Текст книги "Бегания – «Дом бедности»"

Иногда о. Георгий приезжал в город для лечения: то глаза у него болели, то зубы, то делал операцию по поводу простатита. Всегда, когда он бывал в городе в доме у родственников, к нему собирались верующие, в основном женщины – грузинки и русские: молились, исповедовались, беседовали, часто пели духовные песни. Они очень благоговейно относились к старцу, нередко их можно было видеть во время бесед на коленях перед ним. Здесь же о. Георгий покрестил многих детей. Учил он детей и молиться краткой молитовкой «Господи помилуй» – приучал их навыкать, чтобы она все время текла в сердце. Еще раньше замечали, что все предсказания о. Георгия сбывались: так, он говорил близким про брата Григория: «Сын семейства будет Гриша» – и, действительно, так произошло. Про другого брата: «Вано в деле денег будет», и он был потом директором хозяйства и большие деньги имел. Однажды пришел в монастырь один молодой человек, и вдруг о. Георгий назвал его по имени, хотя видел впервые. «Откуда вы знаете мое имя?» – спросил удивленный гость. – «Когда тебя крестили в детстве в такой-то церкви, я присутствовал там,» – ответил Отец. Но дело в том, что крестили этого человека, когда ему было всего два месяца, и с тех пор прошло более трех десятков лет. Из рассказов очевидцев известно, что были случаи исцелений от разных болезней по молитвам отцов. Одного человека монахи исцелили от глухоты, помолившись над ним в храме.

Племянник о. Георгия был болен воспалением мозга, находился в тяжелом, практически безнадежном состоянии. Никто уже не надеялся на его выздоровление. Но отцы взяли его в монастырь, и через месяц родители получили своего сына здоровым. К тому же в монастыре он успел научиться пчеловодству, полюбил это занятие и продолжает им заниматься по сей день. Тогда же отцы подарили ему несколько пчелиных семей, чтобы он мог начать это дело. С его слов, в тот месяц, что он прожил с монахами, он видел их постоянно молящимися в своих кельях, так что удивлялся – когда они ели, спали и когда успевали еще работать. Не об исцелении ли этого юноши так много молились отцы?

Известен один трогательный случай. Как-то в Тбилиси приехали две сестры о. Георгия – Ксения и Надия, которые не виделись со своим братом-монахом 48 лет! Племянник повез их в монастырь. Прибыли, он вошел сначала без женщин: «Вот, отче Георгий, а я тебе девочек привез», говорит со смехом дяде. Но о. Георгий в ту же минуту узнал, о ком идет речь: «Ксению и Надию, знаю, кого привел!» Но когда подошли сестры, он их не мог узнать, которая Ксения, которая Надия, все они уже были глубокими старицами. Отец очень растрогался, обнимал сестер, так они и провели, обнимая друг друга и плача, с полчаса и не помнили самих себя от нахлынувших чувств, нельзя было равнодушно смотреть на эту картину. Было это перед Пасхой. Отец Георгий попросил накрыть стол, вынести, что было лучшего из еды. Кто-то сказал ему: «Отец, Пасха еще не наступила». Но старец отвечал: «Если б вы знали, какая радость у меня, сегодня у меня Пасха!» и опять обнял своих сестер.

Последние годы, когда о. Георгий уже сильно болел, за ним ездили ухаживать в обитель все те же его духовные дети из города, они очень его любили. Женщины, когда готовили пищу, всегда первую тарелку откладывали для старца, а потом уже ели сами. Несмотря на слабое здоровье и преклонный возраст, он продолжал заботиться о других, принимал гостей, старался всех утешить. Как-то пришла одна молодая девушка, лет двадцати, у нее часто болела голова, и ей посоветовали пойти в Бетанию полечиться водой из источника. Она жила здесь одну неделю и хотела вернуться домой, но о. Георгий никак не позволял ей идти одной, боялся, чтоб по дороге ее кто-нибудь не обидел, и пошел провожать ее вплоть до трассы, а это около восьми километров пути, и все в гору.

Были у о. Георгия и духовные видения. Мы знаем только три случая. Однажды, когда старец сильно страдал от боли, ему явилась Матерь Божия и прикосновением Своим исцелила его. Другой раз, когда старец сидел, погрузившись в молитву у стены храма, ему явилась мученица Фекла и подала гроздь винограда. Уже незадолго до кончины старец, по причине болезни (ему сделали операцию простатита), находился в городе у брата. И вот ему явился Святой Ангел и сказал: «Георгий, почему ты здесь, что тебе здесь нужно? Твое место в монастыре!» «Господи, ты видишь – как я болен,» – ответил отец. «Нет, Георгий, ты должен быть в монастыре!» Отец Георгий срочно собрался и, тяжело больной, несмотря на настойчивые возражения родственников, отправился в монастырь. Через несколько дней он скончался.

В отце Георгии были заметны некоторая монашеская строгость, образованность и аскетизм. Отец же Иоанн казался гораздо мягче и проще, в нем всегда скорее видели не строгого аскета, а добрейшего, чистейшего Ангела. И теперь, кто бы ни вспоминал этих старцев, отца Георгия хвалят многими возвышенными словами, а про о. Иоанна ничего другого сказать не могут как только: «Ну, а тот старец был просто Ангел Божий». Но, конечно, его молитвенность и подвижничество, глубокая духовная мудрость и опытность – были совершенно скрыты от взоров людей под внешней простотой и приветливостью (что является характерной чертой афонской монашеской школы). Вообще, видимо, многие традиции Бетании были принесены о. Иоанном с Афонской Горы. Так, это их гостеприимство, теплая приветливость, внимание к приходящим людям были совершенно в духе Святой Горы. Отцы, хотя сами всегда строго постились, угощали почти всех гостей чем-либо вкусным, особенно потчевали своим медом. Когда приходили целые группы подростков из детского приюта, старцы выносили столы на поляну перед храмом и кормили детей грецкими орехами, медом и вкуснейшим свежеиспеченным хлебом. Многие из тех детей – теперь уже преклонных лет люди – и сегодня вспоминают вкус того угощения с таким живым восторгом, будто только час назад утешили их отцы своей любовью.

Бетанию так полюбили верующие тбилисцы, что стали на большие праздники приходить сюда целыми приходами, пастыри со своими духовными чадами, и здесь, уже не боясь преследований, от всей души изливали свои христианские чувства: устраивали крестные ходы, громко пели духовные песни, служили Всенощную, ходили окунуться в древней крещальне, в источнике, который почитается благодатным и зовется «Иордан». Спали тогда прямо на улице, вокруг храма, кто на лежанках, кто на досках. В таких случаях служили и исповедовали народ, видимо, приходившие священники, старцы же только причащались или служили раннюю Литургию в малой церкви. Когда приходил кто-нибудь из верующих, то обычно, спускаясь с горного хребта, останавливались сначала на вершине горы, которая огромной пирамидой возвышается перед обителью с востока, и оттуда кричали старцам: «Мамао Иоаннэ, мамао Георги, гвакуртхут!» (Благословите!) – а отцы «благословляли» их перезвоном колоколов. С неописуемой радостью, как в Рай, спускались наши братья и сестры под гору к святой и такой родной обители. Здесь монахи принимали их в теплые отеческие объятия и сразу же сажали за уже ожидающую гостей дивную трапезу. Что это был за стол! Все, что лежало здесь, было выращено, собрано, приготовлено руками этих святых старцев, их тяжелым трудом, особенно утомительным для физически уже слабых отцов. Все здесь было «заквашено» и «просолено» их святой верой и молитвой и имело, конечно, необыкновенный, незабываемый вкус и аромат.

Вот отрывки из воспоминаний одного верующего, который еще молодым человеком часто приходил к нашим отцам:

«…Пока мы спускались с горы под приветственный благословляющий нас звон колоколов, монахи уже привязали собаку, успели согреть пищу, накрыть на стол. Мы вошли в обитель. Я не умел еще правильно подойти к старцам, и меня подвела к о. Иоанну на благословение одна наша верующая женщина. Он очень внимательно смотрел на меня. На нем был совсем простой подрясник – латка на латке, халатик, подпоясан веревочкой, на голове самая простая суконная камилавка: все очень ветхое, полинялое. Благословил меня. Повел нас в дом, там у них была одна комната побольше – это приемная, там же и трапезная: пол – просто земля, печка, наверху – спальня для гостей. Рядом с домом, чуть сбоку – коровник, тогда там была одна корова и пять беленьких овечек. Отец Иоанн их стриг, из шерсти вязал носки и раздавал бедным гостям. Когда к празднику приходило много верующего народа, то спали в храме, а если было тепло, то и прямо во дворе, но чаще – вовсе не спали, а всю ночь молились, все пели. Собиралось много народа из города, приходили и из селений, что поблизости. Я утром, как встал, не мог нарадоваться службе. Тогда приходили и многие священники: служили, пели на двух языках – по-грузински и по-русски. После службы – праздничная трапеза прямо во дворе. Отец Георгий тогда болел, и мы ходили к нему для благословения в келью. Мы умели хорошо петь разные духовные песни, все знали наизусть. И вот одна верующая предложила спеть «Гора Афон» – это такая старинная песня, я ее очень любил петь. Запели, я от усердия пел все выше, пою и вижу – а о. Иоанн рядом сидит, и слезы у него из глаз так и катятся, как роса. Когда кончили, говорит: «Серго, дай Бог тебе здоровья! Я там жил. Ты мне многое напомнил». И потом всегда, когда я приходил в Бетанию, о. Иоанн просил петь «Гора Афон», – и как плакал, как плакал всегда!».

…После я часто ходил к этим святым людям. У них всегда особенно трудно было с керосином. Как-то раз я нес им керосин в баллоне на спине, пробка была плохо закрыта, и я не заметил, как керосин пролился мне на спину, да еще растер его вещмешком, спина мокрая, думаю – вспотел. Пришли, снимаю мешок, отдаю ценный груз о. Иоанну. Он заметил, что спина у меня в керосине: «Э, брат Серго, снимай куртку». Снял, а всю спину уже разъело, старец осмотрел мою рану, потом осенил крестом: ничего, говорит, завтра утром встанешь – все хорошо будет. И действительно, утром спина была цела, и никакого ожога не осталось. Я – к отцу Иоанну: «Вот, отче, все прошло!» Он улыбнулся: «Это Матерь Божия тебя исцелила!»

…Ночью ходили в келью к о. Георгию молиться, он всю службу сам читал. Закончит он молитву, а отец Иоанн уже приготовил стол и сразу нас кормит. После трапезы опять всегда просил петь про Афон, и мы пели медленно, распевом – в четыре голоса, а старец плакал. Однажды я стоял на молитве утром и все думал: «Скорее бы о. Георгий кончил, а то я опоздаю на работу». Но он все продолжает, отец Иоанн уже где-то трудится во дворе. Вдруг дверь открывается, и о. Иоанн обращается к о. Георгию: «Гиорги, цота чкара, амат эчкаребат» (Георгий, немного поторопись, они спешат). Я даже вздрогнул, прямо он мои мысли провидел, ведь я не говорил никому, что спешу. Нас опять, как обычно, накормили и отпустили. Стоило только выйти на дорогу, как тут и машина какая-то сама остановилась: «Из Бетани? Как там отец Иоанн? В Тбилиси? Садитесь!» – А я всю дорогу сидел в машине, как ошпаренный, – значит – старец мои мысли прочитал, ах! – вот какие это были отцы!

…Я бедно тогда жил, имел жену, ребенка, отец Иоанн мне тайком от других гостей накладывал в сумку продукты: мед, молоко, сыр, мацони – такое все вкусное, ароматное было; носки шерстяные, те, что он вязал: «Только никому не говори». Потом о. Иоанн заболел водянкой, сердце у него сдало, и последний год перед смертью уже не мог работать, все молился.

В пятидесятых годах наши верующие женщины ездили в Россию к схиигумену Кукше, это был высокой жизни отец, он читал даже мысли приходивших к нему людей. «Поедем, говорили, – святого человека посмотрим», – человек семь их было. Пришли, еще рта не раскрыли, а схиигумен им говорит: «Вы куда это приехали, тбилисские женщины! Приехали Кукшу грешного смотреть?! А у вас у самих неподалеку в горах два светильника сияют, идите и от них духовную силу наберите!» Только имен не сказал. Видимо, он духовно был связан с нашими отцами. Да и каким же светильникам быть неподалеку, как ни этим старцам, тогда-то во всей Грузии больше монастыря действующего не было.

…А вот еще что было: когда уже о. Иоанн скончался, верующие женщины, среди них и моя супруга, сразу после Пасхи пошли в Бетанию. Пришли, поздравили о. Георгия с праздником, а он говорит им: «Ой, девочки, осиротел я, ушел о. Иоанн, меня оставил одного». Женщины взяли благословение сходить на могилку о. Иоанна и пропеть там пасхальные тропари, стихиры. Пропели, вернулись. Отец их спрашивает: «Ну как, спели о. Иоанну, не ответил он вам?» – «Нет». «А мне ответил! Когда я в Пасхальную ночь пошел к нему, пропел ирмосы, говорю: мамао Иоанэ, кристэ ахсдга! (Христос Воскрес), – а он ответил, – чешмаритад ахсдга! (воистину воскрес)».

Потом еще до смерти о. Георгия мы опять как-то пришли в Бетанию, а он мне говорит: «Серго, я слепну, уже совсем не вижу и читать не могу». А я смотрю, у него очки совсем мутные от того, что он их всегда пальцами брал за стекла. Я и говорю: «Сейчас я вас, отче Георгий, вылечу». «Как?!» Взял я его очки, вымыл с мылом под краном, протер, отдаю ему: «Ну, как теперь?» – «Ох, теперь все вижу, а я думал – слепну».

В 1954 году по благословению своего духовного отца (архимандрит Константина из Теклатского монастыря) пришел в Бетанию один молодой человек – Валико Пирцхелава и остался здесь жить с отцами до самой своей кончины. Родился он в 1923 году в селе Мухури Чхороцкуйского района. По образованию был педагог, родители его жили в Цхакая. Они были очень недовольны тем жизненным путем, который избрал сын, мать часто ходила в Бетанию, с горькими упреками уговаривала Валико оставить монашество. В гневе она грозилась: «Если не вернешься домой, пойду на вас жаловаться к Чарквиани» (Секретарю ЦК). Но тот отвечал: «Иди хоть к Сталину, я здесь останусь!» Так и жил он в Бетании, вскоре принял монашество с именем Василия и был рукоположен в иеромонахи. Отец Василий оказался большим подвижником, много постился, любил молиться, много читал, прекрасно проповедовал. В келье у него на видном месте лежал человеческий череп с костями – для постоянного напоминания о кратковременности нашего земного жития. Осталась тетрадь с выписанными им из разных церковных служб тропарями и стихирами, которые особенно затронули его сердце во время молитв. Отец Василий продолжал поддерживать письменную связь со своим первым духовником о. Константином. Так что в тот момент в Бетании собралась уже серьезная духовная сила – значительная по тому времени: архимандрит, игумен и иеромонах, все трое очень ревностные подвижники, духовно одаренные, основательно знающие христианскую и монашескую науку. Но недолго продолжался этот расцвет обители: в 1957 году от болезни сердца скончался о. Иоанн, в 60-м от туберкулеза на 37-м году жизни ушел вслед за о. Иоанном в мир иной и о. Василий, ушел еще совсем, можно сказать, молодым человеком.

А обстоятельства, повлекшие за собой столь скорую его кончину, были таковы. Хотя власти наших отцов особенно не беспокоили, но враг Божий, ненавидящий праведных, не дремал и находил разные коварные способы досаждать бетанским подвижникам. Время было лихое, и злобно настроенных людей хватало. Многие смотрели на монахов с безотчетной ненавистью, иные подозревали, что у них водятся большие деньги. Несколько раз приходили грабить, воровали коров. Был случай, отвели о. Иоанна за храм, стреляли в землю под его ногами, угрожали убить, требовали какое-то золото. Потом снова пытались ограбить, но при этом разбойники случайно убили своего же товарища. Другой раз отнимали муку, унесли швейную машинку. Но всегда затем находились добрые люди, которые помогали отцам восполнить ущерб, нанесенный разбойниками. Интересен такой случай: когда о. Иоанн уже незадолго перед кончиной был болен и лежал в больнице, то с ним в одной палате оказался начальник милиции, который как-то расследовал пропажу коров из Бетании и покрыл тогда воров. И вот здесь, близко познакомившись со старцем, увидев перед собой человека поистине святого, уразумев в таком стечении обстоятельств Божий Помысел, дарующий ему удобный случай для покаяния, милиционер исповедал пред всеми старцу свою вину и получил от него прощение…

Из-за всех этих опасностей приходилось держать в монастыре собаку и даже иметь ружье, чтобы иной раз отпугнуть воров, да и волки часто приходили к монастырю. Однажды пришли злые люди воровать у монахов коров, а о. Василий жил тогда над воротами, там у него была устроена крошечная келейка. Он проснулся, а может быть и не спал еще, и, услышав неладное, выстрелил из ружья в воздух. Воры были вынуждены бежать, но заметили того, кто их отогнал, крикнули, скрываясь в темноте: «Ничего, подожди еще, мы тебя проучим!» И действительно – сдержали свое злое обещание: как-то подкараулили четыре человека о. Василия на лесной дороге, когда он возвращался из города, и страшно его избили, так что ему едва удалось доползти до монастыря, с трудом дыша и харкая кровью. С тех пор о. Василий постоянно кашлял и задыхался. Просил его племянник о. Георгия – врач: «Пойдем со мной, отче, я тебя в больницу положу, вылечу». Но о. Василий не согласился, остался в монастыре. Отец Георгий очень беспокоился за него, договорился с врачом, чтобы тот ходил за плату в Бетанию делать уколы больному, но лечение не принесло пользы, и вскоре о. Василий скончался. Он не раз просил, чтобы тело его никому не отдавали: «Здесь меня похороните с о. Иоанном», и хотя и старался о. Георгий это исполнить, даже приготовил с верующими могилу, но пришли родственники о. Василия с какими-то людьми и силой забрали тело монаха, и похоронили в своих краях, в Цхакая, в Теклатском монастыре.

Так о. Георгий остался совсем один – больной и беспомощный. В это последнее время он много молился и уже редко выходил из кельи. Иногда приходили близкие ему верующие люди из города, приносили пищу, стирали одежду, делали, что было необходимо по монастырю. Ходил тогда к о. Георгию иеромонах Гавриил, который часто бывал здесь и раньше, временами жил в обители и, вообще, был свой монастырю человек. Видимо, о. Георгий надеялся, что сможет передать ему монастырь: в те годы одиночества отца очень печалила мысль, что не на кого оставить обитель, неужели должен угаснуть навсегда и этот «единственный» в Грузии светильник, неужели кончилось монашество? В последнем действующем грузинском монастыре готовился уйти в мир иной последний в этой обители монах, какая боль должна была пронизывать сердце каждого верующего, видевшего это! Скорее всего, в ту пору о. Георгий молился больше всего о том, чтобы монашеская жизнь в Грузии не пресеклась, чтобы Бетания жила, жила и не умирала, чтоб находили и себе здесь приют ищущие спасения, отрекшиеся от гибельного мира, души, пели бы Богу в этих стенах, молились в этих кельях, освященных столькими слезами, столькими молитвенными воздыханиями старцев. Но, к сожалению, не нашлось в те дни последователей у нашего отца: монастырю суждено было 15 лет оставаться без обитателей. Может быть, старец все это провидел и вручал опустевшую обитель Самой Божией Матери, как некогда Серафим Саровский, не находя себе замены, вручил дивеевских «сироток» Самой Царице Небесной?

В последний путь провожал его уже упомянутый иеромонах Гавриил. Находясь в городе, он неожиданно почувствовал: ему необходимо быть в Бетании. И так, словно влекомый какою-то неведомой силой, он оказался здесь рядом с о. Георгием. Как только о. Гавриил вошел к старцу, тот облегченно вздохнул и произнес: «Слава Богу! Услышала меня Матерь Божья!» Он вообще вел себя как-то необычно, весь был прибранный, оделся в лучшее, что у него было, как будто приготовился к какому-то торжеству, и говорил при этом странные слова. О. Гавриил не мог понять, о чем идет речь. А старец все повторял: «Я скоро пойду уже», давал различные указания, как распорядиться в монастыре, просил не оставлять Бетанию, давал духовные наставления. Отец Гавриил недоумевал, – куда тот собирается идти, будучи болен и стар, когда уже столько лет никуда почти не выходил. Видя старца еще довольно бодрым, он никак не думал, что тот настолько близок к исходу из мира сего. Отец Георгий утешал его: «Хоть я телом и ухожу, но душой я всегда буду здесь, с вами, я Бетанию не оставлю». Все это странно было слышать. Наконец, он попросил отслужить Литургию и причастить его. Отец Гавриил все исполнил, старец причастился, вкусил просфору и сидел на кровати, сосредоточенно перебирая четки, очень спокойный и торжественный. «Ну вот, спаси тебя Господь! Теперь иди отдохни». Но о. Гавриил посчитал неуместным оставить больного старца, да и, кроме того, начинал чувствовать, что надвигается что-то тревожное: «Ничего, я не устал, побуду еще с тобой, может что понадобится,» – ответил он. Тот еще раз повторил: «Пойди отдохни». Но иеромонах все же предпочел остаться рядом со старцем, сказал: «Вот, почитаю здесь», и стал читать какую-то книгу, сидя за столом. Но неожиданно на мгновение задремал, а когда очнулся, святая душа старца уже отошла в вечность.

За пять лет до своей кончины, в тот год, когда скончался о. Иоанн, о. Георгий принял великую схиму с именем Иоанн (скорее всего – в честь св. Апостола и Евангелиста Иоанна). Постриг его о. Василий с благословения патриарха Мелхиседека. Возможно, что и архимандрит Иоанн тайно был великосхимником, ведь он прожил на Афоне 17 лет, а там нередко постригают монаха сразу в великую схиму, или, по крайней мере, вскоре после пострига в малую, дают и великую. Вполне вероятно, что схимник Иоанн, находясь при кончине своей святой жизни, благословляя о. Георгия, завещал ему и великую схиму, и настоятельство, и имя даже, которое носил, так что в этом еще раз прослеживается глубочайшая взаимная любовь и духовная близость этих отцов; действительно «душа в душу» жили два этих святых человека. И похоронены они оба рядом, с восточной стороны храма: оба архимандриты, оба Иоанны, оба (вероятнее всего) великосхимники, оба, безусловно, райские жители, исповедники, труженики, молитвенники. Скончались оба в одном и том же возрасте – в 75 лет.

Мы верим, что и ныне ярко и радостно горят пред Богом две эти неугасимые лампады, чувствуем, как тепло и свет от них всегда изливается на нашу обитель. Вечная вам память, святые отцы!

Молите Бога о нас!