Текст книги "Пять поломок космической станции"

Валендриан задрожал, как будто мы внезапно вытащили оружие и начали угрожать его семье. Мы переглянулись, а Андрюха даже потратил энергию на то, чтобы брезгливо скривить своё механическое лицо. Всё было ясно – на борту разумного корабля находилось не меньше двадцати радикально настроенных интеллистов.

Это очень интересно – человечество покорило космос, изобрело способ летать в другие галактики, овладело технологией терраформирования и могло создавать мехаорганы, но люди до сих пор испытывали острейшую потребность ненавидеть кого-нибудь ближнего. В Млечном Пути с этим активно боролись, да и остальные галактики жёстко пресекали проявление дискриминации в адрес любого гражданина Цивилизации, но в головах некоторых людей всё равно царил интеллизм – предубеждение против искусственного интеллекта и вера в то, что человек возвышается над разумной машиной. Справедливости ради, андроидов-анимистов, предубеждённых против людей и ратующих за подавление «людства», было примерно столько же, и я никогда не понимал, почему граждане одной Цивилизации, наделённые равными правами и живущими в одних и тех же условиях, пытаются найти повод воевать друг с другом. Наше сознание равноценно – неужели кому-то действительно важно, находится оно на электрическом или биологическом носителе? Тем более что сама дискуссия на эту тему совершенно бессмысленна. Вопрос Человечности решён больше ста лет назад, и едва ли рассуждения современных интеллистов и анимистов могут добавить в него что-то новенькое.

– Да дизель и бензин, – Антуан раздражённо выдохнул и дёрнул себя за усы, – мы пришли сюда решать проблему, а не обсуждать чужие заскоки. Или ты откажешься от работы из-за того, что будешь находиться в одном помещении со своими идеологическими противниками?

Адитья замер, смерив астрофермера презрительным взглядом.

– Сомневаетесь в моём профессионализме, рем Розье? – атмосфера резко изменилась, став напряжённее, Андрей тут же отошёл и сделал вид, что перешёл в спящий режим, а Алвин перепугано хлопал глазами и умоляюще смотрел на меня. – Я указал на этот факт именно для того, чтобы мы могли хорошо выполнить нашу работу. Напоминаю, что в нашей бригаде есть техмех и человек с мехаконечностями. Не кажется ли вам, рем Розье, что такое положение дел может спровоцировать конфликт и стоит обсудить все нюансы до того, как нам придёт ещё одно уведомление о судебном разбирательстве?

Наше микросхемное светило явно намекал на то, что ремонтная бригада Арткур-8 слишком часто судилась с кем-то, доказывала свою правоту или выступала свидетелями по делам о чужой халатности и хищении. Обычно Адитья положительно относился к нашей активной гражданской позиции, но прямо сейчас на нас висел рем Гладиус с его новейшей колонией Крюк, и техник ясно дал понять Антуану, что не хочет ввязываться в новые судебные тяжбы. По крайней мере, микросхемное светило старался выглядеть так, будто протоколы и скандалы были единственной причиной, по которой он заговорил о политической ситуации в системе Кси. Все вокруг, кроме Алвина, прекрасно понимали, что это неправда, но каких-либо пояснений от Адитьи можно было не ждать. По крайней мере, пока мы стоим перед чужим комендантом, а его оппонентом выступает Антуан – наше микросхемное светило и астрофермер не очень ладили. Или, как сказал бы Андрей: «терпеть друг друга не могли».

– Ты… – Антуан воинственно распушил усы и почти сделал шаг к шипящему Адитье, когда я принял решение прекратить позориться перед ремом Кадари и пассажирским крейсером Турандот.

– Думаю, мы сможем поговорить об этом потом, – я встал между моими техниками, пресекая перебранку настолько мягко, насколько это вообще было возможно в данной ситуации, – насколько мне известно, в Тёмном Коридоре нет ни бунтов, ни восстаний, так что интеллизм системы Кси носит мирный, разрешённый законом характер. Не думаю, что нас с Андреем попытаются выкинуть в открытый космос, если мы случайно столкнёмся с пассажирами, а фырканье и плевки в спину я переживу. Андрюха?

Техмех низко загудел, показывая, что он не настолько толерантен к нетерпимости в свой адрес и готов поспорить о том, чей носитель сознания больше заслуживает превосходства в Цивилизации. Впрочем, потом он повернулся и мигнул несколькими оттенками фиолетового, обещая мне, что постарается избежать неприятностей и не будет никого провоцировать. Это было идеальным решением внезапно возникшей проблемы, и я с облегчением размял свои вторые руки. Полдела сделано, осталась сущая мелочь. Ну ладно, две мелочи.

– Спасибо за предупреждение, Адитья, – я повернулся к нему, и наше микросхемное светило милостиво кивнул, тем самым показывая, что он не будет раздувать конфликт. Антуан, видя, что продолжения не будет, что-то проворчал, но тоже отступил. Где-то на фоне облегчённо вздохнул Алвин. – Мы с Андреем будем предельно осторожны.

Мир в нашей бригаде был восстановлен, и я снова сосредоточился на земляке. Валендриан обнаружился на старом месте – он усиленно делал вид, что его здесь нет, и тактично игнорировал нашу небольшую ссору. Когда стало ясно, что дела улажены, он немного выпрямился и переступил на задних ногах, демонстрируя робость и готовность действовать.

– Прошу простить, рем Кадари. Мы слишком долго летели в замкнутом пространстве.

Земляк кивнул, показывая, что всё в порядке. Мы вежливо кивнули в ответ.

– Откроете дверь к двигателям?

Валендриан кивнул и развернулся, показывая нам путь.

Планировка Турандот была самой стандартной для пассажирского крейсера и до ужаса схожей с любым стандартным форматором. Самое эффективное является самым простым, и многослойная структура пользовалась популярностью у инженеров всех мастей. Фактически у Турандот тоже было три слоя – в центре тянулась трубка жилого блока с пассажирскими каютами и столовой. Вокруг него обернулся блок для персонала – капитанский мостик в остром носу, за ним рабочая зона, каюты экипажа, кухня, прачечная и душевые, а венчал это всё багажный отдел, располагающийся ближе к большим турбинам. Третий слой ютился под самой оболочкой, и именно он интересовал ремонтные бригады вроде нашей – технический блок был наполнен железным нутром, поднимающим Турандот в космос.

Как и на всех космических кораблях, пространство с внутренностями двигателей было рассчитано таким образом, чтобы ремонтная бригада могла беспрепятственно пробраться внутрь. Соответственно, железо тоже делали максимально упрощённым, по старым образцам, чтобы любой техник Цивилизации мог с первого раза разобраться и всё починить. Прогресс и инновации царили на планетах, давно завершивших процесс терраформирования – открытый космос слишком коварен и опасен, в нём надо говорить на одном, самом простом языке и всегда быть начеку.

И, разумеется, проходы к «органам» корабля были надёжно спрятаны в рабочих блоках, чтобы обезопасить его сознание и пассажиров. Доступ к внутренностям значил доступ к микросхемам, процессорам, насосам и двигателям, и едва ли разумный корабль хотел, чтобы в нём копался кто-то чужой.

Валендриан вёл нас по узким коридорам рабочих блоков, залитым мёртвым электрическим светом, и единственным звуком, помимо мерного гула от тока фазона в стенах, был стук его маленьких копыт по железному полу, многократно усиленный эхом покатых стен.

Несколько раз мы проходили мимо широких дверей, ведущих в пассажирский отсек, и все они были плотно закрыты – не знаешь, не найдёшь. Трижды нам встретились члены экипажа – тоже тартарианцы Тёмного Коридора, как Валендриан, но с бурой шерстью и в несколько раз крупнее. Они не отвечали на наши приветствия и с благоговением расступались перед комендантом, что-то тихо блея на своём диалекте. Валендриан неизменно кивал в ответ и отвечал одной и той же фразой, состоящей из мелодичного урчания и резкого фырканья в конце. Мы тактично делали вид, что ничего не происходит, хотя Алвин с всё возрастающим любопытством косился на нашего сопровождающего. Сначала рем Кадари делал вид, что ничего не замечает, но в какой-то момент любопытство нашей девочки-феечки стало буквально осязаемым, и тартарианец принял решение всё прояснить.

– Это мой экипаж, рем Меригольд, – я не сомневался в своём земляке, а вот Адитья и Антуан взглянули на него с уважением. Тот факт, что Валендриан с первого раза запомнил наши имена, добавило ему очков в глазах всей ремонтной бригады, – они выходцы из колонии системы Тартар в Тёмном Коридоре, как и я. Однако, в отличие от меня, эволюция стала для них приговором, а не спасением. К сожалению, большая часть населения в нашей системе откатилась назад, оказавшись на уровне развития человека в эпоху племён. Мы, люди с кремовой шерстью, получили слабое тело, ясный ум и неутомимое желание творить, а наши бурые братья обладают силой, здоровьем и плодовитостью, но лишены образного мышления и почти не способны даже говорить. Мы стараемся вернуть им разум, строим корабли под их нужды, следим за их детьми и набираем в экипаж, но они упорно стремятся назад, к своим полям и лугам, не проявляют инициативы и не желают познавать мир. К своему стыду вынужден признать, что они поклоняются нам, и единственный акт творчества, который мы наблюдаем у них – постройки храмов в нашу честь. Так что мои люди не будут мешаться или донимать вас, но по вопросам лучше обращаться ко мне или напрямую к Турандот. В моём экипаже служат те, кто обучался эсперанто, но…

По спине моего земляка прошла дрожь, явно имитирующая пожатие плеч, а красный как рак Алвин пролепетал что-то про то, что у него и в мыслях не было лезть во внутренние дела местной колонии Тартара. Андрюха переглянулся со мной, и мы синхронно вздохнули – я лёгкими, он сменой цвета шейных диодов. Мы были рождены в системе Тартар и прекрасно знали, как обстоят дела во всех её колониях. Иногда эволюция жестока – в популяции тартарианцев с белой шерстью рождались только гении, зачастую превосходящие своих земляков из других систем, и ценой этого стала потеря разума остальных. Стоит ли прогресс гибели целой планетарной системы? Стоит ли один кремовый тартарианец, готовый изменить мир, своих пятидесяти бурых собратьев, не способных его даже осознать?

У Цивилизации не было ответа. Не было его и у Тартара.

– Вот. Чувствуете жар? Уже в этом коридоре начинаются неполадки, – рем Кадари вытянул свою длинную шею, и его мощный язык стремительно вылетел изо рта, попав прямо на приоткрытую дверь. Судя по всему, её просто заклинило – створки не смогли закрыться полностью, оставив окно в виде непропорционального ромба, через который мы могли видеть коридор пассажирского блока и кусок стены, оббитой зелёным ковром. Скорее всего, это значило, что раскалённый фазон залил проводку, и электроника сгорела – не исключено, что двери также заедают по всему хвосту пассажирского блока.

Температура действительно изменилась – в коридоре рядом с повреждённой турбиной было ощутимо теплее.

– Сломано ли что-то ещё, кроме двери и системы терморегуляции?

Я хотел прикинуть весь фронт работ. Разумеется, мы могли бы просто починить турбину и исчезнуть, но ремонтная бригада Арктур-8 известна не только непрерывными судебными разбирательствами, но и педантичностью. Если мы взялись чинить пассажирский крейсер Турандот, то после нашего ремонта она должна быть в полном порядке, до последнего датчика.

Валендриан задумался на биосекунду, а потом мотнул головой в сторону пассажирского блока:

– Перебои с воздухом в столовой.

Я кивнул, припоминая стандартную планировку пассажирских крейсеров вроде этого. Да, это вполне возможно, даже несмотря на прослойку между жилым блоком и турбиной в виде багажа.

– Сказать по правде, воздух просто не подаётся, а если и подаётся, то не нагнетается. Мы уже загерметизировали зал и перенесли столы в общую гостиную, ближе к носу и рубке, но, если вы сможете что-то сделать с этим, мы будем признательны. Хотя, разумеется, турбина в приоритете.

Наше микросхемное светило многозначительно посмотрел на меня, а астрофермер мрачно вздохнул. Даже наша девочка-феечка вдруг стал по-детски перепуганным. Мы с Андрюхой хранили молчание – то, что нам всё же придётся выйти в пассажирский блок и контактировать с жителями системы Кси, не пугало ни его, ни меня.

Валендриан довёл нас до поворота и замер, связываясь с Турандот. Он несколько раз моргнул, управляя височным имплантом, после чего по коридору прокатился низкий гул, а стена напротив коменданта пошла волнами и рассыпалась, открывая доступ к внутренностям крейсера.

Рем Кадари снова поднялся на задние конечности, прижимая передние к груди, и на его появившемся лице засветилась мягкая улыбка. Я протянул руку, вызывая консоль, и мы настроили канал связи, чтобы сразу сообщить о результатах осмотра. Андрюха замерцал шейными диодами, напрямую подключаясь к Турандот, а потом кивнул мне, говоря, что всё готово.

Мы в последний раз проверили нашу технику и комбинезоны, после чего шагнули в металлическое нутро повреждённого корабля.

В техническом отсеке отсутствовало аварийное освещение, но мы в нём не нуждались – Андрюха, возглавивший нашу процессию, выкрутил свои диоды на полную, становясь похожим на неоновую скульптуру, и света вполне хватало для того, чтобы мы знали, куда ставить ноги и в какую сторону нам идти. Комбинезоны тоже были оборудованы несколькими фонариками, а Адитья вполне мог идти и так – его глаза, светящиеся жёлтым в полумраке, прекрасно видели в темноте. Если бы здесь вообще не было света, мы также увидели бы слабое свечение, исходящее от его смуглой кожи и смоляных волос – насколько мне было известно, его родина, планета Драхма в системе Крит, одна из последних подверглась терраформированию, и эволюция Тёмного Коридора почти не успела тронуть её обитателей.

Одним из знаковых решений для Цивилизации стала доктрина, предписывающая на каждой колонизированной планете создавать полноценную экосистему с флорой и фауной, в которую встраивалось животное под названием человек. Вторым знаковым решением, идущим в пару к первому, стало требование не изменять планеты до конца, давая возможность для нового витка эволюции. Именно поэтому Алвин был так густо покрыт веснушками, что у него почти не было белых участков кожи, и его тело оставалось худощавым и хрупким, несмотря на все физические нагрузки, Антуан мог хвастаться своими невообразимыми усами и двойным набором некоторых органов, а рем Кадари не походил на человека в старом смысле этого слова.

Я невольно бросил взгляд на свои механические клешни, не имеющие никакого отношения к эволюционным процессам системы Тартар в галактике Млечный Путь, и на Андрюху, синтетическая кожа которого имитировала белый цвет нордических народов древности. Воистину, как же многогранна и богата на видовое разнообразие наша Цивилизация.

Мы молча двигались в полумраке, сопровождаемые духотой и мерным гулом фазона. Изредка гул разбавлялся треском от соединения двух потоков, и этот звук бил по ушам, оглушая и оставляя на память звон в голове. Частота столкновений в несколько раз превышала нормальную, но всё ещё была далека от критической. Это говорило о том, что аварийная система функционирует, и эвакуация не требуется, что сильно упрощало дело и снижало сложность задачи на несколько пунктов. Я немедленно сообщил о наблюдении Валендриану, и он облегчённо вздохнул. Кажется, он хотел спросить о сроках нашего ремонта, но я пока что не мог ничего сказать по этому поводу, а комендант так и не стал ничего уточнять – на этой неловкой ноте мы и попрощались.

Наконец узкий коридор расширился, давая нам пространство для манёвров, и мы смогли посмотреть на пострадавшую.

Как и было диагностировано внутренними системами Турандот, в левой большой турбине взорвался фазоновый кабель – застывший металл покрывал все доступные поверхности, серебристым налётом оседая на выжженных микросхемах и проводах. Пространство вокруг турбины выглядело так, словно кто-то разом пробудил миллион вулканов, и они, исторгнувшись, застыли лавовым водопадом и создали новое озеро.

– Это вторичный взрыв, спровоцированный цепной реакцией из турбины, – Алвин вышел вперёд и уверенно показал на небольшой участок на полу, а потом выделил два на потолке, – здесь, здесь и здесь. Провода должны быть в порядке, но несколько схем точно сгорело.

Он повернулся, собираясь проследить путь фазонового кабеля, и вдруг наткнулся взглядом на нас. Специалист по работе с жидкими металлами тут же исчез – на его место пришла вечно дрожащая, неуверенная в своих знаниях, нуждающаяся в совете девочка-феечка.

– То есть я так думаю, – Алвин весь сжался и покраснел, переводя взгляд с Антуана на меня, – видите налёт? Судя по всему, в этих местах металл остывал дольше всего. Наверное.

Адитья презрительно сморщился, но в этот раз воздержался от комментариев. Я был ему за это благодарен – Алвину и так непросто приходится в обществе старых и опытных техников, и упрёки микросхемного светила только ухудшали дело. Поломка напрямую связана с жидкими металлами, и это значит, что именно Алвину придётся руководить нами и решать, как и что чинить, так зачем беспокоить его ещё сильнее? Он и так от страха уже еле дышит.

Андрюха, не принимавший участия в обсуждении и копошившийся где-то на заднем плане, предупреждающе пиликнул и зажёг переносные прожектора, устанавливая ремонтное освещение. В глаза сразу ударил электрический свет, наши фонарики автоматически отключились, а застывший фазон заиграл новыми красками. Мы постояли на месте несколько секунд, давая глазам возможность привыкнуть, и подошли поближе к повреждённой турбине – пришло время её починить.

– Ну что? – Антуан ободряюще улыбнулся, сделав вид, что никакой заминки не было, и мотнул головой в сторону турбины. – Дерзай, парень. Расскажешь потом, как долго нам тут торчать.

Алвин подошёл вплотную и осторожно прикоснулся к металлическому боку, бросив взгляд на нашего техмеха. Он понятливо мигнул и на секунду замер, а потом флегматично сообщил:

– Левая нижняя часть корабля полностью обесточена, – он замер ещё раз, словно переспрашивая, а потом уверенно добавил: – Турандот позаботится о том, чтобы ни одна аварийная система не включилась.

Наша девочка-феечка облегчённо выдохнул и сунулся прямо в разрыв, неведомым образом втискиваясь в узкую щель. Мы терпеливо ждали снаружи, на всякий случай проверяя весь отсек. На самом деле в этом не было необходимости, ведь Турандот была сконструирована таким образом, чтобы поломка одного важного элемента не повлекла за собой повреждение другого, но инструкции были беспощадны. Мы и так немного отошли от регламента, отправив в турбину только Алвина, но в этом случае от нас ничего не зависело. Фазон залил разрыв и служебный вход, превратив его в узкую щель, а единственным кандидатом, кроме субтильного специалиста по жидким металлам, был я – техник общего профиля с кучей громоздкой аппаратуры и двумя дополнительными конечностями. Так что наша девочка-феечка была лучшим вариантом, и нам оставалось только ждать.

Наконец из точки разрыва показалась рыжая голова.

– В принципе, я думаю, что всё нормально, – Алвин проторчал внутри на десять местных минут больше положенного, наверняка перепроверяя всё по второму разу, – то есть не нормально, а сломано, но поломка элементарная, как из учебника. Токовый канал пережало, а фазону нельзя перекрывать путь – слишком разгоняется, это стопроцентный взрыв. Ну, турбина и рванула. Вот.

Мы ещё раз осмотрели место поломки, пытаясь с помощью анализа и органов чувств найти что-то опасное. Алвин помолчал, давая нам возможность убедиться, что всё в порядке, и продолжил:

– Я, конечно, пока не знаю, но думаю, что корабль почти не повреждён, – меркурианец переступил с ноги на ногу, демонстрируя высшую степень нервозности, – пол и стены рассчитаны на возможный фазоновый взрыв, все детали изолированы. Более того, первые слои фазона очень быстро остывали от столкновения с искусственной атмосферой, твердели и служили защитой от следующих взрывов. Форсунку залило, это самое сложное – ещё несколько проводов и микросхем сгорело, но это так, поверхностные повреждения, на функционал особо не влияют.

Новости обнадёживали, и мы радостно переглянулись, а Андрюха связался со ждущей вердикта Турандот. Алвин улыбался вместе с нами, но результат скорее походил на вымученную гримасу, чем на что-то искреннее. Переволновался, наверное, – наш новичок всегда плохо переносил груз ответственности.

– И как долго нам здесь торчать? – в этот раз ворчание Антуана было переполнено дружелюбием, и я, как и всегда, поразился многогранности человеческой речи и вкладываемых подтекстов. Усатый астрофермер был удивительно хорош в передаче полутонов. На втором месте, если ранжировать по этому искусству, находился Адитья – к сожалению, он почти никогда не говорил ничего хорошего, так что его речь была лишена некоторых оттенков.

Улыбка Алвина окончательно превратилась в нечто вымученно-несчастное:

– Ну как тебе сказать… В общем, несмотря на то что поломка неопасная и почти ничего не пострадало, фазон всё равно залил кучу всего хрупкого. Так что, боюсь, нам придётся счищать его вручную. Поломка плёвая, но муторная, но мы это предполагали, да? Я думаю, то есть предполагаю, что нам потребуется около местной недели.

Мы действительно предполагали такой вариант развития событий, но всё равно переглянулись и тяжело вздохнули.

В принципе, это было ожидаемо – застывший фазон плохо поддавался внешним воздействиям, так что для его уничтожения требовалась либо очень мощная техника, либо филигранный ручной труд. В нашем случае речь шла о четырёх разрывах, одном крупном и трёх вторичных, так что металла натекло предостаточно, но я искренне надеялся, что мы сможем использовать более совершенные методы. Увы, правила есть правила, и самое простое всё ещё оставалось самым эффективным. В общем, исход был ожидаем, и от нас требовалось только распределить обязанности и покончить с этим.

– В таком случае вперёд, – Антуан крутанул правый ус и в последний раз кинул взгляд на фронт работ, – составим план действий, распределим обязанности и обрадуем нашего пилота. Вдруг он уже успел записаться к врачу?

Мы передёрнулись. Если наша задержка нарушала планы Бориса, на корабль можно было даже не приходить. Лучше перекантоваться на Турандот, а потом на попутке добраться до «Макоши» – целее будем, психически и биологически.

Мы ещё немного поболтали с ремом Кадари, который, вне сомнения, получил новости от Турандот, но был достаточно вежлив, чтобы выслушать нас ещё раз. Он был в восторге оттого, что поломка не угрожает жизни его компаньонки, с пониманием встретил необходимость вернуться на корабль и даже согласился дать нам немного кофейного перца, чем заработал несколько очков в глазах Адитьи, истосковавшегося по натуральным продуктам родного мира. К сожалению, этот разговор не мог длиться вечно – пришлось прощаться на несколько часов и переходить к нам. Как и всегда, мы прошли в нашу общую гостиную, и из рубки тут же с любопытством вынырнул рем Хлеб.

– Ну что там? – пилот хмыкнул, нетерпеливо переступив с ноги на ногу. – Они перепутали выключатель, и мы можем улетать?

Бригада удивительно синхронно сделала шаг назад, делегируя мне право объясняться с капризным и упёртым пенсионером, не скупящимся на крепкое словцо. Что же, в формальном звании бригадира есть и минусы.

– К сожалению, всё не так радужно, – я улыбался, стараясь быть максимально вежливым и благожелательным, как и полагается хорошему технику. Увы, с Борисом это никогда не работало.

В принципе, новость была принята куда лучше, чем можно было ожидать – на нас даже не наорали. Рем Хлеб всего лишь сплюнул на пол, из-за чего ему пришлось отправиться за тряпкой, и это несколько сбило накал страстей. В конце концов Борис просто махнул на нас рукой в прямом и переносном смысле, и мы получили возможность обсудить подвернувшуюся работёнку.

– Итак, кто куда? – я снова взял на себя формальную роль бригадира, позволяя техникам самостоятельно выбрать зону для дальнейшей работы. В принципе, вопрос был сугубо формальным, ибо вариантов особо не было, но такие вещи стоит обговорить перед началом, дабы избежать возможных недопониманий и неприятностей. Парни это осознавали, так что на скорую руку набросали макет турбины и быстро распределили обязанности.

Итоги были ожидаемыми. Алвин, как специалист по жидким металлам, должен был вплотную заняться сломанной форсункой. Адитья, наше микросхемное светило, планировал заняться очищением собственно микросхем, а Антуану, как специалисту по сжиженным газам, достались многочисленные провода. И всё было почти хорошо, кроме одного маленького факта – на сбои в жилом секторе остались только я и Андрей.

– Вот именно об этом я и говорил, – Адитья закатил глаза, и я с удивлением понял, что в этот раз он не торжествует от ощущения собственной правоты. – У нас тут крейсер, полный интеллистов, а мы можем отправить к ним либо андроида, либо человека с мехаконечностями. Великолепный расклад, ничего не скажешь.

Я пожал плечами. Мне искренне казалось, что выходец Тёмного Коридора преувеличивал значимость ситуации. Мы не в Пружине и не в Заре, где до сих пор бушевали войны между людьми и искусственным интеллектом. Я видел, как граждане Цивилизации убивали друг друга из-за органического или механического носителя, я убивал тех, кто пытался убить меня. Я сражался за Вопрос Человечности – за то, чтобы Заря ответила на него так же, как Млечный Путь, Тёмный Коридор и Дракон – и я видел настоящих интеллистов и анимистов, готовых отдать жизнь за то, чтобы их лидеры уничтожили разум, записанный на носитель, отличающийся от их собственного. Я видел их достаточно близко, чтобы рассмотреть со всех сторон – и после этого мировоззрение кучки гражданских из мирной системы на мирном корабле не казалось мне существенной проблемой.

Я моргнул, выныривая из воспоминаний и возвращаясь в наш уютный зал. Надо сказать, это было неожиданно – я редко вспоминал о своей воинской службе в Заре. Не стыдился, не боялся, не страдал – просто оставил это в прошлом, в тех временах, когда я ещё не был техником и говорил на другом языке. Я даже не уверен, что остальные знают, что я служил – и меня это полностью устраивает.

– Я этим займусь.

Мне с самого начала хотелось взяться именно за жилой сектор. Давно руки чесались заняться чем-то профильным, и ремонт дистиллятора только подлил топлива в двигатель.

– Думаю, парочку оскорблений я переживу. Лучше я, чем Андрей. Как минимум у меня тело хотя бы частично органическое.

В любом случае работать придётся в одиночестве, ведь кому-то из нас следовало остаться и помочь Алвину с турбиной. Опять же Андрей и сам был подвержен ряду предубеждений против человечества, и с него станется высказаться в ответ или даже ввязаться в драку с пассажирами.

Адитья покачал головой, не выглядя хоть сколько-нибудь убеждённым. Андрюха, напротив, принял мои доводы (как озвученные, так и невысказанные) и согласно мигнул.

– Полагаю, это идеальный расклад, – техмех ненадолго застыл, а потом его шейные диоды засветились нежно-фиалковыми, – Турандот согласна.

Я кивнул, полагая, что вопрос исчерпан, и откинулся на спинку кресла.

– Тогда решено, – у бригады было ещё несколько секунд, чтобы высказаться и выразить своё неодобрение, подкрепив его весомыми аргументами. Судя по молчанию, парни согласились с моим решением. – Отлично.

Несмотря на то что мы составили план, приступать к работе никто не спешил. Адитья снова зарылся в свою ручную консоль, добавляя страничку к очередной научной статье, Антуан отпросился в свою каюту, чтобы предупредить о задержке жену и детей, Алвин уже шебуршал в шкафу в поисках какого-нибудь вина. Кажется, выдвигаться прямо сейчас было бы нерационально – я тихо выдохнул и объявил местный часовой перерыв.

Мы вернулись на Турандот, как только поняли, что полностью готовы. Поскольку срочности не было, можно было ответственно подойти к делу, оформив вызов и протоколы, а также отложив лишнее оборудование и взяв с собой более профильное, в зависимости от того, кто что будет чинить. Без датчиков и щупов комбинезон был непривычно лёгким, необходимые инструменты легко уместились во второй паре рук, а в голове вертелась привязчивая песенка, всплывшая из моей далёкой юности – иными словами, вопреки переживаниям моих парней, я совершенно не волновался о работе и поднимался на борт в приподнятом настроении. И, кажется, моя уверенность передалась остальным – Алвин и Антуан оживлённо обсуждали предстоящую чистку и спорили, кто сможет продвинуться дальше в первый же день, Андрюха медитировал, передвигаясь по приборам и отправив сознание в далёкое путешествие по общей сети, и даже Адитья смирился с моим решением, хоть и явно считал его ошибочным. К моему счастью, наше микросхемное светило был убеждён, что бурчание или отстаивание своей правоты было ниже его достоинства, а бросать на меня многозначительные взгляды всегда было слишком скучно.

– Итак, мы на месте, – Алвин остановился прямо напротив входа во внутренности Турандот, оставив место для Андрея. Техмех спокойно вышел вперёд и замерцал лимонно-жёлтым, настраиваясь на связь с пассажирским крейсером и приступая к открытию двери. – Антон, ты как? Прямо сейчас пойдёшь или…

– Сейчас, – желание починить что-то, что не являлось форматором, было настолько острым, что я чувствовал покалывание в пальцах, – думаю, что сегодня поработаю с дверью, а дальше как пойдёт. У нас целая неделя, время ещё есть.

Парни кивнули, и мы настроили наши чипы на одну частоту, чтобы быть на связи и помочь друг другу в случае чрезвычайной ситуации. Когда мы закончили, Андрей звенькнул – дверь открылась, и моя бригада, включив фонарики, исчезла в тёмном коридоре из гудящих проводов.

Я немного постоял, раздумывая, что от меня потребуется, и двинулся в сторону первой поломки.

Дверь заело основательно. Мало того что она не закрывалась до конца – она ещё и не могла полностью открыться. Когда я попросил Турандот подать напряжение, панели заходили ходуном, застревая где-то на уровне моей головы и колен в тщетной попытке выполнить свою функцию. Кажется, дело было не только в сгоревших схемах или коротнувшей цепи – возможно, за створками имеются чисто механические повреждения, спровоцированные неправильным током фазона. К счастью, другие двери не заедали, и я был искренне рад, что это предположение не оправдалось.

Гипотеза требовала проверки, так что я снял с себя лишнее оборудование и отправился в техническую трубу, совмещённую с теплорегуляторами и вентиляцией. Люк находился под самым потолком, но комбинезон ремонтника был оборудован прекрасными магнитными кошками, так что подъём по отвесной стене не представлял из себя никакой проблемы. Я моментально добрался до нужного места, осторожно поддел края панели второй парой рук и подключился к системе, запуская диагностику.