Текст книги "Обрывки газет"

Что-то из школьной физики

Слышишь! Это песня злости, что есть во мне: пускай же прогремит гимн скомканных обид!

(с) Тени Свободы, «Песня злости»

Для многих людей подростковый период – это период ненависти. Время, когда всех и всё подвергаешь сомнению, и даже тёплые чувства испытываешь с каким-то вызовом, выкрученной на полную громкостью. Я – не исключение.

Под конец 2016 года, сама того не осознавая, я сделала важный шаг в Познании, к которому стремилась: я открыла в себе любовь. Прошло ещё несколько месяцев, прежде чем я научилась использовать её как линзу, через которую смотрю на мир. Но уже того, что она у меня появилась, пока неприменимая, было достаточно, чтобы отложить линзу ненависти.

В 2017 протестные песни для меня зазвучали тише, зато родители из смертельных врагов на полставки превратились в лучших друзей. Я чувствовала то же, что Левин, когда Кити согласилась выйти за него замуж: все люди вокруг вдруг стали добрыми, казалось, каждый прохожий желает мне счастья, а я того же желала ему.

Оказалось, что видеть через призму любви – гораздо лучше, чем через призму ненависти. Потому что встречаются иногда мутные, бесцветные какие-то люди, и только от вас зависит, в какой цвет их покрасить, какими они будут с вами. А теперь представьте, что мутного человека из раза в раз каждый новый знакомый красит в яркие, благородные и добрые цвета: краска перестаёт перебиваться. Человек таким и остаётся.

Иногда мы с Полиной пересматриваем свои старые записи, в которых восхищались общими знакомыми. И в душе щемит от того, что на поверку многие из этих знакомых оказались совсем не такими хорошими, как мы тогда думали. Некоторые – беспросветно, злобно глупыми, некоторые – даже подлыми. Когда я спрашиваю себя, отчего так, мне кажется, что секрет – в линзах. Эти люди уже тогда, когда мы восхищались ими, смотрели на мир сквозь ненависть. Может быть, просто не вылечились от этого с подросткового возраста.

Наверное, именно потому так больно было включать «Голодным и злым» и тем более «Рейв» после «Волны», «Эйфории», «Маяка»[2]2
  Названия альбомов Операции Пластилин.


[Закрыть]… Не потому, что на новых альбомах плохие песни – я иногда заслушиваюсь ими – но потому, что это песни ненависти, тогда как раньше пелись гимны любви.

Всё это – что-то из курса школьной физики: у нас была прекрасная учительница, но единственная тема, которой я заинтересовалась и которую усвоила – это оптика. Сидя в кабинете на пятом этаже школы, я фотографировала небо, отражённое линзой на белый листок бумаги.

24 августа 2016

Когда я по утрам открываю глаза (не всегда в хорошем настроении и почти никогда не выспавшись), вокруг меня всегда светло. Даже если это утро – учебной зимой в полседьмого.

В жизни каждого человека иногда начинается тёмная полоса. У меня в столе висит бумажка с какими-то датами. Обычно я говорю, что не помню, что они значат. В любом случае, они вызывают у меня негативные эмоции. Ещё я говорю, что эти даты ограничивают тёмные полосы в моей жизни. Последнее там – 25.10.2015, день, когда мы с людьми, которые когда-то были активистами ролевой под названием «Племя Журчащих Ручьёв», а теперь стали просто главными маячками в моей жизни, удалили эту самую ролевую, связавшую нас – кого-то ещё в 2012, а кого-то в течение последующих лет.

После этого дня, 25 октября, было ещё полтора соответствующих месяца. Но однажды утром я проснулась лучом солнца, осознав, что мир вокруг нуждается в нас так же, как мы – в нём. В тот день я шла по улицам, а люди оборачивались, и какой-то дедушка улыбающимся голосом сказал очаровательной бабушке, шедшей с ним: «Ты только посмотри, какая рыжая!» И все вокруг улыбались.

И мне казалось, что, если люди вокруг улыбаются, видя меня, значит, я отвечаю миру на его нужду во мне. Пусть на одно мгновение, но я делаю кого-то немного теплее. Задумайтесь: если бы утром ваше настроение не подняли несколько приятных мелочей, сколько хороших дел вы могли бы не сделать?

 
вы тянули меня за тысячи рук и ног
эти руки и ноги было моё тело – оно бесконечное
у каждой клеточки вырастали руки и ноги
и каждая из них состояла из новых клеточек
а под всем этим нагромождением жила душа
ноги случайно пинали её, а руки царапали, пытаясь за
что-нибудь ухватиться
душа терпеливо молчала
ей когда-то отрезали язык – и тогда дали тело
привычка к молчанию не открывалась
но душа не умела мыслить голосом, она видела картинки
и душа сходила с ума, загнивая глубоко внутри месива из рук
и ног
тех самых, за которые вы тянули, когда я пыталась ничего
не помнить
душа ненавидела тело, ставшее её тюрьмой
 

5 декабря 2016

(лучшему другу. пускай не видит)

Напиши у меня в некрологе: «разорвало от безусловной любви». Собственно, даже не важно, как я на самом деле умру. Это всё равно так или иначе будет так. Вечный кайф. Лучший кайф. Главный кайф.

Чувствуешь, как сыплются с неба звёзды? Падают в меня. Горят в моих венах. Звучат музыкой – из сердца в сердце. Дарю их Тебе, бери, скорее же, ну! Этого так много внутри.

Я целый огромный мир, весь – Твой, заходи и живи, когда захочешь. Больше говорить о любви. Чаще говорить о любви.

13 декабря 2016

Мой первый Париж
(февраль 2017)

Понемногу я влюбляюсь в Париж. Это колдовской город. Он ничего не дает насильно. У него умная снисходительность, и потому все получается само собой, как у людей, которые ничего не делают напоказ.

Любовь Белозёрская, «Воспоминания»

Удивительно, но если тебе хватает сорока минут на сборы в школу, скорый завтрак и потанцевать под Операцию Пластилин, это не значит, что сорока минут утром хватит перед вылетом во Францию.

Я забыла: второй аккумулятор и зарядку для мыльницы, портативку, лавашик и чашку любимого чая (не надо приезжать за человеком на пять минут раньше, он собирался в эти пять минут накраситься, надеть верхнюю одежду и покушать).

Попыталась вспомнить, когда кушала – вчера на завтрак. Ну спасибо, аппетит, теперь терпи до «сегодня на ужин».

Мама попросила не брать работу и насладиться отпуском. «В дороге можно книжку почитать». Сочиняю рекламу для Егора и редактирую фото с «Элли Смит». Куда же без меня моя работа?

Мне не нравятся машины с кожаными сиденьями. В них очень холодно кожаной попе без колготок в короткой куртке в –10°. Спать час в сутки мне, кстати, тоже не нравится.

Мне бы понравилось перекусить, но нечем.

«Только бы всё прошло без приключений», – сказала Наташа, и через пять метров мне сообщили, что не выпустят из страны. Но выпустили, даже лично проводили до следующего контрольного пункта.

Пришла Ася. Мы не опоздали на самолёт. Ура!

Нам в самолёте принесли меню. Эти голландцы – странные люди, но мне они нравятся.

Голландцы – странные люди. Я тут до унитазов не дотягиваюсь… Зато в книжных есть оригиналы новых книг Роулинг! Двух!

Нам отменили рейс. Без приключений, да?

Объявили новый рейс. На пять часов позже. Ничего, прорвёмся! Дали талончики на еду. Еда вкусная и очень натуральная.

Голландцы – странные люди. У них диванчики в аэропорту. И ковры. И классные кресла. Я бы не отказалась тут пожить… Молчание. Подобные мысли сегодня уже пагубно на нас сказались.

Самолётик Амстердам-Париж показался каким-то не очень устойчивым (пардон, улётчивым), но мы долетели.

Моей соседкой была чудесная пожилая дама, уточнявшая, на русском ли я читаю, а долго я его учила? Всю жизнь, милая дама, всю жизнь. И не выучила.

Нам не привезли багаж.

Нам привезли багаж!

«Карма обнимет меня» (с) Оля Маркес

Милые друзья-хозяева купили нам еду. За это мы отдали их очень стеснительному сыну сушёную воблу и сгущёнку (на самом деле мама передала).

Я купила хиппи-пончо в кришнаитском магазине, уииииииии, оно такое классное, мы с ним точно созданы друг для друга.

Сегодня мы: бегали по лестнице к Сакре-Кёру с визгом, фотографировали в метро незнакомых людей, почти залезли на приватную жилую лодку, зашли в какую-то огромную дверь и посмотрели в огромные тёмные зеркала, обходили все столбы с одной стороны (спасибо Маше), постучали три раза по дереву в лавке ночного продавца фруктов, а потом убежали со смехом (кажется, он подумал, что мы украли грейпфрут – гнался за нами).

Девочки теперь тоже хотят пончо.

Мы легли спать.

Мы проспали Сен-Шапель. Точнее, свет в её витражах.

Мы едем на кладбище. Мама подумала, что мы туда ночью ходили и очень удивилась, услышав «едем».

Кстати, вопреки всеобщему убеждению, мало что в мире проще парижского метро.

Решила обзавестись общими внуками с Асей. Внукам придётся заработать нам на общий фамильный склеп на Пер-Лашезе.

Кстати, если мой прах не развеять, а сохранить, то хорошо бы перемешать его с прахом мужа. Это очень романтично (находясь в Париже, о романтике надо беспокоиться).

Купили Джиму Моррисону цветы. Мне несколько раз успели сказать, пока я их несла, что они мне идут. Это плохая примета – сочетаться с будущими могильными цветами?

Вообще, я за сегодня придумала столько плохих и хороших кладбищенских примет!

Оказалось, могила Моррисона огорожена (иначе фанаты исписывали все окрестные памятники). Пришлось перелезть через ограждение, чтобы почтить могилу цветами.

Доползли до дома, купили еды, оказалось, что ресурсы не позволяют её приготовить. Пришлось вусмерть застеснять хозяйского сына, что вусмерть застесняло нас с Асей. Наташа весь день устало закатывает глаза на наше поведение.

Мы, кажется, целыми днями только и делаем, что хохочем. Замечательный отдых!

Кажется, я съела всю еду.

Оказывается, я обожаю покупать платья. И скоро буду обожать носить… надеюсь.

Нас покормили эклерами, которые вкуснее, чем некоторые мои мечты.

Нам отчаянно не везёт на блошиные рынки, возможно, это знак свыше. Зато на всё остальное очень повезло.

В местной Великой опере совсем не сочетаются общий декор и потолок. Я умею спать в опере… ужас.

Я вообще везде умею спать (а ведь ещё даже не студент).

Мы нашли птичий рынок, там (внимание!) птички такие классные. Оранжевые попугаи!

А на улице рядом – классные жирные воробьи.

И Нотр Дам.

Нотр Дам!

Нотр Дам!!!

Очередь в него закрыта, посмотрим со стороны…

Я всех бросила и уехала в Лувр. Мона Лиза мне не понравилась. Всё остальное – очень. Ника особенно.

Теперь я уехала в Помпиду. Самая романтичная штука, которую я когда-либо творила – прождав полчаса в очереди и прометавшись час в поисках по центру, найти Поллока, порыдать над тем, что я вижу оригиналы Поллока, потом над тем, что их всего два, уйти пробовать фалафель.

Я почему-то умудрилась ни одну музейную кассу не найти и везде протопать контрабандой…

Мы снова поехали в Нотр Дам. Очередь такая, что мы быстрее приземлимся в Амстердаме, чем войдём в собор. Мы не попали в Нотр Дам…

Мы покидали в реку денег, чайки попытались их съесть, но надежда на возвращение у нас осталась. Факт – чайке пофигу, даже если ей в бок случайно прилетает монетка, пока она летит. Чайка и клювом не поведёт.

Мы снова в кришнаитском магазине. Из меня получается хорошенький кришнаит, вроде.

Гранадиллы в лавке зеленщика! Мои гранадиллы!!!

Хозяйский сын и его девушка посадили нас в такси. Париж, ты что, прощаешься уже?

Полтора часа сидения в аэропорту. Почему мы не могли эти полтора часа гулять?!

Супер-пробежка по Амстердаму, ибо один наш самолёт опоздал к другому. Но мы покупаем мамам цветы и бежим. Бежииииим.

Здравствуйте, дорогая Москва.

Не спать ещё несколько часов, топя маму во впечатлениях и подарках.

 
Я прошу, объясни,
От чего мне так больно,
От чего разверзается
Между рёбрами пропасть
И голова кружится так сильно,
Что я перестаю видеть
 
 
Я прошу, объясни,
От чего мне так страшно,
От чего я содрогаюсь
И молчу громче,
Чем когда-либо умела
Не_молчать
 
 
Я прошу, вылечи
Истерический стук крови в ушах,
Выключи
Размеренный ход часов,
Высмотри
Во мне свой последний шанс,
Вызволи
Душу из тела её оков,
Вытри
С меня свой взгляд.
 

8 февраля 2017

Март
(21 февраля 2017)

Воздух соткан из чего-то большего, чем пустота и пыль.

(с) дневник, 2016

До официального начала весны – 1 марта – осталась неделя. Люди вокруг меня, с ума сходя от предвкушения, чувствуют запах этого чудесного времени года, шепчут тихо уже мантрические фразы из песен: «уснём под снегом в январе, проснёмся в марте», «когда придёшь ты, весна?», «первое марта на календаре», «любая зима однажды закончится»[3]3
  Строчки из песен Операции Пластилин.


[Закрыть]… И я шепчу, конечно – а как ещё-то? Считаем понедельники до лета: уже всего четырнадцать. Через девять понедельников мотор будет пульсировать в груди (да, ещё быстрее), а впереди останутся только дни улыбок.

Пока – последние несколько глотков едкого февраля. Как противное лекарство, особенно осточертевшее под конец болезни. Заставляешь себя каждое утро щуриться, дышать, вставать с постели и жить этой дурацкой зимней жизнью, которую из всех моих знакомых любит, по-моему, один Егор Гугаев.

Но на улице действительно совершенно особенный мартовский ветерок. И настроение внутри – открыть глаза! влюбиться в жизнь! танцевать, поймав экстаз! Оно не приходило ко мне с декабря. Радоваться весне – это так по-ОПшному[4]4
  Вы, наверное, догадались – но речь снова об Операции Пластилин.


[Закрыть]. Наверное, просто потому, что нет никого более гармоничного, открытого и честного среди знакомых мне собирателей больших залов, чем состав Операции Пластилин. Какими титаническими усилиями они остаются такими?

То, что внутри, пытается превратить пост в очередное признание в прайдолюбви, но удержусь: я начинала не для этого.

Какой человек придумал календарь? Вот уж действительно был гений! Так искусно заставить людей (и котов) учащённо дышать просто от того, что злые двадцать восемь февральских дней почти канули в Лету, и на пороге стоит он, Март! В ярких салатовых джинсах, свитере и лёгком шарфе, без куртки, дурачок, и в тонких тряпочных кедах: такой же смешной и совсем-скоро-простуженный, как мы.

Я в восхищении. Это же искусство манипуляции во плоти. Сквозь века. Повсеместно. Пожмите от меня руку его реинкарнации, те, кто рядом, прошу! Даже часы ускоряют свой бег от того, что это последняя неделя зимы. И кажется, что мы будем счастливы всегда.

Иду ставить чайник, настежь открываю все окна и дверь, выношу из дома накопившийся хлам. Здравствуй, весна, пойдём гулять?

Интересно, как надолго хватит радостного запала, и скоро ли мы снова начнём мёрзнуть и прятаться по чьим-то прокуренным подъездам просто чтобы согреться?

такие мы сумасшедшие: всё время куда-то мчащиеся, что-то придумывающие, поющие, ловящие солнце, курящие весну

доверчивые: зачем-то же доверили друг другу весь свой мир, весь этот мир, все эти жизни, одну за другой, вечность

бесконечные: ведь у нас со всех сторон начало, мы не умеем стареть, мы из взрослых становимся не пожилыми, а снова юными, мы даже разучимся однажды разговаривать, но никогда – понимать друг друга

влюблённые: в каждое чайно-кофейное утро, в глаза своих друзей и улыбки незнакомцев, в города, в страны и просто в дома

нематериальные: просыпающиеся через утро в новых постелях, областях, регионах, мирах, телах

забытые: именно и только теми, кто клялся не забывать, потому что любому дураку ясно – никогда, никогда, никогда не надо верить в слова

рассеявшиеся: в запахе апреля, в свете и смехе, в километрах между, километрах от, километрах до

тёплые: даже в самый разгар зимы способные согреть друг друга, растопить лёд, которым так и норовит покрыться мир

и просто счастливые: потому что наши дороги друг друга нашли

21 февраля 2017

Наизнанку
(20 марта 2017)

У меня нет таланта. У меня есть лишь умение перерабатывать в подобие таланта внешние ресурсы. Поэтому без них я – ничто.

(с) дневник, 2017

Ох уж эта сумасшедшая моя жизнь! Я стекаю лишней водой с батареи огромной реальности. Каждый день оборачивается миллиардом событий, и среди всего этого так сложно не разбиться об очередной острый угол или край.

Я уже много лет твержу, что не умею завидовать. Нет, правда, ни один чужой успех никогда не вызывал во мне ничего, кроме искренней радости. И уж тем более я ни разу не удовлетворялась чужим несчастьем. Марго считает, у нас с ней нет совести, хотя на самом деле наша совесть работает просто наповал. Но иногда ей так хочется доказать всему миру вокруг, что мы бесстрашные, всесильные, что нас можно убить, а мы спустя одну самую короткую на свете ночь вновь пустимся в пляс, что я даже не спорю. Конечно, нет, какая совесть, Марго, ты о чём?

И всё же иногда у меня внутри саднит. Не от зависти к людям, а от чего-то вроде зависти к самой себе. Всё чаще я слышу восторженные, грустные или завистливые комментарии от окружающих, что им бы хотелось жить так, как я живу. Я же сгораю – а вокруг меня люди, которые прогорают ещё в несколько десятков раз сильнее. Настоящие герои, героизм которых, правда, чудовищно безразличен большинству людей на свете.

И так мне иногда не хватает правды в чужой зависти. В чужих требованиях. Ведь большинству людей кажется, что «талантливым» всё даётся легко. Я же знаю, что это не так – уж сколько талантов вокруг меня! А я к тому же ещё и совершенно без таланта. Возможность вытягивать домашнее обучение даётся лишь тем, что в свободное время я учусь, как будущий нобелевский лауреат, а ведь и в подмётки не гожусь людям с таким званием. Сказки пишутся и улучшаются от постоянной работы над ними и от попыток, ломая себя, учитывать чужие советы.

Вдохновение на всю мою жизнь берётся из одного – из людей. Из моих друзей, которых горячо люблю и которыми очень горжусь – честное слово, они классные! Из моих героев, таких, как Операция Пластилин или ПорноФильмы, настоящие гении, к тому же сумевшие достучаться до десятков тысяч сердец. И из любого незнакомца, на которого просто нужно посмотреть в подходящий момент. Часто вы смотрите в глаза случайным людям на улице, в автобусах и метро, в очередях за очередной пачкой Шалфея не проходящему несколько месяцев горлу?

Всё это, собственно, к чему? Нет ничего такого, чего вы не можете добиться. Я достигаю лишь минимальных вершин, и если кто-то считает, что для этого нужно быть гением – он ошибается. Требую признать меня как антипример этому тезису.

Силы ушли из тела все сразу, а потом какая-то дверь с английским замком захлопнулась, и они больше не могут попасть домой. Сколько же всего выжирают из человека Любовь, Доброе-Вечное и общественный транспорт.

20 марта 2017

Автобус, или несколько дней из жизни саппорта Операции Пластилин[5]5
  Было время, когда каждый второй мой текст – не меньше – назывался «текстом прайдолюбви». Из раза в раз находить новые слова, чтобы рассказать своим людям о том, что они для тебя значат, кажется огромным трудом. Пока ты не открываешь запись, в которую новые слова сыплются сами собой. Поскольку все эти тексты полны имён, которые, кроме как в них, нигде тут не фигурируют, я опустила большинство. Но автобус, нарисованный Васей и собранный у меня в гостиной на премьеру «Пилигримов», до сих пор кажется одной из самых замечательных вещей, к которым я в буквальном смысле приложила руку. Его историю я не могла вырезать из своей.


[Закрыть]

Четверг. Я живу по принципу «успеть в три раза больше, чем всё, а ещё поймать Лику». Ловлю. Даже кормлю (обычно мне это несвойственно). Через полтора часа мы уже обе бежим куда-то дальше.

Пятница. Утро начинается после обеда с презентаций по физкультуре. Потом мы собираемся и выезжаем на завод. Встречаем Антона и Аню, приходим, нас всех вписывают на имя Антона, нам не хотят отдавать пенокартон и забор. Говорят, не довезём. Подбрасывают домой за пятьсот рублей. Согласно сведениям охраны, мы до сих пор на территории завода[6]6
  Прошло несколько лет, но, кажется, мы до сих пор там.


[Закрыть].

Суббота. Начинаю снова с учёбы. С огромным трудом воспринимаю историю, ибо осознаю, что ко мне сейчас приедет столько людей, сколько мой дом в жизни не вмещал. Далее ситуация оказывается несколько более радужной, впрочем…

Приезжает Василиса. Впрягается в варку кофе. Приезжает Миша. Обнаруживаю, что потеряла паспорт. Ищем паспорт под «Властелин колец» с дубляжом от меня. Василиса уезжает. Ищем. Приезжают Костя и Эля. Разворачиваем автобус. Приезжает Полина.

Переформировываемся, отправляя Мишу и запал к Василию, а Костю и Элю – в Леруа Мерлен. Лика, Полина и я вырезаем автобус. Вырезаем пенокартон. Вырезаем газеты. Вырезаем паркет. Вырезаем целые деревни… ой, стоп, это я уже завралась.

Возвращаются Костя и Эля. К этому моменту готовы наши вырезки, самый ровный кусочек – на совести моей младшей сестры. Мы сидим и рисуем на обрезках пенокартона.

Дружно идём кушать. Святой-человек-мама устроила нам настоящий обед, а не кастрюлю какой-нибудь чечевицы, гречки и прочее, на что стоило надеяться. После обеда Эля и Полина разъезжаются по домам, а Костя приступает к автобусу. Процессом заинтересован папа, присоединяется. В общем хаосе я успеваю готовиться к зачёту по испанскому и всё ещё искать паспорт.

Ломается звук на телефоне. Возможно, навсегда. Усталая я без паспорта и половины телефона тоже почти сломалась, твержу: «Завтра будет кармический карт-бланш».

Воскресенье. 00:02. Я нахожу паспорт. Карма обнимет меня! Прыгаю по квартире, по чуть-чуть помогая Косте и папе. Наконец, они выдохнули совсем обессиленно и ушли спать. Я бдю, ловлю предложение помощи от Стаса, пишу миниатюру для будущей сказки, тоже ложусь спать.

Кажется, я не отдохнула. Кажется, я устала ещё больше. Костя будит меня в семь утра и требует завтрак. У меня хватает мужества встать, найти завтрак, посидеть с Костей и не умереть по пути в кровать. Где берёт мужество Костя – я вообще не знаю. Он герой.

В следующий раз я просыпаюсь, когда в дверь звонит ещё один наш герой – Стас. Включаюсь в варку кофе, подготовку к зачётам, варку, подготовку… На мужество Стаса и Кости смотрю сквозь это более чем влюблённо. В следующий раз пусть собирают себе памятник!

Где-то между всем приезжает Марго, мы снова едим, приезжает Эля, едим, приезжает Таня, кормим. Автобус готов! Самый красивый кусочек отрезали. Включаются вопросы транспортировки. Стас спит. К Косте в машину автобус не влезает, в общественный транспорт тоже рискуем просто не пройти. Костя уезжает с Элей и Таней. Мои великолепные родители загружают к себе все флешмобы и (вместо собственных дел) везут эту красоту в Йоту. Мы с Ликой и сестрой в последний момент суём в машину забор.

При создании этого забора ни один настоящий гопник не пострад… Я, играя в великое чудо коммуникации, припрегла настоящих гопников держать забор вместе с Ликой, пока стремительно кончающийся чёрный маркер выводит: «Про любовь: бабы дуры, жизнь дерьмо!» Радостно не соглашаюсь с лозунгом.

Мы с Марго, Ликой и Стасом едем в клуб на метро. Встречаем по пути сначала отдельных людей, а потом всю большую компанию Своих. Около тридцати объятий спустя, взяв Гошу и второго Костю, идём забирать из машины родителей всё своё добро. Дважды грустными глазами проводим мимо идущего директора группы, не замечающего автобус на голове у Гоши, балки, баннер, нас самих. Вылетает её святейшество Тонечка, обещает всё разрулить, медленно подтягиваются остальные. Когда вопрос с флешмобами наконец-то решён, я иду_бегу_скачу по рукам и объятиям. Люблю всех вокруг безумно.

В клубе долгое время лежу на полу с братом и его подругами, каждый второй идущий мимо спрашивает у меня, где «кто-нибудь». Чувствую себя если не гуглом, то уж точно тем самым легендарным столбом с тремя направлениями.

Тысячу раз заждавшись, потерявшись, найдясь, обнимаемся с каким-то случайным образом собранным филиалом прайда, «кричим, как группа перед выходом». Как только замолкаем, нашему крику в ответ слышится радостный галдёж зала, и тут же, несколько секунд спустя, включается клип.

Мы угораем уже до непосредственного начала концерта, а к первому флешмобу я успеваю пробежаться с питом, быть несколько раз уроненной не смотрящими под ноги людьми в слэм, заставить Марго сбегать и переписать сетлист.

«Следующая – пилигримы!» Выдёргиваю из пита Костю, тащу в конец зала, на нас и Машу со Стасом запускают верного фиолетового коня, мы, чёрт подери, рвём сердца – свои уж точно. Строили этого монстра не зря. Любимый новый старый бус, летящий сквозь раннюю зиму 19 марта!

Под конец песни мои руки отваливаются, не говоря уже о Маше, у которой, кажется, прямо на моих глазах растут бицепсы. Хочется умереть, но скакать и орать хочется сильнее.

Дальше я уже всё так смутно помню. Наши флешмобы один за другим, пропадающие из сетлиста песни, прекрасная мачта Стаса, несколько волшебных запалов и горений, влюбительный Кит от Серёжи Иващенко и Наташи Косяк, сёрклы, пит, едва не ошибочная батарея и, наконец, забор.

Надеюсь, его было видно, ибо к этому созданию у меня чувства практически материнские. Всё-таки это я – самый грамотный гопник Коля страны, справилась с двоеточием и запятой в нужных местах.

Несколько последних песен мы просто угораем. Я танцую в обнимку с Олей, Костей, мы мутим небольшую облепиху, превратившуюся в огромный обнимашковый шар, мы кричим, кричим, кричим.

Концерт кончается, прайд падает без сил, прайд кричит: Тоня, Тоня, Вася, Вася, почему вы делаете вид, что вы не с нами, Вася, Вася, воды, воды, Зарков, Зарков, Часы! Часы! мытониныкони, мытониныкони… Не скоро появляются силы на то, чтобы подняться и начать расходиться, да и разойтись – как можно? Долго ещё мы болтаем, орём, поём, обнимаемся.

Понедельник. Половина второго ночи. Я, ошибаясь в каждой второй букве, пишу этот текст, пытаюсь изобразить отчёт.

Я люблю вас.

Вы моя эйфория.

Spasibo.

21 марта 2017

Вот так вот выходишь из дома прохладным июльским утром, а потом больше никогда не возвращаешься. Ибо тем вечером вместо тебя возвращается кто-то другой, обновлённый. Заново зачатый в мартапреле под свою первую Операцию Пластилин, заново выношенный бесконечным заучиванием и подъездным исполнением её песен, заново толкнувшийся на максидроме[7]7
  На этом фестивале я впервые услышала вживую Операцию Пластилин.


[Закрыть], заново рождённый девятого июля на первом своём концерте ОП.

И со следующего утра начинается новая Жизнь. Жизнь, которая вымещает из памяти всё, что было до, иначе не хватит места. Жизнь, пишущаяся с большой буквы.

Ближайшие полгода Ты заново растёшь и воспитываешься под пристальным оком Прайда. Влюбляешься в новых людей, ощущаешь их, как собственную семью, иногда вписываешь или кормишь, взлетаешь уже в собственном творчестве благодаря попутному ветру, что в Них, начинаешь путешествовать по городам в поисках Своих и новых встреч со Своими.

И вот – что-то вроде завершающего этапа этого «зановоповзрослеть», когда вкладываешь хоть десятую часть от общего вклада в создание половины главных явлений зала, когда танцуешь до беспрестанного боя барабана в голове даже через несколько часов после окончания концерта, когда постоянно что-то куда-то несёшь, везёшь, кого-то выдёргиваешь и, не останавливаясь, Обнимаешь. Осталось разве что дважды перешагнуть черту совершеннолетия: в восемнадцать и «заново», когда доверят в руки первый фаер. Внутри себя я танцую от счастья быть частью Этого сумасшедшего и прекрасного Мира.

Операция Пластилин – для многих и многих людей это давно уже не просто музыка, не просто растасканные на цитаты, афиши и плакаты песни, не просто шесть лучших музыкантов на свете, не просто лучшая команда во главе с Тоней вокруг них. Для многих и многих Операция Пластилин – это синоним Любви. А ещё спасения, Жизни, воздуха, веры в завтра и в то, что можешь построить себя сам.

Однажды один очень мудрый и очень любимый человек сказал, что я ему нравлюсь – не в голове и не в теле, а в душе. И я не могу сказать того же об Операции Пластилин лишь потому, что год спустя они и есть моя душа.

Если вы ещё не слышали этого, включайте скорее. Если вы ещё не видели этого, то вы потеряли зря половину своей жизни, и осенью обязательно должны прийти на следующий концерт.

Вчера был не просто, вопреки всем нервам и косякам, самый лучший день. Вчера был какой-то кульминационный момент целой Жизни. Я желаю своей любимой группе только Выше! и Вверх! и я знаю, что они добьются этого. Ведь то, что ты отдаёшь, вернётся вдвойне, а они отдают себя целиком, до дна, до последней капельки пота, последнего аккорда и последнего эйфорического крика залу, после которого сорвётся голос и кончится концерт.

Мы часто говорим, что мы не фанаты. Мы слушатели и слышатели, мы, с позволения сказать, даже немного друзья. Но если честно, называться фанатом ОП не кажется мне оскорбительным. Ибо если от кого и фанатеть, то только от этих фантастических людей, их фантастической самоотдачи и музыки. Попробуйте. И вы не сможете остановиться.

ОП давно уже не те… начинавшие семь лет назад в новой инкарнации музыканты. ОП – это мелодия тысяч душ со всех концов нашей необъятной родины. Очень хочется, чтобы состав группы, уезжая полным сил и энергии, а возвращаясь без всего этого, всё-таки не возвращался пустым. Ведь из каждого города Толя, Катя, Настя, Ваня, Сержа и Лёша увозят не только уставших себя и инструменты, но и безусловную любовь аудитории.

Всем тем, кто со мною здесь и сейчас.