Текст книги "Собраны во Имя Мое. Царствие Божие как новая социальная реальность"

4. Апокалипсисы обычно писались от имени великих персон прошлого. Енох, Ной, Адам, Моисей, Ездра и другие выдающиеся фигуры Ветхого Завета – всем им приписывали апокалипсисы. Причина такого положения вещей – в распространенном мнении, что все настоящие пророчества были в прошлом. Любой современный визионер, коль скоро он желал, чтобы его слушали, вынужден был приписывать свой труд кому-нибудь, кто жил в ветхозаветную эпоху. В этом отношении Откровение, единственная апокалиптическая книга Нового Завета, использующая специфическую образность, совершенно отлично. Эта книга не приписывается никому из древних героев; ее автор назван Иоанном, современником и другом своих читателей (см.: Откр. 1:1–9).

Почему эти писания были столь популярны во времена, непосредственно близкие к рождению Иисуса? Традиционный ответ таков: апокалипсисы были откликом на тяжелые реалии жизни в Палестине того времени. Ветхозаветные пророки часто утверждали, что история Израиля каким-то образом зависит от его отношения к Богу. При послушании народ процветает; в ином случае его ожидают трудности. Кульминация таких трудных времен – в захвате Иерусалима Навуходоносором в 586 г. до Р. Х. и в изгнании его населения в Вавилон. Через некоторое время иудеям было позволено вернуться на родину. Возвратившиеся предостерегались от совершения ошибок предков: для этого они должны были стараться соблюдать все детали ветхозаветного Закона.

Но обстоятельства менялись. И процветание, казалось, больше зависело от коллаборации с иноземцами-римлянами, чем от верности своей религии. Пытавшиеся соблюдать Закон оказались в меньшинстве, в то время как процветавшие часто слишком вольно относились к вере отцов или вообще отрекались от нее.

Апокалиптика вполне могла возникнуть как реакция на эту проблему. Почему верность Богу не ведет к процветанию? Почему хорошие люди страдают? Почему Бог не положит конец власти зла? На эти вопросы апокалиптики отвечают: современные трудности относительны. Глядя на историю в свете деяний Божиих, можно сказать, что добро в конце концов восторжествует, а господство зла вскоре будет разрушено.

Часто спрашивают: имел ли Иисус какое-либо отношение к апокалиптикам? Утвердительно отвечал на этот вопрос, например, Альберт Швейцер (1875–1965). Предпринимались различные попытки доказать, что Иисус был знаком с апокалиптическими идеями. Образы и язык Иисуса в Его собственных поучениях о будущем подобны апокалиптическим (см.: Мк. 13; Мф. 24–25; Лк. 21). Но есть и несколько существенных отличий.

Апокалиптическая литература – это всегда сообщение о видениях небесного мира, которые получены особыми средствами. Но Иисус не основывал Свое учение на видениях и откровениях такого рода. Он говорил от Своего собственного авторитета, и основные темы Его проповеди были связаны не с другим, небесным, миром, но с жизнью в мире сем. Он не открывал тайн; Он призывал к Себе учеников и напоминал им об их ответственности перед Богом.

Апокалиптики всегда стремились ободрить и утешить своих читателей, возвещая скорую гибель их врагов. Но Иисус в Своем учении, даже в так называемых «апокалиптических дискурсах», никогда не стремился утешать Своих учеников. И никогда Он не говорил о неминуемой триумфальной победе над врагами. Напротив, в Своем учении о будущем Иисус вызывает в учениках определенное отношение к жизни: Он ясно дает понять, что, когда Бог вмешается в человеческие дела, это будет временем суда для Его учеников в той же степени, как и для всех других людей.

Не существует систематического учения Иисуса о будущем. А то, что передают евангелисты, совершенно отлично от апокалиптических представлений о предопределенности каждой подробности будущего. Согласно апокалиптикам, все содержится в плане Божием, и обретшие ключ к зашифрованному языку могут точно узнать, что таит будущее. Некоторые толкователи Нового Завета пытались найти такую систему и в учении Иисуса. Однако они потерпели неудачу, так как было обнаружено огромное многообразие различных систем, кроме того, Иисус Сам сказал: «О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец» (Мк. 13:32; см.: Мф. 24:36). Никто из апокалиптиков не мог так сказать.

Апокалиптики были неизменно пессимистичны относительно земного мира и его истории. В отличие от ветхозаветных пророков, они отчаялись в том, что Бог когда-либо будет действовать в этом мире. Силы зла слишком упорны, и мир сей неуклонно движется к своему трагическому концу. Все это крайне противоположно учению Иисуса. Он предельно ясно говорил, что новое общество, которое Он пришел основать, будет воздействовать на будничную жизнь простых людей в этом мире (см.: Лк. 4:16–21). И наставлениями, и примером Своей жизни Он заявлял, что воля Божия осуществляется не только «на небесах», но должна воздействовать на общественную и политическую реальность здесь и теперь: «…да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф. 6:10).

Эти существенные отличия не позволяют причислить Иисуса к апокалиптикам. У Него не было апокалиптического взгляда на жизнь. Разумеется, иногда Он учил, используя язык образов иудейских апокалиптиков. Точно так же Он цитировал раввинов, провозглашая Свое «золотое правило» (см.: Мф. 7:12). Как хороший учитель Он считал, что Ему нужно говорить на языке Своих слушателей, и можно предположить, что многие простые люди Палестины были знакомы с апокалиптическим языком. Но, используя этот привычный язык, Иисус вкладывал в него новое содержание. Апокалиптические концепции в Его устах содержали не банальные комплименты благочестию праведников, но несли в себе радикальный вызов как грешникам, так и ученикам.

Глава 2
Рождество Иисуса и его ранние годы

Рассказы о рождении Иисуса показывают, что признали в Нем обещанного Богом Спасителя отнюдь не религиозные знатоки, но простые люди. Первая глава Евангелия от Луки рисует живую картину того, как малоизвестный священник Захария и его жена Елисавета ожидали от Бога избавления своего народа и были вознаграждены за верность рождением сына, известного как Иоанн Креститель (см.: Лк. 1:5–25, 57–80). Мария, Мать Иисуса, была родственницей Елисаветы. Из волнующей поэзии славословия Марии (в западной традиции – Магнификат, по первому слову этого славословия «Magnificat anima mea Dominum», в русском переводе – «Величит душа моя Господа», Лк. 1:46) мы видим, как страстно эти люди ждали, что Бог совершит спасительные деяния в их жизни (см.: Лк. 1:46–55). Мария и ее друзья были воистину вдохновлены тем, что Бог вот-вот начнет действовать новым, необычным образом. Эти темы подчеркнуты во всех рассказах о Рождестве.

Первые люди, услышавшие благовестие об исполнении обетований Божиих в рождении Иисуса, – простые пастухи. Затем – Симеон и Анна в Храме (см.: Лк. 2:8–20, 25–38). Эти люди не имели никакого веса в большом мире. В первых главах Евангелия от Луки подчеркивается, что ни политический, ни религиозный официоз не имел духовного зрения для того, чтобы оценить Иисуса. И этот факт повторяется в изложении других рассказов о жизни Иисуса. Становится ясным, что для понимания деяний Божиих во Христе даже наиболее значительные люди должны стать как малые дети (см.: Лк. 18:17).

Истории о Рождестве Иисуса

Истории о Рождестве – не самые простые для понимания и толкования части Нового Завета. Евангельские повествования дают нам достаточно надежную информацию, чтобы обнаружить хотя бы общие черты событий. Некоторые ученые высказывались, однако, более критично и склонны были вообще игнорировать рассказы Матфея и Луки о рождении Иисуса, считая их более поздними добавлениями к тексту, произведенными в Древней Церкви, чтобы изобразить Иисуса как ту Личность, которую в Нем видели после события Пасхи, а не как «исторического Иисуса». Ведь для первых христиан Иисус был их Воскресшим Господом и Сыном Божиим. Он был не просто сыном Марии и Иосифа, плотника из Назарета. Он был не кем иным, как воплотившимся Богом. Благодаря этой вере первые христиане полагали, что такая Личность просто не могла родиться обычным образом – поэтому они «изобрели» истории, которые мы и встречаем в Евангелиях.

Проблема этих историй концентрируется вокруг утверждений и Матфея, и Луки, что Мария и Иосиф не имели супружеских отношений во время зачатия Иисуса (см.: Мф. 1:18; Лк. 1:26–27). Историческую истинность рассказов о Рождестве отрицали в связи с тем, что описывается нечто невозможное в человеческом опыте. Вместо признания историчности и истинности повествований о Рождестве эти ученые часто рассматривали их как символическую попытку выразить религиозную истину, как поэтический, живописанный способ подчеркнуть, что у Иисуса были особые отношения с Богом с самого начала Его человеческого бытия и даже до этого.

Ответ на вопрос об историчности текста зависит от наших собственных принципиальных позиций в понимании Нового Завета.

Те, кто смотрит на эти рассказы как на в большей степени религиозные, чем исторически достоверные, тексты, исходят из того, что чудо девственного рождения невозможно: никогда не бывает детей без полового общения мужчины и женщины. Поэтому, говорят они, никогда не может произойти противоположного – так просто не бывает. Если мы исходим из позиции, что не может существовать ничего противоречивого нашему собственному опыту, тогда мы, конечно, должны заключить, что рассказы о рождении Иисуса – позднейшие легендарные добавления к подлинным рассказам о Его жизни и учении. Но это не лучший способ разрешения проблемы.

Непросто поверить в чудеса, в сверхъестественные события, а тем более понять их. Но вопрос, конечно, состоит не в том, ведет ли наш опыт к вере в возможность чудес. Вопрос в том, готовы ли мы к заключению, что в данном случае имеет место то, что мы называем чудом? Вопрос о безмужнем рождении Иисуса (девственное рождение) влечет за собою и другой вопрос: обладают ли Евангелия свойством хорошего исторического свидетельства? Если ответ на этот вопрос будет «нет», то мы действительно должны рассматривать рассказы Матфея и Луки как позднейшие попытки показать, что замечательной Личности свойственно чудесное рождение. Если же ответ будет «да», тогда мы должны быть готовы принять букву свидетельств.

Это не означает наивного принятия за исторический факт всех утверждений в евангельских рассказах. Но мы должны быть готовы испытать каждый отрывок текста по его собственному достоинству – и если мы найдем, что существует хорошее историческое свидетельство, указывающее на нечто «сверхъестественное», тогда мы не должны отвергать его как легендарное.

Рассказы о девственном рождении Иисуса – хороший пример такой темы для исследования. Здесь следует привлечь несколько аргументов.

Исключая нескольких первых глав у Матфея и Луки, во всем Новом Завете нет упоминания о девственном рождении Иисуса. Ни Его ученики в Книге Деяний, ни Павел ничего не говорят об этом. То же относится к Евангелиям от Марка и от Иоанна, хотя, конечно, они вообще ничего не пишут о рождении Иисуса. Поэтому кажется, что самые первые христиане находили возможным постигать значение того, что Бог сделал для них через Иисуса Христа, не упоминая о девственном рождении. Более поздние христиане пытались доказывать, что девственное рождение существенно необходимо для христианской веры в безгрешность Иисуса, а также в то, что Он был столь же человеком, как и Богом. Но Павел, например, верил в это, отнюдь не обосновывая эту веру таким аргументом, как способ рождения Иисуса.

Это опять же может показаться серьезным поводом для сомнений в подлинности рассказов у Матфея и Луки. Однако, с другой стороны, если идея о девственном рождении была несущественной для понимания природы Личности Иисуса, зачем Матфею и Луке потребовалось бы ее выдумывать?

Этот вопрос о Рождестве очень настоятелен. Тем более что в историях о рождении Иисуса нет никаких явных богословских утверждений. Ни Матфей, ни Лука не говорят, что Иисус был безгрешен потому, что Он родился от Девы, или что именно такой способ рождения сделал Его Сыном Божиим, Богочеловеком. Они просто сообщают о факте рождения Иисуса определенным образом. Очень трудно найти религиозные мотивы для фабрикации этих историй. На самом деле намного легче предположить, что Матфей и Лука воспользовались историческими преданиями, содержавшими рассказы о рождении Иисуса, и ввели их в свои Евангелия.

В некоторых местах Евангелий об Иисусе говорится: «Иосифов сын» (см.: Лк. 4:22; Ин. 1:45; 6:42), а родословия у Матфея (М ф. 1:2–16) и у Луки (Лк. 3:23–38) тоже идут через Иосифа. Поэтому иногда предполагалось, что даже в самих Евангелиях нет согласия. Ибо как Иосиф мог быть отцом Иисуса, если Мария была Девой, когда Он был зачат? Но соображение это также несерьезное. При обручении с Марией Иосиф как в глазах людей, так и по иудейскому Закону становился законным отцом Иисуса. Кроме того, ни в еврейском, ни в греческом языке нет даже специального слова для обозначения понятия «приемный отец», так что евангелисты просто использовали наиболее общую характеристику – «Иосифов сын». Во всяком случае, невероятно, чтобы евангелисты противоречили себе таким очевидным образом.

Иногда предполагалось, что идея о девственном рождении была заимствована из греческих или восточных рассказов о богах, вступавших в связь с женщинами и рождавших от них детей. Это также несерьезный аргумент: евангельское повествование дышит совершенно иной атмосферой, отличной от мифов Древней Греции. Достаточно прочитать рассказ о Благовещении (см.: Лк. 1:26–38) и сравнить его с безнравственными историями греческой мифологии, чтобы понять, что между ними не может быть никакого сближения.

К тому же в сравнении с остальным повествованием Евангелия от Луки изложение в первых двух главах носит довольно примитивный характер. Некоторые ученые считали, что евангелист писал так умышленно, подражая стилю греческого перевода Ветхого Завета (Септуагинты), другие доказывали, что греческий язык Луки достаточно однороден. Есть предположение, что в первых двух главах он цитирует некий арамейский источник или зависит от него. Если это так, то, следовательно, Лука получил рассказы о рождении Иисуса от самых первых групп палестинских христиан: только они говорили по-арамейски.

Сообщение Матфея обнаруживает проблему иного рода. В подтверждение своего рассказа он цитирует Ветхий Завет: «А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф. 1:22–23). Но это место из пророка Исаии имеет разное чтение в греческой версии Ветхого Завета и в оригинальном еврейском тексте. Матфей цитирует греческую версию. В еврейском тексте в этом отрывке (Ис. 7:14) о матери Еммануила сказано не «Дева», а «молодая женщина». Поэтому некоторые доказывали, что вся идея о девственном рождении проистекла из этого неточного перевода из Исаии в Септуагинте. Здесь следует обратить внимание на три аспекта.

Во-первых, этот аргумент применим только к повествованию у Матфея, потому что Лука не цитирует Ветхий Завет в подтверждение своей истории о девственном рождении. Поэтому, даже если этот аргумент правилен, он применим только к сообщению Матфея, но не Луки.

Во-вторых, несомненно, что единственным мотивом Матфея использовать греческий текст вместо еврейского было то, что его целям соответствовал именно греческий, а не еврейский текст. С другой стороны, это постоянная черта Евангелия от Матфея – он часто приводит тексты Ветхого Завета и говорит, что они исполнились в жизни Иисуса. И это понятно, так как писал Матфей в основном для иудейских читателей. Иудеи верили, что Мессия Божий исполнит определенные обетования Ветхого Завета, и поэтому евангелист ссылается на Ветхий Завет гораздо чаще других евангелистов, чтобы убедить иудейских читателей, что Иисус был на самом деле ожидавшимся Мессией.

В-третьих, очень возможно, что это место из Исаии было избрано не Матфеем, а другим автором. Есть убедительные доказательства того, что на очень ранней стадии существования Церкви в ней начали собираться ветхозаветные тексты, которые, как представлялось, предсказывали некоторые аспекты жизни Иисуса. Исследователи Нового Завета назвали эти собрания текстов testimonia (свидетельства). Вероятно, существовало несколько таких сборников, появившихся вскоре после смерти и Воскресения Иисуса. Для правоверных иудеев концепция девственного рождения была абсолютно неприемлемой, а мы знаем, что многие члены первых Церквей были в одинаковой степени и хорошими иудеями, и хорошими христианами. Поскольку никто, кроме убежденных иудеев, не мог интересоваться доказательствами того, что Иисус исполнил пророчества Ветхого Завета, представляется в высшей степени невероятным, что первые христиане специально «разыскали» идею девственного рождения, если бы они не имели для этого некоторого исторического обоснования.

Какое же заключение мы можем сделать из этих историй о Рождестве у Матфея и Луки? Мы видим, что при применении традиционных правил исторического исследования тема предстает не столь простой, как если бы мы подходили к ней с философской точки зрения и просто спросили бы: возможно ли, чтобы такое чудо имело место?

1. Ясно, что Матфей и Лука пользовались разными преданиями о рождении Иисуса.

2. Но оба они согласны, что при Его зачатии Мария была девственницей.

3. Два других евангелиста не упоминают вовсе о рождении Иисуса.

4. В рассказах Матфея и Луки нет никаких богословских притязаний.

5. И, хотя идея девственного рождения больше в Новом Завете нигде не высказывается, нет и ничего противоречащего ей.

Вся христианская традиция, начиная со II в., поддерживает веру в то, что Иисус родился от Девы, и даже апокрифические евангелия более позднего происхождения не содержат других сообщений о рождении Иисуса. Поэтому множество попыток отрицать исторический характер рассказов евангелий в этом пункте основано скорее на предположении о недопустимости сверхъестественного, чем на историческом исследовании свидетельства в его собственных терминах.

Получается, мы затратили много времени, чтобы ничего не доказать? Если результатом нашего исследования было только показать, что Иисус родился без посредства человека-отца, то мы не сказали ничего глубокого и особенно ценного. Но первые христиане желали выразить гораздо больше этого. И Сам Иисус желал сказать намного больше. Об этом мы скажем в следующих главах.

Экскурс. Когда Иисус родился?

Вопрос о дате рождения Иисуса Христа не очень-то прост… Кажется логичным предположение, что Иисус родился между 1 г. до Р. Х. и 1 г. по Р. Х. Однако это уже давно признано неверным из-за ошибки, сделанной в VI в. в расчетах наступления христианской эры. Рассмотрим четыре доказательства.

1. Согласно Матфею, Иисус родился «в Вифлееме иудейском во дни царя Ирода» (Мф. 2:1) – то есть до его смерти в 4 г. до Р. Х.

2. Лука, более всех заинтересованный в помещении истории Иисуса в контекст истории мировой, говорит, что Он родился во время первой переписи населения в правлении Квириния Сириею (см.: Лк. 2:2). Иосиф Флавий, в свою очередь, рассказывает, что человек по имени Квириний действительно был послан в Сирию и Иудею для переписи населения уже после начала христианской эры (см.: Иудейские древности. Книга 18, 1:1; 2:1). Эта перепись была частью статистической проверки после отставки сына Ирода Великого Архелая. Это было в 6 или 7 г. по Р. Х. и не могло быть до смерти Ирода в 4 г. до Р. Х.

Поэтому некоторые предполагали, что Квириний Луки на самом деле был Сатурний, имперский легат в Сирии, проводивший перепись в 6 г. до Р. Х. Но мы не можем объяснить, как Лука мог спутать этих двух людей. В своем Евангелии и в Книге Деяний он крайне аккуратен в использовании имен и титулов римских официальных лиц. В любом случае у нас нет и абсолютно убедительных доказательств того, что именно этот Сатурний проводил перепись.

3. У Луки есть и другие сообщения о датах важных событий в жизни Христа. Он рассказывает, например, что Иисусу было около тридцати лет, когда Он был крещен, и что это было «в пятнадцатый год правления Тиверия кесаря» (Лк. 3:1). Тиверий стал правителем Римской империи в 14 г. по Р. Х., и, таким образом, пятнадцатый год его царствования – это 28 г. по Р. Х. Но фактически Тиверий делил власть со своим предшественником Августом с 11 г. по Р. Х. Императором он стал после смерти Августа в 14 г., но властными полномочиями обладал и за три года до того. Похоже, что Лука отсчитывал 15 лет правления Тиверия начиная с 11 г., тогда Иисусу было 30 лет в 25–26 гг. по Р. Х. Это означает, что родился Он в 5-м или 4 г. до Р. Х., то есть перед смертью Ирода Великого.

4. Некоторые пытались прибегнуть к более специальным расчетам, а именно к выяснению срока конъюнкции некоторых планет (примерно в 6 г. до Р. Х.). Якобы это астрономическое явление может объяснить яркую звезду, упомянутую в Евангелии от Матфея. Но подобный аргумент требует слишком богатого воображения, чтобы быть убедительным.

Мы видим, таким образом, что существует два соображения относительно рождения Иисуса примерно в 4 г. до Р. Х., а информация Луки о переписи при Квиринии противоречит этой дате. Существует три возможных разрешения этой проблемы.

1. Луку неправильно поняли. Ряд ученых полагает, что проблемы вовсе не существует. Они указывают, что грамматически Лк. 2:2 можно перевести так: «Эта перепись была прежде, чем Квириний стал править в Сирии» вместо принятого перевода: «Эта перепись была первая в правлении Квириния Сириею». Такое понимание возможно, хотя это очевидно далеко не для всех.

2. Лука ошибся. Большинство ученых склонны считать информацию Лк. 2:2 ошибочной. Это легкий выход из проблемы, но он доставляет ряд трудностей. Мы уже упомянули, что в своих книгах, Евангелии и Деяниях, Лука показывает себя очень точным историком. Поэтому маловероятно, что он изменил себе в столь важном вопросе. Мы также видим, что его утверждение о дате крещения Иоанном совпадает с предположением, что Иисус родился в царствование Ирода Великого, примерно за 10 лет до правления Квириния, упомянутого Иосифом. Маловероятно, что какой-либо рассудительный историк мог сделать два взаимоисключающих утверждения в столь коротком по объему рассказе. Если мы предположим, что Лука использовал свои источники, тщательно все проверяя, то затруднительно просто сказать, что он был неправ относительно переписи при Квиринии.

3. Лука рассказывает не всю историю. Гораздо лучшее объяснение может быть найдено, если мы рассмотрим практические реалии жизни в Римской империи в то время. Править Иудеей из Рима – процесс совсем не похожий на то, как он происходил бы в наши дни. Сейчас у нас есть постоянные связи между разными частями мира, сообщения достигают другого конца света в считаные секунды. Иначе было в Древнем мире. Даже в идеальном случае могли пройти месяцы, пока указ, подписанный императором в Риме, достигнет отдаленной провинции вроде Иудеи. К тому же всегда было возможно, что гонец потерпит кораблекрушение, и указ будет доставлен значительно позже или вовсе затеряется. Если мы задумаемся о практических трудностях в осуществлении переписи в империи при таких проблемах коммуникации и управления, мы увидим, что сложность точной датировки переписи Квириния неизмеримо большая, чем если бы мы рассматривали ее в сегодняшнем контексте. Хорошо известно, что переписи в Римской империи (проводившиеся ради учета налогов) сопровождались восстаниями во многих частях империи. Перепись в Галлии, например, встретила такое сопротивление, что для ее осуществления потребовалось 40 лет! Учитывая все это, вполне допустимо, что перепись, завершенная при Квиринии в 6–7 гг. по Р. Х., могла основываться на информации, собранной значительно раньше.

Император Август был очень пунктуален в сборе статистики и вполне мог убедить Ирода Великого произвести перепись. Квириний в 6 г. по Р. Х. был послан устранить беспорядок, оставленный Архелаем, и вполне возможно, что он использовал информацию, собранную ранее. Это вероятнее, чем если бы он начал снова утомительный процесс сбора статистических данных. Если это так, то нет необходимости предполагать, что сообщение Луки противоречит другим указаниям на рождение Иисуса около 5–4 гг. до Р. Х.