Текст книги "Как стать контрабандистом 3. Транзит"

Я ещё немного послонялся по камере, полюбовался на пустую доску и осторожно завалился спать.

Первое утро началось с короткого грохота засовов и громких голосов. Я быстро оделся, но ждать открытия двери пришлось довольно долго. Потом выяснилось, что первый подъём только для шнырей. Это в отсталой России шнырь считается козлом уже по самой своей должности, а здесь это авторитет на твёрдом государственном окладе. Новая разновидность тюремной аристократии. Что-то вроде специально выведенной и откормленной породы «шнырь, бдительно за всем смотрящий».

Через полчаса открылись двери для остальных и публика, обделённая важнейшими благами цивилизации, гурьбой поволокла свои параши на опорожнение. Я скромно пристроился в конец удивительно быстро выстроившейся очереди, внимательно наблюдая за последовательностью предстоявшего процесса.

В принципе всё очень просто. Задержал дыхание, снял кольцо с крышкой, аккуратно вылил, моментально обмыл струёй воды, обсыпал внутренние стенки хлоркой, закрыл крышку, выдохнул и побыстрее отваливай, уступая место следующему нетерпеливому.

Готовую к новому использованию парашу надо срочно вернуть назад в камеру и тут же занять очередь в туалет, а потом ждать освободившейся раковины в душе.

И везде я оказывался самым последним. Непорядок. Все бессортирные камеры, в основном, на двух человек. Каждая такая пара действует по своему собственному чётко разработанному плану. Кто сегодня дерьмо выносит, а кто в сортире лениво расслабляется. Просто наглый преступный сговор, направленный против одинокого иностранного гостя.

Но они ещё не знают, что у нас за спиной школа выживания при развитом социализме, обострённый нюх на халяву, и отточенные навыки разных мелких бытовых хитростей. Ну, сами знаете, их набралось просто неимоверное количество, пока мы, вслед за нашими наивными предками, некоторое время штурмовали страшно ухабистую дорогу в светлое завтра.

Лично мне до сих пор симпатичен очень старый, но до сих пор чрезвычайно полезный в хозяйстве совет про киянку¹¹. Вот это я понимаю, реальный инновационный прорыв. Real Russian innovation (подлинное российское новшество). Наш маленький, но гордый ответ всему остальному сообществу непомерного потребления.

Старик Отто фон Бисмарк не зря говорил: «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью» и «Россия опасна мизерностью своих потребностей». Такой вот завершающий штрих к «страшен рашен ошарашен».

В тюремную лавку я смог попасть только после обеда. Меня включили в группку, состоящую ещё из трёх радостно гомонящих заключённых из местных корешей. Вертухай дважды недоверчиво нас пересчитал и только потом по рации проинформировал все этажи о самостоятельном выходе группы на опустошение магазина. Тут уж я сознательно решил не протискиваться вперёд, а степенно присмотреться к поведению и прицениться, если получится, к заказам более опытных сидельцев. Что-то меня терзают смутные подозрения по поводу доступной мне ценовой информации почти годовой давности.

Мы спустились на первый этаж. Дверь в лавку находилась точно напротив вертухайской будки. Вертухай с трудом оторвался от телевизора, внятно пересчитал нас, кратко доложил по рации и опять уткнулся в экран. Из-за стекла приглушённо долетали нарастающие женские стоны.

«Он свой оргазм зацепит на работе», – меланхолично подумал я, косясь на это наглядное подтверждение моих подозрений, что местные вертухаи не просто зажрались, а уже открыто воспринимают тюрьму как свою личную зону отдыха и дармовую спортплощадку. Интересно, а они уже доросли до камерных борделей для руководства и безобидных скользящих перепихонов, как самого надёжного способа снятия накатившего стресса? Или только конфискованную наркоту вдумчиво в подвале тестируют под халявную жрачку?

Перед дверью в тюремный магазинчик стояла длинная скамья, на которой мы все чинно расселись. Тот, чья очередь подходила, вставал и становился перед дверью. Тут финны просто молодцы. Молчаливую покорность и любовь к порядку они впитали с молоком матери¹².

Первые двое унесли свои покупки в семи непрозрачных пакетах. Но подозрительно раздутых. Явно это Рождество им впрок не пойдёт. Я пристроился у косяка двери и стал использовать свой последний шанс для расширения кругозора.

Последний финн достал мелко исписанный листок и стал диктовать. Моё начальное удивление сменилось лёгким шоком. Всему, наверное, можно найти внятное объяснение. Но как этот худощавый парень за неделю сможет такое и в таком количестве сожрать при обязательном трёхразовом питании? Ну, посудите сами. Уже само начало было весьма впечатляюще:

– 3 упаковки яиц по 10 штук,

– две пачки маргарина,

– бутылка подсолнечного масла,

– 12 банок тунца в собственном соку,

– две килограммовые пачки какао,

– два килограмма сахара,

– две коробки по 24 упаковки творожной массы,

– 12 банок консервированных фруктов,

– две сетки апельсинов по полтора кило,

– сетка яблок,

– сетка помидор,

– четыре свежезамороженных курицы,

– солидная горка упаковок пиццы.

После этого он сделал короткую паузу на распихивание покупок по пакетам, и опять зачастил:

– большие плитки шоколада – 12 штук,

– шоколадные батончики – 24 штуки,

– конфеты в расфасовках – много и разных,

– кукурузные хлопья – 4 коробки,

– китайская лапша – 8 пачек.

Я прикрыл глаза и отключился. Тут что-то не так. Либо не в этого проглота корм, либо у него осталась только одна прямая кишка, либо он собирается на праздники пригласить и потчевать большую компанию. Ну, а где всё это хранить? Не за окном же? Через решётку не пролезет.

Однако он продолжал в том же духе и набил ещё три мешка, а потом задумался. Вздохнул, выбрал несколько праздничных открыток, столько же марок. Особо придирчиво изучал одноразовые авторучки, но не купил, сокрушённо покачал головой, и на этом окончательно угомонился. Расписался в поданном чеке и кивнул мне.

Я подождал, пока он за два захода вынесет свои пакеты, и довольно робко переступил порог. Весёлая пожилая дама слегка удивлённо посмотрела на меня и вдруг выдала по-английски:

– Это вы тот самый русский mafioso?

– Я? Почему mafioso? Откуда такая информация?

Она только улыбнулась и пожала полными плечами. Вот так всегда. Добрая весть лежит, а дурная сразу блажит.

– Ваш номер?

– 7109/2008.

Она набрала номер на своём кассовом аппарате и ахнула:

– Господи, да какая же у вас фамилия длинная. Не прочитать.

– И не надо. Можете называть меня просто по номеру или по имени.

– Да и имя у вас тут неправильное указано. Должно быть Dimitri, а здесь только Dmitri.

– Как есть. У меня раньше в паспорте именно так было записано.

– Не повезло.

– Это почему? – опешил я.

– Имя должно быть правильным. Тогда вам счастье будет.

– А правильное имя вообще Demeter или Ceres¹³ и они женские, – отрезал я. Разговор меня стал тихо раздражать. Тоже мне, и здесь очередная прорицательница нашлась. Дались им всем моя фамилия и имя.

Ну, кто виноват, что Деметра – богиня плодородия и покровительница земледелия, а Дмитрий азъ есмь её плод земной¹⁴? Что мне теперь портки на юбку поменять и напрочь отстричь свой неправильный плод из-за фантазий малограмотных античных борзописцев и очередной последовательницы из земли Чудь? Я ещё не настолько офинарел чтобы стать семицветным безмудиком.

Пусть радуются, что до моего отчества не добрались. А то Бог не фраер, он всех накажет. Когда-нибудь он точно подсунет здешним финнам на скамью подсудимых российскую деловую парочку из выживших стойких коммунистов. Каких-нибудь Даздраперму Кукуцапольевну Ватерпежекосму и Перкосрака Нисерхавича Комнавож—Дрепанальда. Тут не только финский, но и русский язык большую слабину даст¹⁵.

Я положил на стойку свой листок и стал разглядывать товары, разложенные по деревянным полкам. Явно осталось только проверенное временем. Широкий выбор сигарет, табака и разных сортов чая. Конфеты, шоколад и разные наборы сладостей. Изобилие кукурузных хлопьев и их синтетических извращений. Китайская лапша с разными добавками. Рыбные и мясные консервы. За стеллажами стоит промышленный холодильник и морозилка, в которой пяток родственников Ленина легко поместится и на сожительниц останется. Здесь можно и начало третьей мировой перезимовать в уюте.

– Что берём? – прервала меня ларёчница.

– По списку, – я пододвинул ей листок, – А я пока вокруг посмотрю, может что забыл.

– Кофеварку оплатите сейчас, но она у вас будет только через неделю.

– А может у вас чайник сейчас есть?

– Кофеварка и есть чайник.

– Резонно, но мне хотелось бы воду кипятить уже сегодня.

– Неделю будете пить горячую из-под крана. Вот термос я вам сейчас принесу, – она вышла за стеллажи и вернулась с маленьким термосом.

– А побольше нет?

– Это самый большой.

– Да здесь и литра нет!

– Ровно треть. На ночь хватит, – безапелляционно заявила она, – Если не подходит, не берите. Других всё равно не будет.

– Беру. А где моя телефонная карточка?

– Передам охраннику. Он отнесёт её на ваш этаж.

– Ясно. Нет мне никакого доверия. Можно хоть получить табак и продукты из моего списка?

– Сейчас. А что это у вас тут за цифры такие странные указаны?

– Это цены и сколько всего получается. Итог моих покупок. Сам считал.

– Где вы их взяли?

– Цены? В камере ценник висит.

– Давно?

– Не знаю. Вчера нашёл.

– Вот вам новый, – она протянула мне скреплённые листки бумаги, – Я таких цен вообще не помню. Вы должны знать, что у нас ежегодная инфляция 3% и регулярная смена ассортимента и производителей.

– Но хоть на табак мне денег хватит?

– Сейчас посчитаем, – она, заглядывая в листок, сноровисто стала доставать с полок упаковки и кидать передо мной, успевая пробивать суммы на кассе.

На электронном дисплее были видна только промежуточная цифирь. Но что-то она вообще никак не стыковалась с моими вчерашними расчётами. Видно инфляция росла быстрее декларируемых показателей, что творчески скрыли заменой производителей. Это вам не сельповская усушка с утруской. Здесь грамотный научный подход с передовыми достижениями глобализма и любовью к неизвестным торговым маркам.

– Всё, – последней она бросила на прилавок зажигалку, – Или что-нибудь ещё надо?

– Авторучка, нож, ножницы, алмазный напильник, пинцет, – скороговоркой произнёс я, стараясь незамысловатой шуткой разрядить возникшее у неё отчуждение.

– Авторучка. Какой цвет?

– Все возможные.

– Хорошо. Ножи только прозрачные, одноразовые в наборе по 50 штук. Берёте?

– Нет. Куда мне их столько. Нужен только один хороший нож. Острый. Из нержавеющей стали.

– Такой можете спросить на кухне. Пусть повеселятся. Давайте дальше. Ножницы есть, но только маленькие.

– Обязательно возьму, – а я и не знал, что они тут разрешены.

Она бросила мне упаковку с ножницами для детского творчества. Чуть побольше маникюрных, но с плавно закруглёнными краями. Такими и сам не порежешься и потенциального соседа не запугаешь.

– Adamantine file… may be… nail file? — задумчиво произнесла она, – Но ведь пилочки для ногтей вам должны были выдать?

– Выдали, но какие-то китайские бумажные и одноразовые, – мой игривый заход насчёт напильника прошёл незамеченным.

– Других нет. Tweezers… – она помялась, – Что-то очень и очень знакомое. Что это?

– Это такие две узких металлических полоски, скреплённые с одной стороны. Служат для выдёргивания волосков. Пинцет.

Она с интересом осмотрела мои изрядно отросшие волосы и, утробно хрюкнув, сообщила:

– Лучше у охранника попросите электрическую машинку для стрижки. Это значительно быстрее и не так больно.

– Спасибо за добрый совет. Обязательно воспользуюсь, – кисло ответил я, – А что там получилось по деньгам?

Она мельком посмотрела на кассу и сообщила:

– У вас осталось почти 37 евро. Но я вам ещё пакет пробью, а то в руках не донесёте.

– Тогда добавьте блок почтовых марок и на этом всё, – Я внимательно осмотрел поданный чек, и размашисто расписался, чертыхаясь про себя. Следующий поход в эту лавку откроет мне личную Страстную Неделю, которую я проведу в размышлениях о последних днях земной жизни Спасителя и Его страданиях.

– Что-то вы мало купили к такому большому празднику, – как бы невзначай добавила продавщица, – Если что забыли, то я сейчас могу снова открыть ваш счёт… хоть это и не положено делать. Но впереди та-а-акой праздник…

– Нет, спасибо, – быстро и твёрдо ответил я, чтобы не соблазниться и на остаток закупить вредных излишеств, – Мы это… из новых православных… новые ортодоксы. У нас главный праздник – Новый год. А за ним последуют наше Рождество и старый Новый год. Вот тогда и побалуем себя.

Я быстро собрал свои жалкие покупки в пакет, туда же кинул ценник, попрощался и поплёлся назад в камеру. Медленно поднимаясь по винтовой лестнице, я весьма неласково поминал вывихнутого мозгами бисексуала-алкоголика Петьку Романова, видно только из сарказма наречённого своими вороватыми лизоблюдами «Великим». Хотя больше чем на Безбожник Припадочный он никаким образом не тянул¹⁶.

– Восток дело тонкое, Петруха… – прогнусавил я для тех, кому Новый год самый что ни на есть настоящий праздник по утраченной плоти.

А я уж, как-нибудь потихонечку в стороночке да с жидким чайком это событие перетерплю, изредка поглядывая на очередной разукрашенный хвойный Φαλλός, он же phallus, как символическое изображение размороженного эрегированного penis (члена). А все эти игрушки, видимо, как выражение особой радости по отрезанию от корней. Воистину неисповедимы пути Господни!

Стоило мне подняться на свой третий этаж, как я увидел свежесрубленную ёлку, которую пара шнырей устанавливали рядом с вертухайской будкой. Вот и к нам прибыл наш тюремный тотем, который оберегает и помогает только тому, у кого яйца окажутся крепче.

– Ёлка это коварно убиенное дерево, у трупа которого только несмышлёные дети могут веселиться в Новый Год, – утешил я себя.

Три последующих дня я решительно выходил на прогулку, но так и не смог перешагнуть порог тюрьмы. Спина уже на первых ступеньках лестницы начинала ныть зловреднее самого больного зуба. Приходилось трижды бросать этот мазохизм и на полусогнутых возвращаться отлёживаться на нары, ожидая обещанное скорое явление отдохнувшего на курортах доктора. И постоянно глушить боль таблетками. Благо вертухаи за такое невиданное зрелище готовы были выдавать их чуть ли не горстями.

Но за эти дни я успел подготовил очень важное дело – узнать номера телефонов всех членов своей семьи. Великое достижение для моей дырявой памяти. Пришлось трижды просить разных вертухаев дать мне возможность влезть в свой телефон. После долгих переговоров я получил разрешение спуститься в подвальную «шмональню». Она, оказывается, по совместительству исполняла ещё и роль кладовки для отобранных вещей.

Зарядившись таблетками, я решительно двинулся вниз.

Парочка подвальных вертухаев долго препиралась, но, наконец, проспоривший брезгливо вынес из недр боковой комнаты мой телефон и зарядное устройство.

– Пять минут на подзарядку. Никому не звонить. Только переписать номера телефонов. Мы должны видеть каждое ваше движение.

– Хорошо, – я подключил адаптер к указанной розетке и стал ждать.

Вертухаев явно раздражало моё присутствие, но они терпели без ехидных реплик. Наконец, один не выдержал и постучал по циферблату наручных часов. Я нажал кнопку включения и экран засветился. У меня самый засекреченный Pin code. Никто не догадается. Коварные 0000. Я повернул телефон в сторону вертухаев и стал медленно водить пальцем по экрану iPhone.

– Телефон жены, – я раскрыл контакт и стал переписывать номер. Один из вертухаев открыл комп и тоже стал впечатывать цифры.

– Старший сын, – прежде чем переписывать, вначале показал имя, а потом номер.

– Какие две последние цифры его телефона? – вопрос вертухая застал меня врасплох. Я слегка хихикнул, но продиктовал, благо совпадало¹⁷.

Буквально через полчаса я дозвонился до дома и кратко описал свой переезд в более комфортабельные условия. От истины действительно не так далеко. Заодно попросил привезти мне зимние вещи, перечислить денег на тюремный счёт и купить Snug, рекомендованный Бомжом.

Вертухайша помогла мне, в нарушение тюремных сроков, заказать время на ближайшее воскресенье для посещение жены и сына. Но в качестве ответной любезности она настойчиво попросила сделать наглядную агитацию в туалете на русском языке. Может просто опасалась, что я у них только первая такая ласточка? А то вдруг не выдержит их хилая канализация последующего налёта брутальных варваров с их орлиными повадками?

Вот тут я совсем даже не против быть инсургентом-перевёртышем. Мне только дайте карандаш или кисть как опору, и я испишу эту тюрьму такими заповедными мыслями, что можно будет платные экскурсии проводить. Для детей дошкольного возраста с ярко выраженными криминальными наклонностями.

Но вот только тюремный туалет дело интимное и серьёзное. Для начала я решил особую прыть не проявлять и своё натренированное умище не выпячивать, а то вполне могут пострадать иные, ни в чём не повинные части организма. В итоге вышло несколько тускло и уныло, но зато многословно и малодоходчиво:¹⁸

ГРАФИК

ИНДИВИДУАЛЬНЫХ ПОСЕЩЕНИЙ ИХТИАНДРА

07:00 – 07:15 – кормёжка ускоренная

07:00 – 17:00 – поить тайком при открытых дверях

16:45 – 17:00 – кормёжка ускоренная

Несъедобный мусор (памперсы и тампоны) Ихтиандру не предлагать.

Виновные в запоре будут переведены на личный безотходный цикл.

Отравляющие газы запрещены Гаагской мирной конференцией (1922).

Минздрав тюрьмы Миккели предупреждает: проверка пожарной сигнализации

влечёт недельное знакомство с переносным братом Ихтиандра в карцере.

Бартер состоялся вечером после закрытия. Вертухайша осталась довольна аккуратностью исполнения, а я внеплановым кипятком и четырьмя крутыми обезболивающими таблетками.

А вообще удивительно, как и где оказались востребованными мои таланты и знания, почерпнутые в достаточно хулиганистом детстве.

Первое свидание с семьёй оставило исключительно тягостное впечатление. Оно проходило на первом этаже тюрьмы в комнате, разделённой пополам высоким стеклянным барьером. Я с трудом дополз до отведённого мне места и стал ждать впуска посетителей. Рядом, за небольшими перегородками, расселись другие заключённые, но я упорно смотрел только на дверь, нетерпеливо ожидая своих.

Жена очень сильно сдала и выглядела совершенно потерянной и сломленной. Старший сын был возбуждён и с жадным любопытством оглядывал тюремную обстановку. Разрешение на посещение младшего я вообще не запрашивал. Для него поездка в любом виде транспорта превращается в пытку и регулярное наполнение гигиенических пакетов.

Мы некоторое время смотрели друг на друга, не решаясь заговорить. Жена первой прервала молчание:

– Ты очень осунулся и постарел.

Я только вздохнул, решив не комментировать слишком очевидное. Одно радует, что они не видят, как я сейчас передвигаюсь. А напичкавшись перед свиданкой таблетками, очень надеюсь, что никаких гримас боли за эти 45 минут на лице не проявится.

– Да нет, здесь значительно лучше. Хорошо кормят, ежедневные прогулки по свежему воздуху, – лучше уж не уточнять, что единственная моя прогулка по двору была при заселении в тюрьму, – Прекрасный душ. И, что самое главное, нет этих идиотских допросов. Скоро опять буду как огурчик. Дайте срок. Активно займусь спортом.

– Ты отдыхай и набирайся сил, – голос у жены был очень неуверенный, – За нас не беспокойся. Мы справимся. А у тебя вся борьба впереди.

Сын решительно оттеснил жену:

– Рассказываю по порядку, – он глубоко вздохнул, – Сначала информация по водителю. Он арестован городским судом Лаппеенранты на основании того, что имеется подозрение о его причастности к контрабанде сигарет. У него нет постоянного места жительства в Финляндии. С первого декабря был переведён в городскую тюрьму Миккели. Теперь сидите вместе. Уже встречались?

– Нет. Я пока тут ни с кем не общался. Обустраиваюсь на новом месте, – мне совершенно не хотелось вдаваться в подробности, – Да я даже не помню, как он выглядит. Мне только один раз показали его фотографию.

– Обязательно найди его и постарайся выяснить все подробности по этой поставке, – тон у сына стал осуждающим, – Нам с адвокатом твои таможенники вообще не дают никакой информации. Они заявили, что предоставят суду и нам все необходимые доказательства только когда придёт время. Очень трудно в такой ситуации предпринимать активные шаги.

– Постараюсь, – я кивнул головой, хотя совершенно не представляю себе, как и где его искать, – А как закончился мой суд? Что за решение вынесено на этот раз?

– Ничего нового. Мы привезли тебе перевод решения. Суд продлил твой арест, мотивируя тем, что следствие не закончено и другие подозреваемые пока еще не пойманы. В решении есть очень интересный момент. Судья согласился, что доказательства могут быть представлены суду когда-нибудь потом.

– Оборзевшая кодла. Значит, следаки так пока и не придумали никаких доказательств. И при этом они их даже не искали. Зато спокойно продержали меня полтора месяца. Чем они занимались за это время неясно, но засекречено. Скоро они начнут создавать доказательную базу. Без меня и прочих помех, которые подчистили. Герои.

– Примерно так. Кстати, они только в середине декабря запросили помощь у датской, голландской и английской полиции. На день твоего суда ответов так и не получили. Про российскую таможню молчат и не упоминают, хотя твои партнёры подтвердили, что было два запроса. И ответы им были своевременно отправлены. Это проверено.

– Ну, тут как раз всё очевидно. Ответы российской стороны их не устраивают, и, значит, они навечно лягут под сукно. Это обычная практика. А если будете у них запрашивать, то получите отписку, что русским они вообще не доверяют. С огромным букетом ссылок на демократию и плевки в адрес авторитарного режима и коррумпированной братии. Старая песня.

– Я тоже так думаю. Хотя адвокат очень хотел с этими ответами ознакомиться.

– Пусть забудет. Есть только один путь – получить копии напрямую из России. Но, если финны об этом узнают, то будут всемирные вопли, что идёт давление криминала на честное следствие. Лучше не ворошить эту навозную кучу.

– Хорошо. Поехали дальше. Мы с адвокатом сейчас реально делаем огромную бумажную работу. Было направлено очередное прошение о твоём освобождении. Основание: ты совершенно невиновен в этом преступлении. Главное наше требование – либо представить хоть какие-нибудь доказательства твоей виновности, либо освободить. Это элементарное исполнение закона.

– Да вы оптимисты.

– Ничего подобного. Всё строго по закону. У следователей таможни было пять недель, чтобы найти хоть какие-нибудь доказательства твоей виновности. Тебя держат, потому, что ты, якобы, можешь разгласить «важные» данные. При этом сама таможня разглашала их всем желающим с самого начала следствия.

– Ты в курсе, что они разослали письма всем партнёрам о моей личной причастности к уклонению от налогов? Очень ловко придумали. И тыл себе прикрыли, пару раз употребив слова «возможно» и «подозрения». Если не доказать, так хоть дерьмом обмазать. А финнов теперь от моего имени десяток лет трясти будет.

– Знаю. Обычная практика. Давай дальше. В понедельник-вторник мы отправим требование на замену следователей. Здесь явное нарушение прав человека и практическое применение пыток. А вот оно делает нелегитимным… – он назидательно поднял вверх указательный палец, – … как само следствие, так и твой арест. Пусть начнут изучать конвенцию о запрещении пыток. Полезное чтиво.

Я неуверенно хмыкнул. В моём понимании пытки… ну как это правильно сказать… страшное месилово. Пальцы там переломанные, яйца дверью защемлённые. Или ещё чего похуже. А со мной как-то неубедительно. Ну, не пожрал месяц, но к врачам возили. Мало ли, что не к тем. Нервы потрепали, но не до смерти же. Спина заболела, но ведь ползаю. Явных следов никаких нет. Ногти не выдраны, конечности на месте, лёгкие не отхаркиваю и кровью не мочусь. А в остальном… будет только слово подозрительного заключённого против целого хора уважаемых членов общества, да ещё и признанных гуманистов при исполнении. Получится хило и малоубедительно. Тут убойная картина нужна.

– Даже не знаю, что тут сказать.

– Мы подождём окончательного решения лаппеенратского суда. Если даже получим негатив, то потом будет Суд второй инстанции. Он пройдёт в Коуволе. Если и там опять примут обвинительное решение, то мы его сразу обжалуем в Верховном Суде. Это в Хельсинки. Вот там нормальные столичные юристы. А после праздников уйдёт и твой протест в бюро по правам меньшинств.

– А эти тут при чём? Я не педикюрный голубчик, чтобы они за меня боролись.

– Национальных меньшинств. А этих-то как раз расплодилось много. Просто в суде твою национальность использовали как главное обоснование ареста и подтверждение преступных наклонностей. Это нарушает все существующие конвенции о правах человека, подписанные Финляндией.

– Сильно. Да уж, тварь я дрожащая, или право имею? А здесь подобные конторы ещё фунциклируют? Им позволят жалобно пискнуть?

– Зря недооцениваешь. У них тут определённый вес. Особенно во время выборов.

– Тогда пишите во все мыслимые инстанции. Хоть в Спортлото.

– Легко сказать. Пока недостаточно фактуры. Твои следователи прекрасно знают, как избежать любой ответственности и наказаний. Это их хлеб… и наши расходы. Жалобы, требования и прочие документы больших денег стоят. Один полный комплект обходится нам от двух до пяти тысяч. За месяц мы отправили их уже почти десять. А твой процесс может затянуться на несколько лет.

– Не пугай и так страшно. Будем верить в честность судей, – я громко сглотнул, – Минимально достаточную для моего освобождения. Может свечку в церкви поставить?

– Мы с мамой староверы, а вы с младшим вообще презренные никонианцы и вероотступники. Забыл? – он ехидно усмехнулся, – А всё туда же. Свечку в церкви ему приспичило. Ты хоть помнишь, где ваша церковь стоит?

– Поострил, Плевако¹⁹? Тут за любую соломинку хвататься надо. Батюшку попросите сделать все нужные процедуры. Он должен лучше знать. Может и поможет.

Жена кивнула головой и твёрдо сказала:

– Это надо сделать. Я сама займусь.

– Спасибо. А что у нас дома?

– Не волнуйся.

– А знаешь, что было, когда вас арестовали? – опять влез сын, – Уже на следующий день к нам припёрлись две здоровых тётки из службы детской опеки и хотели забрать нашего мелкого в приют. Еле отбился.

– Быстро сработали. А ты молодец. Сильный козырь выбил. Этим меня можно было активно шантажировать. Недооценили они тебя. Ох, недооценили.

– Это точно. Но ты не переживай. Теперь мама на свободе и больше таких наездов не будет.

– Верится с трудом. Арсенал у них слишком велик. С государством вообще ни в какие игры честно нигде и никогда долго не дадут поиграть.

– Справимся. А у меня новость.

– Хорошая?

– Мне предлагают крутую работу. Высокий оклад и персональную BMW-трёшку. Как начинающему.

– Рад за тебя.

– Но я отказался. Надо с твоим делом побыстрее разобраться, а потом меня в армию заберут уже этой зимой. На год. Пришла повестка. Не хочу никому создавать проблем.

– Тебе видней.

– А я стал великолепно водить машину, – он задрал большой палец вверх, – Пока мы ехали, всего один раз слетел с дороги.

– Слетел? Как слетел?

– Ну, так слегка. Что-то не рассчитал со скоростью. Потом дал задний ход и спокойно вылез из сугроба.

– Подушки не вылетели? – ошарашено спросил я.

– Нет. Обошлось.

– У тебя зимняя резина?

– Да, сам поменял. Мне надо же учиться.

– Значит так, молодой человек. Не знаю, что произошло. Но колёса меняются с обязательной балансировкой. Назад едешь медленно-медленно, низэнько-низэнько. Машину ставишь на прикол и забываешь про неё как кошмарный сон. Страховка закончится в аккурат на 31 декабря. И не надо больше искать приключений. Я тут с ума сойду до понедельника, пока не дозвонюсь и не узнаю, что вы благополучно добрались.

– Нормально я вожу, – пробурчал отрок. Муся благоразумно промолчала.

– А вы мне всё привезли, что я просил?

– Да. Мы ещё на входе отдали охранникам. Но всю еду, твою косметику и сигареты нам сразу вернули. А деньги тебе ещё в пятницу перечислили. На сайте тюрьмы указан счёт. По каким дням ваш магазин работает?

– По средам.

– Значит, успеют дойти.

– Обязательно хорошо питайся, – сбивчиво заговорила жена, косясь на вертухая, демонстративно показывающего на настенные часы, – Фрукты там, овощи. Всё в чём есть живые витамины. Спи побольше. Гуляй. Набирайся сил. Ты нам очень нужен.

– Обязательно. Поверь, но здесь просто курорт после того каменного мешка в Лапёрке. Хотя, сама знаешь. Только пишите мне почаще. Общения не хватает.

– И ты каждый день пиши, – они встали и помахали мне, направляясь к выходу.

В камере я впал в мрачные раздумья. Совершенно не представляю водительских талантов сына. Но слететь на почти прямой междугородней трассе? Для этого надо приложить особые старания. Или иметь самоуверенность носорога по такой погоде самостоятельно садиться за руль. Причём всего только в третий или четвёртый раз в своей жизни. Гастелло доморощенный. И куда только жена смотрела?

Через час вертухай принёс российские журналы, газеты и перевод протокола решения суда.

– Остальные вещи вам выдадут в понедельник после досмотра, – ответил он на мой недоумённый взгляд, и добавил, – Правила такие.

Чтение совершенно куцего протокола усугубило и без того тягостное настроение. Всё, как и ожидалось. Worst case scenario – наихудший вариант.

Все подозрения таможенников выписаны дословно. Очень кратко отмечено замечание защиты о предоставлении хоть каких-нибудь фактов или доказательств, обосновывающие арест и моё последующее задержание. Моё выступление вообще проигнорировано. И тут же развёрнутый безапелляционный ответ обвинения, что подозреваемый обязан был знать о наличие сигарет в грузе. А его отрицание этого звучит крайне неубедительно. Вот и весь сказ.

Красной нитью через протокол проходит только одна мысль – однозначно виновен и точка. С навязчивым упором на моё подозрительное гражданство. А уж неопровержимые доказательства криминала обязательно будут найдены следователями в обозримом будущем. И нечего тут вертеться под ногами правосудия со своими жалкими придирками.

Целый абзац посвящён легализации кулуарного решения судьи о дополнительном содержании меня в полицейской тюрьме с 3 по 16 декабря. Подумаешь, какая-то парочка лишних недель в комфортабельных условиях под присмотром квалифицированных специалистов. Следователь же не просто так позвонил и попросил. У него явно были свои очень веские причины. И самое главное. В Миккели нет комнаты для проведения допросов.