Текст книги "Психосоматика"

1.20. Медицина и психотерапия

Все вышесказанное позволяет предположить, что за счет физиологических и химических изменений образовавшегося осадка можно восстановить равновесие всего психобиологического целого: медицинская точка зрения и в самом деле именно такова. Однако все соматическое есть простая феноменология психических моделей, и, следовательно, любая соматическая структура лишь проявляет психическую интенциональность. Поэтому, пока в субъекте не начнется процесс метанойи, стабильное восстановление жизненной функции иллюзорно, так как путем исправления конкретного проявления болезни или ошибки мы добиваемся лишь того, что скрытая первопричина перенацеливает его с самого начала, либо с большей решимостью, либо за счет простого изменения способа и места проявления соматического потенциала. Для того, чтобы человек был здоров, в любом случае необходимо иметь возможность наблюдать за «полями первичной организации» всей системной сети организма, а это возможно только в той сфере, где человеческое определяется как психическое.

Ощущение здоровья свидетельствует о порядке, согласии, аутентичности

Диагноз любого заболевания в каждом отдельном случае должен всегда ставиться индивидуально, опытным психотерапевтом. Что касается меня, то я еще ни разу не сталкивался с двумя одинаковыми случаями. Следовательно, психотерапевт должен быть чувствительным, подготовленным, опытным, способным реально заново переделать самого себя с самого начала для того, чтобы суметь оказать противодействие той стадии невроза, в которой находится организм пациента и устранить патологические проявления.

Медицинское вмешательство необходимо для устранения осевших в организме реальностей, которые являются генераторами энергетического поля, динамо-машинами, нарушающими целостность организма; если оставить их в покое, они способны стать вторичной причиной соматически-психических изменений. Часто для выздоровления достаточно хирургической операции, если она не вызывает рецидивов болезни, но это выздоровление будет всегда временным, благодаря тому признанию, которым пользуется больной в обществе. Болезнь может стать орудием инфантильного продвижения в социальной иерархии. Поскольку в глубине любого психосоматического аспекта существует комплекс, понимаемый как энергия, органически фиксированная неким стилем поведения, в котором отпечатались первые поведенческие модели, необходим психотерапевт. Медицина не может привести к окончательному выздоровлению потому, что не изменяет ту основу, от которой зависит все происходящее в дальнейшем.

1.21. Клинический случай: эпилепсия

Не останавливаясь подробно на весьма многочисленных случаях артрозов, мигреней, колитов, предынфарктных состояний, гипергидрозов, бурных эпидермических высыпаний хронического характера, различных форм импотенции, хочу привести один пример.

Рассматривая этот случай, я намерен показать, как незрелые отношения родителей способствовали развитию эпилепсии у их первенца А. (16 лет) и передаче этой динамики второму ребенку Ф., страдающему заиканием (оно представляет собой усиленную форму спорадического заикания матери).

С пятилетнего возраста пациент лечился под наблюдением главного врача одной из самых известных больниц Рима. Диагноз: общая эпилепсия. Ко мне его привели после случившегося прямо в классе припадка, длившегося 20 минут, во время которого юноша находился в состоянии полного шока.

Индивидуальная консультация помогла мне понять его мать – женщину, хотя уже и замужнюю, но в глубине души тяготеющую к давно ушедшему детству, память о котором она по-прежнему хранит в себе. Именно эта детская форма поведения характеризует ее взаимоотношения с суровой повседневностью, превращая ее жизнь в мучения. Муж, воспитанный приемными родителями и не получивший настоящей уверенности от матери, по отношению к своей жене выказывает удушающую ее аффективность собственника. Жена, несмотря на испытываемое ею давление этого невысказанного чувства собственничества, не способна оказать сопротивление и продолжает воспроизводить инфантильную модель поведения (в ее семье правом голоса также обладал только отец), тем самым подавляя свой порыв к протесту, и – что совершенно неизбежно – расплачивается за это патологией.

Болезнь – это всегда свидетельство ошибочного поведения

С рождением первенца, впрочем, устанавливается висцеральная связь, компенсаторный симбиоз, прямой, глубокий и интуитивный контакт между бессознательным матери и ребенка. Мы знаем, что бессознательное говорит прямо и непосредственно, оно не связано ни верованиями, ни нормами общественной морали, способными стать для него тормозом. Таким образом, подавленная матерью форма инстинктивного бунта и неудовлетворенности на бессознательном уровне становится законом, подпитывая в ребенке агрессивность и стремление к отмщению.

В таком семейном эпизоде, как, например, купание А., концентрируется вся динамика связи «мать – ребенок»: мать хочет, чтобы ребенок мылся самостоятельно, а он требует, чтобы его по-прежнему купала она. Эта пуповина, связывающая мать и ребенка, с одной стороны, поддерживается женской фрустрацией, а с другой – определенным комфортом, в котором воспитан ребенок и без которого не может обойтись, предпочитая, чтобы с ним нянчились. Во время консультации у А. обнаружилась сильная агрессивность (а ее не следует недооценивать), посредством которой он пытается навязать родителям игру, разрешенную ему в детстве.

Здоровье детей зависит от счастья родителей

Очень чувствительный А. интуитивно уловил реальность бессознательного матери: его личность создавалась под влиянием духа вытесненной мстительности матери, которая вложила в него собственное несчастье. Окрепший и сформировавшийся ребенок, будучи уже независимым от родителей, тем не менее магически претендует на продление сверхвознаграждения, и если ему в этом отказывают, он дает волю болезни, как форме шантажа или мщения, разрушительного для него и для других.

Начало болезни совпадает с периодом беременности матери младшим братом. А. интуитивно ощущает какое-то чужое присутствие в бессознательном матери. Бессознательный заряд матери действительно смещается с первенца на ожидаемого ребенка, и А. своей болезнью неожиданно развязывает войну против родителей.

Эпилепсия и в самом деле развивается в результате своего рода короткого замыкания: когда существуют напряжение и фрустрированная агрессивность, субъект разряжает их внутрь себя; это грозит возмездием и той среде, в которой он живет. Это – упорная форма претензии на то, что субъект считает необходимым для своего выживания. Как только субъект осваивает этот механизм психосоматической реакции, он структурирует ее в гармонии с собственным организмом.

Если бы мать в молодости была более раскрепощенной, раскованной, то она приучила бы и мужа относиться к ней соответствующим образом – как к свободному и зрелому человеку. Таким образом, здоровье детей зависит от счастья родителей[32]32
  См. Менегетти А. Онтопсихологическая педагогика. Указ. соч.


[Закрыть]. Чтобы вернуть А. его автономность, помочь заново сформировать характер, научить его ответственности за собственные действия и помочь управлять своей энергией, мне пришлось разрушить эту динамику связи с матерью.

Для этого потребовалось 15 индивидуальных и семейных консультаций, после которых были отменены лекарственные препараты (метинал Л, гарденал, диамокс), которые пациент принимал ежедневно с 12-летнего возраста. Уже пять лет[33]33
  На момент выхода в свет первого издания книги – 1974 г.


[Закрыть] молодой человек чувствует себя хорошо, не проявляется никаких симптомов болезни.

Глава вторая
Гилеморфизм и психосоматика

2.1. Исторический обзор

В медицинской практике патологический феномен исследуется путем анализа симптомов, но сама болезнь – явление материального или психического порядка?

Болезнь не существует сама по себе: болеет человек. Проблема заключена в человеке как индивиде и личности. Желая провести беспристрастное исследование на физическом уровне, мы не можем забывать, что болезнь в любом случае питает сам человек.

Уже в Древней Греции, задолго до Гиппократа и Галена, была выдвинута теория гилеморфизма[34]34
  Гилеморфизм – от греч. ὕλη – материя и μορφή – форма.


[Закрыть], которая до сих пор остается востребованной во всех исследованиях существа человека. И по сей день мы пребываем в рамках данного воззрения. Каким бы ни был наш ракурс рассмотрения человека – политическим, религиозным, философским, медицинским, экономическим, психологическим, – гилеморфическая теория неизменно фигурирует в качестве точки отсчета.

Наш ум не способен представить материю вне формы. Все мы твердо знаем, что материя и форма – суть не одно и то же, что форма не есть материя и материя не есть форма, что логика формы отличается от логики материи.

Тем не менее, мы не можем представить материю без формы и форму без материи.

Этот простой пример из области эпистемологической философии помог нам сфокусировать внимание на проблеме души и тела.

Наш ум не способен представить материю вне формы

Форма – классическое понятие философии. Уже Аристотель обозначил проблему соотношения материи и формы: материя сама по себе просто есть, а форма придает ей специфичность. Знание формы дает власть над телом, наделяет превосходством высшей логики в постижении феноменального мира. Например, проникновение в форму позволяет интуитивно уловить, упредить и контролировать зарождающуюся патодинамику. Таким образом, знание формы пропускает нас к причинам материальных явлений, разворачивающихся уже на последней стадии. В сущности, речь идет о прогнозировании материального следствия прежде его воплощения, о распознавании болезни до ее возникновения.

Всякий раз, когда внешняя реальность нещадно сокрушает нашу индивидуальную жизнь, внутри нас что-то восстает: «Это абсурд… Неправда!». Если событие, вторгающееся в нашу индивидуальную жизнь, будь то в социальном, психическом или соматическом аспекте, анализируется в параметрах внешней объективности, то обретает весомость, рассматривается как обычное дело, как допускаемое, даже научное явление. Но если мы уже отчаялись найти в объективной данности причину, вызвавшую претерпеваемое нами, то обращаем свой пытливый взор на сферу «невидимого» и продолжаем поиски в сфере психики. Но кажется невозможным, чтобы причина события коренилась в мире неизмеримого. Даже человек, сведущий в сфере психической семантики, теряет мужество и уступает под натиском сомнений, наблюдая симптом, патологические последствия. Колебания кажутся резонными: «Что ты делаешь? Ты решил вести поиски в этом направлении? Но весомые причины отслеживаются в весомом измерении, а идеи сами по себе ничего не могут изменить: не способны удалить камни, унять боль, исторгнуть болезнь, существование которой подтверждено медицинскими исследованиями…».

Существующие представления позволяют рассматривать болезнь либо как психосоматическую, либо как соматопсихическую. «Психосоматическое заболевание» означает, что причина болезни или соматического симптома, каким бы он ни был, восходит исключительно к сфере психического. Речь не идет о том, что психическая причинность лишь сопровождает соматическое следствие, сопряжена с ним. Психическому началу, воплощающемуся в соме, в телесности, отдается абсолютный примат в процессе возникновения болезни. В этом случае лечебная практика обречена на поражение, если не обратится к доскональному исследованию психического мира субъекта. Представление о «соматопсихическом заболевании» относит причины патологии к телесной сфере: возникшая в соме болезнь влечет за собой депрессию, наносит ущерб моральному состоянию субъекта. Иными словами, телесное недомогание отражается и на психической деятельности субъекта. Такого рода заболевания всецело входят в сферу медицинской компетенции. Энергетическая реальность в обоих случаях является одной и той же, и отнесение болезни к тому или иному типу зависит от угла зрения. Онтопсихология расценивает все болезни как психосоматические. Все хронические заболевания, в том числе так называемые неизлечимые (к примеру, рак, наркотическая зависимость и СПИД), имеют исключительно психическое происхождение. Они исчезают после вмешательства в причинность психической деятельности.

С целью придания достоинства и значимости медицине Гиппократ нередко обращался к религиозным и философским понятиям, например к термину «психика», «душа». Слово «психиатрия» не подходило, потому что греческое iatroz означает «лекарь тела», в то время как yuch – «дух, душа, ум, сознание». Термин «психотерапевт» использовался в древности по отношению к священнику, философу, попечителю сокровенных глубин души.

Врач должен обладать основами психологических знаний

После Галилео Галилея были сделаны первые шаги по систематизации различных отраслей науки. В частности, французское Просвещение дало толчок оформлению рационально-позитивистского начала в различных научных областях, включая и медицину. Начиная с 1600–1700 годов, медицинская наука переживала период яростных битв: поскольку медицина не признавалась как точная наука, некоторые врачи подвергались преследованиям. Господство религии и философии позволяло усматривать в медиках одержимых дьяволом колдунов, исказителей человеческой природы.

Профессионализм, который признается сегодня за врачами, был отвоеван великими представителями медицины в упорной борьбе.

Процесс становления различных наук сопровождался разграничением их особенностей: химия, физика, математика, медицина и т. д. Эта систематизация, имеющая научный резон, привела к определенному атомизму в рассмотрении человека. Излишнее рвение к научному совершенству раздробило единство человеческой природы. По этой причине в медицине разразился кризис: преследование цели достижения точности вызвало утрату единства, необходимого для понимания мотивации болезни.

Расцвет гомеопатической медицины с начала XVIII века, затем психологические исследования медиков – Фрейда, Юнга и др. – выявили кризис научной обоснованности медицины вообще. Этот кризис ощущается и сегодня, не давая покоя наиболее прогрессивным представителям медицинской науки.

В 1920–1930 гг. по всему миру Балином были созданы группы, названные потом его именем, состоявшие из профессионалов в разных областях знаний. Этот ученый отдавал себе отчет в том, что для понимания болезни необходимо вернуться к рассмотрению человека в его единстве. Группу составляли различные специалисты: психиатры, онкологи, гинекологи, психологи, социологи и т. д., которые, отвечая за свой сектор знаний, объединяли усилия для анализа ситуации некоторых больных. Обнаружение единообразия в данных многоаспектного исследования позволяло установить происхождение и причину болезни субъекта.

Психология – это знание внутренней связи причин, которые всегда отсутствуют в своих следствиях

Таким образом, официальным первооткрывателем психосоматики был Балин, осознавший необходимость объединения различных секторов анализа для обнаружения единой причины болезни, потребность открыть завесы, разделяющие различные научные специализации.

Я отнюдь не призываю к смешению функций: психолог не может заменить врача, так же как и врач – психолога. Каждый из специалистов компетентен в своей области, специфичной по предмету и методу исследования. Психолог должен приостановить свои действия, если изучаемая патология относится к компетенции медицины.

Медицинские познания не имеют большого значения для высокопрофессионального психолога, но врач должен обладать основами психологических знаний для того, чтобы:

1) не растрачивать себя на длительный и ненужный анализ;

2) не вести бесполезное наблюдение хронической болезни;

3) не посягать посредством медицинского вмешательства на бессознательные, но однозначные волеизъявления больного.

Я хотел бы напомнить, что настоящая психология является базовым для всех других наук знанием[35]35
  Эта тема раскрыта Гуссерлем Э. в работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология». См. также Менегетти А. Учебник по онтопсихологии, Указ. соч., с. 98, а также Онтический геном. – М.: БФ «Онтопсихология», 2009.


[Закрыть]. Ученый не может действовать, проводить исследования за пределами собственной индивидуальной психологии. Психология – это знание внутренней связи причин, которые всегда отсутствуют в своих следствиях; это логика действий ума[36]36
  «Ум» не в психоаналитическом смысле, не в смысле классической университетской психологии, но понимаемый как создатель математического, физического порядка, порядка бытийственного самоустановления истины.


[Закрыть], логика первого властителя, задающего все возможные переменные, причинная структура ментального процесса. Поэтому ученый, чем бы он ни занимался, прежде всего является воплощенной психологией, действием ума, будучи реализацией внутренней причинности, в которой объективируется базовый критерий, специфицирующий способ существования и сущность человека.

Когда я говорю о психологии и занимаюсь лечением, я материалистичен подобно кузнецу или каменщику. Для меня существует только один закон – симптом, и я должен устранить его, если действительно считаю себя ученым, специалистом в данной сфере. Бесполезно ссылаться на тайну, на необъяснимый скачок, представляющие собой лишь метафоры и символизацию реальности: за патологическим симптомом стоит точная архитектура молекул. Та самая архитектура, которая утверждает порядок реальности, организует и аномалию.

Мой авторитет подтверждается документальными фактами исчезновения симптома. Данная книга призвана привести к пониманию причины, в силу которой субъект болеет и страдает, к раскрытию технического мотива болезни и органической дисфункции, к обнаружению оснований, по которым субъект следует психологии, противоречащей бытию. Человек придерживается способа мышления и сознания, противостоящего универсальным законам собственного существования. Излечение происходит, когда психология субъекта корректируется согласно интенции «жизни в себе».

2.2. Функция создает орган

Некоторые принципы, способные служить адекватным введением в научное исследование, которое онтопсихология проводит в области психосоматики, могут быть найдены в трудах Ж. Б. Ламарка. Я считаю, что официальная наука современной и последующей ему эпохи не оценила по достоинству исследования Ламарка[37]37
  Lamarck J.B. Ricerche sull’ organizzazione dei corpi viventi. – Milano: Riza, 1988.


[Закрыть]. Кроме того, огрехи в поведении самого ученого дали повод к тому, чтобы не считать его утверждения серьезными. Принцип «организации живых тел», который творится и воспроизводится природой от простого к сложному, близок современному понятию психосоматики, выработанному Бергсоном и Гроддеком.

Принцип эволюции, согласно которому «функция создает орган», не следует понимать в обычном смысле. Онтопсихология не придерживается эволюционистских воззрений, не объясняющих точно принцип поведения материи. Прежде всего необходимо выяснить, какой смысл вкладывается в понятие «функции».

Как математическая, так и физическая функция представляют собой аспекты открытого еще в Древней Греции силлогизма, согласно которому объединение двух предпосылок неизбежно приводит к третьему специфическому положению. Функция – это связывание двух начал, приводящее к третьему, определяемому модусом связи предпосылок. Конечный результат узаконивает оба исходных положения. Функция распознается относительно результата.

Понятие функции необходимо присовокупить к представлениям о семантическом поле с его специфической векторностью символов. Следует пересмотреть тексты Ламарка, в которых содержится интуитивная догадка, не понятая рационально им самим. Открытие Ламарка могло привести к решающим инновациям научных поисков, послужить на пользу ряду научных дисциплин, и особенно медицине. Очень часто великие теории попадают в руки неподготовленных ученых мужей, отчего выхолащиваются и ограничиваются ролью поставщика импровизированной информации.

Принцип «функция создает орган» подразумевает специфическую функцию всякой психической интенциональности. Речь идет об интенциональности, чем бы она ни являлась: позитивным исполнением жизненного потенциала субъекта, импульсами вытесненного содержания, автономными действиями комплексов. Комплекс, будучи конденсатом психической энергии, не осознаваемой «Я», обычно способен «психовылепливать» органические образования (инфаркт, рак, нейроэндокринные нарушения и т. д.). Потребность вытесненной проблемы создает себе удовлетворяющий ответ, используя в этих целях энергию природного здоровья психоорганики. Комплекс проецирует себя в соматику: также и в этом случае болезнь предстает как точное слово психической интенциональности.

Функция – это связывание двух начал, приводящее к третьему, определяемому модусом связи предпосылок

Различие медицины и психологии доказывается следующим образом: онтопсихологический метод непосредственно устраняет определенные симптомы, в то время как медицине не удается с ними справиться. Я ставлю перед собой задачу научить применению онтопсихологического метода, приводящего к исчезновению симптомов согласно органическому закону жизни. Изучая ситуацию, мы отслеживаем ее причины и вмешиваемся в их определенность, что меняет внутренние предпосылки заболевания. В соответствии с исходными данными, мы получаем предусмотренный результат.

Некоторое время назад я консультировал супружескую пару. За трехмесячный курс психотерапии я вылечил мужа от новообразования в ободочной кишке. Выздоровев, мужчина стал спрашивать меня, как мне удалось это сделать. Он также выразил свою обеспокоенность родом своих занятий, сопряженных с риском заболеть СПИДом. Я объяснил этому человеку, что в его случае данная болезнь невозможна в силу отсутствия психологической предрасположенности к ней. Для того чтобы заболеть СПИДом, необходимо, по меньшей мере, заражение при одновременной психологической предрасположенности, то есть человек должен обладать психологической структурой, способной метаболизировать специфическое психоэмотивное взаимодействие[38]38
  Подробнее см. гл. 13.1. наст. издания, а также Менегетти А. Онтический геном. Гл. 19. Указ. соч.


[Закрыть].

При отсутствии заражения или предрасположенности к СПИДу заболеть им невозможно.

В зависимости от принятого, избранного, характерного стиля жизни, мы получаем соответствующие экзистенциальные результаты

Как же нам проводить различия? Чем можно подтвердить психический исток болезни? Отталкиваясь от глобального, пусть даже поверхностного, познания человеческого существа, мы должны признать, что человек со-ткан из ответственности, сознания, мышления, рефлексии, фантазии, искусства, сновидений, сомнений, тревоги, грусти. Мы не можем закрыть глаза на очевидное присутствие всех этих проявлений в человеке так же, как не можем вписать их в реализм телесности, материи, эмоциональных чувств, всех составляющих соматической данности. Телесный и психический пласт наблюдаются в их единстве, но даже в обыденном рассуждении мы способны отличить логику психологических категорий от логики категорий материальных. Первая предшествует всякому символу и способна формализовывать, изменять формализацию или же аннулировать ее. Вторая непреклонно следит за конкретикой внешней данности.

Ламарк писал, что не только органы, то есть природа и форма частей тела животного, определяют его привычки и способности, но, напротив, привычки, манера жить и обстоятельства, в которых животное встречает своих сородичей, со временем формируют его тело, число и положение органов и, наконец, способности. Перефразирую: человек заболевает не потому, что рак, СПИД, легочные заболевания, инфаркт, артроз, язва одолевают его, вторгаются в его жизненность и низводят психологически. Напротив, именно определенные ментальные модусы человека приводят к патологическим нарушениям в его теле.

Стереотип детерминирует симптом, характерность, структурные модусы, которые определяют субъекта. Стиль жизни порождает результат. Функция создает орган: стереотип жизни, поведения приводит к болезни, к краху предприятия, к беспросветной тоске. В зависимости от принятого, избранного, характерного стиля жизни, мы получаем соответствующие экзистенциальные результаты. И если мы недовольны этими следствиями и желаем получить другие результаты, то должны поменять стиль жизни, изменить частотный модуль или стереотип.

Комплекс и стереотип – это функции, ставшие определяющими, даже если и не осознаются субъектом. Заложив основы собственного способа рассуждения и жизни, субъект получает неизбежный результат: инфаркт, политический крах и т. д. Субъект неуспешен из-за нарушения правил игры, установленных свободным и всегда рациональным течением природных токов.

Например, человек споткнулся и ободрал коленку. Это внешний, соматический факт, который, как кажется, не имеет никакого отношения к психической логистике. Но логика психологического исследования предполагает вопрос: «Почему я упал?». Ободранная коленка – внешний, конкретный факт, но психология позволяет выяснить мотив падения: «Я споткнулся о камень, но почему я его не заметил?». Ссадины можно объяснить с точки зрения физических законов: произошел соскабливающий удар, повлекший отрыв эпидермических клеток и т. д. Но какова мотивация падения? Истинный исследователь не может довольствоваться гипотезой случайности. Случай существует только для невежд, но не для ученого. Тогда начинаются настоящие поиски: «Почему я упал? Мог ли я избежать падения?».

Этот пример помогает понять, что обнаружение болезни, предположим, остеомиелофиброза, происходит уже на «стадии падения», причина которого остается за рамками исследования. Согласно порядку природы, ничто не начинается случайно или в силу излишнего применения; природный ход может прекратиться, может замедлиться, может исчерпаться, как в случае счастливой, спокойной старости, может постепенно истончиться вплоть до исчезновения, подобно возвращению в нирвану, но не может стать причиной чего-то нового, не предусмотренного природой, – болезни. Болезнь – это перерождение, это рождение того, что не следует из изначального порядка органа. Для того, чтобы повысилось содержание холестерина в крови, чтобы возникла мигрень, необходима новизна, вмешательство ab extra[39]39
  Ab extra (лат.) – снаружи. Прим. пер.


[Закрыть] в орган, необходимо изменение природных структур и процессов.