Текст книги "Психология сознания"

Слабый эмерджентный материализм обращается к истории науки, и в первую очередь к связям между разными научными дисциплинами. Сравнительно недавно естественные науки, а именно физика, химия и биология, существовали в теоретической изоляции друг от друга. Это было связано с невозможностью объяснить химические свойства в терминах физики или биологические свойства – в терминах химии, хотя всем было ясно, что химические свойства возникают из физических свойств, а биологические свойства – из химических. Однако в течение XX века разрыв между этими науками был ликвидирован. С появлением модели внутреннего строения атома, Периодической системы элементов и развитием физики элементарных частиц и квантовой физики стало понятно, как физические законы, действующие на микроуровне физических сущностей и структур, в конечном счете управляют химическим миром. Они определяют, какие элементы вступают во взаимодействие друг с другом, образуя химические соединения, и почему. Появилась даже возможность предсказать, какими свойствами будет обладать совершенно новое химическое вещество, которого еще никто не видел.

В том же духе, хотя «жизнь» – уникальная и таинственная особенность биологических организмов, стало возможным объяснить, как живые организмы могут быть объединены в сложные системы сочетанием неживой материи (химического соединения низшего уровня) и биохимического компонента. Сегодня мы понимаем, какие базовые механизмы заставляют живой организм жить: стало возможным объяснить «жизнь», обратившись к микроуровню – неживым фрагментам биологических организмов.

Достаточно присмотреться к разным наукам, чтобы понять, что слабый эмерджентный материализм «работает» едва ли не всюду. Во-первых, идентифицированы некоторые глобальные, приводящие в замешательство явления и описана их корреляция с более низким уровнем. Поначалу эта корреляция воспринималась как нечто таинственное: в то время мы не понимали, как два совершенно разных явления могут быть связаны неким механизмом. Постепенно становилось ясно, что в основе их связи лежат чрезвычайно сложные многоуровневые механизмы. В конце концов появилась возможность описать эти механизмы настолько подробно, что от первоначальной тайны не остается и следа, и мы приходим к пониманию того, как на базе более низкого уровня возникает новое явление более высокого уровня. Действительно, науки в целом представляют собой иерархическую систему теорий или моделей, описывающих мир на разных уровнях сложности. Нижний ярус – это физика, затем идут химия, биохимия, молекулярная биология, биология клетки, физиология и т. д. Структура науки отражает структуру реального мира: похоже, что реальность представляет собой многослойную систему, образованную последовательностью уровней, каждый из которых требует специализированной науки, изучающей и описывающей то, что на нем происходит. Поначалу связи между уровнями могут казаться таинственными, но проходит время, и нам становится понятен принцип, на котором эти связи основаны. Благодаря этому мы понимаем, как из более низкого уровня возникает более высокий.

Слабый эмерджентный материализм исходит из того, что для науки связь между сознанием и мозгом – обычное дело. Сейчас сознание находится на границе нашего понимания, но эта проблема неизбежно будет решена точно так же, как в истории науки были решены другие проблемы. Сто лет назад большинство биологов считали, что «жизнь» – это нечто, фундаментально отличное от обычных физических процессов, и придерживались дуалистической теории жизни, известной под названием «витализм». Эта теория аналогична рассмотренным выше дуалистическим теориям сознания. Сегодня все биологи знают, что «жизнь» – это сложный физический процесс, не требующий никаких нефизических сил или сущностей. В биологическом смысле «жизнь» более не представляет никакой тайны. Одноклеточный организм живет. Эмерджентное свойство «быть живым» может быть исчерпывающе объяснено причинными процессами, протекающими на биофизическом, биохимическом и молекулярном уровнях.

В том же духе можно говорить и о тайне сознания и мозга. Однако эта тайна – не более чем иллюзия, созданная нашим нынешним невежеством в том, что касается нейрональных механизмов, определяющих сознание. Как только мы изучим и опишем лежащие в его основе механизмы, от этой тайны не останется и следа, и мы полностью поймем, как сознание возникает из мозга, точно так же как сегодня мы понимаем, как свойство «быть живым» возникает из сложной микроуровневой организации биологических организмов.

Разумеется, все это звучит весьма обнадеживающе, но мы можем спросить: чем, в конце концов, слабый эмерджентный материализм отличается от изощренного редуктивного материализма? Не исчезнет ли «по дороге» субъективное сознание точно так же, как оно исчезает в результате его низведения до мозга? И если оно не исчезнет, как мы можем сказать, что оно действительно было объяснено? Слабый эмерджентный материализм балансирует на тонкой грани, отделяющей редукцию и исчезновение сознания, с одной стороны, от сохранения сознания в качестве необъяснимой тайны – с другой.

К сожалению, пока сторонники слабого эмерджентного материализма не могут сказать нам, как эта тайна будет разгадана. Все, что может быть предложено сейчас, – оптимизм и вера в прогресс науки. Отсутствие каких бы то ни было конкретных результатов порождает сомнения в том, что решение этой проблемы когда-либо будет найдено. Пессимистическая альтернатива сохранения тайны сознания на вечные времена – наша следующая тема.

Слабый эмерджентный материализм весьма оптимистично смотрит в будущее когнитивной нейронауки. Придет день, когда когнитивная нейронаука сможет описать и объяснить сознание таким образом, что тайна будет раскрыта. В отличие от него сильный эмерджентный материализм менее оптимистичен. Его сторонники считают, что необъяснимость возникновения сознания в мозге связана не столько с низким уровнем развития когнитивной нейронауки, сколько с тем, что объяснить связь между ними в принципе невозможно. Иными словами, даже если в один прекрасный день наука сможет подробно описать все нейронные процессы, протекающие в мозге, и более того – выявить корреляцию между ними и сознательными событиями в субъективной психологической реальности, мы все равно никогда не узнаем, почему эти две реальности коррелируют друг с другом. Следовательно, мы никогда не сможем ни идентифицировать причинные механизмы, являющиеся посредниками между этими двумя мирами, ни описать какие бы то ни было механизмы, которые могли бы объяснить, как нейронная активность более низкого уровня превращается в субъективное переживание более высокого уровня. Это останется для нас магическим трюком, подобным превращению воды в вино или прикосновению царя Мидаса, который необъяснимым образом превращал в золото все, к чему прикасался. Нет никакого механизма, поддающегося объяснению, и имя этой тайны – «эмерджентность».

Сторонники сильного эмерджентного материализма указывают на фундаментальные отличия субъективной психологической реальности от объективной физической (или нейронной) реальности. Первая включает качественные переживания, которые существуют только для самого субъекта этих переживаний и воспринимаются только им; вторая состоит из физических сущностей и причинных механизмов, в которых нет ничего субъективного или качественного и которые можно воспринимать со стороны, т. е. объективно. Ничто из того, что мы можем представить себе или о чем мы можем подумать, не может превратить объективный физический процесс в «тайные», субъективные, качественные «чувства». Это все равно что пытаться выделить вино из чистой воды, его просто нет в ней, как нет и никаких естественных механизмов (за исключением магических), которые могли бы превратить воду в вино. Самое большее, на что мы можем рассчитывать, – это теория, утверждающая, что да, сознание действительно возникает в мозге, а затем просто перечислить все корреляции между этими двумя реалиями: когда в мозге имеет место активность типа Z, в сознании появляется переживание типа Q и т. д. Но на этом научное объяснение закончится. Мы никогда не поймем, как из активности мозга возникают особенности сознания или почему подобные субъективные состояния вообще должны создаваться мозгом. Наше собственное существование как субъективных созданий навсегда останется для науки неразгаданной тайной.

Исходя из того, что считать источником этой тайны, можно разделить сильный эмерджентный материализм на несколько направлений. Одно из них возлагает всю вину на нас, или, вернее, на нашу неискоренимую глупость, но называется эта теория не «теорией глупости», а теорией «когнитивной закрытости». Люди когнитивно закрыты от точной теории взаимодействия мозга и сознания. В этом вопросе нет никакой тайны. То, как сознание возникает в мозге, представляет собой совершенно естественный процесс, протекающий исключительно по естественным причинам, в нем нет ничего сверхъестественного или магического. К сожалению, теория, которая могла бы описать, как работает этот совершенно естественный механизм, находится за пределами человеческого познания. Подобно тому как хомяки никогда не поймут теорию естественного отбора (они когнитивно закрыты по отношению к ней), а гориллы никогда не осилят квантовую механику, мы, люди, тоже имеем ограниченные когнитивные способности. Мы уперлись в интеллектуальную стену на границе нейронауки и психологии: точная объясняющая теория нам недоступна, и даже если высший инопланетный разум поднесет нам ее на блюдечке с голубой каемочкой, мы поступим с ней точно так же, как хомяки поступили бы с экземпляром «Происхождения видов» Чарльза Дарвина, если бы последний положили им в клетку.

Другое направление не возлагает вину за эту тайну на нас, а рассматривает саму Вселенную как систему, таинственную по своей сути. Теория «таинственной Вселенной» исходит из того, что, возможно, существуют скрытые «уровни», или «аспекты», физической Вселенной, не описываемые нашей традиционной физикой, и мы в нашем сознании можем напрямую контактировать с этими таинственными уголками физического пространства. Тем не менее эти «ментальные» аспекты Вселенной являются частями физического мира и возникли из более обычных аспектов физической материи, но они настолько отличны от всего, с чем привыкла иметь дело наша физика, что современная наука определяет их как «сверхъестественные». Согласно этой точке зрения, мир – это не только то, что можем увидеть мы и самые совершенные методы естественных наук. Следовательно, наука никогда не сможет ни описать, ни объяснить сознание, ибо сознание существует в такой плоскости Вселенной, которая хоть и возникла из физической материи, но по своей сути сверхъестественна и недоступна физической науке. Остается неясным, сможет ли какой-либо научный подход постичь этот мир, – разумеется, ни об одной из ныне существующих наук не может быть и речи.

Возможно, трудно отличить сильный эмерджентный материализм от эпифеноменализма, ибо самые радикальные формы «эмерджентности», судя по всему, выходят за пределы физического. Разумеется, сверхъестественные аспекты теории таинственной Вселенной должны рассматриваться как нефизические свойства известной физической Вселенной, что сближает ее с дуализмом (речь о нем шла выше в связи с эпифеноменализмом).

Иногда сильный эмерджентный материализм называют мистерианизмом (Flanagan, 1992), основные идеи которого впервые были сформулированы философом Колином Макгинном (1991). Мистерианизм представляет собой сочетание идеи, что сознание – это природное явление или свойство физической Вселенной (что отрицают дуалистическая теория и теория сверхъестественного), и идеи о том, что никакое объяснение сознания никогда не будет доступно людям (аргумент – неискоренимая глупость людей, или когнитивная закрытость).

В то время как слабый эмерджентный материализм оптимистичен в отношении способности науки в конечном итоге объяснить феномен сознания и поощряет дальнейшие эмпирические исследования в этой области, сильный эмерджентный материализм, напротив, препятствует дальнейшим исследованиям биологической природы сознания, считая их бессмысленными. Как минимум, сильный эмерджентный материализм, или мистерианизм, не оставляет никакой надежды на то, что тайна сознания когда-нибудь будет раскрыта в рамках традиционной науки.

На базе нашего современного знания (правильнее сказать – невежества) невозможно сделать выбор между слабым и сильным эмерджентным материализмом, ибо они оба пытаются предсказать будущее науки, которое сегодня никому доподлинно не известно. Единственное, что нам наверняка известно, это то, что исследования, конечно же, еще не достигли конечной точки. Более того, эмпирические исследования, которые связывают активность мозга с сознательными ментальными явлениями, находятся лишь в самом начале пути. Сильный эмерджентный материализм предсказывает, что наступит день, когда нейронаучные исследования и исследования мозга будут завершены, и не останется ничего нового, что можно было бы узнать о биологических механизмах, работающих в нашем мозге, но даже тогда мы не будем иметь ни малейшего представления о том, как и почему из биологических процессов, протекающих в мозге, возникает сознание. Слабый эмерджентный материализм, напротив, предсказывает, что в тот момент, когда мы достигнем полного понимания того, что происходит в мозге, нам понадобится теория сознания, объясняющая, как из биологических процессов, протекающих в мозге, возникают субъективные переживания и почему они должны возникать при тех биологических обстоятельствах, которые существуют в живом человеческом мозге.

А пока единственное, что нам остается, – продолжать эмпирические исследования. Если история науки – ориентир, на который в этом деле можно положиться, на этом пути мы придем к пониманию совершенно нового типа, представить себе который сейчас просто невозможно. Проблема сознания предстанет в совершенно новом свете, и если нам повезет, она будет решена, причем, возможно, решена в таком ключе, который не соответствует ни одной из современных идей возникновения и редукции. Может быть, сторонники сильного эмерджентного материализма не в восторге от такого видения будущего. Сказано же, что некоторые предпочитают вечную тайну ее научной разгадке, потому что жизнь во Вселенной, содержащей подлинные тайны, – гораздо более волнующее занятие, особенно если эти тайны связаны с нашей собственной природой и происхождением. Наука уже смогла разгадать немало великих тайн, но сможет ли она разгадать и эту тайну? Не приходится сомневаться в том, что новая наука о сознании должна ответить на вопрос, как далеко мы можем продвинуться на пути к ее разгадке!

Найти место для субъективной ментальной жизни в мире, состоящем из чисто физических сущностей, – такой вызов брошен материализму. Элиминативный материализм откровенно отрицает реальность субъективной ментальной жизни. Сознание – это недоразумение, а потому ему нет места в физической Вселенной, которая является объектом научных исследований. Редуктивный материализм считает сознание реально существующим, но неверно трактуемым феноменом, который «перебазируется» из психологии в нейронауку, когда будут найдены нейронные сущности, идентичные субъективной ментальной реальности.

Мы убедимся в том, что сознание – не что иное, как нейронная (а потому обычная физическая) сущность; оно не имеет никаких свойств, выходящих за пределы его физико-нейронной основы, существующей в мозге. Следовательно, и элиминативный и редуктивный материализм стремятся избавиться от субъективных и качественных аспектов ментальной жизни, утверждая, что либо подобные вещи вообще нереальны, либо их реальность не такова, какой нам представляется. Сознание не особая – субъективная и качественная – психологическая реальность, а чисто нейронная реальность, лишенная фундаментальных психологических качеств. Эмерджентный материализм, напротив, стараясь расширить понятие «физического», утверждает, что сам физический мир состоит из разных уровней сложности и что, возможно, сознание представляет собой более высокоорганизованный уровень, возникший в результате сложных нейронных процессов, протекающих в мозге. Но эмерджентный материализм оставляет открытым вопрос о том, сможем ли мы когда-нибудь объяснить или понять механизм этого возникновения.

Пока что мы не имеем ни малейшего понятия о том, как из активности нейронной сети возникает субъективная психологическая реальность. Сильный эмерджентный материализм предсказывает, что мы никогда не сможем понять, что происходит на границе между объективной нейронной и субъективной психологической реальностями. Если этот пессимистический прогноз справедлив, эмерджентному материализму вряд ли удастся решить проблему «мозг-сознание» иначе, чем предположить существование некоего нематериального ментального вещества. В обоих случаях это означает, что старой тайне придумано новое называние.

Материализм, несмотря на его оглушительную популярность среди философов и ученых, пока не может объяснить феномен сознания. Это заставляет нас искать альтернативные подходы к его объяснению, не принимающие фундаментальное допущение материализма, а именно то, что все во Вселенной состоит из физических, материальных сущностей и ни из чего другого. Возможно, этот краеугольный камень современного научного взгляда на мир в свете проблемы сознания должен быть подвергнут сомнению. Далее мы рассмотрим существующие альтернативы бескомпромиссного материализма и попытаемся ответить на вопрос, можно ли их защитить более успешно, чем материализм.

Идеализм, противоположная материализму философская теория, считает ментальную реальность сознания основной реальностью, а физическую материю – не более чем иллюзией. Все, что существует, – вся Вселенная – состоит исключительно из ментальных феноменов сознания. Окружающая нас реальность – это мир грез, на вид прочный и реальный, а при пристальном рассмотрении оказывается, что это всего лишь сложный образ, существующий в нашем сознании (или, возможно, как утверждают некоторые более экзотические версии идеализма, в сознании Бога).

На первый взгляд кажется, что идеализм очень трудно защищать, потому что объективная реальность окружающего нас физического мира представляется очевидной. Однако более внимательный взгляд обнаруживает, что реальность материального мира вовсе не бесспорна. В конечном итоге все научные теории, постулирующие существование таких физических сущностей, как атомы, молекулы, клетки, галактики, элементарные частицы, физические силы и тому подобное, основаны на непрямых наблюдениях. Некоторые научные наблюдения могут быть сделаны непосредственно невооруженным глазом, но большинство других – только опосредованно, с помощью сложных исследовательских инструментов и планирования экспериментов. Тем не менее наш научный взгляд на мир в конечном итоге зависит от наблюдений над физическим миром, выполненных учеными. Галактика представляет собой бледное туманное пятно, увидеть которое можно только с помощью телескопа, а живая клетка представляет собой набор контуров и цветов, видимый только в микроскоп. В этом нет ничего «физического», одни только совокупности субъективных переживаний в осознанном восприятии самого ученого!

Каждое наблюдение обязательно включает в себя восприятие, контролируемое сознанием. Наблюдать нечто физическое – значит иметь осознанное перцептивное переживание, которое теоретически интерпретируется как представляющее (или причинно модулируемое) этим «физическим нечто», якобы существующим независимо от нашего восприятия. Считается, что за физическими объектами, какими они представляются нам, «скрываются» физические объекты какие они есть сами по себе. Однако никто никогда не видел физический мир непосредственно таким, каков он на самом деле; мы лишь получаем косвенные доказательства его существования через наши органы чувств и образы восприятия. Даже те предметы, которые мы ежедневно видим вокруг себя, – не более чем совокупности ощущений, организованных в нашем сознании. Нам не дано увидеть то, что лежит за пределами наших ощущений, мы не можем непосредственно воспринимать молекулы, атомы, электроны и квантовые поля, однако мы принимаем, что где-то за образами восприятия нашего сознания есть реальный физический мир, лишенный какого бы то ни было субъективного содержания, мир, в котором существуют только физические частицы и силы.

Из сказанного следует, что нет и не может быть никаких прямых доказательств существования физического мира как такового. Все свидетельства – косвенные и получены исключительно через наши осознанные переживания. Следовательно, у нас нет абсолютной гарантии, что за пределами осознанного восприятия вообще существует какой бы то ни было физический мир. Возможно, идея независимого, объективного физического мира не более чем абстрактная теоретическая гипотеза, созданная нами для объяснения порядка и системных свойств наших ощущений и восприятия. Может быть, существуют только сами ощущения и восприятие: мы постоянно живем в мире грез, но этот мир грез в высшей степени организован и внутренне гармоничен и включает в себя то, что воспринимается нами как физические объекты.

Самым известным философом-идеалистом является Джордж Беркли (1685 – 1753). Он считал, что в первичном ощущении существуют только духи (или осознанные ментальные переживания) и суть якобы воспринимаемых вещей заключается в том, что они воспринимаемы – т. е. не существуют независимо от нашего восприятия. Еще Декарт утверждал, приводя свой «демонический аргумент», что, в принципе, возможно, что мы живем в иллюзорной реальности (как в известном фильме «Матрица», в котором повседневный мир оказывается вызывающей галлюцинации виртуальной реальностью, созданной искусственной стимуляцией мозга). Применительно к современному научному взгляду на мир идеализм предполагает, что физический мир молекул, атомов, галактик и квантовых полей может быть лишь воображаемой нами интерпретацией, необходимой для объяснения недоступной причины осознанного восприятия. Во всех результатах восприятия, которые мы получаем непосредственно, присутствуют только субъективные качества переживания: зрительные образы света и цветов; тактильные ощущения твердости, гладкости, мягкости; слуховые образы звуков и голосов. Как правило, мы считаем, что видим окружающий мир непосредственно «перед собой», но то, что мы воспринимаем непосредственно, – это лишь сложные образы субъективных переживаний, которые мы принимаем за реальный физический «мир».

Следовательно, насколько нам известно, «физическое» в конце концов может оказаться большой иллюзией! Поэтому, возможно, скорее именно физическое, а не духовное, следовало бы элиминировать из науки или хотя бы свести к образам осознанных переживаний, того единственного, существование чего не вызывает никаких сомнений! Феноменализм рассматривает физическую материю как нечто зависящее от сознания. Материя – это результат наблюдения, и ничего больше. Известный лозунг идеализма: «Существовать – значит быть воспринимаемым». Однако можно спросить: быть воспринимаемым кем? Ответ одной экстремальной версии идеализма на этот вопрос звучит так: мною. Суть солипсизма заключается в следующем: существую только Я, а весь мир – лишь сон, который «прокручивается» в моем сознании. Другие люди существуют только как образы в моем сознании, точно так же как люди, с которыми я встречаюсь в своих сновидениях, не существуют независимо от меня, они – порождение моего сознания. Солипсизм трудно аргументированно опровергнуть, но еще труднее принять его всерьез как гипотезу о мире. Другие формы идеализма не отрицают существования других душ или людей. Мы живем в мире сознательного опыта, но этот мир не содержится в душе ни одного человека, возможно, он представляет собой гигантский мир грез в душе Бога.

На уровне самых малых пространственно-временных шкал поведение самой физической материи трудно понять с чисто «объективной» точки зрения. В квантовой механике есть несколько парадоксов, в которых пространственно-временные, физические свойства физических сущностей определяются, по крайней мере частично, исходя из того, наблюдаемы эти сущности или нет. Наиболее известный мысленный эксперимент в квантовой физике, связанный с ролью наблюдателя в определении физической реальности, – это эксперимент, который называется «Кот Шредингера»: если квантовая физика верна (помните, что она считается самой мощной из всех имеющихся у нас теорий), жив кот или мертв, в этом мысленном эксперименте зависит от того, является ли он объектом чьего-либо осознанного восприятия! До тех пор, пока кот сидит в ящике и за его состоянием никто не наблюдает, несчастное создание (в соответствии с копенгагенской интерпретацией квантовой теории) находится в странном неопределенном состоянии, которое называется суперпозицией и предполагает наличие обоих возможных состояний в одно и то же время – каким-то непостижимым образом кот Шредингера одновременно и жив, и мертв! Но стоит кому-либо заглянуть в ящик, как выясняется, что кот либо жив, либо мертв[4]4
  Копенгагенская интерпретация – это интерпретация квантовой механики, которую сформулировали Нильс Бор и Вернер Гейзенберг во время совместной работы в Копенгагене около 1927 года. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Следовательно, идеализм еще рано сбрасывать со счетов; насколько нам известно, некоторые формы идеализма в любой момент могут получить поддержку со стороны самой передовой физической науки современности!