Текст книги "Сказка для взрослых девушек"

Часть II

Когда Галина пыталась вспомнить, с чего все началось и какой именно момент стал поворотным в ее судьбе, в мыслях неизменно всплывало ведро красной смородины. Огромное белое эмалированное ведро, обвязанное белым платком, напитавшимся в электричке смородиновым соком и впоследствии ставшим тряпкой для пыли. Это ведро они с мамой, вытаращив глаза от напряжения и больно задевая ногами за острые бортики, привезли с Татиной дачи. Мама всю дорогу злилась, называла Галочку криворукой кулемой и обвиняла в том, что у нее теперь появятся ужасные синяки. То, что сбор ягод был маминой идеей, Галя напомнить не решалась. Когда ведро водрузили на стол и сняли с него платок, в нос ударил сладко-терпкий аромат августа, прелой травы и сочной смородины. Сначала Галочке показалось, что именно так пахнет пронзительное счастье, которого у нее еще никогда не было. Из ягод торчали мелкие сучки, травинки и разлапистые листочки, по алым гладким бусинам бегали полупрозрачные мошки, а по ручке ведра полз ленивый маленький жук. Счастливо улыбнувшись, Галя осторожно взяла одну ягоду и вдохнула ослабевший аромат.

– Татка сказала, что химией не поливала, так что можно не мыть. Фу, везде твои волосы! – Мама брезгливо вытащила медную короткую волосинку и бросила ее за спину.

У мамы волосы были темно-каштановыми, а у Галочки – неопределенно-пегими, но сейчас это не имело значения. Ей хотелось еще раз окунуться в то волшебное ощущение, которое захлестнуло ее, едва с ягод сдернули платок. Но оно не возвращалось. Перед Галей стояло обычное ведро обычных ягод…

– Надо перебрать, пока не скисли. Завтра займемся.

Это означало, что займется ягодами Галя, у которой был отпуск. Мама с утра уходила на работу.

– Галка, твое интеллектуальное развитие меня удручает. То есть оно у тебя, конечно, на высоком уровне, но это за счет женских качеств. Я не имею в виду форму, я – про содержание! – Наташка насмешливо восседала на кухонной табуретке у подоконника, разглядывая заляпанную смородиной Галину. – Если уж решила попробовать себя на ниве домашнего хозяйства, то хотя бы обсуди план действий с умными людьми.

– В смысле, с тобой? – понимающе кивнула Галочка и почесала нос тыльной стороной ладони.

– Именно. Других я тут не наблюдаю. Хотя должна признать, что твоя мама, невзирая на мерзейший характер, женщина умная, поскольку догадалась слинять из этого бардака.

Наталья пришла несколько минут назад, как обычно без приглашения. Ее не смущали Галины уверения в том, что визит нанесен не вовремя.

– Не надо подстраиваться под условия, надо их под себя нагибать, – утешила Наташа подругу и протопала в кухню. – Вот я бы на твоем месте мне обрадовалась и тут же приспособила бы к делу. И тогда получилось бы, что я очень даже вовремя. – Она огляделась и добавила: – Но, раз уж ты сама не догадалась, то моя подсказка не считается. Я, чур, в гости. Тем более что я в выходном сарафане, а у тебя тут прям бойня.

– Могу дать фартук, – усмехнулась Галина.

– Обойдусь. Но я все равно не понимаю смысла твоих метаний. Что это за кулинарное побоище?

– Делаю желе.

– Понятно. Из ведра ягод – два ведра жмыха и стакан сока. Очень экономно. Я смотрю, ты еще и масочку себе сварганила. Молодец. Только дешевле было бы купить желе и маску в магазине. Небось очередная идея твоей мамочки.

– Ай, – махнула рукой Галя, подтверждая Натальино предположение.

– Подробнее, пожалуйста. – Наташка насторожилась. – Ты же знаешь, как я люблю новые анекдоты от твоей маман. Когда вырасту большая, выйду еще раз замуж, рожу себе мальчика и стану свекровью, то буду использовать ее достижения для борьбы с невесткой. Светлана Николаевна – просто кладезь мудрости. Я вообще когда-нибудь издам справочник по борьбе с домочадцами, по следам ее выступлений.

– Ха-ха, озолотишься – про меня не забудь. Ладно. Мы ездили на дачу к Тате собирать смородину.

– Зачем? Чтобы сейчас вот так шикарно уделать смородиной всю кухню?

– Не перебивай. Во-первых, эта старая курица хотела похвастаться новым домом, во-вторых, у них ягоды пропадали, а то стала бы она с нами делиться, а в-третьих, ее дочка в прошлом году из красной смородины сделала какое-то жутко потрясающее желе, и маменька решила доказать, что я у нее тоже не из криворуких. Теперь я должна сделать такое же, чтобы умыть Тату.

– Ваша Тата своим желе не наелась и к вам пробовать придет?

– Да она и не в курсе, какая тут у нас из-за этого трагедия. Маме важно доказать то ли подружке своей, то ли самой себе, то ли мне, что мы тоже могем.

– Зачем?

– Вопрос не ко мне.

– К тебе. Если маме надо доказать, то пусть она бы и делала.

– Тебе не понять.

– А ты объясни.

– Маме необходимо сообщить, что это я сделала. Понимаешь?

– Не-а. Не понимаю. Вот сидишь ты вся в ягодах и в сиропе, в жару, на уделанной кухне, словно тут быка резали, и пытаешься мне объяснить, что это надо. Дело даже не в том, для чего, почему и кому, а в том, что ты сама считаешь, будто твои объяснения кого-либо устроят. Вот в чем ужас. Ты сама-то понимаешь, что городишь?

– Ну, мама попросила… Ты же ее знаешь: лучше сделать, чем истерики слушать.

– А ты уверена, что сможешь сделать? – скривилась Наталья. – Кулинарка ты моя! Истерика будет в любом случае, так почему бы не сократить программу?

– Как? – Галя почти со слезами обвела рукой кухню.

Повсюду были расставлены емкости со жмыхом, валялись марлечки, в которых она давила ягоды, а линолеум был усеян расплющенной смородиной. Отдельным плодам не посчастливилось поучаствовать в процессе приготовления желе.

– Вариант первый: купить соковыжималку. Вариант второй: выкинуть это все на помойку и купить в универсаме готовое желе. Одну баночку, чтобы хватило на комиссию у вашей страшной Таты.

– Так банка же заводская.

– Слушай! Перебрать целое ведро смородины тебе не лень, а переложить желе из одной банки в другую трудно?

– Нет, – вздохнула Галочка. – А вдруг не получится? Мама тогда…

– Хватит! Надоело мне про твою маму слушать. Сама виновата, трясешься, как смородиновое желе, и позволяешь себя топтать. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. В общем, принимай решение.

– А соковыжималка дорого стоит?

– Кто бы сомневался! – шлепнула себя по коленям Наталья. – Мы не ищем легких путей! Дешево. Тебе со скидкой отдам.

– А у тебя есть?

– У меня есть все! Забыла, где я работаю?

– Ты же обувь продаешь.

– Уже нет. Теперь я специалист по бытовой технике. Ясно? Приходи завтра, подберем что-нибудь.

Так ведро ягод привело ее к Наташке именно в тот день.

Галина бродила по душному павильону, пытаясь выяснить, где торгуют бытовой техникой. Продавцы, как только понимали, что ее интересует не их товар, сразу теряли интерес и неопределенно махали руками.

– Извините, вы не подскажете, где здесь бытовую технику продают? – в отчаянии обратилась она к высокому худощавому мужчине, активно вываливавшему на прилавок товар из растрепанных коробок. Разноцветный ворох бюстиков, трусиков и прочей шелково-кружевной прелести притягивал взгляд. Ей всегда было жаль денег на такую красоту, да и маме подобная покупка вряд ли понравилась бы.

– Женщина, вы что, слепая? Не видите, приемка товара у меня! Лезут и лезут весь день! – злобно выкрикнула из-за прилавка анемичная блондинка.

– Извините, – прошептала взмокшая от беготни по торговому комплексу Галочка.

– Это вы извините, – обернулся мужчина, но Галя уже выскочила из бельевого закутка и с разгона влетела прямо в объятия Натальи.

– Я же сказала с утра приходить! – Скачкова недовольно нахмурилась. – Какая ты, Галка, необязательная. Небось и на свидания так опаздываешь, вот мужики от тебя и сбегают.

– Нет в природе никаких мужиков, – грустно оповестила ее Галочка. – Это распространенный миф, фикция. На самом деле они плод воображения одичавших от одиночества женщин.

Наташка вдруг улыбнулась ей, как сытая акула, и нежнейшим голоском прочирикала:

– Галя, давай я помогу тебе выбрать соковыжималку.

Ее реакция на Галочкино выступление оказалась совершенно неожиданной. Более того, не ограничившись медовым гостеприимством, Наташка налегла бюстом на прилавок, едва не вывалив из маечки грудь, и затрепетала ресницами, изображая то ли кинозвезду сороковых годов, то ли порнозвезду девяностых.

Галя попятилась и уткнулась во что-то живое.

– Я зашел извиниться за своего продавца. – Над ней возвышался мужчина из соседнего отдела. – Ужасно неудобно получилось. Вас как зовут?

– Ее – Галя, а меня – Наташа, – Наталья взяла инициативу в свои руки.

– Очень приятно. Галя, может, я угощу вас кофе?

– Сервис на уровне мировых стандартов, – присвистнула Скачкова и на всякий случай поправила грудь. – А ты говорила, фикция.

– Я кофе не пью. – От неожиданности и смущения Галя покраснела и едва не прослезилась.

– Пьет, – убежденно опровергла ее Наташка. – Еще как пьет. И ест мороженое. Уж не знаю, что ей там сделал ваш продавец, но Галя у нас очень ранимая и обидчивая. Надо как-то ее поддержать в этот сложный момент. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – улыбнулся мужчина.

– А вот улыбаться не надо, – произнесла Галочка и надулась. Она даже не знала, приятно ей внимание незнакомца или нет, поскольку никак не могла отважиться и рассмотреть его.

– Вот видите, – многозначительно протянула Наталья. – Обидели девушку насмерть. Это так оставлять нельзя.

– Я не оставлю, – утешил ее мужчина.

– Еще она любит цветы и не любит нахалов, – торопилась дать инструкции верная подруга.

– Наташа! – с укором выкрикнула Галочка и малодушно попыталась сбежать.

Совсем не так представляла она встречу с принцем. Не в присутствии нахальной Наташки, не в торговом комплексе и не в этом дурацком платье в цветочек.

С ней вообще никто не знакомился с серьезными намерениями. Все Натальины попытки прицепить к подруге хоть какого-нибудь кавалера терпели крах.

Галочка была симпатичной пампушкой, и парни весьма охотно шли на контакт с ней, но как только выяснялось, что она не готова начинать знакомство с постели, рыцари теряли интерес и сбегали к более доступным дамам. Обычно это случалось едва ли не в первые мгновения общения.

– Что ты изображаешь? – свирепела Наталья. – К двадцати пяти годам должен накопиться хоть какой-нибудь опыт. А ты ведешь себя как смольнинская институтка! Ты в какое время живешь? Что ты там бережешь? Для кого?

– Для кого надо, – отбрыкивалась Галя, не желая обсуждать свои интимные проблемы.

– А где он?

– Кто?

– Твой «кто надо»! Он в курсе, что ты тут для него зреешь? Смотри, перезреешь и перейдешь в разряд некондиции! Как подмороженная совхозная капуста, которую вовремя не собрали! Ты пойми, в наше время твои установки могут только напугать, но не вдохновить!

– Ты общаешься не с теми людьми, поэтому у тебя и мировоззрение такое. – Галя пыталась объяснить необидно, хотя ей казалось, что не обидеть невозможно, поскольку Наташина легкость в общении с мужчинами ее ужасала.

– Галь, но ты-то вообще ни с какими не общаешься! – пыталась вразумить ее деятельная Наташка.

– У меня все впереди.

– Что у тебя впереди, дурища?

– Любовь…

– Нет никакой любви! Это мираж, бред, галлюцинация. А мужики есть!

Галя старалась тактично не напоминать Наташе, что ее галлюцинация закончилась розовощекой и умильно гукающей Машенькой. Галя тоже хотела ребенка, но только после свадьбы и всех сопутствующих ритуалов.

Наталья истово верила в то, что право выбора остается за ней и ребенок ни в коем случае не может явиться помехой ее замужеству.

Когда Галя аккуратно намекала, что не хочет забеременеть до брака, Наташка лишь легкомысленно хохотала, говоря, что она тоже забеременела, будучи замужней дамой, только это не помешало ей остаться матерью-одиночкой.

– От всего не застрахуешься, – вздыхала она, с высоты собственного опыта жалея осторожную Галю. – Врачи говорят, что рожать надо до тридцати.

– У меня еще есть время. – Гале не нравилось, когда Наталья начинала умничать.

На взгляд положительной домашней девушки, отсутствие мужа и наличие ребенка мало украшали жизнь молодой женщины. Вероятно, Наталья и сама это понимала, поскольку искала не только развлечений, но и нового супруга. Но ей было проще считать, что у нее все хорошо, а со временем будет еще лучше. Эта позиция считалась самой правильной. Галя придерживалась иной точки зрения: лучше не ошибаться, чтобы потом не усложнять себе жизнь.

Боле того, глядя на Наталью, она еще больше боялась ошибиться, влюбившись не в свою половинку.

Поэтому сейчас Галочке было страшно посмотреть на мужчину, приглашавшего ее просто попить кофе. Она боялась не столько его, сколько себя. Упустить возможность, вероятно, первую и последнюю, тоже было страшно.

– Что мне сделать, чтобы вы согласились? – развел руками набивавшийся в кавалеры мужчина.

– На колени, и стихи прочитай, – подсказала Наташка, желавшая живо поучаствовать в сближении молодых людей.

– Стихи? – изумленно переспросил парень. – Что, так все серьезно?

– Не надо стихи, – занервничала Галя. – Я согласна.

– Я хотел как лучше, а тут вроде получается, что я вас заставляю.

Галина растерялась. Теперь все шло к тому, чтобы она начала уговаривать нового знакомого сходить в кафе.

«Довыпендривалась», – расстроилась Галя.

Парень ей уже нравился. В нем не было ничего особо примечательного: худощавый, с тонким лицом, белесыми бровями, смешными усами под хрящеватым носом и соломенной короткой стрижкой. Глаза маленькие и добрые. Галочке показалось, что в мужчине не было снисходительности красавцев, самоуверенности толстошеих качков и высокомерия интеллектуалов. Она еще не была уверена, что это ее половинка, поскольку отсутствие опыта в общении с противоположным полом и недооценка собственных положительных моментов не давали возможности правильно оценить расстановку сил. Благодаря усилиям мамы, ежедневно вбивавшей в голову дочери мысль, что она нелепое создание с неудавшейся судьбой, Галочка именно так себя и позиционировала, пугаясь мужского внимания и усматривая в нем лишь злой умысел. Она искала мужчину по себе, чтобы потом не чувствовать себя всю жизнь обязанной.

– Хватит тут китайские церемонии разводить. Вы мне покупателей распугиваете. Идите уже, не загораживайте прилавок! – воскликнула Наталья. – Умеют же люди жизнь себе усложнять!

По лестнице они спускались молча. Демонстративная Наташкина незакомплексованность смутила обоих. У Гали от волнения выдуло из головы абсолютно все мысли. Единственная мыслишка, мелькавшая в опустевшем мозгу в такт шагам – «Наташка у меня потом получит», – не облегчала жизнь. Сзади дышал незнакомец.

– А куда мы пойдем пить кофе? – вдруг испугалась Галочка, приближаясь к выходу.

«Вдруг в дорогое кафе, а я в таком виде. Еще не пустят. Опозорюсь! Или, может, у него вообще термос с собой? А вдруг он захочет меня проверить: люблю я тратить чужие деньги или нет?»

– Куда пойдем? Можно в центр съездить.

– Давайте где-нибудь поблизости сходим, – пролепетала Галя. – В транспорте сейчас жарко…

– А мы на машине.

– Нет-нет! – Она в ужасе затрясла головой, от чего тонкий «хвостик», стянутый на затылке оранжевой резинкой, испуганно замотался из стороны в сторону.

«Точно, проверяет!» – сообразила Галя, искренне не собиравшаяся на деньги кавалера кататься на такси.

– А здесь нет ничего приличного поблизости, – развел руками парень.

«Экономить на мне не собирается, и кофе у него не в термосе!» – удовлетворилась Галочка и принялась активно озираться.

– А вот! – радостно воскликнула она, ткнув пальчиком в вывеску «Пышечная». – Я очень пышки люблю!

Он понимающе улыбнулся, а Галя смутилась. В моду входили тонкие гибкие девушки, томно оповещавшие окружающих, что сидят на диете. Заявление про пышки прозвучало комично, учитывая Галочкину полноту.

– Я тоже люблю пышки. – Его усы забавно шевельнулись. – Но не в коня корм!

«Точно, подумал, что толстая!» – расстроилась Галя.

В пышечной было пусто, и они сели за липкий столик в углу.

– Галина, вы действительно не хотите в нормальное кафе? – на всякий случай уточнил кавалер.

– А это чем плохо? – наивно хлопнула глазами она.

Он снова улыбнулся и двинулся к стойке. Галя торопливо разглядывала его спину. Одет парень был просто и незамысловато. Видимо, сочетание цветов в одежде было его слабым местом, поскольку все части гардероба были разноцветными: зеленоватые полотняные брюки, серые носки, коричневые сандалии и светло-синяя рубашка в бордовую клеточку. Он немного сутулился и производил впечатление неудачливого интеллигента, выкинутого на рынок нестабильной экономической ситуацией.

«Я же ничего о нем не знаю, – судорожно соображала Галя. – А вдруг он маньяк? Или просто противный тип?»

Парень обернулся и посмотрел на нее. Она тоже посмотрела на себя, спрятав глаза, и ужаснулась. Из-под короткого платья высовывались полные круглые колени, на которые совершенно невозможно было натянуть подол, на ногах потемневшие от времени голубые туфли-«мыльницы», да еще ни грамма косметики на лице. Мама не любила, когда дочь красилась, утверждая, что косметика ее старит и делает похожей на вокзальную проститутку, поэтому Галочка красилась редко и по чуть-чуть, чтобы сделать блеклые черты лица более заметными.

«Может, волосы распустить?» – запоздало подумала она. Но делать это под пристальным взглядом нового знакомого было неудобно. Да и не пятерней же расчесываться!

– Вы очень красивая, – серьезно сказал парень, поставив поднос на стол. Он почему-то стоял над Галиной и не садился.

Галочка покраснела до слез. Комплимент ее не порадовал, а напугал с непривычки.

– Да ну, ерунда какая, – пробормотала она, едва не вывернув на себя горячую коричневую бурду в жидковатом пластиковом стаканчике.

– Почему вы отворачиваетесь? – Он сел и попытался заглянуть ей в лицо.

Галя немедленно вспомнила про незамазанный прыщ на носу и покраснела еще сильнее.

Пышки были щедро обсыпаны сахарной пудрой, лоснились жиром и поражали размером. Галя с трудом взяла пышущее жаром колечко и начала примериваться, чтобы укусить пышку за бок, не испачкавшись. Номер не прошел. Она сразу испачкала в пудре нос и щеки, а по рукам потекло масло. Галя сидела, растопырив пальцы, и чувствовала себя абсолютной идиоткой. Она была уверена, что нормальная женщина в любой ситуации может выглядеть достойно, но к ней это не относилось. Но, как правильно говорила мама, Галя не была нормальной. Она была ходячим недоразумением. Наташка наверняка нашла бы выход, но у Галины не хватало ни фантазии, ни смелости выйти из положения достойно.

– Вы даже не спросили, как меня зовут, – улыбнулся кавалер, на усах которого тоже висела пудра. Но ему было проще: подобные мелочи не смущают настоящего мужика. Равно как дырка на носке, сквозь которую розовел большой палец, и пятно на колене. – Вы всегда так спокойно реагируете на мужчин?

– Я на них вообще не реагирую, – буркнула Галочка, имея в виду, что ей и реагировать-то не на кого.

– Правильно, – засмеялся он. Улыбка оказалась приятной и какой-то домашней. – Ну их всех! Между нами, девочками, говоря, не стоят они вашего внимания.

Галя ошарашенно приоткрыла рот, не понимая, как реагировать на данное заявление. Мало ли, вдруг не шутит. Все-таки в магазине он за женские трусы и лифчики хватался.

– Шучу, – развеял ее сомнения собеседник. – Мы, мужчины, очень разные. Если вас кто-нибудь когда-то обидел, то не думайте, что вокруг одни подлецы. Я, например, очень хороший. Могу доказать.

– Не надо, – шарахнулась в сторону Галя, хотя парень даже не пошевелился.

– Нет, я правда хороший. Меня Женя зовут.

– А меня – Галя, – глупо улыбнулась Галочка, пытаясь сосредоточиться и вести себя цивилизованно.

Она понимала, что выглядит глупо, но пересилить себя не могла. Если на вечеринках, куда ее водила Наташка, Галя имела дело только с пьяными парнями, которые сразу же теряли к ней интерес, то Женя был ей невероятно симпатичен, и она колебалась между желанием не выглядеть слишком доступной и страхом отпугнуть его, как и всех остальных.

– Вот и познакомились, – удовлетворенно кивнул Женя и вдруг, достав огромный клетчатый платок, начал вытирать ей руки.

Галочка от избытка чувств едва не стекла по стулу. Парень немного напоминал папу своими спокойными, размеренными движениями и сосредоточенно сведенными в трогательный домик бровями.

Все пышки, приобретенные Женей от широты души аж в количестве десяти штук, в молодых людей не влезли. От жары и сытости Галю стало клонить в сон, в связи с чем простоватый Женя предложил съездить в ЦПКиО и растрясти завтрак.

Слово «растрясти» неприятно царапнуло девушку, для которой полнота была вечной проблемой, и ей казалось, что все видят лишний валик на талии, складки на коленях и излишне круглые плечи. Мама обычно говорила, что пора растрясти жир, иначе через пару лет дочурка сломает любые весы. Наверное, Женя тоже все это замечал, но до поры до времени молча терпел рядом с собой непривлекательную расплывшуюся деваху. Галина отметила, что кавалер аккуратно собрал недоеденные и даже одну надкусанную пышку в полиэтиленовый пакетик. Это ей не понравилось, так как отдавало крохоборством.

«Я же о нем вообще ничего не знаю», – подумала она, но без энтузиазма. Ничего компрометирующего узнавать не хотелось. Мало ли у людей недостатков, кое-что можно и потерпеть.

– Прошу! – Евгений сделал широкий жест рукой, в которой мотнулся пакет с пышками, так задевавший своим наличием Галочкину нежную душу. Что именно он просил, было не ясно.

Галина пугливо улыбнулась. Ощущение близости, вдруг накрывшее ее в кафе, исчезло, и она снова начала смущаться и робеть.

– Золушка, это ваша карета! – пояснил Женя, постучав по крыше грязно-желтой «четверки». Одно крыло у нее было оранжевого цвета, лобовое стекло пересекала мощная трещина, а заднее сиденье было завалено пустыми картонными коробками.

«Тыква, а не карета», – чуть не брякнула Галя, с трудом воздержавшись от комментариев. Она не была корыстной девушкой и не ждала от будущего принца каких-то материальных благ, но общение с Натальей наложило на ее мировоззрение свой отпечаток. Скачкова постоянно говорила, что автомобиль – вторичный половой признак мужчины, как кошелек и волосатая грудь, поэтому у Галины сформировалось своеобразное отношение к «каретам»: либо нечто потрясающее с алыми парусами, либо ничего вообще.

Но Женя так гордился экипажем, что Галочка не рискнула его разочаровывать, подумав мельком, что машину можно было бы и помыть.

– В область гонялся, – словно прочитал ее мысли Евгений. – Терпеть не могу, когда машина грязная. Ты не думай, я вообще аккуратный и чистоту люблю.

Так они незаметно перешли на «ты», а заодно выяснили, что Женя любит порядок. Хотя, как оказалось позже, любить-то любил, но прикладывать для этого усилия даже не пытался.

Видимо, «четверка» являлась уважаемым старинным драндулетом, поскольку все, что могло отвалиться, было заботливо примотано синей и черной изолентой. Дверца с Галиной стороны закрывалась только снаружи, причем ею надо было так грохнуть, что у пассажира пропадал слух.

Жизнь непредсказуема, как столовский борщ, в котором могут попадаться как несъедобные овощи неизвестного происхождения, так и неожиданно жирные куски мяса. Все зависит от стоящей на раздаче фортуны: что зачерпнет, то и станешь есть.

Через час гулянья по парку Галя знала о новом знакомом почти все. Он, будто чувствуя ее сомнения, старательно пересказал ей свою биографию, стараясь ничего не упустить.

Родился Женя в небольшом поселке в Псковской области. Покосившиеся деревянные домики, пара двухэтажных серых зданий – сельсовет да медпункт со школой. Когда Женя был маленьким, недалеко от его дома стоял клуб: длинный, похожий на барак дом, где каждые выходные показывали кино. Вскоре кино привозить перестали, клуб стал злачным местом, которое местные жители ночами старались обходить стороной. Он таращился на мир выбитыми обгорелыми окнами, ощетинившись полуразвалившися забором. Еще в поселке имелся магазин с нехитрым набором консервов, вечной очередью за хлебом, которого летом почему-то привозили очень мало, не рассчитывая на приезжих, и чудовищных размеров одеждой, состоявшей в основном из халатов и ватников. Это был его мир: с разбитыми дорогами, бродящими по поселку тощими коровами, с ночным лаем собак, уютным запахом кислого молока и сиплыми утренними криками петухов. Усталые женщины в выгоревших линялых платьях и беспробудно пьяные мужики. Летом – зелень садов, рыбалка, шумливые дачники, веселые компании, а зимой – белоснежная тоска, ровным покрывалом укутывавшая поселок. И одна программа по подслеповато рябившему и терявшему сигнал старенькому телевизору.

Учился Женя хорошо, даже получил серебряную медаль. Отец давно умер, спился, и мама, боясь, что сына ждет судьба всех местных мужиков – училище-совхоз-пьянка, – отправила кровиночку в город, в институт. Пять голодных студенческих лет тянулись бесконечно долго, отъедался он лишь на каникулах, когда возвращался в родной поселок. Из всех посланных мамой посылок до общежития дошла только одна, остальные сгинули на почте. Приехать сама она не могла, поскольку не на кого было оставить хозяйство, да и ноги болели. После института Женя пошел работать инженером на завод, и появилась у него мечта – перевезти маму в город.

В совхозе его ждали, молодых специалистов не хватало, поэтому Жене обещали поставить отдельный дом в кредит, лишь бы удержать. Но даже первая поселковая красавица Раиса, лузгавшая семечки прямо на подол и периодически витиевато матерившая наваливавшегося на нее местного балагура и бабника Серегу, не произвела на Женю впечатления. Он хотел обратно в город, в цивилизацию.

От завода ему дали комнату в коммуналке, потом судьба проснулась и заметила трудолюбивого непьющего парня. Его соседи собрались на заработки на Север, и тетка Аня с первого этажа предложила Жене роскошный вариант: его вписывали в некую обменную цепочку неимоверной длины и сложности, в результате которой в перспективную освобождавшуюся трешку прописывалась дочь тетки Ани с мужем, детьми и престарелой бабкой, а Женя получал замечательную однокомнатную квартиру на окраине. Женя почему-то решил, что с помощью следующего обмена он поменяет однокомнатную на двушку, и уже чуть не выписал маму из поселка, но подобное везение, как оказалось, бывает раз в жизни, и переезд пришлось отложить.

А вскоре началась кутерьма с перестройкой, на заводе пошли сокращения, зарплаты стали задерживать, и Женя с другом подались на вольные хлеба. Они пробовали делать ремонты, но первый же заказчик обманул их, не заплатив ни копейки, потом попытались продавать кассеты, одежду, и, наконец, занялись женским бельем. Доход был маленьким, но стабильным. И теперь Женя подумывал о женитьбе, ребеночке и долгожданном воссоединении с мамой.

Неопытная Галочка тему про маму невнимательно пропускала, не считая ее важной, акцентируясь лишь на серебряной медали, высшем образовании и отдельной квартире. Несмотря на свою наивность и неприспособленность, лопоухость, как говорила мама, она понимала, что для семейной жизни у ее будущего мужа должна быть своя жилплощадь. В противном случае претендент на руку и сердце просто не сможет стать мужем, поскольку среди прочих Галочкиных дефектов, перечисляемых мамой изо дня в день, видимо, чтобы дочь получше запомнила перечень, была и сама Светлана Николаевна. Причем если с полнотой можно бороться физическими нагрузками, с неопытностью – учебой на собственных ошибках, а неинтересную внешность украсить эрудицией и дефицитной в наше время порядочностью, то методов борьбы с такой тещей, как Светлана Николаевна, не существовало.

Женя ухаживал старательно, но незамысловато. Его поведение не имело ничего общего с романтикой книжных любовных историй. Судя по всему, Женя их не читал, поэтому периодически забывал пропускать Галю вперед, не делал попыток купить цветы и не особо разорялся на комплименты. Эпатировать девушку каким-нибудь неординарным поступком ему даже в голову не приходило.

Они покатались на лодке, на каруселях, съели остывшие пышки и поехали домой. За исцарапанным и потертым временем стеклом дребезжавшей всем своим слабым организмом «четверки» проносились унылые городские пейзажи, в салоне висела волнительная тишина, а Галочка нервно анализировала все, что успела рассказать о себе новому знакомому, и пыталась сообразить, все ли сделала правильно.

Евгений молчал, и от этого у притихшей Галины тягостно щемило в груди. Чего он ждал от этого знакомства, что не понравилось? А может, он вообще сейчас вез ее к себе? И как быть? Отказать? Согласиться? Может, права Наташка, и хватит уже беречь непонятно что неизвестно для кого?

Как тяжело-то!

Галочка вздохнула и испуганно покосилась на молодого человека. Его профиль показался ей мрачным.

«Нет, точно не к себе везет, – пронеслось у нее в голове. – Сейчас вообще как высадит у метро! И до свидания…»

– Я не очень-то часто общаюсь с девушками. То есть общаюсь, но по работе, – неожиданно разорвал опутывавшее их молчание Женя. – Так что извините.

– Ничего-ничего. – Галя не знала, как реагировать, поскольку фразу не поняла. Но тон не понравился. Вероятно, Женя не знал, как культурно от нее отделаться.

– Ой, вы знаете, у меня еще дела в городе, я забыла, – пролепетала Галя, решив не позволить ему первому сказать ей, что пора прощаться.

Конечно! А на что она рассчитывала? Толстая, коротконогая дура, с которой даже не о чем поговорить! Одна биография чего стоит: детский сад – школа – институт – опять школа. Все! Где она была? Что видела? Посредственность с жидким «хвостиком» в старом платье. Принца хотела! А сама-то что – принцесса?!

Процесс внутреннего самобичевания был прерван резкой остановкой машины. Галя чуть не выбила головой лобовое стекло и испуганно посмотрела на Женю.

– То есть мы прощаемся? – поинтересовался он.

В вопросе Евгения ей почудилось удовлетворение: молодец, сама догадалась, не создала хорошему человеку лишних проблем. Она даже перешла на «вы», чтобы упростить процедуру расставания. Два чужих человека: сошлись, «повыкали», разошлись.

– Было очень приятно познакомиться, – дрожащим голосом залепетала Галочка. – Спасибо за восхитительный вечер. – Она дернула ручку, которая легко отвалилась и брякнулась куда-то вниз. Дверца зияла рваным отверстием и радовала невозможностью ее открыть. – Ой, я вам тут сломала. – Напряжение пробило плотины, и по Галочкиным щекам потекли слезы.

– Все, не судьба вам уйти от меня, – нервно хохотнул Женя и увидел ее зареванное лицо.

Галя изо всех сил пыталась справиться с потоком, хлынувшим из ее моментально покрасневших и опухших глаз, но ей было настолько жаль себя, что хотелось не просто плакать, а еще и подвывать, перечисляя свои горести.