Текст книги "Педагогика и политика"

Позитивный закон и этика ин-се жизни

Тема, выбранная мной для статьи «Позитивный закон и этика Ин-се жизни», с философско-рациональной точки зрения является почти невероятной. Эта тема, вычеркнутая из человеческого ума, считается неразрешимой. Во всяком случае так определили ее все критические исследования, касающиеся человеческого сознания.

Но если мы будем утверждать, что такие понятия, как «слово», «жест», «история человечества» являются «сопутствующими», представляют собой «оболочку», являются «внешними» проявлениями (в силу внутренних характеристик таких понятий как «разум», «мера», «критерий», «слово»), и поэтому входят в конфликт с другими явлениями, то это утверждение предполагает наличие тех, других явлений, которые отличны, которые в своих истоках являются посторонними.

И не важно, каким по своей форме будет общение, с того момента, как разум становится диалогом, – а мы постоянно ведем либо внутренний диалог, либо диалог с другими людьми, – он неизбежно оформляется как посторонняя, внешняя константа. В результате этого невозможно проследить и выявить причины, которые создают Ин-се, корни, первые движения того, что потом является на свет.

Мировая культура основана на логике шизофрении (шизофрения есть раздвоенный разум). Вот я стою здесь и выражаю себя посредством принятых ранее или придуманных мною форм. Но я сам, думающий, существующий объект, не могу полностью узнать себя в том, чем кажусь внешне, в том, как я себя выражаю, как я общаюсь. Моя личность является намного более многогранной, чем я могу себе представить.

И вся теперешняя повышенная активность в области исследования сознания человека, начиная с того момента, как он произнес первое слово, начал что-то производить и создал культуру, базируется на современной недвижимой основе культурной шизофрении общества.

Из этой сложившейся ситуации и вытекает, например, имеющая место дискуссия о том, способен ли разум человека постичь суть вещей. Почти все ученые отрицают эту возможность, а те немногие, допускающие ее, делают следующую оговорку: «Может быть, такое и возможно, но мы не можем это доказать».

Или же, некоторые ученые пытаются исследовать, может ли человек постичь то, что лежит за пределами нашего мира, то что является трансцедентальным, божественным, метаисторическим.

Большинство людей, беря за мерку повседневную реальность, отрицают это. Но кое-кто утверждает, что такое возможно, так как некто, пришедший оттуда, оставил человеку информацию о тех сферах. К этому разряду мы можем отнести все догматические религиозные теории, которые по существу можно определить как «мудрость, пришедшую через откровение».

Каждая религия начинается – и затем оформляется как религия – с того, что полагает за истину слова какого-либо свидетеля. Таким образом, она привязывает человека (а религия и означает «привязать, обязать» – в некотором смысле дважды) к определенному аспекту верования, к абсолютной вере в кого-либо, кто действительно может свидетельствовать перед другими о том, что он – неважно как его называют, – пришел «оттуда», то есть пришел из того мира, где выявляется суть вещей, где ясны настоящие причины каждого изменения и каждого бытия.

Тем не менее каждый способен верить, так как даже вера возможна только для тех, кто сам испытал подобное видение, либо общался с человеком, который «видел» или «видит».

Но даже настоящий верующий не уверен – он ведь не знает наверняка, он «доверяет». Доверять означает «привязывать себя», «обязывать себя».

Но если серьезно, глубоко проанализировать личность верующего, то на самом деле он окажется человеком с сильной волей, который неосознанно для себя уже все решил. Он хочет, он уже выбрал свою позицию, и его не интересует получение точных знаний об объективном существовании того, что лежит за пределами рационального.

Тем не менее мы не должны думать, что верующий разрешил сам для себя эту психологическую и философскую проблему. Каждый верующий считает, что эту проблему решили уже раньше, и что, после получения доказательства, после исхода, он встретится с откровением, получит свидетельство этому. Если этот акт вечности предначертан к завершению, то для этого является необходимым сорвать все покровы, иными словами, для этого необходимо, чтобы восторжествовала смерть, этот истребитель бытия.

Мне бы хотелось привлечь внимание к тому факту, что за каждой научной дискуссией о познавательных способностях человеческого разума стоит сам человек, который платит за свое невежество цену собственной жизни. Надо помнить, что, несмотря на всю питаемую им веру и надежду, не существует того, другого, который платит за грехи своих последователей.

Внутри каждого такого последователя теплится неиссякаемая вера в то, что он в своем источнике чист перед всем и перед всеми. Даже если он не до конца осознает это, в любом случае у него присутствует это чувство, которое легко переходит в гордость – это ожидание без власти.

Но за возможными ответами все-таки остается упрямое «почему?». Именно это и раздражает разум человека, который чувствует, что он чист и кричит «почему?», смотря на себя в зеркало, ожидая, что при виде своего образа в зеркале, при виде простого отражения, он сможет понять себя, сможет и успешно определить себя.

Но после нескольких столкновений с действительностью, и особенно после нескольких горьких разочарований, человек проглатывает свое «почему», даже забывает о нем. Он начинает стареть. Но он стареет не от прожитых лет, а от отсутствия в нем метафизических ценностей, то есть человек стареет от того, что после краха собственных ценностей перестает видеть смысл жизни.

Это не только кризис личности в том смысле, что человек не может отыскать свою ячейку в жизни, в которой он мог бы существовать, в которой бы он встретил друзей, любовь, смысл, ту ячейку в обществе, в которой ему будет хорошо, где окрепнет и разовьется его индивидуальность.

Около двадцати лет назад я и сам прошел через подобный кризис ценностей, но, несмотря ни на что, я все-таки чувствовал, что я существую, что я живу здесь. Я страдал от того, что будучи сильным, полнокровным, деятельным, не мог найти ничего, чему бы я мог отдать свою душу.

Всякая идеология была слишком мелка для меня – я был слишком широк для нее. У меня была моя личная проблема. Она ни в коем случае не была проблемой других. Моя проблема не была проблемой политики, философии, идеологии или традиций.

Что касается культуры, то здесь мои познания были широки. За свою жизнь я изучил разные роли, иными словами, я разрешил мир для себя, но не решил самого себя.

Я был умен для той системы, которой я служил. Меня ценили по достоинству все знавшие меня. С детства я был человеком, действия которого всегда совпадали с ожиданиями системы, всегда были достойны всяческой похвалы от той культуры, внутри которой я существовал.

Я не испытывал неудач в своих исследованиях. Несмотря на это, пережитый мною кризис ценностей, кризис личности был более глубок, чем это бывает у других людей. На протяжении нескольких лет я смотрел на людей и в некотором смысле завидовал им, так как в глубине души я все время говорил себе: «Они живут, даже не зная этого. А я не могу жить».

Затем я увидел, что других людей ни в коем случае не интересовал я сам, а только то, что я могу дать им или что я могу сделать для их личной пользы, для пользы других или, что важнее всего, для пользы существующей системы (я с уважением употребляю это слово, так как каждая система всегда несет обслуживающую функцию – иными словами, каждый закон хорош сам по себе, но его недостаточно для конечного возвышения человека). Когда я понял это, внутри меня появилось чувство, что я ознакомился со всеми законами. Но этого оказалось недостаточным для меня, и мне пришлось выйти за их пределы.

Но ни в коем случае не нарушая их, так как для многих людей закон полезен, он полезен для многих «маленьких людей», для многих неподготовленных людей, для слабых людей, слабых и сомневающихся в том, что однажды они станут великими и послужат делу развития человеческого сознания.

У меня созрело убеждение в том, что открытое восстание не принесет пользы. Вместо этого я, чтобы избавиться от собственного кризиса, должен сам, один, исследовать, по какой дороге можно двигаться дальше. Предстояло еще многое узнать о том, каким образом я смогу выйти из своего кризиса. Вот так все и было.

Я не знал, как найти решение. Я знал только одно – если я не узнаю большего, я не смогу жить дальше.

Я пришел к заключению о том, что единственное, что я могу – это либо двигаться в направлении, показанном мне моею интуицией, наличие которого я всегда чувствовал, – либо уйти в небытие.

С этого момента все и началось. Я стал всегда придерживаться следующего билогизма: есть исторический закон и есть закон жизни.

Мудрый человек никогда не позволит столкнуться этим двум законам. Закон жизни является активным провидением для многих существующих систем и порядков, тогда как исторический закон всегда является частичным законом (и с этой точки зрения активным провидением), то есть он касается только одной системы, только одной планеты, только одной формы существования. Так как исторический закон касается и человека, следовательно я должен уважать этот закон, в соответствии с которым люди живут, понимают друг друга, общаются, расходятся, даже если этот закон не может полностью раскрыть мне мотивы моего движения с того места, откуда я пошел, до того места, где я нахожусь теперь. А человек в своем становлении постоянно действует и меняется.

Открытый мною билогизм призван объяснить мотивы изменения, но при этом не должен упускать из виду само действие.

Естественной вещью – именно естественной, а не экстраординарной – является то, что правда – это не есть нечто потрясающее, нечто, появляющееся из восточных сказок. Правда похожа на кристально чистый ручей, вытекающий из своего истока и текущий вниз только потому, что источник расположен высоко в горах. Правда также точна и проста.

В противоположность этому законы всегда сложны. Они представляют собою механическую переработку, искусственное сопоставление множества образов жизни, которые должны как-то согласовываться, идти на компромисс друг с другом, должны быть оформлены таким образом, чтобы с первого раза могла быть выстроена общая сумма выводов, подкрепляющих друг друга.

Хорошим примером этому тезису служит Вавилонская башня, никогда исторически не существовавшая. Легенда о ней, по-существу, является великолепной притчей, призванной показать, что любое здание, возведенное человеческими руками, вне зависимости от того, каким бы совершенным оно не было, вне зависимости от того, что ее построение явилось вершиной трудолюбивой, неутомимой и мудрой цивилизации, вне зависимости от того, какие бы строгие и правильные расчеты не применялись при ее возведении, не может не разрушиться, потому что разум, по самому своему естеству, не может не привести к разрушению, распаду. Он разрушает то, что, по его мнению, может поддержать.

К этому выводу пришел не только я один. Любая личность, с детства посвятившая себя познанию вещей наивысшего порядка посредством науки, приходит к такому же выводу. Это не только деятели, посвятившие себя изучению только одной отрасли знания. Этот вывод знаком всем ученым, занимающимся различными науками.

Если, к примеру, мы проанализируем полный курс философии (под термином «философия» я понимаю высочайшие умы, которые покинули другие науки ради одной цели – продолжить изучение того, что лежит за очевидными для всех основами общества), то мы увидим, что все философы пытались указать (или ясно указали) на то, что разум может достигнуть только определенной точки, но ему не под силу подняться выше нее.

Даже величайшие идеалисты, которые считают все существующее плодом нашего ментального акта субъективности, работы которых явились основанием для последующих учений о рациональности, даже они говорят, что настоящая наука не рациональна. Вся официальная сторона знания – будь она в стихаре[8]8
  Стихарь (греч. στιχος – стих, строка, прямая линия) – одежда, богослужебное облачение священно– и церковнослужителей, прямая, длинная, с широкими рукавами.


[Закрыть] или цивилизованной одежде – просто подтверждает ipse dixit[9]9
  Ipse dixit (с лат. – «сам сказал») – ссылка на непререкаемый авторитет вместо доказательства.


[Закрыть].

Этимологически слово «наука» означает «знания, связанные с действием», «знания, связанные с бытием». То есть это слово означает «быть информированным о том, где лежит действие»[10]10
  См. Краткий словарь терминов в конце издания.


[Закрыть]. Это прекрасное слово, но его уж слишком часто используют люди, не имеющие к науке никакого отношения.

Разум является для человека хорошим инструментом, но его недостаточно для установления подлинного, высшего назначения человека.

Человек должен искать себя, постоянно действуя. Результатом таких действий явятся умственные приобретения. Ни приобретение положения, ни приобретение денег, либо здоровья, либо собственной жизни, но внутреннее умственное приобретение. Это – правило, которое может пониматься и на рациональном уровне. Такой процесс приведет человека к прогрессивному, всеобъемлющему устроению.

Сам разум, который открыт, который несет ответственность, который не только воспринимает слова и теории, сказанные и созданные другими, действует как экзистенциональный ускоритель, позволяющий нам за несколько лет узнать о том, что уже сделали другие, по каким дебрям они путешествовали. Благодаря этому нам не нужно каждый раз повторять весь путь человечества с самого начала.

Таким образом, наилучшая рациональная культура является тем даром, который многочисленные и разнообразные личности, пройденные исторические пути и сами века вкладывают в только что рожденного человечка, говоря при этом: «Мы достигли этой точки. Вот наш дар тебе. Если ты хочешь узнать большее, дальше иди сам».

Это – долг, неотъемлемая обязанность, и каждый человек знает об этом. Но тот, кто идет впереди, испытывает огромное напряжение и жажду восстать, отчаяние от того, что все бесполезно, что все здесь теряет ценность.

Что-то внутри мешает ему, несмотря на бесконечно важный долг, налагаемый на него социальным заказом. И ни в одной книге вы не прочитаете о другом (даже в книге, посвященной онтопсихологии).

Настоящая книга жизни никогда не будет написана, потому что о жизни нельзя написать, нельзя рассказать. Она идет своим чередом, и все. Жизнь – это бытие, форма, созерцание, действенный акт, управляемый изнутри, из Ин-се человека. И тот, кто всегда существует, знает об этом.

Исходя из причинного цикла, мы знаем, что приходят и уходят времена года, проходят года, меняется образ жизни, культура. Но надо помнить о том, что все человеческое существование явилось бы только одной страницей в великой книге жизни.

Потому что не только человеческое существование, но и вся жизнь планеты за миллионы лет является только одним способом существования, одним из множества, со своими собственными законами. Все это не может служить темой для целой книги, которую и вообще-то нельзя назвать так. Лучше назвать ее истинной сущностью, всегда открытой, но проявляющейся только в тех людях, которые по-мирскому, по-житейски действуют, действуют сами по себе, в одиночку, ради обретения своего собственного Солнца.

Когда я практиковал как психотерапевт, ко мне приходили люди, никогда не грешившие против той морали и правил, которые они либо получили по наследству, либо сами выдумали для себя, исходя из культурных традиций, либо само государство наложило на них в виде свода законов. И хотя они в свое время послужили для общества, они чувствовали, что их жизнь загублена.

Каждый из них до конца выполнил свой долг, так, как того требует общество. В каждом из них с детства воспитали чувство ответственности. И все-таки, несмотря ни на что, они полагали, что их жизнь не удалась.

Если человек хочет стать личностью, ему следует соблюдать закон, существующий в этом мире. Если мы пренебрежем им, мы пренебрежем всей нашей жизнью, всем нашим существованием.

Прутик вырастает в красивое, величественное дерево только на той земле, где пустил свои корни. Если же он покинет то место, куда упал еще зернышком, то неминуемо погибнет. В приложении к человеку это будет означать неизменный крах его ценности как отдельной личности.

Мы призваны, силой внутреннего опыта, как хорошего, так и дурного, быть личностями Ин-се, существующем везде и во всем, в его значениях, ведущих не к неудачам, а к заполнению нашей жизни. Мы должны идти к полноте жизни, не останавливаясь ни на минуту.

Вне зависимости от того, насколько тяжела может быть как индивидуальная, так и общественная проблема, когда мы встаем перед ней, мы должны постараться понять ее, иными словами, объять всю ситуацию, говоря: «Теперь эта проблема касается меня и я должен понять ее, то есть охватить ее суть, затем отобрать решение и решить ее, так как каждое правильно найденное решение и каждое преодоленное препятствие ведет к моему дальнейшему развитию».

Я сам появился из моих проблем. Я – продукт, следствие принятых мной решений. Я развился из них. Человек постоянно сам создает себя. Даже если предположить, что закон не разрешает функционирование исторической жизни, все равно Ин-се находится в безопасности, потому что даже если этот закон не корректен, то все равно, я остаюсь верен своему внутреннему побуждению, заставляющему меня развиваться, я вне опасности. В этом случае все другие потерпят неудачу, игра будет проиграна, но я останусь на ногах, и не только здесь, но и везде, куда я уже проник. Я не просто надеюсь на это, я знаю это. Все в моих руках, в моей власти.

Существование становится моим слугой, и нужно мне не для того, чтобы появиться в роли глупого волшебника на подмостках жизни. Оно нужно для того, чтобы проникнуть за пределы воображаемого.

В конечном счете мы понимаем, что закон не призван обучать человека, защищать его или передавать знания великих низшим (все это не приносит пользы даже с рациональной точки зрения). Закон оправдывает себя только в одном смысле: в историческом. А именно: закон автоматически оправдывает себя силой самого характера существования: закон есть гармоничное устройство жизни многих.

Таков принцип, movens (движущая причина), который берет начало из самого Ин-се жизни. Жизнь сделала нас множеством различных людей, она как бы исключила нас из своего великолепного порядка Ин-се. Делая нас множеством, жизнь делает нас «словами», «разными», «чуждыми», и именно из-за этого положения ad extra (снаружи), мы ясно видим, что поиски решения загадки существования становятся неизбежными.

Сначала само бытие принимает решение, но когда оно уже решило, то есть когда «обрубило само» («решить» означает «обрубать самому» или «удалиться от чего-нибудь»), то неизбежно начинается обычная дискуссия, на которой поднимается вопрос о множественности актов становления в жизни общества.

Люди начинают консультироваться друг с другом, начинают «устанавливать» или решать, иными словами они начинают направлять друг друга… Начинается игра в законы, которая продолжается до бесконечности.

Таков окончательный, властный порядок, предопределенный причинными связями жизни.

Позитивный закон устанавливается исходя из этих внутренних причин. Но этика Ин-се не находится за его пределами, так как я не могу существовать, если меня нет. Если то, что существует, не придает мне конкретной формы, то все мои образы являются ничем. Я не существую до тех пор, пока существование не поддерживает меня.

Я всегда существую – и до начала моей игры, и за много тысячелетий до нее… И не может быть по-другому, никогда не будет по-другому, потому что если будет по-другому, я уже не буду самим собой. «По-другому» уже не будет частью моей игры.

Каждый человек, по своей внутренней неотъемлемой ценности является нечто большим, чем любой закон. Исходя из этого, он должен знать, что ни один закон не сможет полностью удовлетворить его, но это не может стать причиной, чтобы выступать против закона. Он должен быть исправлен так, чтобы жизнь могла продолжаться ко благу множества.

Первостепенная функция, в которой человек полностью утверждает свое «априорное Я», лежит именно в этом постоянном акте служения себе, кругового управления, хождения по следующему кругу: акт – существование – столкновение в акте; эго – нон-эго – эго; я есть – возможно я есть – и обратно. Это весьма напоминает игру в прятки в глубинах моего Ин-се.

Человек знает о существовании и закона и Ин-се, но только в том случае, если он не теряет Ин-се.

Каждый ребенок знает, что он существовал до того, как появился на свет.

Если мы послушаем спонтанные фантазии ребенка (в том случае, если над ним не довлеют предрассудки, перенятые им из сказок, из рассказов родителей или из пересказов различных теорий), то мы увидим, что ребенок не верит, что он был рожден от этого мужчины или от этой женщины. Он знает, что хотя его путь проходит здесь, он пришел издалека. Фантазия естественна для каждого ребенка, фантазия в смысле того чистого пространства, где он может находиться, исходя из своих замыслов.

Впоследствие ребенок должен приспособить себя к жизни, к своему имени, привыкнуть к тому, что у него есть определенные родители. Он терпит большие трудности, пытаясь втиснуться в предложенные ему схемы, пытаясь почувствовать себя таким маленьким винтиком, себя, такого большого, даже когда он капризничает.

А затем ему обрубают уже имеющиеся внутри него знания о многом. Мы тоже когда-то пострадали от этого. И теперь, в соответствие с нашим развитием, мы начинаем восстанавливать нечто такое, что мы уже знали, о чем когда-то догадывались.

Когда величайший ученый приходит к открытию неких законов, неких дорог жизни, это не означает, что он признает науку из-за того, что индуктивно или дедуктивно она демонстрирует. Он признает, что открытый им закон правилен, так как чувствует это каким-то другим путем, он знает, что всегда это знал. Таким образом мы узнаем акт становления по тому событию, которое вначале было константным.

И чем более и чем успешнее мы продвигаемся вперед в нашей игре, тем больше мы понимаем, что уже существовали с самого начала, и именно поэтому мы существовали все время.

Правда Ин-се существует до меня, такого, каким я появляюсь здесь. Исходя из этого, если Ин-се существует до меня, меня как «явления», как «существования», как «слова», то есть если смысл появляется перед словом, ни одно слово не может передать его. Только сам смысл знает себя, и ему не нужно слово, чтобы узнать себя.

Я сам являюсь смыслом, и исходя из этого смысла, каким я являюсь, Ин-се всего и вся естественно для меня.

Все это оправдано и обосновано в том внутреннем акте Ин-се, который присутствует в процессе развития каждой личности.

Нам не нужно заново строить Вавилонскую башню. Я говорю это не из желания обвинить существующие системы, не из-за того, чтобы восстать, как дети обычно восстают против отца, не из-за той широты ума, присущего всем Икарам. Я хочу подчеркнуть, что нам пора оставить любую культурную зависимость, пора стать самими собою.

Но не для того, чтобы другие знали об этом, не путем героических усилий. И не для того, чтобы в будущем кто-то понял нас, а просто потому, что это неизбежно для нас самих.

И действительно, если мы проанализируем определенные теории, например, теорию о психологии человека, достигшего успеха в обществе, мы обнаружим, что его психология по существу является для нас темной комнатой, где мы слышим аплодисменты, но никто не знает, кто хлопает в ладоши. Слышен только оглушающий шум, но там никого нет, там нет ничего. Самое худшее то, что такие люди сами потеряли себя.

Нам следует мудро и бережно создавать себя внутри нас самих. Это в первую очередь необходимо для нас.

Затем, создав себя, мы поймем, как нужно любить других. Как прекрасно помогать кому-нибудь, чувствуя полноту своей жизни, как прекрасно делиться своей радостью!

Радость является состоянием, которое «исходит» из человека. Она выходит из него и заставляет его «становиться». Радость может исходить только из той личности, которая полноценна.

Для достижения этого состояния нам не нужно отворачиваться от той ответственности, которая извечно призывает меня быть здесь и сейчас, в соответствии с моими возможностями и средствами для специфичной деятельности как маленького человека, как существа, который соревнуется в игре, называемой жизнью, до тех пор, пока в ней существуют координаты.

Давайте прекратим дискуссии и начнем наше становление, исходя из той системы координат, которые понуждают, взывают, побуждают нас из Ин-се, из постоянного априорного «Я», дарящего мир и придающего свой собственный порядок всему.

Не поймите мои слова как обвинение, но если мы хотим стать настоящими людьми, мы должны учиться и строить себя, исходя из Ин-се, существование которого является очевидностью, просто очевидностью, тихой очевидностью, естественной очевидностью, только очевидностью.

Я не могу найти более ясного термина, чем слово «простой», ибо такова суть Ин-се, объединяющего наши действия. Ин-се так просто, потому что, будучи всем, оно ничего не имеет.

В противовес этому весь закон построен на том, чтобы иметь.

Когда человек приходит к такому выводу, он уже знает, что останется навсегда верен Ин-се. Его образ жизни станет королевским, божественным, так как он всегда будет независим, несмотря на все повороты истории.

Итак, если мы будем следовать этике Ин-се, мы станем независимыми людьми. При этом мы не будем нарушать законов, желанных для других людей.