Текст книги "Психосоматика"

1.8. Априорное «Я» и бессознательное

К сожалению, априорное «Я» продолжает оставаться скрытым началом до тех пор, пока человек не достигает его сознательно. Априорное «Я» – это формальная или эйдетическая проекция позиции онто Ин-се[3]3
  Онто Ин-се – базовый проект природы человека, критерий функциональности человеческого индивида. См. Менегетти А. «Что такое онто Ин-се?». Учебник по онтопсихологии. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2015, а также Ин-се человека. – М.: НФ «Антонио Менегетти», 2016.


[Закрыть]. Пока человек его не осознает, он остается непознанным для самого себя. То есть человек живет, не осознавая себя, переживает свое априорное «Я» в собственном бессознательном; бессознательное же утрачивается в тот момент, когда субъект начинает полностью осознавать себя, иными словами – возвращается к априорному «Я».

По закону параллелизма период между конфликтом и его соматическим преобразованием может варьироваться и составлять от нескольких дней до нескольких лет

Априорное «Я» – это первый момент, существенный для всего случающегося после; в том случае, если он не осознается, он остается бессознательным и становится источником любого иного параллелизма в феноменологическом смысле, как тело – психика.

Поскольку жизнь, в действительности, уже безвозмездно устоялась в конкретных явлениях, ясно, что человек создает некую науку о «здесь и сейчас», наиболее близкую телесной феноменологии. Поскольку внутрипсихические феномены, мысль представляют собой качественно высшую – а следовательно, более сложную и требующую лучшего – энергию, то ясно, что они остаются скрытыми. Не осознавая себя, мечтая о неограниченной свободе, человек вынужден испытывать потребность в реализации собственной индивидуации там, где жизнь свободно выражает свою волю.

1.9. Психосоматическое изменение

Как функциональное, так и органическое изменение представляет собой отчаянную, но не самую экономичную защиту индивидуации. Органика начинает действовать и в том случае, когда основной, наиболее высококачественной энергии оказывается недостаточно для компенсации столкновения индивидуума с окружающей средой. То есть, если отсутствует разум, ясная система сознания, волюнтаристская точность, не происходит смелого или аутентичного сопоставления, то автоматически вступает в действие органика, соматика. Это происходит неизбежно, возможность выбора отсутствует, поскольку любому действию соответствует равное ему противодействие, и если действие не осуществляется, то та же энергия автоматически реализуется иным способом как в силу закона экономии, так и в силу принципа необходимости (выживание индивидуализированной идентичности).

А) Непрерывное и повторяющееся действие комплекса (рис. 1)

Рис. 1. «Навязчиво повторяющееся действие вытесненного

Деятельность энергии вначале имеет цельный характер, затем отдельные ее части подвергаются вытеснению, но при этом сохраняют свою активность. Естественно, субъект не признает вытеснение либо в силу закона экономии, либо же вследствие того, что окружающая среда не принимает его импульсов. Но комплекс на бессознательном уровне никогда не дремлет, он всегда готов к активной защите и немедленно начинает действовать при столкновении с какой-либо опасностью, которую он ассоциирует с той первой, пережитой им в детстве и ставшей причиной вытеснения, действующего и по сей день. Квант вытесненной энергии разряжается в реальности в виде проекции не с внешней объективностью, а в соответствии с тем, какой субъекту увиделась реальность в момент травмы. Таким образом, скрытое воспоминание всегда проецирует во внешний мир травматическое напряжение.[4]4
  Допустим, что ребенка, занимавшегося онанизмом, застала за этим его тетя, одетая в красное: весьма возможно, что в тридцать лет он, по каким-либо причинам став невротиком, испугается и упадет в обморок, встретив на улице человека в красном.


[Закрыть]

Роль терапии заключается в устранении из психики человека момента вытеснения, поскольку оно лишает сознательное «Я» его существенной части, тем самым предопределяя его поле решимости и регулируя его поведение.

Б) Закон параллелизма (рис. 2)

Рис. 2. «Три стадии психосоматики:

По закону параллелизма период между конфликтом и его соматическим преобразованием может варьироваться и составлять от нескольких дней до нескольких лет. Время переходного периода от психического к соматике обычно определяется либо ситуацией, послужившей причиной срыва, либо травматической средой, усиливающей травму, то есть допускающей слияние высшей и вытесненной энергии, а также способами реакции, уже ставшими типичными для субъекта. Тяжесть происходящего в окружающей реальности определяется не ее объективными причинами, а тем, как она воспринимается субъектом.

Если после различных попыток субъекту не удается справиться с проблемой и он решает повременить с этим, то возникает скрытый конфликт. Внешне кажется, что решение найдено, проблема улажена, но на самом деле она становится бессознательной, смещается, скрывается между психическим и соматическим. Следовательно, на следующей стадии болезнь проявляется параллельно с психическим напряжением, которое, как предполагается, вызвано физическим недугом. В этом случае действительным решением проблемы становится смерть, не поможет даже хирургическое вмешательство, так как динамика на психическом уровне будет продолжаться, а болезнь – неумолимо развиваться. Единственным выходом является онтотерапевтическое вмешательство, обеспечивающее психическую интеграцию или личную сбалансированность эмоций и окружающей субъекта среды.

Многие люди выглядят и чувствуют себя хорошо, пока находятся в больнице, но как только они возвращаются в привычную для себя обстановку, болезнь вспыхивает вновь, поскольку, во-первых, не была обнаружена причина болезни и, во-вторых, субъект чувствует себя хорошо в другой обстановке.

В других же случаях болезнь может исчезнуть совсем, в зависимости от типа вознаграждения, которое получает субъект. Сегодня большое значение уделяется медицине, фармацевтике, к болезни относятся с крайним почтением: каждая болезнь возводит свой алтарь. Это обуславливает предпочтительность разрядки в соматическом, а не в психическом: вот почему в нашем обществе более распространены физические заболевания.

В) Соматический аспект всегда альтернативен психическому (рис. 3)

Рис. 3. «Модели разрядки неразрешенного кризиса, возникшего между внешней, или социальной, реальностью и идентичностью субъекта»

Представьте, что в определенной точке прямой происходит некий конфликт, связанный с первичной энергией субъекта (I этап). При этом существует несколько возможностей разрешения конфликта: рациональный путь позволяет сохранить все в целости и сохранности; в ином же случае во внутреннем мире субъекта возникает энергетическая воронка, что проявляется в повышении эмоционального фона. Эмоция – это некое психическое присутствие, которое начинает соматизироваться. Таким образом, невозможность рационального разрешения конфликта вызывает либо шизофреническую реакцию (ярость, истерию и т. д.), либо невротическую реальность (функциональный или органический невроз).

Когда высший разум пренебрежительно относится к урокам жизни, защищать индивидуацию вынужден разум более низкого уровня. Следовательно, если психика не находит решения в сознательной или бессознательной форме, то вмешивается соматика, предлагая альтернативное решение. Соматическая и психическая энергии различаются по скорости действия: соматическая – наиболее медленная[5]5
  Подробнее см. Менегетти А. «Психосоматическая тройственность энергии». Ин-се человека. Указ. соч.


[Закрыть].

Поэтому органическое заболевание с этой точки зрения представляет собой форму приспособления. В любом случае соматизация – это всегда результат инфантильной реакции «Я»: первичная данность сохраняется не как следствие невозможности действовать, но лишь потому, что «Я» в состоянии комплексуальной защиты заставляет рациональную часть молчать; а поскольку власть сосредоточена в «Я», именно на нем лежит ответственность за отказ от исторического воплощения в реальности. На второй стадии энергетический заряд может накапливаться за счет потерь или отказов «Я», что изменяет скорость длительности динамики психосоматического преобразования.

1.10. Историчность

Первые признаки болезни субъекта проявляются либо в характере, либо в соматизации уже в возрасте до шести-семи лет. От рождения каждый из нас наделен определенным темпераментом, характер же формируется после. Под характером я подразумеваю модель психической организации, которая окончательно складывается как определенная феноменология личности, вследствие постоянно повторяющейся реакции на определенную среду или определенный объект; под соматизацией – все то, что является выраженным изменением в органике.

В детстве усваиваются те модели поведения или формы отношения к жизни, которые, стабилизируясь, характеризуют индивида. Взрослый склонен инстинктивно компенсировать недостатки ребенка, в результате чего личность ребенка, видящего в вознаграждении проявление любви и получающего больше, чем он просит, устаивается как кристаллизация инфантильного поведения. Если впоследствии жизнь потребует от такой личности взрослых и зрелых поступков, последняя заболеет, подражая ребенку. Любая болезнь подразумевает внутрипсихическую конфликтность невротического характера. То есть болезнь может быть орудием какой-то другой ситуации, приспособлением и инфантильным стремлением облегчить ситуацию.

Ребенок, заболевая и тем самым привлекая к себе повышенное внимание окружающих, может добиться определенного равновесия между собственными инстинктами, потребностями и требованиями окружающей среды. Болезнь становится для него формой приспособления, то есть он добивается сублимированного оправдания своих импульсных зарядов и, следовательно, достигает равновесия. Нередко для одних этот механизм становится средством для дальнейшего продвижения вперед, тогда как для других несет опасность возобновления болезни вплоть до летального исхода.

Любая болезнь подразумевает внутрипсихическую конфликтность невротического характера

Обычно процесс включения в действие психосоматики имеет две фазы: первая, на которую не обращают внимания, проявляется в детстве, вторая – иногда в отрочестве. Первая фаза сохраняется в виде мнемического следа в организме индивида, вторая фаза подготавливается периодом напряжения, параневротическим периодом, на который указывают небольшие расстройства: дисфункция печени, нервное истощение, усталость; если эти сигналы не будут восприняты и должным образом истолкованы, болезнь, вместо того чтобы исчезнуть, перейдет в скрытую форму.

Организмический сигнал тревоги остается непонятым потому, что субъект сформирован согласно единственно ему известным инфантильным моделям поведения, поскольку нет такого типа семьи или такого типа общества, которые сумели бы организовать его в соответствии с материалистическими измерениями жизни.

Итак, если субъект сознательно или бессознательно не прибегает к высшей форме своей энергии, происходит соматизация. До тех пор, пока способный и обязанный действовать индивид не решается на это, все, что ему не удается пережить как высшую энергию в сознательной форме, переживается им в форме патологической. Психотерапия в случаях психосоматики представляет собой повторную активизацию первичной энергии, высвобождение той психической энергии, которая была лишена возможности исторического становления.

1.11. Психосоматика или психосемантика?

Изучая корни возникновения психосоматического заболевания, я не ищу альтернативы традиционной медицине или гомеопатии, а стремлюсь, в первую очередь, представить некую самостоятельную психологическую науку, способную, будучи автономной в своих исследованиях, взаимодействовать с другими научными направлениями.

Болезнь, недуг – это всегда язык цельного человека, это слово, стремящееся быть понятым, которое, если его не понимают, может привести – что фактически и происходит постоянно – к смерти индивида.

Даже само понятие психосоматики, отражающее определенную расколотость или раздвоенность, пусть и диалектическую, не дает адекватного объяснения. Но все же, говоря о психосоматическом аспекте, следует подразумевать под этим определением аспекты или следствия одной и той же причины, одного и того же переживания. Болезнь всегда служит языком единства действия, независимо от того, в каком аспекте мы ее рассматриваем: психическом или материально-соматическом; она представляет собой особый язык целостного переживания, внешнюю обработку внутренних переживаний, в основном конфликтного характера. Нельзя вылечить болезнь, не понимая ее этиологии и не учитывая психологического фактора.

Движения нашего тела, испытываемые нами страдания являются словами, средствами выражения: так, движение моего пальца есть выражение некоей интенции на органическом уровне.

Нельзя вылечить болезнь, не понимая ее этиологии и не учитывая психологического фактора

Наше внимание привлекают самые разнообразные болезни: различные формы мигрени, облысение, слепота, депрессия, угри, астма, кардиопатия, диабет, рак, алкоголизм, повышенное потоотделение, язва, экзема, гастроэнтериты, ожирение, колит, мышечный паралич, всевозможные формы артритов, бессонницы, сексуальной патологии, многие гинекологические патологии, многие случаи танатофилии и, прежде всего, все так называемые хронические заболевания, которые в основе имеют психическую этиологию. Признавая роль современной медицины, я открыто говорю о ее неспособности самостоятельно излечить человека: современная медицина научилась довольно успешно воздействовать на симптомы заболевания, однако следует помнить о том, что человек – не только физическая форма, ему присущи и иные способы самовыражения[6]6
  Одно и то же обозначаемое можно выразить по-разному – словом, текстом, жестом, мимикой, эмоцией и т. д.


[Закрыть], а значит, если не достичь понимания языка семантических полей[7]7
  Семантическое поле – базовая коммуникация индивидуаций жизни. Этот термин не имеет никакого отношения к одноименному лингвистическому понятию. Подробнее см. Менегетти А. «Семантические поля». Учебник по онтопсихологии, Указ. соч., Менегетти А. «Семантическое поле». Онтопсихология: практика и метафизика психотерапии. – М.: БФ «Онтопсихология», 2009, а также Менегетти А. Семантическое поле. – М: НФ «Антонио Менегетти», 2016.


[Закрыть], то совершенно невозможно понять и вылечить человека. Я не рассматриваю истинную психотерапию или онтопсихологию как терапию поддержки.

Пока медицина не избавится от порока механистичности, человеку не будет возвращена его целостность, не только телесная, но и личностная. Для того чтобы выжить, человеку нужна альтернативная гуманистическая медицина.

Болезнь представляет собой одну из возможных реакций, которые предоставлены человеку в безвыходном, на его взгляд, положении. Психосоматическое или соматопсихическое представляет собой одно и то же. Медицина всегда имеет дело с третьей стадией болезни: первую определяет психическое «Я», вторую – психотропное «Я», третью – физическое «Я». Поэтому патофизиологический анализ совершенно не объясняет сущности определенных болезней. Правда, было бы абсурдно искать причину индивидуального психического конфликта в инфекционных эпидемических болезнях или авитаминозах, поражающих определенные регионы из-за слишком однообразного питания, однако необходимо помнить, что знания природы патогенных агентов, авитаминоза или подобных им факторов еще недостаточно для постижения многих других болезней и их патогенеза.

Мы никогда не сможем понять характер нейровегетативных расстройств или тех многочисленных болезней, которые выражаются совершенно определенными, органическими симптомами и имеют обыкновение превращаться в хронические, если будем упорно объяснять один физический феномен другим, якобы являющимся его причиной. В связи с этим давайте рассмотрим внезапное ослабление защитных функций организма у некоторых людей – носителей патогенных агентов, живущих вместе с туберкулезными больными. Согласно сложившемуся мнению, в их иммунном барьере образовалась брешь, и это совершенно правильно; однако все объяснения причины разрушения защитного механизма неубедительны. В самом деле, очень многие больные туберкулезом и авитаминозом прекрасно переносят все тяготы и лишения военного плена, но заболевают дома, когда условия их существования значительно улучшаются. Дело в том, что после освобождения они оказались перед лицом новых испытаний, исходящих из области психического опыта.

В любом случае, нельзя считать чувство тревоги атмосферой или фактором, создающим общую предрасположенность к заболеванию, необходимо понимать, что любой опыт аффективного движения, душевного состояния одновременно представляет собой и физический феномен в неразрывном единстве. Внутренний опыт и физическая функция являются единым тождественным возбуждающим событием, и мы определяем феномены как физические или психические в зависимости от того, под каким углом зрения рассматриваем целое.

Современная медицина научилась различать первичный и вторичный диабет, и ей известно, что первый связан с так называемым наследственным процессом.

Речь идет не о полном отсутствии инсулина, а о нарушении функционального равновесия эндокринной секреции вследствие действия системы, разрушающей инсулин в пользу вторичного диабета; но по-прежнему неизвестно, что же в конечном счете вызывает соответствующую инсулиновую недостаточность, постоянное изменение функционального равновесия. С чем мы имеем дело – с кривыми функций, которые, так сказать, запрограммированы генетически, или же с проявлениями психической предрасположенности, приводящей к возникновению совокупности органических изменений?

Я убежден в том, что, если ребенка из семьи, предрасположенной к определенным заболеваниям, сразу же после рождения поместить в другой семейный климат, он этими болезнями не заболеет.

Недавно я посетил одну молодую женщину, очень тонкую натуру, которая была прикована к больничной койке. Вследствие перенесенной операции она не могла контролировать сфинктер. Разговор между нами шел очень доверительный, и вдруг, в какой-то момент, моей собеседнице пришлось избавиться от скопления газов в кишечнике; будучи не в силах сдержаться, она инстинктивно, с чисто женским изяществом прикрыла рукой глаза. Реакция оказалась слишком непосредственной, чтобы быть осознанной, в первую очередь по своей непредвиденной форме. Я был приятно поражен: это человеческое существо пыталось сдержать газы, прикрывая рукой глаза; было бы гораздо проще протянуть руку к анальному отверстию, однако в тот момент ее внутренний психический мир контролировал весь динамический аппарат организма: прикрывая рукой глаза, замещающие анус, она как бы хотела спрятаться от моего взгляда, но прежде всего пыталась укрыться от моего присутствия.

В бессознательном любой аффект, не нашедший адекватного удовлетворения, остается постоянно действующим, жизненным и искажающим

Этот факт, несмотря на всю свою простоту, в определенном смысле очень показателен: он связывает нас с тем необыкновенным равнодушием нашего организма ко всему тому, что мы считаем противоречием. У нас есть логическая система, позволяющая последовательно понимать определенные отношения, но мы не понимаем того, что выходит за рамки этой последовательности: наш разум – это скорее социальная модель, нежели экзистенциальная сущность нашего организма; то же самое следствие, которое с рациональной точки зрения является результатом действия конкретных предопределенных причин, на самом деле, может предопределиться для нашего организма как «до», «после», «во время», «в», «к» или «напротив, вопреки»; это – бессознательная система, постоянно действующая сеть, действие которой состоит в спокойном, индифферентном смещении своей конкретики с одной части на другую. Например, когда человек краснеет от стыда, застенчивости, это означает не что иное, как форму разрядки неконтролируемого импульса или бессильной ярости, которые через капиллярную сеть выплескиваются в определенную зону, что происходит как следствие подавления вербализации со стороны логического разума индивида, то есть его типа социального «Сверх-Я».

1.12. Вытеснение и симптом

Многие органические патологические аспекты через определенное время превращаются в автономные (то есть не связанные с сознательным процессом «Я») системы вследствие вытеснения, при помощи которого «Я» предохраняет себя от определенных аспектов своей организмической реальности, которые рассматриваются как противоречащие социальным потребностям или ценностям.

Вся природа саморегулируется посредством мощных организационных форм живого мира, поэтому многочисленные индивидуации выживают именно благодаря своему особому сверхзапасу жизненных сил; однако в случае человека мы сталкиваемся с возникновением конфликта между устремлениями органической жизни и устоями общества. Эта двойственность обостряет ситуацию. Мы беспрерывно ощущаем импульсы, чувства, порождаемые соответствующей природной организацией, которую мы можем определить как «жизнедеятельную бессознательность», и эти чувства требуют удовлетворения, но вытесняются социальным сознанием.

В некоторых случаях побежденное социальным влиянием «Я» вынуждено вытеснять свои природные импульсы, что приводит индивида к внутренним конфликтам между органической системой и социальными требованиями. Вслед за осуществленным вытеснением «Я» занимает невротическую позицию, то есть организует энергию человека не соответствующим действительности образом, не позволяет ему реализовать природное предназначение собственных импульсов и побуждений и, как следствие, может привести к психоневротическим расстройствам, истерии, органическим изменениям и опухолям.

Болезнь взлелеяна обществом, которое отдает ей пальму первенства. Почему? По двум причинам: во-первых, болезнь служит оправданием слабости и, следовательно, ненаказуемости индивида, а во-вторых, обеспечивает каждому члену общества в случае его болезни то же прощение и защиту, какие он демонстрирует сам по отношению к другим. Мы проявляем доброту к другим, тем самым заранее обеспечивая себе защиту в случае возможного личного заболевания.

Когда болезнь является типичным конверсионным симптомом, мы замечаем, что, как только ее удается обнаружить, субъект замещает симптом: теряя возможность рассчитывать на снисхождение за счет болезни в своем инфантильном поведении по отношению к матери-обществу и не желая адаптироваться к высшим формам поведения, он по-другому преобразует свои вытесненные импульсы. «Я» в своем предсознательном аспекте способно постоянно преобразовывать собственные вытеснения, то есть непрерывно осуществлять вторичные вытеснения в самом себе.

Обнаружив какую-нибудь болезнь, которая не вызывает подозрения, субъект успокаивается, но не полностью, поскольку вытесненное желание продолжает существовать.

Любая патологическая симптоматика порождается вытесненным содержимым, но при этом «Я» отчуждается от одной из своих органических частей, которая, несмотря на это, продолжает действовать, причиняя боль и вызывая отклонение; она действует регрессивно-деструктивным образом именно потому, что «Я» отказалось от руководства, устранило динамику сознания, форму организации органического. Отсутствие руководства со стороны «Я» неизбежно приводит к патологическому обратному действию, и как только некая органическая часть становится чуждой, происходит чрезвычайно тяжелая утрата: это начало отчуждения «Я» от своего онтовидения.

Вытесненный симптом скрывает за собой ключевую точку, точку максимальной связи между «Я» и бессознательным, между «Я» и целостностью переживания. На том участке, где симптом вызывает страдание, до его отчуждения находился ориентир, точка максимального сближения, точка контакта, от которой зависело наличие или отсутствие опосредования «Я» со стороны целого и целого со стороны «Я». Вытеснение этого ключевого момента, этого особого места пересечения приводит к потере самого прекрасного и самого реального аспекта. Потеря пути к бессознательному обедняет «Я», превращая его в раба собственной жизнедеятельности.

Следует добавить, что для поддержания жизненного импульса в состоянии отчужденности «Я» вызывает в себе страдание, то есть вступает в действие механизм сверхзащиты, который вместо покоя, забвения зачастую навязывает проблематичное, опасное существование. Воистину удивительно, как человек сам приносит себя в жертву в угоду обществу, которое принимает, допускает болезнь, отвергая изначальный импульс организма!

Любое импульсное напряжение после вытеснения остается за пределами сознательного опыта и может впоследствии проявиться либо невротической, либо шизофренической симптоматикой, либо аутопластическими мутациями функций или клеточных структур. На уровне сознательного опыта какой-то определенный аффект может существовать, а потом угаснуть, возникнуть вновь и снова пропасть; в бессознательном же любой аффект, не нашедший адекватного удовлетворения, остается постоянно действующим, жизненным и искажающим. Как следствие, импульс, отвергнутый сознательной системой, обязательно выживает, сохраняясь в бессознательном, и его действие носит патологический характер.

Здесь необходимо вспомнить базовое понятие индифферентности экзистенциального и любого принципа противоречия, способность к достижению соглашения, абсолютно не связанную с нашей логической системой причинных связей.

Наше тело может выражать себя не только при помощи того сравнительно известного языка, который знаком нам по аналогии с нашими эмоциями: человеческое целое созвучно различным неологизмам, иными словами, все патологические аспекты или симптомы являются символами, способными выразить как лексику физического явления, так и проявления организма, как в физической, так и в психической форме.

В конечном счете любое вытеснение состоит в том, что возбуждающий соматический неудержимый момент аффективного переживания приобретает собственную патологическую форму, избавляя «Я» от столкновения с формами «Сверх-Я». Определенные приступы или обострения болезни, как правило, являются следствием усиливающегося вытеснения на органическом уровне с одновременным прикрытием, защитой симптома; то есть импульс нарастает и усиливается, получая неизбежный ответный удар энергии эго. Любой патологический симптом представляет собой чрезвычайное, частичное решение, принимаемое с целью ослабления напряжения и выполняющее двойную функцию: оно удерживает запретное влечение (или стремление, рассматриваемое субъектом как недостойное) вытесненным и одновременно удовлетворяет его на бессознательном уровне. Таким образом, болезнь, удовлетворяя вытесненное влечение, становится подавляющим и регрессивным объектом, позволяющим, тем не менее, вывести скрытую борьбу наружу. Действительно, кажется, что бороться с внешними формами легче, нежели с внутренними динамиками. Поэтому человек изо всех сил старается выздороветь, однако, борясь с симптомом, он продолжает осуществлять цензуру «Я» по отношению к запретному влечению.

Необходимо учитывать, что тело – это непосредственный собеседник, оно участвует в диалогах, во лжи, в уловках, в открытии любой внутренней реальности человека. В конечном счете, «ситуации, провоцирующие эмоциональные потрясения, и субъективный опыт психического страдания необходимо объяснять, используя психологическую терминологию, а не медицинскую, относящуюся к нервной системе»[8]8
  Alexander F. G., Selesnik S. T. Storia della psichiatria. – Roma: Newton Compton, 1975, p. 344.


[Закрыть].

Многие влечения, конфликты, драмы, проблемы, аффективные переживания человека осаждаются в его организме, представляя собой некое послание обществу или врачу, который должен его расшифровывать. И все же, «несмотря на то, что надежды на фармакологические препараты зачастую не оправдываются, многие врачи еще надеются разрешить внутренние конфликты человека с помощью химических средств»[9]9
  Там же, р. 339.


[Закрыть].

Любая травма тем опаснее для субъекта, чем раньше она ему нанесена

Естественно, раньше или позже начинает интенсивно развиваться патологическая автономия симптома. То есть как только симптом уже достаточно осадился и окреп, он становится независимым как некая индивидуальность в другой индивидуальности, как организм в другом организме, и в большинстве случаев это приводит к постепенному умиранию или частичному разрушению изначального организма. Если вначале нарушение носит только функциональный характер, то затем постепенно формируется органическое изменение, которое способно достичь такой интенсивности, что это может закончиться потерей собственной органической индивидуальности.

Любая травма тем опаснее для субъекта, чем раньше она ему нанесена. Тяжесть симптома зависит от времени зарождения и интенсивности вытесненного импульса.

Даже при патологической автономии симптома иногда можно полностью восстановить здоровье индивида как с помощью одного только психического анализа, так и совместно с фармакологическим или хирургическим вмешательством. В одних случаях лечение некоторых болезней действительно предполагает одновременное терапевтическое применение как психоанализа, так и медицины; в других случаях, наоборот, требует только онтотерапевтического анализа, что подтверждается имеющимися статистическими данными.

Некоторые заболевания, поражающие функции организма в юношеском возрасте, в последнее время встречаются все чаще и рассматриваются как заболевания, связанные с развитием цивилизации. Например, язва, от которой страдают еще очень молодые люди, внешне проявляется как гиперсекреция, сверхпотребность и указывает на предмет влечения, изъятый или находящийся под запретом посредством цензуры «Сверх-Я», замещающийся патологической соматической формой. На органическом уровне словно возникает объект, которому запрещается проявляться вовне; но этот симптом, олицетворяющий собой замещение несостоявшегося импульсного вознаграждения, является победой процесса вытеснения. Именно в язве конфликт между «Я» и «Оно»[10]10
  В трактовке термина «Оно» я согласен с Гроддеком. Под «Оно» я понимаю целостность бессознательного, то есть совокупность динамической диалектики, разворачивающейся между онто Ин-се, монитором отклонения и комплексами в ответ на требование исторической реальности. Онто Ин-се – это ядро, от которого строится изначальный порядок проекта здорового человека.


[Закрыть] проявляется со всей очевидностью: «Я» отказывается от самоидентификации, от поддержки требований «Оно» ради того, чтобы стать выразителем, союзником требований, выдвигаемых «Сверх-Я», но для этого ему приходится скрываться за оральной фазой; в самом деле, гиперсекреция подразумевает сверхпотребность, то есть желание в инфантильной стадии, состояние бездействия и, следовательно, бессилия субъекта перед лицом конфликта.

Многие физические заболевания зачастую предохраняют субъекта от ментального расщепления

Нечто подобное происходит при бронхиальной астме, первичных хронических заболеваниях суставов, которые почти всегда являются неким противодействием собственной агрессивности; гипертрофия щитовидной железы, постепенно развивающаяся гипертония, юношеская грудная жаба, вегетативная дистония и все остальные феномены этого типа относятся к области нарушения психосоматической функциональности и излечимы только с помощью онтотерапевтического искусства. Если патологический симптом наблюдается на органическом уровне, то речь идет о вторичном вытеснении, поскольку первичное вытеснение было предопределено той формой энергии высшего уровня, которую мы определяем как разум, а в тех случаях, когда ее оказалось недостаточно, прибегли к органической букве, к органическому способу выражения.

Я обнаружил, что многие физические заболевания зачастую предохраняют субъекта от ментального расщепления, спасают от острого невроза или от настоящей шизофрении. Многим пациентам, страдающим язвой или грыжей, я советовал отказаться от операции, так как знал, что в случае устранения этого патологического эффекта без соответствующей психотерапии симптом нашел бы другой путь развития и, как правило, проявился бы в более опасной форме. Хорошие врачи, хирурги и, в первую очередь, онкологи, должно быть, часто замечали, что удаление язвы или так называемой доброкачественной опухоли во многих случаях служит толчком к образованию опухоли злокачественной, то есть к ухудшению.