Текст книги "Где обитают дикие леди"

Сверхспособность

«Кумико спрашивает»

Вопрос девятый: так какая же у вас сверхспособность?

Во-первых, у Окон и Оивы было кое-что общее: ужасные отеки на лицах. Вы, конечно, знаете эту легенду. Обе девушки оказались изуродованы: одна – из-за отравления, вторая – по причине болезни. И обе впоследствии стали призраками и мстили тем, кто стал причиной их погибели.

Меня с детства занимало то, как Окон и Оиву изображали в кино и сериалах – жуткого вида чудищами. В таком обличье мы и привыкли их видеть. В конце концов, хоррор на то и хоррор – не так уж важно, где и когда он снят. Если зомби перестанут вставать из могил, а Кэрри не будет утопать в свиной крови – никому будет не интересно. Уоллс должен страдать. Оконные стекла – разлетаться на куски. Все по законам жанра: без насилия и кишок зрителя не заинтересовать.

Но у себя в голове я никогда не представляла Окон и Оиву чудищами. Если кого-то они и пугают – то не больше, чем я сама. Если они чудища, то и я тоже. Я понимала это на уровне инстинктов.

У меня всегда была склонность к аллергии и чувствительная кожа – я с раннего детства мучилась от экземы. Сейчас стало полегче, но в подростковые годы с кожей было совсем плохо. Мама, конечно, переживала из-за этого – водила меня по дерматологам и другим врачам. Анализы показывали, что аллергия у меня буквально на все: рис, пшеницу, яйца, молоко, мясо, сахар. Мне назначили специальный рацион – почти все блюда на основе пшена. Мама шутила, что я питаюсь «как птенчик». Сегодня я иногда заказываю где-нибудь кус-кус, когда меня посещает странная ностальгия по тем временам. Разумеется, магазинные сладости были под строгим запретом. Соблюдать этот запрет было невыносимо. Глядя, как другие дети поглощают по дороге домой шоколадные батончики, я грызла ногти от зависти.

В старшей школе меня отправили на две недели в больницу префектуры Коти – там как нигде умели лечить кожные болезни. Валяясь на койке в бинтах с головы до ног, я чувствовала себя ожившей мумией. Сейчас это кажется забавным, но тогда было ужасно тяжело. Пару лет назад я поделилась этой историей с подругой-редактором, и оказалось, что она подростком тоже проходила лечение в этой клинике. «Какое совпадение», – смеялись мы и дразнили друг друга муми-тролльками. Сама она призналась, что для нее это тоже худшее воспоминание.

Кто-то может сказать: в мире столько страшных болезней – подумаешь, экзема. Но поверьте, жить с ней – настоящее мучение.

Экзема – это постоянный источник физического дискомфорта. Одежду просто так не купишь – приходится избегать любых синтетических тканей. А в нашей школе из полиэстера шилась и повседневная форма, и физкультурная. Маме приходилось просить учителей сделать для меня исключение и разрешить мне носить одежду из натуральных тканей. Ну и если отклоняться от темы – я совершенно не понимаю, почему японская система образования заставляет учеников заниматься физкультурой в коротеньких шортах. Для меня это был сплошной позор. Ладно, это уже другая история.

Женщинам с экземой приходится особенно тщательно подходить к выбору косметики. Замечу не без радости, что сегодня нам доступен широкий выбор органической и гипоаллергенной косметики, а еще большое количество подходящих чувствительной коже тканей вроде хлопка и льна. Эта тенденция безусловно сыграла положительную роль в моей писательской карьере.

Но самое неприятное в экземе, акне и прочие кожных болезнях – ощущение, что все вокруг таращатся на тебя. Люди инстинктивно реагируют на тех, кто от них отличается. Во время обострений взгляды моих одноклассников однозначно давали мне понять: я монстр. Поэтому распухшие лица Оивы и Окон по телевизору навевали на меня такую тоску. За что им все это? Почему каждый считает их чудищами? Их беда ассоциировалась у меня с моей собственной, и я испытывала к ним сострадание.

У аллергии обычно есть периоды обострения и ремиссии – и моя жизнь подчинялась этому расписанию. В школе наблюдался интересный феномен: мальчики не проявляли ко мне ни малейшего интереса в острый период, зато стоило пятнам чуть побледнеть, как противоположный пол вдруг вспоминал о моем существовании. Я оставалась тем же самым человеком, но на каждом обострении волна мальчишечьего внимания отступала от берега, чтобы потом вновь обрушиться на него мощным приливом. Примерно то же самое происходило и с подружками, игнорировавшими меня во время рецидивов. Мне это казалось полным абсурдом.

Благодаря экземе я приобрела отличное чутье на людей. Она стала инструментом, который высвечивал для меня их нутро. Когда они смотрели на «чудище», то полностью игнорировали тот факт, что «чудище» их тоже видит. Думая о своем превосходстве, они забывали, что я тоже что-то думаю о них. Наблюдательность очень помогает мне в писательской карьере. Она стала моей сверхспособностью.

Почему я вдруг заговорила о сверхспособностях и что я вообще подразумеваю под этим словом? Здесь я должна заметить, что я безнадежная фанатка французского кино (мои кумиры – Джейн Биркин и Катрин Денёв), но недавно я изменила предпочтениям и решила сходить на «Мстителей». Меня на них затащил мой четырнадцатилетний сын – читатели моих колонок с ним уже знакомы. До сих пор поражаюсь тому, как быстро он растет. Мы стояли в очереди на сеанс, а я смотрела на сына: в одной руке – бутылка колы, в другой – ведерко карамельного попкорна. После фильма он стал требовать купить ему мерч[10]10
  Официальная продукция с символикой музыкальных коллективов, отдельных исполнителей, спортивных команд, кинофильмов и прочего.


[Закрыть] с «Мстителями» – тут я поняла, что взрослеть ему еще есть куда.

Так вот, «Мстители» – это история про супергероев с разными сверхспособностями, и одну из героинь там играет Скарлетт Йоханссон. И пока я смотрела фильм и наблюдала, как они исполняют один головокружительный трюк за другим, я думала – а у меня самой какая сверхспособность? Знаю, в мои годы такими вопросами задаваться уже нелепо. И тем не менее, дорогой читатель, именно тогда я и пришла к своему умозаключению про наблюдательность. И эта способность мне очень нравится!

Возможно, эта заметка дала вам возможность узнать меня с новой стороны. И мне, конечно, интересно, что вы об этом думаете. Расскажите, какими сверхспособностями обладаете вы?

Не стесняйтесь, пишите.

Увидимся через месяц.

Кумико Ватанабэ.

Вот так улов!

«У Хины такая красивая кожа», – думаю я. Процедура мытья подходит к концу. Клетки кожи у Хины необычайно чувствительны, поэтому для вытирания я специально заказала льняное полотенце. Я начинаю вытирать ее с пальцев ног и медленно поднимаюсь вверх. Намокая, ткань идеально охватывает очертания ее тела, словно некая сила притягивает лен к ее коже.

Пламя свечи задрожало, словно вставляя свою реплику в нашу беседу: свет и тень закружились в танце на стене ванной комнаты.

Я сгибаю правую ногу Хины и поднимаю ее выше. Моя рука скользит по ее коже, а вода в ванне колышется легкими волнами. Круги тревожат поверхность воды и расходятся к краям ванны. Моя рука поднимается выше к бедру Хины – она смутилась, взвизгнула и со смешком отстранилась от меня. Конечно, она просто шутит – мы с ней обе вполне довольны происходящим. Мытье Хины – это наш с ней общий ритуал, свою часть которого я выполняю с особой тщательностью.

Наверное, снаружи подул ветер: доносящийся из окна цветочный аромат словно набрал силу. Хина вдыхает этот запах: ее ноздри раскрываются шире, животик наполняется, и я чувствую ее дыхание своей ладонью, которая лежит у нее на пупке.

– Как думаешь, что это за цветок? – спрашивает Хина.

– Хотела бы я знать. Все время думаю об этом. – Я потянула цепочку, которая держит затычку в ванне. Вода – уже заметно мутная – устремляется в отверстие.

– Если тебе интересно – выгляни да посмотри. Ты же можешь?

– Ты что, не понимаешь? Гораздо интереснее угадывать. Эх, Сигэми. Ты вообще знаешь, что такое дух приключений?

Хина демонстративно надувает щеки, притворяясь обиженной. Вода с бульканьем утекает прочь.

– Мне кажется, это камелия, – предположила я.

– Может быть. Ну уж точно не тюльпан.

– Ха, цветы явно не твой конек, – с напускной важностью замечаю я.

– Сигэми, это звучит как-то… высокомерно. – Хина безошибочно уместно применила новое слово из своего запаса. Все-то она схватывает на лету.

Головкой душа я стряхиваю с ее жемчужно-белой кожи капли воды. Не перестаю восхищаться, как сияет ее тело – хоть и вижу ее каждый день. Снова вставляю затычку и поворачиваю кран – из душа опять бежит вода.

– Вот так, – говорит Хина, гордо оглядывая свое обновленное, чистое тело. – А теперь – не желает ли благородная леди, чтобы ей помассировали ножки?

Мы сидим друг напротив друга в малюсенькой ванне. Лицо Хины совсем рядом с моим. Я не свожу глаз с ее кожи – такой белой, что кажется прозрачной – и снова бабочки в животе. Как же она прекрасна.

– Они у тебя так напряжены! Тяжело тебе стоять целый день, бедная, – причитает Хина, разминая мои стопы. Ловкие движения ее пальцев напоминают мне, как я устала за день на ногах – а ведь я этого даже не замечала. – Вкусно пахнет, – говорит Хина.

– Ага, это лавандовое молочко для ванны.

– Ла-ван-да. – Хина морщится, пока в ее словарик заносится новое слово. Уверена, к завтрашнему дню она освоит его в совершенстве.

До знакомства с Хиной я никогда не интересовалась молочком для ванн, да и засиживаться в ванне привычки не имела. Я всю неделю до самых выходных копила в себе усталость. И только теперь благодаря Хине наша маленькая ванная стала моим любимым местом в доме, хотя раньше эти однотонные кремовые стены навевали на меня тоску.

Вечером приходит моя подружка. Льет ли дождь, дует ли ураганный ветер – Хина каждый вечер появляется у меня на пороге, сияя улыбкой. Усталость, проблемы на работе, – все уходит прочь, когда приходит Хина – мое солнце, моя радуга, мой лучик. Она – единственный источник света в этом мире. А еще – источник всего прекрасного и удивительного. Мы вместе принимаем ванну, вместе ужинаем, вместе засыпаем. А когда утром я проснусь – Хины рядом не будет.

Я встану с постели и положу ладонь на холодную простынь – туда, где еще недавно с ангельской улыбкой спала Хиночка. Разглажу простынь рукой, схвачу завтрак и пойду на работу.

Хиночка беспокоится за меня, даже когда она далеко – так что с началом нашей дружбы мой образ жизни стал более здоровым. Теперь я не питаюсь готовой лапшой из супермаркета и не ем на бегу скрученные машиной онигири[11]11
  Разновидность японского стритфуда. Рис с начинкой, который заворачивают в листья нори.


[Закрыть], а беру с собой бэнто-бокс с домашней едой. Потерявший форму омлет, наспех поджаренный нарезанный палочками лосось, бесвкусные брокколи на пару – она отнюдь не мастер домашней кулинарии, но принося все это с собой на работу, я приношу из дома частичку нашей с Хиной дружбы, которая согревает меня днем, в ее отсутствие.

– А Ёси про меня уже знает? – спрашивает Хина, погружаясь пальчиком в подушечку моей правой стопы.

– Как, ты разве не в курсе? Ай-яй-яй! – Мне больно, я выгибаюсь и дергаю ногой, но Хиночка крепко держит меня за голень. В ее маленьких ручках заключена невероятная сила. Она хитро улыбается, словно подразнивая меня: «Ты хоть понимаешь, с кем тягаешься?» О, Хина могла бы быть самой востребованной массажисткой в нашем городе.

А Ёси – это мой сосед. Ему уже под сорок, и до знакомства с Хиной мы с ним – двое одиночек, вечно свободные по вечерам – шли в какой-нибудь дешевый бар потрепаться обо всякой ерунде и пропустить стаканчик-другой. Расставшись со своим тогдашним партнером, я влезла в новую для себя «холостяцкую» жизнь, как заползает в укрытие пострадавший от стихийного бедствия, и у Ёси в жизни происходило примерно то же самое. Меня достали мужчины, а его – женщины.

Когда я жила с тем самым бывшим, я уставала от него все сильнее и сильнее. Он был отличным парнем – не то что мы без конца ссорились или что-то такое. Но делить на двоих одно крошечное пространство с таким негибким человеком, как он, и подстраивать свое существование под другого меня по-настоящему выматывало. Жизнь с мужчиной ощущалась в моем теле постоянной тяжестью, и я перестала действовать спонтанно, по собственной инициативе. Вместо этого я следила за ним, пытаясь предугадать, каким будет его следующее действие или что он подумает по тому или иному поводу. Словно у меня в ботинке постоянно был камешек, причинявший дискомфорт. И хотя это он переехал жить ко мне, а не наоборот, мой дом стал казаться мне чужим. В какой-то момент меня озарило: я просто не хочу жить с кем-либо. Вскоре после этого мы расстались. А потом я встретила Хиночку – и благодарила судьбу за выпавшую мне сказочную удачу.

В один прекрасный (а вся моя жизнь прекрасна, ведь в ней есть Хиночка) день я вышла куда-то по своим делам и у почтового ящика наткнулась на Ёси. Наверное, ежевечерние звуки, которые он должен был слышать из моей квартиры, навели его на некоторые раздумья. Так что он буквально потащил меня в ближайший бар, где я и выложила ему все-все о моей Хиночке и о том, как она появилась в моей жизни.

– Все началось с того, – рассказывала я, – что я впервые в жизни поехала на рыбалку. Туда меня позвала школьная подруга, сказав, что мне не помешает попробовать что-нибудь новое, и вот мы с ней отправились в однодневный поход к реке Тама. Все снаряжение для рыбалки привезла с собой моя подруга.

И вот я сидела на берегу с удочкой в руках, уставившись на поверхность воды. Время тянулось бесконечно. Я думала про себя, достаточно ли прошло времени, чтобы начинать проситься домой, как вдруг удочка задергалась. «Вот, – подумала я, – вот он, тот самый момент, ради которого все и затевалось». Я стала вращать катушку, пока над поверхностью не показался кончик лески с висящей на нем белой штуковиной. Веришь или нет, но это и была Хиночка. Или, точнее, Хиночкин скелетик. Подруга спешно позвонила в полицию, и не успели мы оглянуться, как их наряд приехал для выяснения обстоятельств. В мгновение ока тихий берег, где мы рыбачили, стал напоминать типичную сцену преступления, не предвещавшую ничего хорошего.

Позже, будучи дома, я загуглила информацию об этом скелете и выяснила, что о нем ничего толком неизвестно – кроме того, что лет ему неожиданно много. Полиция впоследствии пыталась отыскать в реке недостающие кости, но так ничего и не обнаружила. Они даже не знали, как им квалифицировать произошедшее. Скелет Хиночки не тянул на объект культурного наследия, археологический артефакт или что-то в этом роде, поэтому его решено было передать в камеру хранения некой неизвестной мне организации, из названия которой следовало только одно – там тоже никто понятия не имел, что делать с находкой. Никакого практического применения скелету тоже нельзя было представить, так что ему предстояло просто лежать в хранилище. Но дело, собственно говоря, не в этом.

После того как я выловила скелет и нас с подругой опросили полицейские, мы разъехались по домам, хмуро посмеиваясь над неожиданным поворотом, который приняла наша рыбалка. Подруга сказала, что за двадцать лет увлечения рыбалкой такое она наблюдала впервые. К моему удивлению, уже через пару часов она написала мне с предложением порыбачить на следующей неделе в другом месте. Я сразу отказалась. Выловить целый скелет с первой же попытки – это был перебор для новичка, никогда прежде не имевшего дела с рыбалкой. К тому же я порядком подустала: сразу же завалилась в постель и отключилась на пару часов, даже не сняв свой рыбацкий наряд. Проснулась я от того, что меня теребили за плечо.

– П-простите, – дрожащим голосом произнесла женщина в пыльном, покрытом грязью кимоно. Она стояла возле моей постели и смотрела прямо на меня. Я взвизгнула, а она подняла руку, пытаясь успокоить меня жестом.

– Я пришла вас поблагодарить…

– За что?

– До сегодняшнего дня я покоилась в пучинах реки Тама. Но благодаря вашей доброте я снова узрела солнечный свет. Я не могу не выразить вам свою благодарность за спасение.

Похоже, она имела в виду мой вчерашний улов. Но… как это вообще возможно? Неужели передо мной какой-то призрак? Грязь на полу вроде настоящая… Я еле удержалась, чтобы не закричать и не вскочить с кровати.

Пытаясь сохранять спокойствие, я взмахнула рукой и сказала:

– Ой, да это просто случайность. Не стоит благодарности. Я всего лишь оказалась в нужное время в нужном месте.

– Пожалуйста, будьте добры выслушать меня. Моя история начинается несколько столетий тому назад, в период Эдо…[12]12
  Исторический период в истории Японии (1603–1868), время правления клана Токугава. Начался с назначения Токугава Иэясу сёгуном в 1603 году и завершился снятием с себя полномочий сёгуном Токугава Ёсинобу в 1868 году.


[Закрыть]

– В период Эдо?

И она стала рассказывать мне историю своей жизни. Ну, примерно как в кино герои вдруг выдают разом все, что происходило с ними до этого, – так и она.

– Да, именно. В нашей деревне свирепствовала страшная болезнь – от нее умерли мои родители. Родственница, которой я досталась на попечение, решила выдать меня замуж за мужчину, выходить за которого я не хотела. Когда я ясно заявила о своем несогласии, этот мужчина решил свести со мной счеты и убил меня, а потом избавился от тела, выбросив его в реку Тама. День за днем я, распластанная, лежала на речном дне, и ни одна живая душа не знала об этом. Шли дни, месяцы. Иногда от меня отделялись кости и их уносило течением…

– Да… это совершенно ужасно!

Я прониклась искренним сочувствием к стоявшей передо мной женщине-призраку. Что же за ублюдок ей достался! И его за это даже не посадили! А эта ее родственница… Черт бы их всех побрал! Тогда ведь не было разводов, разве можно было так обойтись с бедной девочкой? Ее чувства тоже необходимо уважать.

– Действительно. – Моя гостья склонила голову набок, словно ей было больно смотреть в мои напуганные глаза. Затем она продолжила: – Так или иначе, получилось так как получилось. К вам же я пришла, чтобы поблагодарить. А еще для меня было бы огромной честью, если бы вы взяли меня на службу своей горничной.

– Горничной?

Я не очень понимала, к чему она это все, но и оставить ее в таком виде не могла: когда она сняла кимоно, оказалось, что все ее тело перепачкано не меньше. Я решила проводить ее в ванную и помочь ей вымыться. Заметив рассекавший кимоно по спинке длинный разрез, я вспылила: «Чтоб ты сдох, самурайское отродье! Я знаю, ты и так уже мертв, но ты заслуживаешь сдохнуть еще раз! В муках!» То, что этот тип обрел посмертное спокойствие, казалось мне величайшей несправедливостью в мире.

– Как тебя зовут? – спросила я, закалывая ей волосы. Она склонила голову, словно ей было неловко от проявленного к ней внимания. К локонам тут и там налипли комки грязи, и помочь ей отмыться было не самой простой задачей. Все из-за тебя, чертов ты самурай! Если после смерти ты воплотился в новом теле, сделай одолжение – помри-ка еще разок!

– Хина.

– Хина? Какое милое имя. А я Сигэми. Имя у меня как из прошлого века.

– Значит, вы Сигэми…

– Можно на ты.

– А, ладно… Как скажешь.

Пересказывая эту историю Ёси, я заново переживала ту смесь стеснения и удовольствия, которые переполняли меня в тот момент. Как все это было неловко и трепетно до слез! Ничего друг о друге не зная, мы просто пытались познакомиться друг с другом – так, как умели. До чего же прекрасна зацветающая дружба!

– Подожди, хочешь сказать, ты выловила в реке скелет, а после этого к тебе явился призрак? – прямолинейно подытожил Ёси.

Да, понимаю, что тут можно подумать. Всерьез говорить о призраках и ожидать, что кто-то поверит. Глупость, да и только. Но правда в том, что любовь к Хиночке лишила меня всякого страха по поводу того, что мог сказать насчет этой истории Ёси.

– Не просто какой-то там призрак, а моя Хиночка. Она умная и очень классная! Просто космос.

Я надулась, словно готовясь продолжить: «Ну-ну, посмейся мне еще», и протянула руку к стакану с лимонным коктейлем, осушив его. В конце концов, чтобы говорить о своих чувствах, надо набраться храбрости. Я всем своим видом показывала: не веришь мне – ну и катись на все четыре стороны!

– Что ж, похоже, ты завела себе настоящую подружку.

Ёси, видимо, был слишком пьян, чтобы разбираться, правду я говорю или нет. А может, он с самого начала не верил ни единому моему слову. Так или иначе, спорить со мной он не стал, а просто принял мой рассказ как должное.

– Да, и она классная! – с гордостью заявила я. И это была чистая правда – Хиночка невероятна.

– Вот бы и мне такую, – сказал Ёси, утыкаясь лбом в стол.

Он снял очки и протер глаза влажным полотенцем для рук. Без очков Ёси было не узнать. Он смахивал на ноппэра-бо, безликого призрака из старых народных легенд. Глядя в эти отсутствующие глаза, я каждый раз испытывала угрызения совести, словно смотрю на что-то недозволенное. Если кому и написано на роду носить очки, так это Ёси. Помню, он рассказывал, как однажды снял очки перед сексом с новой подругой. Та уставилась на него с таким недоумением, словно пыталась понять – а это еще кто такой? Охотно верю, что так оно и было. Хотя, впрочем, мне-то какое дело.

– Так может, тебе тоже на рыбалку съездить? Хотя, конечно, нас с Хиночкой свела сама судьба. Такое нарочно не организуешь.

– …В общем, я похвасталась ему нашей с тобой встречей, – рассказывала я Хине. – А представляешь, если он после моего рассказа и правда поперся на рыбалку. Вот умора была бы.

Хина усмехается и кивает, принимаясь за мою левую стопу. Она напевает под нос что-то из Бейонсе – интересно, где она могла ее услышать. Ритм она чувствует неплохо. Все мои предубеждения против призраков Хиночка развеяла бесследно. Должна признать: каждый день рядом с ней полон приятных неожиданностей.

– По твоей биографии можно было бы написать детектив, не правда ли? – спрашиваю ее я. – С элементами научной фантастики. Да и хоррора, если так подумать… и фэнтези. Получилась бы история на века.

– А твоя биография была бы уныла, как ноябрьская хмарь. Не чтение, а сплошная зевота.

– Ха-ха!

– Хе-хе.

Мы смеемся, и эхо разносится по ванной комнате, обволакивая нас и превращая комнату в наполненный звуком амфитеатр.

– Ну вот и все, я закончила с массажем.

Хина хлопает в ладоши. Мы сталкиваемся носами и улыбаемся друг другу.

После ванны Хиночка надевает свой спортивный костюм «Адидас». Пахнет она волшебно. Я ей столько раз напоминала про увлажняющий крем и солнцезащитный лосьон, что теперь она стала наносить их сама. Забавно смотреть, как она сосредоточенно втирает их себе в кожу. Это моя обязанность – сделать так, чтобы кожа Хиночки сохраняла первозданный блеск и красоту. И не важно, что на улице она бывает только по ночам, так что ультрафиолетовое излучение ей грозит меньше всего.

– Знаешь, мне так нравится каждый день принимать с тобой ванну…

– Спасибо, Сигэми. Мне очень жаль, что я такая.

Хина имеет в виду, что ее тело ежедневно возвращается в исходное состояние, то есть ночью она появится у меня на пороге снова грязной. Последнее время она завела привычку вести себя как настоящий мертвец – когда приходит, то сразу тянет ко мне руки и начинает завывать: «Я пришла за тобооооой!» Не знаю, кто ее этому научил. Но Хиночка всегда очень радуется, когда ей удается меня рассмешить, и сама начинает улыбаться.

В ближайшее время я планирую как-то пробраться в этот никому не известный исследовательский институт, где хранится Хиночкин скелет, выкрасть его оттуда и похоронить как положено. Хиночка говорит, что мне не стоит беспокоиться по этому поводу. Но мне очень хочется сделать это ради нее. Мне невыносимо думать о том, что прямо сейчас ее косточки томятся где-нибудь в темном ящике. Правда, я опасаюсь, что если похоронить Хиночку подобающим образом, ее дух обретет покой и она перестанет ко мне приходить. Но, думаю, если что – ее всегда можно будет откопать обратно. Тогда она придет ко мне снова. Хиночке тоже нравится бывать у меня – лежать в земле, мол, слишком скучно, и это не по ней.

А сейчас Хиночка лежит на диване, положив голову мне на коленки и, хрумкая чипсы из тортильи с авокадо, залипает в экран телевизора. Я глажу ее нежную шелковую кожу и думаю о том, до чего же я ее обожаю.