Текст книги "Ещё одна"

Ещё одна
Аполлоний Акацинский

© Аполлоний Акацинский, 2023

ISBN 978-5-0060-9416-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От Автора

Конечно же, мы все живём в настоящем, без этого никуда. Происходящие события не остаются без нашего внимания, осмысления и реакции. В этом сборнике отражены мои размышления о мире, каким я его вижу, своего рода диалог с нашей нерадивой современностью. Вышло в стиле, который именуют «гражданской лирикой», с элементами и утопии и антиутопии и с акцентом на личное восприятие.

Совершенно разные персонажи попадают в обстоятельства, требующие незамедлительных реакций. Каждый их шаг определяется логикой событий и является ответом на интеллектуальные и физические вызовы. В историях нет однозначности и легко предсказуемых развязок.

Я всегда начинаю с первой фразы и, возможно очень общего концепта. События постепенно и естественно набирают пар. Моё мироощущение и личные вызовы и переживания напрямую влияют на темы и действа. Как будто бы сама жизнь незаметно надиктовывает строчки, проявляясь на терпеливых страницах, конечно же, иносказательно, через сюжеты и аллюзивные комментарии. Вместе с героями меняюсь и я, преобразившись и выстроив новую парадигму восприятия действительности на ближайшее завтра и долгое потом.

Повествование «Грифы» здесь представлено как «тень» от оригинального рассказа, размещенного в отдельной книге «Грифы».

Аполлоний Акацинский

1. На Башенные

 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤI
Потрепанный час собирает минуты
В потёртый повёрнутый циферблат.
Знакомый мотив, нашим мыслям попутный,
Мелодией новой ударит в набат.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤII
В конце ожиданья – начало просвета
Покажет оскаленную дугу,
И капли преломленного пиетета,
Подобно непахнущему цветку,
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤIII
Устанут сиять отражением страсти
И, высохнув вновь, чтоб уйти в облака
От мелких людей и коварности власти,
Покинут родимый предел навсегда.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤIV
Привычка сражений и жажда победы
Сотрут впечатления от невзгод,
В кипящем накале сорвут паритеты
Забытых скитаний обманчивый код.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤV
Часы и минуты, как в клетке стрекозы,
Неистово бьются в метаниях сна,
Набатом мотив наш ударит по грёзам
И высветит все заблужденья сполна.
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ VI
Двенадцать сторон одного океана
Лоснятся развёрнутым веером.
Ветра и течения просятся прямо
В пространство разбитого времени.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ VII
Округлость минут и законченность часа
Секундами вертят землю вперёд.
Присутствует в нас безрассудства бунтарство,
Которым подкован и горд каждый год.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤ  VIII
И кто ж нам всучил это гиблое дело?
Как стадо овец… Нет – рой браконид! —
Так кодом сакральным душа закипела,
Вырвавшись из легкодумья обид.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ IX
Хоть роза ветров, да в единую точку
Вплетаются стрелки наземных путей.
Куда ни пойдём, в тот же всё уголочек
Упрёмся опорами наших осей.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ X
Посмотрим назад на бессрочность идеи,
Обширность пространства, заманчивость для
Тех, перед нами кто когда-то посмели,
И скажем себе – наша эта Земля.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ XI
И новый, обдуманный, светлый порядок
Прорвётся сквозь выгод неистинных строй,
Уняв пережитки начальных этапов,
У нас будет взгляд беззастенчиво свой.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ XII
И ты, та планета, что мыслит делами,
Кому справедливость – основа всего,
Вперёд, помещайся в обоз вместе с нами,
В хор наших сердец, что парят высоко.
 

2. Пики

 
А я смотрю на зыбь морскую:
Прибой и волны без конца,
Ещё одна без сна беснует
И лопается, как струна.
 
 
Ей всё равно, нагой природе,
В какую бухту заходить,
И, коль звезда в небесном своде,
Каким оттенком отсветить.
 
 
Внутри – скитанья странных чудищ
В тиши и темноте морской,
Что ползают по мутной жути,
Увлёкшись скользкой глубиной.
 
 
А я разделся, прыгнул в воду,
Лежу на зыби на спине,
Смотрю на светлость небосвода,
А звуки глушатся в воде.
 
 
Там в небе зреют идеалы
От дерзких помыслов людей.
Про жизнь в наземных ареалах
Решает тот, кому «видней»:
 
 
Кого любить, кого лелеять,
Кого отвергнуть и забыть,
Где рознь и разнолад посеять,
Какие двери раздробить,
 
 
Какую выстроить затею,
Сословий, страты жёсткий ряд,
Как убедить, что лотерея —
Вполне приемлемый формат…
 
 
Система жаждет человека,
Нужны ей свежие мозги,
Она научит кукарекать
Не так, как чавкают враги.
 
 
На кумовство и субъективность,
Расчёт в лаических стадах,
Приспособленцы клянчат милость,
Что даст министр иль монарх.
 
 
А сверху – море идеалов,
Их небу выдержать дано
Для тех, кто вечно размышляет.
Им это всё – не всё равно.
 
 
Глаза слипаются от света,
Волна колышет, лёгкость мышц.
Тепло печёт к исходу лета —
Приятным пульсам сателлит.
 
 
На небе голубом и чистом
Чернеют точки вдалеке,
Летят со стороны границы.
На них лениво посмотрел.
 
 
Едва заметил света вспышку…
Всплеск жёсткой, яростной волны,
И гром, и треск, хана нервишкам:
Ухмылка дерзкой сатаны.
 
 
Песок с водой, камней удары,
И глухота, и тяга вниз,
Страдают кожи капилляры,
Земля, поверхность далеки…
 
 
Свирепый гул, глухие вопли
Ещё удар, ещё один,
А я, Варяг, – на дне, потоплен,
Нептун судьбу определит…
 
 
К нему с повинной в королевство
Медуз прозрачных тихий рой
Втянул настырно и бесчестно,
Окутав склизкой густотой.
 
 
Пред ним открыт я и не весел,
Всех страхов беды наяву,
Надеюсь, что не интересен
Пескарь подводному царю.
 
 
«Отпусти Ты обратно меня,
Я случайно сюда попал.
Умоляю! Задачи манят.
Их ещё предстоит решать.
 
 
И её, с кем мне так хорошо,
Мысли чьи знаю я, как свои,
Со знакомым и милым лицом,
Всё ещё предстоит найти.
 
 
Те, кому я сумею помочь
Что внесу в этот мир один,
Ради них моё время отсрочь!..»
Ярким взглядом святых глубин.
 
 
Перламутровый отблеск медуз
Ослепил, обездвижил. «Да,
Не хороший случился конфуз…» —
Показалось, что он сказал…
 
 
И ещё стало видно лицо
Средь кораллового огня.
Брови дышат в воде тяжело,
Цветомагией опьяня.
 
 
«Никогда не был я молодым,
Не знаю, что значит любить,
Мне законы подводных низин
Посчастливилось сотворить.
 
 
Мудрость влили в меня, я тогда
Назначил над всею водой
Акварацио11
  Акварацио (от слова аква – вода и рацио – рациональность, система) – вобот, водяной робот, искусственный механический интеллект, частично основанный на вибрациях и направлении движения воды, перемещающейся по законам природы: течения, приливы, отливы, ветра, цунами и т. д.


[Закрыть]. Это он, страж,
Бесстрастно колышет судьбой».
 
 
Моя непослушная чёлка
Взошла, как стальной волнорез.
Владыка пока не умолкнул:
«Слежу за системой я здесь.
Алгоритмами тина полна,
Рыбы схемами бух-барах,
А шаблонная участь твоя —
Минимальных пределов ряд.
 
 
Где бушует природа стихий
Не поможет мощный цигун22
  Цигун – усердие духа.


[Закрыть]!..
Только разве что от гипоксий33
  Гипоксия – недостаток кислорода.


[Закрыть]
Встрепенется благой тягун44
  Тягун – припортовая, прибрежная волна, способная перемещать предметы.


[Закрыть]?..
 
 
Да, тогда, может быть, будешь жить.
Не мне напрямую решать.
Улучшаю валидности нить,
Чтоб конструкцию развивать.
 
 
Чуткий, чувственный натурализм
Математических истин
В водных доводах – футуризм
Технологической мысли.
 
 
Зыбкость чуда в подводных ветрах
Пусть тебя никак не смутит.
Ты расслабься и шансу предай
Свой нелепый во хлябь55
  Хлябь – дно, «во хлябь» здесь значит «на морское затягивающее дно».


[Закрыть] визит…
 
 
Нет, море не возьмёт чужое…»
Одна глубокая волна
Меня в охапку, и с собою,
Метнув на берег, как щенка.
 
 
Какие же земли ресурсы
Не поделили кто-то там?
Чьи человеческие души
Отчалили ко всем чертям?
 
 
Ведь нефть – всего лишь груда грязи,
А газ – лишь выхлоп без умов.
Исчезнут в мусоре металлы
Без тех, кому не всё равно.
 
 
Лежу, едва дышать успею,
Водой плююсь, виски болят,
И не заметил, как смотрела
Младая дама на меня.
 
 
В платке и полицейской форме
На фоне солнца – Геркулес —
Смотрела пристально и строго:
«Нельзя купаться голым здесь!
 
 
Оденьтесь тотчас, и со мною.
Про Вас составлю я отчёт».
И вот опять сирена воет…
О, нет… безудержно ревёт!
 

3. Небес

 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ 1.
 
 
У каждых людей66
  «Людей» здесь используется в смысле народов.


[Закрыть] есть своя одичалость,
Своя перкулентность77
  «Перкулентность» здесь означает взаимо проникновенность идей, смыслов имеющих существенную силу воздействия на массы.


[Закрыть], что стоит познать.
Не то чтобы прихоть, не то чтобы шалость,
А гневной природы родная печать.
 
 
Дразнила природа землёй плодородной,
Удобной равниной и чистой водой,
И выскребла гору морально голодных
Умов, окрылённых свободы мечтой.
 
 
Морозами жёсткими, солнцем пустыни
Учила, как выжить всем вместе дано.
В итоге ответственных пчёл получила,
Таких, кому нужно искать вожаков.
 
 
Послала в скитания, долгие годы
Чтоб в страхе тяжёлые дни коротать.
Живучих и дерзких взрастила учёных,
Готовых купить, что нельзя продавать.
 
 
Палила жарой и кусала жуками,
Травила болезнями, ядом от змей
Топила в возмездии, чтила дарами,
Давала любить, становиться добрей.
 
 
Рождённый возглавит большие проекты,
Порой обеспечит обыденный быт,
Ведь каждый живущий – художник на свете,
Судьбу для себя и народа вершит…
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ 2.
 
 
На скалы нанёс символичный рисунок
Для пущей забавы небритый творец.
Пещерный огонь из сушёных обрубок
Трепещет, не прятая дыма столбец.
 
 
Вот ночь, воют волки и стонут шакалы,
И шелестом игр наполнился страх.
Рычат агрессивные, злые ширваны88
  Ширваны – львы.


[Закрыть].
Здесь люди собрались в тепле, на местах.
 
 
Но плачет Атней, её малый ребёнок
Отполз в цветную душистую листву
И там затерялся, как сумерек волок
Чугунный ремень вкруг Земли затянул.
 
 
Печалью пропитан бездействия воздух,
На смелого старца несутся глаза:
Большой мудрый Латка, что чувствует остро,
Когда в их общине большая беда.
 
 
И есть ли сомнение, что делать дальше?
И есть ли в минутах достаточно дня?
Копьё, нож и факел, щепотка удачи,
Коварная ночь – в ней решится судьба.
 
 
Он знал, где была та злосчастная заросль
И знал диких кошек, ноктюрных99
  Ноктюрных – ночных.


[Закрыть] цариц,
Шакалов, гиен, да и запах анчара1010
  Анчар – смерть.


[Закрыть],
Где жнут малодушных голодные львы.
 
 
И тело его после многих лет жизни,
И мускул объём, и закал уж не тот,
И боли в суставах, и зренье капризно,
Но воля немая мотает виток.
 
 
Высоких репейников скрытые чащи
Вонзали во плоть отвратительный фарс.
Вот здесь ребятёнок, почти что пропащий.
Листву отодвинул. Остался ли шанс?..
 
 
С десяток шерстистых торопких1111
  Торопких – нетерпеливых.


[Закрыть] шакалов
Безжалостно воют и громко рычат.
Ширван огрызается. Рыканье шквалом.
Пред ним еле дышит нагое дитя.
 
 
Скрипучие стоны и вой диких шавок,
Накаты на льва и трусливый отбег.
Как будто бы зверь с человеком на пару:
Немое дитя защищает сам лев.
 
 
Огонь и копьё, ряд внезапных ударов,
Шабла расступилась понять, что к чему,
Огонь пред клыкастою пастью ширвана,
И тот сгинул в лес, в пепелящую тьму.
 
 
Схватив измождённое тельце в охапку,
Уже развернулся, готов убежать,
Но нет! Пара дюжин гиен и шакалов,
В унынии жадном голодная брать,
 
 
Вокруг обступили, кидаются в ноги,
Клыками до кожи достать норовят.
Презрят неуемные жуть-недобоги
Живучую суть жертвоносных ягнят.
 
 
Колотит и колет копьём и кинжалом
Безумные головы диких собак
Отчаянный старец, решительный Латка,
В себе подавляя нешуточный страх.
 
 
Работа тяжёлая, скрежет в суставах,
Внимание рвётся на сотни голов,
Но точно, отчаянно влево и вправо,
Прижатый к березе, он рубит вперёд.
 
 
Стучат и срываются адские пасти,
Рычат, задевают открытую плоть,
А кровь – раздражитель вампировой страсти —
Предательски вкусно течёт и течёт.
 
 
Поток нескончаемой дикости злобной,
Ничем не оправданной жажды загрызть,
В своей же крови бесконечно расходной
Готовы добычу свою утопить.
 
 
Работает Латка, и падают звери
На место их новые злобу несут
Тела обездушенных, жёстких и серых
Каменеют, а внутренности гниют.
 
 
У каждых зверей есть своя одичалость,
Но жадность и глупость их всех победит.
Безугаму косит мордастая наглость,
И хором из дёсен смердит и смердит.
 
 
Вдруг рёв… сзади слышится рёв диких кошек,
Должно быть, с десяток сюда принесло
На помощь несчастным, на ужин и тоже
На промысел древний своим ремеслом.
 
 
Зубами и лапами рвут, мечут стаю,
Вгрызаются в шеи безумных волков
Большие когтистые братья ширваны.
В конце-то концов, отступите же! Но…
 
 
Прут. Прут! Через трусость и чёрные козни,
Друг друга кусая, толкая в бедро,
Порой порицая шерстистую подлость,
Про праведность брешут брезгливо, грешно.
 
 
Прут! Черти, как будто бы солнце затмило
Большим от земли козырьком навсегда.
Ушли бы куда-то, пока отступили б…
Нет завтра! Сейчас, иль уже никогда!
 
 
И сотни, и сотни на смену пропащим
Нахраписто лезут в зомбический ряд.
Глаза наливаются ржавой напастью,
Стеклист и прозрачен бесстрастный их взгляд.
 
 
А Латка ослаб. Кровь упрямым потоком,
И вот уж не сильно вонзает копьё,
И вот уж рука опустилась. Высоко
Держать, защищаться уж ей не дано.
 
 
Сильнейшая боль превращается в онемь1212
  Онемь – онемение.


[Закрыть]
«Онея, да, ты, мой любимый цветок,
Тебя напоследок я ласково вспомню,
Спокойную мудрость твоих берегов.
 
 
И маму, кому бесконечно я должен
Тем, что волю к жизни я гордо несу,
Кто в очень опасные ранние годы
О мире прекрасном привила мечту.
 
 
В том мире нет алчных, жестоких шакалов,
По глупости ленных бумажных волков,
Там радость творений, забота о слабых,
Там возраста опыт для юных живёт.
 
 
Красивые, добрые, нежные взгляды
Свободных, и смелых, и честных людей…»
Но пасти и шерсть, зубы низменной кармы,
Крамольный обычай из хищных пещер
 
 
Его обличили в рулон жёсткой ткани,
Крючками цепляющей бренную плоть.
К широкой груди в бледном дыме руками
Дрожащее тельце упорото жмёт.
 
 
Шум. Свет. Жаркий, пахнущий свет языкастый.
Вой. Крик. Проницательный крик горловой…
Это ринулись воины в ярый натиск,
После охоты возвратившись домой.
 
 
Огнём и кинжалом, копьём, где-то камнем
И воплями страшными серость круша,
Почти опоздали на мерзости праздник.
Какая ж без них обойдётся борьба?
 
 
Но… псы изумились куражным оскалом,
Гиены от гнева поджали хвосты,
С отчаянным, проклятым, диким запалом
Взрывают и жгут для отхода мосты.
 
 
Их крошат и рубят, как в полдень салаты,
Их плющат, грызут, как солёных ершей,
Но лезут ва-банк неудачи солдаты,
Немые, клыкастые, полные вшей.
 
 
Гул, визг, скрежет, лязг, всё пронзающий тембр.
Уходят из жизни один за одним…
В итоге – издохли в чистилище скверном.
Смиренно в лесу. Тихим шелестом гриф
 
 
На ветку присел с чуйкой к падали меткой.
Львы – с мясом домой на кормёжку котят.
Припёрлись щенки с грозным гавканьем дерзким,
Их взяли люди, как домашних собак.
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ 3.
 
 
Художник на скалы рисунок не скоро
Свой, полон загадок, опять нанесёт.
Лежит в уголке, дышит несколько робко
С могучей надеждой, что всё заживёт.
 
 
А мама с ребёнком опять стали вместе,
Он жив и по-прежнему весел в игре.
В пещере своих не бросают беспечно.
Здесь тот настоящий живёт человек.
 
 
У каждых людей есть своя одичалость,
Своя перкулентность, что стоит познать.
У каждых своя безусловная слабость,
Своя безнадёжная в мире напасть.
 
 
Народам даровано жить, ошибаться,
Любить, добиваться и веровать в то,
Что люди велики, по разуму братья,
Одни во вселенной такой вот одной.
 
 
Природы печать побледнеет с веками,
Стандартная жизнь: «Чем я хуже тебя?»
В иную эпоху успешно причалит
К инпорту один наш корабль – Земля!
 
 
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ 4.
 
 
Какие там предки за что там страдали?
Вот я в ресторане на пляже сижу.
Я праздную жизнь, хорошо ощущаю
Себя в замечательном этом раю.
 
 
В пучине потопов, в лихе адаптаций
Томящая темень, метаний черта
Утонут в контексте надорванных наций.
Они – это все, ну а я – только я.
 
 
И в этот июльский расслабленный месяц
Мои ощущения счастьем полны,
Мы оба продукты мечты человечьей.
Они – это все, ну а мы – только мы.
 

4. Безмолвных

 
Проказ публичных ритуалов
Взрос на поверхности земли.
Мы от довольствия устали,
Достаток дожил до крови.
 
 
Кричат отчаянные души:
«А мне что делать на Земле?
Меня совсем никто не слушал,
Был пустотой закрыт извне.
 
 
Вашу напыщенную сытость,
Любовь и видимый покой
Я презираю ядовито
Своей взволнованной корой».
 
 
Процесс безумных каннибалов
Преобразил всё в пепела,
В террор публичным ритуалам.
Им стала проклята земля.
 
 
Дотла сгорел в достатке разум,
Прогнив от чувства до вины,
На них накидывали сглазу
Для этой видимой войны.
 
 
Я не хочу скорбеть уметь,
Когда судьба ворует жизни.
Нам объяснять, что каждый пришлый,
Я не хочу словами сметь.
 
 
На нас рассчитывает рок,
Чтоб сгладить сложные моменты,
Ведь всё живое – явно тленно,
И даже праведный пророк.
 
 
Хочу заикой искромсать
Слова в разодранные перья,
Кричать хочу – никак не верю,
Что должно горе обуздать.
 
 
Горит во мне пожар лесной
От низкопробного коварства.
Я в огружённых капиллярах
Гнетущий траур понесу.
 

5. Лики

 
Прикоснулся к горизонту
Круглолицый сателлит,
Отражением пролившись
И подплавившись на вид.
 
 
Вроде это рядом море:
Белый свет скользит, трепещет…
Или к вечеру природа
Нас гуманной байкой тешит?
 
 
Мы по каменной пустыни
Целый долгий знойный день
Преднамеренно тащились,
Размечая светотень.
 
 
По неровностям горячим,
Обжигая кожу ног,
Мы ползли, чего-то знача,
Тяжелея от дорог.
 
 
Рефракции лучевые,
Цвета теней череда
Отражались в непростые,
Неслучайные слова.
 
 
На пути валялись ломти:
Финик, фруктик, ягодка,
Как опора нашей плоти —
Прочная, лакомая.
 
 
Осторожно подбирая,
Проявляя мастерство,
Их легко перетирали
Плотным многозубым ртом.
 
 
В отспираленных домишках
С головою исчезали,
Души там, бывало, тихо
Благородством заправляли.
 
 
Сложен путь навстречу к морю,
Невозможно предсказать,
Что нам будущее строит,
Что нам будет диктовать.
 
 
Так вот медленно, но верно,
Шаг за шагом, не спеша,
Проползаем лице-мерно:
Вдаль, не видя от лица.
 
 
По неровным, тёплым камням
Мы настойчиво ползём
К морю, к морю, где забавно
Отблеск грезится волной.
 
 
Замечаю вереницу
Рядышком с рожком моим,
Присмотрелся ближе к лицам:
В лес несутся муравьи!
 
 
По овражкам и по кочкам,
Через прутики бегут
Друг за славненьким дружочком,
Ветки, листики несут.
 
 
Много-много, быстро-быстро
Смелых, ловких. Муравьи
Через уровни гористой
Неудобной колеи
 
 
До заката захотели
В лес скорее добежать,
Обустроить муравейник,
Где живёт родная брать.
 
 
Пробегают плотным строем…
Один из них споткнулся,
Выпал из линейки сольно,
Навзничь перевернулся.
 
 
И ногами воздух спертый,
Будто белка в колесе,
Яро, колос распростёртый,
Жмет в невидимой игре.
 
 
Усиком его подкинул,
Слабо дунул в стебелек.
На боку солдат подвигал
И вскочил в обойму ног.
 
 
Вместо выстрела на старте
Замер, смотрит на меня.
Без движений, без эмоций,
Хладнокровно оценя,
 
 
Ах, нелепую случайность
И случившийся сикурс1313
  Сикурс – военная помощь, поддержка.


[Закрыть],
Встроил он в свою реальность
Диогеновый конфуз.
 
 
Без каких бы то эмоций
Аккуратненький овал
Феромонами наклацал1414
  Наклацать – здесь в переносном смысле – поддать.


[Закрыть],
Чем к себе других призвал.
 
 
Собирается братилья
Он же – напрочь, в клинч немой,
Словно в ступорном бессильи,
В думе толстой, затяжной
 
 
Встал, стоит, не шевельнётся.
Вкруг него уже толпа…
«Братец, что тебе неймётся?
Нас зачем сюда призвал?
 
 
Хочешь, чтобы мы улитку
Растащили на куски?
Или кто тебя обидел?
Не стесняйся, говори».
 
 
Он молчит, капризный малый,
Феромонами смердя,
Скрыв от публики детали,
Просто смотрит на меня.
 
 
Подтянулось больше банды.
В полукруг окольцевав,
Материнские десанты
Неожиданно напасть
 
 
Могут каждую секунду.
Я, признаться, сдрейфанул.
Он молчит! Они не будут
Долго думать, что к чему,
 
 
Нападут и покусают,
Мне от них не убежать,
По кусочку растаскают.
Это как именовать?
 
 
К ним ещё пришло народу:
«Мальчики, ну где вы там?
Что мы делаем со слизнем?
Я готова выесть глаз!»
 
 
Жутко стало мне и страшно.
Что ж я это натворил?
Жизнь такой была прекрасной
Пока дров не нарубил.
 
 
И зачем решил вмешаться
И помочь я муравью?..
Как же траблу обуздаться?
Пропадать я не хочу.
 
 
Он молчит! Чего, не знаю
Хочет эдакий мураш.
Подошли ещё из стаи.
И один из них: «Реванш!»
 
 
«Вот та самая улитка,
Что убила Пискуна,
И к себе домой втащила,
И сожрала впопыхах.
 
 
Видно, аппетит хороший.
Что же, мы покажем свой.
Гей, братва! Талан ничтожен,
Коль не сам рулишь судьбой!
 
 
Нападём и уничтожим.
Пострадает кто из нас,
Мы его в лесу положим
И посадим виноград».
 
 
Мой молчит! «Позвольте, сокол! —
Я пытаюсь возразить, —
Пискуна совсем не трогал!
Я приполз из мест других.
 
 
По камням дорогу к морю
Нам освоить предстоит,
Мы питаемся травою,
Ищем то, что на пути.
 
 
Я не кушал муравьины1515
  Муравьины – мясо муравья.


[Закрыть],
Не отведал никогда.
Травоядного мы вида.
В том моллюски правота».
 
 
Злой детина присмотрелся.
«Может быть. По голосу
Та звучала, не как эта».
Опустились волосы.
 
 
Мой спасённый не моргает,
Продолжает ждать, молчать.
Гости так и прибывают
И пытаются гадать:
 
 
«Может муравейник новый
Хочешь здесь соорудить?
А вот этот твой знакомый
Для чего необходим?»
 
 
Больше стало прибывать их.
Взяли в плотное кольцо.
Попытаться вдруг удрать мне,
Стало быть, не суждено.
 
 
Ясно мне из рассуждений
Что причину те найдут.
Превратится вечер прений
В мой фатальнейший недуг.
 
 
Тот молчит, совсем забылся.
Далеко вдруг всё зашло.
Я свернулся и закрылся,
Жду, надеюсь, повезёт.
 
 
Вот толчок и скрежет грозный.
Прогрызают внешний слой
Десять пар зубастых дёсен,
Нарушая мой покой.
 
 
Свет луны, преломления,
Моря яркая игра,
Простодушные стремленья —
Всё теперь не для меня.
 
 
От безмолвного аспида1616
  Аспид – палач, подлый человек.


[Закрыть]
Мне страдания пришли.
Мы не из такого вида,
Где нет боли иль души.
 
 
Навалились, подтолкнули,
Что-то хрустнуло вовне,
Вот и ногу ущипнули,
Я зарылся меж камней.
 
 
Новый сильный скрежет слышен,
Крыша явно сбой даёт.
От надуманных интрижек
Точно где-то перебор.
 
 
Лица мерились ухмылкой,
Пробегала хитрость глаз,
Много лести обратилось
Обрамленьем тонких фраз.
 
 
Челюсти всё ближе, ближе.
Уж посыпал известняк.
Зарываюсь ниже, ниже,
Мой ресурс совсем иссяк.
 
 
Хоть и был я травояден
Всю свою лихую жизнь,
Стал в итоге беспощаден
Её прихотей каприз.
 
 
Я последнюю попытку
В битве этой предприму
И в зубах морской улитки
Муравьины перетру…
 
 
Вдруг наполнилось мгновенье
Солью, примесью песка:
Всплески, пена… прочь сомненья!
То волна, волна, волна!
 
 
Да, спасительное море,
Оставался только шаг.
Что мы видели в дозоре,
Был, конечно, не мираж!
 
 
Это море, наше море,
И теперь к нему пришли.
Явь природного раздолья
На прибрежности мели.
 
 
Моих бесов посмывало,
Отнесло в небытие.
Мне опять спокойно стало
В мягкой жизненной струе.
 
 
Полнолуние расплылось
В рёбрах бесконечных волн,
Жёлто-белым балдахином
Горизонт был обличён.
 
 
Я глаза свои повыше
Осторожно приподнял:
Звезды чёрным небом дышат.
Благонравно размышлял
 
 
Про материи природы,
Плазмы свет для чёрных дыр,
Метеоров переходы
В галактическую пыль.
 
 
И про тысячи вселенных,
Перед тем, как та одна
Нам удобной, несомненно,
Стала вроде навсегда.