Текст книги "Сказка для взрослых девушек"

– Таточка, – всхлипнула мама, – как я по тебе соскучилась.

Если бы Галя не знала, что подруги ежедневно по часу переругиваются по телефону и на прошлой неделе ездили за город с какими-то дедами на пикник, то прослезилась бы, учитывая трогательность момента.

– Здравствуйте. – Галочка вытянула шею в последней надежде на то, что рыцарь потерялся на подходах к башне принцессы. Она чувствовала, как горят щеки, и знала, что сейчас по лицу ползают некрасивые красные пятна, а улыбка выглядит резиновой.

– Галусик! – взвизгнула Тата. – Как ты подросла, как похорошела!

Галя подавилась смешком: термин «подросла» с ее тридцатью пятью годами сочетался, как огурцы с молоком.

– Она у меня не только красавица, но и умница, – медовым голоском пропела мама, поразив Галочку до ступора.

Светлана Николаевна редко говорила ей комплименты, развлекаясь в основном перечислением дефектов, коих у Галочки было как травинок в стоге сена. Особенно мама любила озвучивать свое мнение в чьем-либо присутствии. Именно ее разглагольствования навсегда отпугнули от Галины Боречку, лет десять назад осмелившегося прийти к ним в гости с целью просить руки и сердца любимой девушки. Получасовое чаепитие со Светланой Николаевной кардинально поменяло его взгляды, и больше Галочка своего интеллигентного кавалера не видела.

Похоже, сегодня был тот редкий случай, когда мама была на ее стороне. А Галя так рассчитывала, что чудный характер Светланы Николаевны хоть раз в жизни сослужит ей хорошую службу и отвадит от дома нового жениха.

И тут появился он. Галя тихо засопела, ощущая горячее желание провалиться сквозь пол и оказаться в гостях у выжившей из ума бабки. Максим был оберточно красив и конфетно обходителен. В прихожую решительно шагнул высоченный блондин с широкими плечами, мужественным подбородком и большими умными глазами. Галочка чуть не расплакалась: ведь достаются же кому-то такие мужики! Если бы пришло какое-нибудь прыщавое чучело, тоскливо переживающее период полового созревания, или неотесанный чурбан, ковыряющийся в носу, зубах и прочих доступных местах, то она не чувствовала бы себя бледной поганкой на свадебном торте. Максим был полон достоинства и добродушия, располагая к себе чрезвычайно. Жеманная Тата выглядела на его фоне взбесившейся обезьянкой. От нее было столько визгливого шума и запахов, что у Галочки заломило в висках. Она тупо смотрела на Максима и стеснялась.

От него пахло хвоей и свежестью. К его широкой груди, туго обтянутой серым джемпером, хотелось прислониться и не чувствовать себя коротконогой очкастой дурнушкой. Меньше всего Максим походил на будущего студента. В полутемном коридоре их малогабаритной квартирки стояла ожившая мечта женщин от десяти до ста. В нем не было изъянов, и этот факт огорчал Галину больше всего. Ее совершенно расплющило под прессом комплексов, которые в присутствии Максима раздулись до невероятных размеров.

Светлана Николаевна продолжала удивлять, хотя подсознательно Галя понимала, что мама действует в каких-то своих интересах:

– Проходите, проходите! Сегодня Галочка хозяйничала. Она у меня так готовит, такая кулинарка!

Готовила действительно Галя, но обычно мама, периодически встревавшая в процесс с ценными, на ее взгляд, советами, в результате объявляла гостям, что все сделала сама, несмотря на то что дочь вредила и мешала ей в столь трудном и важном деле.

– Что вы говорите? – В голосе Максима не прозвучало даже намека на насмешку. – Путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Поэтому я у ваших ног!

Даже эта банальность воспринималась в его исполнении как витиеватый и изысканный комплимент. Галочка потела и волновалась, тихо ненавидя себя за слабоволие и дурацкие дамские фантазии.

– А Макс поступил на подготовительные курсы, – гордо возвестила Тата, победоносно окинув взглядом претендентку на руку и сердце племянника.

– Надо же! – пискнула Галочка и неловко затопталась на месте.

Максим неумолимо надвигался на нее, вежливо улыбаясь и внимательно глядя своими прозрачно-серыми глазами. Ее сердце упругой лягушкой скакало где-то в горле, мешая дышать и выбивая отчаянные слезинки. Наверное, голой на людном проспекте она чувствовала бы себя более уверенно, чем сейчас в рюшах и мини-юбке, в тесном пространстве малогабаритного коридора. Галочкина макушка была где-то в районе Максимовой подмышки. Они по всем статьям были «не пара», но Галине совершенно не хотелось об этом думать.

– Ну-с, кормить-то будете, а то наобещали с три короба и в прихожей держите, – визгливо залилась Тата. – Мы сейчас слюнями захлебнемся!

– Да я не голоден, – улыбнулся Максим.

– Как же, – пролепетала Галочка. – Проходите, попробуйте…

Как она себя ненавидела в эти мгновения! Безумно хотелось быть гордой и неприступной, независимой от инстинктов и рефлексов. Но кто имеет то, что желает? Фортуна все выдает частями и совсем не тогда, когда нужно.

Максим притягивал Галю, как магнит кнопку. И его вежливость вдруг хотелось воспринимать как закономерный мужской интерес. Не такая уж она жаба, чтобы мужики шарахались в разные стороны! Да, не красавица, но и не урод! Обычная женщина, полноватая, курносая, скованная… Но разве это дефекты? Это только мама считает, что дочь не удалась. А в чем, собственно, ее минусы? Права Наташка: все проблемы не в лишнем жире на талии, а в голове. Сама себя не полюбишь – никто тебя не полюбит! Ни мама, ни этот сногсшибательный красавец.

И что, что нос курносый? Так ведь не рубильником же! А полнота… Так на любителя!

И Галя вдруг гордо вздернула подбородок, отважно перешагнув свои комплексы и резко полюбив свою внешность и все остальное. Во всяком случае, больше пресмыкаться перед мамой и перед гостями она не собиралась, решив держаться, сколько хватит сил. Интуиция ей подсказывала, что надолго запала не хватит, поэтому Галочка заторопилась закрепить мысль и приучить к ней организм, отчаянно трясшийся и взволнованно красневший ушами и щеками.

– Ах, какие запахи, какая сервировка! Как в лучших домах Европы! – вихлялась Тата, жеманно подхихикивая и хлопая ресницами.

– И часто тебя звали в лучшие дома Европы? – не удержалась от колкости Светлана Николаевна, впрочем, тут же исправившись: – Не знаю, как там у них, в Европах, а у нас ты всегда дорогой гость!

Галя, верная своему решению, не дожидаясь окончания торжественной части, села за стол и молча начала накладывать себе в тарелку салат.

– Позвольте за вами поухаживать? – Максим приземлился рядом и внимательно заглянул в лицо моментально побагровевшей от смущения Галочке.

– Не требуется, – грубовато буркнула она, тщетно пытаясь выпутаться из сетей его обольстительного голоса и вихря романтических бредней, уплотнявших воздух вокруг и путавших мысли.

Максим послушно отодвинулся, а Галю почти качнуло вслед за ним. Мама с Татой сидели напротив и наблюдали за молодыми, как энтомологи за спаривающимися бабочками.

За столом повисла нехорошая тишина. Галя почувствовала, как что-то зажгло переносицу, в носу стало мокро, а глаза заслезились. Это было невыносимо: не хватало еще закапать слезами и соплями салат на тарелке. Тогда жених точно будет ее навеки…

– Максим, какие у вас планы на жизнь? – взяла быка за рога Светлана Николаевна.

Кавалер ел аккуратно, но быстро, поэтому продуктов могло хватить лишь на очень ограниченный период времени, после которого либо начинались танцы, либо сытые гости отбывали восвояси. Учитывая состав компании, танцы исключались. Надо было торопиться.

– Светулечек, я же тебе сказала: Максик поступил на подготовительные курсы, – просюсюкала Тата. – Он будет весь год заниматься, а летом вступительные экзамены.

Представив занятия на подготовительных курсах, куда наверняка будут ходить юные, похожие на легких большеглазых стрекоз абитуриентки, Галочка едва не застонала: она чувствовала себя так, словно кто-то копался в ее сумочке, а она не имела возможности постоять за свою собственность, оставаясь сторонним наблюдателем. Разозлившись на себя, на Максима и на двух престарелых дур, устроивших ей это позорище, Галя вдруг подумала, что если парень согласился на унизительную процедуру знакомства с явно не подходящей ему ни по каким статьям женщиной, то это его проблемы, а не ее. И почему бы, собственно, не воспользоваться ситуацией? Единственным мужчиной, проявившим к ней за последний год интерес, был какой-то сомнительный подвыпивший тип, увязавшийся за Галочкой от троллейбусной остановки. Она убежала, а потом еще долго переживала, не от своей ли судьбы она так резво улепетывала, не ее ли последний шанс, тяжело пыхтя, несся сзади и сипло выкрикивал: «Дамочка, постойте, я что спросить хотел».

Любовника нет, друга и перспектив тоже. Может, права Наташка: почему бы не попробовать? Тем более что Галочкино сердце при взгляде на Максима трепыхалось, как выброшенная на берег рыбешка. Она покосилась на грудь, констатировав «а очень даже ничего», и, миновав полноватые бедра, мощно распластавшиеся по стулу, уперлась в коленки. Когда Галя сидела, слегка поджав ноги, колени были круглыми и гладкими, во всяком случае сверху они выглядели вполне аппетитно. И сама она была некрупной и аппетитной, как пирожок. Не такой уж лежалый товар предлагали этому будущему философу. Единственное, что слегка смущало, – отсутствие логики в происходящем. Почему шикарному мужику надо срочно подыскивать невесту, да к тому же намного старше его, совершенно непонятно. Город – не деревня, где на безрыбье и рак рыба. Невест в городе пруд пруди, дефицита на протяжении последних столетий не наблюдалось, выбор есть. Хотя бы на тех же курсах, куда ходил Максим. Так почему же Галя? Или в нем есть такой колоссальный дефект, что Тата повела его по второсортным, а на ее взгляд, даже скорее третьесортным невестам? Внутренние метания, видимо, отразились на Галином лице, поскольку внимательный Максим, почувствовав неладное, опять приблизился к ней и заботливо поинтересовался:

– Галя, вам что-нибудь налить выпить?

– Да-да, – оживилась Тата. – Что это мы тут все насухую трескаем. Надо бы обмыть знакомство. Налей-ка мне водочки. Не люблю вино – кислятина с красителями.

– И я с тобой за компанию, – махнула рукой Светлана Николаевна.

– Галя, а вам что? – Он наклонился, и Галя от избытка чувств едва не хлопнулась в обморок.

«Это оттого, что у меня долго никого не было, – в смятении подумала она. – А так – ничего в нем особенного нет».

– Галь, что ты как пальма в тундре застыла? – прикрикнула Светлана Николаевна. – Выпей что-нибудь, разморозься.

– Тоже водку? – пошутил Максим.

– Да-да, спасибо, – кивнула Галочка, царственно махнув рукой.

От волнения она вообще плохо понимала, на что согласилась. Поднесенную рюмку осушила одним глотком, выкатив от неожиданности глаза и закашлявшись.

Максим предупредительно постучал красавицу по спине и сунул ей под нос огурец, в который нежная фея, звучно шмыгнув носом, немедленно впилась зубами.

– Смотри, как ловко, – то ли с удивлением, то ли с осуждением протянула Тата. Впрочем, следующая реплика разъяснила окружающим ее позицию: – И давно это она так закладывать стала? Плохо…

– Татка, да ты спятила! Она вообще не пьет!

– Я вижу…

– Она от смущения! Такого мужика привела! Я бы тоже сейчас хряпнула да сплясала! – Светлана Николаевна, разгоряченная выпитым наперстком водки, игриво подмигнула Максиму: – Засмущал девицу, теперь давай, делом займись!

Максим, до сих пор невозмутимо реагировавший на все происходящее, вопросительно поднял брови, изогнув их соболиную линию дугой.

– Да ладно, тут все свои, не тушуйся! – Светлана Николаевна повернулась к Тате, и та согласно кивнула.

– И что же я должен сделать? – насмешливо поинтересовался парень, обращаясь к раскрасневшейся тете.

– Я бы сейчас предпочла мужской стриптиз, – мрачно пошутила Светлана Николаевна, – но это было бы чересчур смело. Поэтому можете просто потанцевать.

– А я еще не наелась, – вдруг подала голос невеста, которую забыли спросить о ее планах на вечер.

– Конечно, конечно, – засуетился Максим, хотя даже суетился он с достоинством. – Что вам положить?

– Сама положу, не беспокойтесь. – Галя осмелела, но опьянение не наступало, поэтому и легкости в общении пока не наблюдалось.

Задумчиво пережевывая салат, она напряженно размышляла: можно выпить еще, чтобы утопить свою нерешительность, но страшно не рассчитать с нормой. Однако потом можно будет растерянно кудахтать, застенчиво вопрошая «Как же это я так? А что у нас было?». В идеале надо выпить столько, чтобы все соображать, контролировать, но при этом иметь возможность изобразить желе на сковородке, сняв с себя ответственность за происходящее, а заодно и посмотреть на истинное лицо кавалера.

– Может, вина налить? – беспокоился Максим.

«Зачем он меня спаивает?» – напряглась Галочка, но на вино согласилась. Жевательные и глотательные движения освобождали ее от необходимости поддерживать диалог.

– Вот закончит Макс философский факультет, – зачирикала Тата, – получит диплом и будет доктором наук, профессором.

– А где гарантии, что он поступит? – сурово спросила Светлана Николаевна.

– Гарантии Гришка привезет, к лету, в запечатанном конверте, – хихикнула Тата.

– А почему бы не ускорить процесс и не привезти конверт сразу, чтобы не терять целый год? – не поняла мама.

– Гриша у нас человек старой закалки. Хочет, чтобы Макс всего добивался сам, профессию в руках имел, а знания были не липовые, – начала разглагольствовать тетка, явно гордясь позицией брата и племянника, но Светлана Николаевна резко вернула ее к нужной теме:

– И дальше? Философия – это что за профессия в руках? Что он держать-то будет в своих лапах? Я понимаю, топор, молоток, станок какой-никакой, а так что?

– Если все получится, то он поедет преподавать философию в один американский университет, к брату Гришкиной невестки, Юркиной жены. Ясно? – горделиво выложила Тата основной козырь.

– Ясно, – кивнула мама. Запутанные семейные связи она не поняла, но дело было вовсе не в них, а в перспективах.

– Кстати, у Максика уже есть один диплом. Он у нас филолог, так что с языком проблем тоже не возникнет.

Галя все-таки не рассчитала норму. Сказались отсутствие опыта в распивании спиртного, чрезмерная скованность и волнение. Когда на этот эмоциональный коктейль она еще плеснула водки с вином, произошла неожиданно бурная реакция, и теперь Галочка мучительно пыталась вычислить возраст кавалера. Все оказалось не так плохо, но насколько хорошо, понять никак не получалось.

С трудом разглядев свое отражение, воинственно поблескивавшее очками в стекле серванта, Галя откинулась на спинку стула. Ей хотелось сделать это красиво, одновременно положив ногу на ногу, чтобы круглое гладкое колено высунулось из-под скатерти поближе к Максиму. Но движение получилось резким, и если бы не верный рыцарь, Галочка полетела бы на пол вместе со стулом и всем своим набором кокетства.

Видимо, алкоголь подействовал на сознание благотворно, поскольку потеря координации девицу на выданье не смутила, а самооценка резко повысилась, как буек во время прилива. Теперь перезрелая невеста ощутила настоятельное желание немедленно выяснить, что именно нужно Максиму. Помимо ее красоты и ума.

– Пошли, покурим, – мотнула головой Галина, стараясь, чтобы язык не особо зацеплялся за зубы, теряя гласные.

– Пойдем… те, – удивился Максим.

– Максик не курит, – закапризничала Тата.

– Галя тоже, и что дальше? – одернула ее Светлана Николаевна.

Галочка уцепилась за локоть кавалера, чтобы быть поустойчивее, и двинулась в сторону кухни. В дверях они ненадолго застряли и, весело побарахтавшись между косяками, в коридор вышли уже слегка породнившимися. Напряжение окончательно покинуло Галочку, и она, сурово прижав парня к подоконнику, задышала на него вопросами:

– Смотреть мне в глаза, не отворачиваться, отвечать не раздумывая!

– Слушаюсь, – серьезно кивнул Максим и осторожно удержал пошатнувшуюся Галину.

– Зачем тетка тебя сюда притащила?

– Женить.

Галя не ожидала столь прямого ответа и даже набрала воздуха, чтобы, уличив оппонента во лжи, выдать свою версию происходящего. Честный ответ сбил ее с толку, но алкогольный допинг помог справиться с растерянностью.

– А тебе это зачем?

– Ты очень красивая женщина.

Галочка неприлично хихикнула и осуждающе посмотрела на Максима:

– Не юли.

– Я не юлю, а констатирую факт.

– Терпеть не могу подхалимаж, противно, – вздернула подбородок Галина, но на самом деле противно ей не было. Наоборот, этот самый подхалимаж горячей волной растекся по сознанию и мешал сосредоточиться. – Тебе жилплощадь нужна или тетка без половых претензий? Или городская прописка?

– Не угадала, милая.

– Я тебе не милая. Пока… а потом посмотрим.

– Потом – это когда?

– Не заигрывай со мной, мальчик, – голосом Мата Хари произнесла Галочка и многозначительно прищурилась.

– Да ни в коем случае. И в мыслях не было! – поднял руки Максим.

– А что было? Лапша на уши, розовые очки на нос и охи-вздохи-поцелуи?

– Нет. Я тебя плохо знаю, но достаточно уважаю для того, чтобы обойтись без лапши и всего перечисленного.

«Меня сейчас послали или он намекает, что просто останется здесь на ночь безо всяких предварительных реверансов?» – нахмурилась Галочка, едва ворочая ставшие неподъемными мысли. Почему-то дико хотелось спать или хотя бы зевнуть. Но это нарушит ответственность момента. Надо держаться.

Видимо, разбухшие мысли уже не умещались в голове и ползали по лицу, поскольку Максим заявил:

– Пусть старушки расслабятся и думают, что мы обо всем договорились.

– А мы договорились?

– Я вижу, что ты меня с трудом переносишь…

– Ну, почему же…

– Ты интеллигентная, умная женщина. Зачем тебе сопливый малолетка вроде меня? Разве я не понимаю? Тебе только воспитание не позволило спустить нас с тетей с лестницы.

– В общем-то…

– Не оправдывайся. Я очень благодарен тебе за терпение. Правда, спасибо. – И он с чувством поцеловал оторопевшей Галочке руку.

– Не такой уж ты и противный, – расстроенно промямлила несостоявшаяся невеста, сообразив, что ее все-таки послали.

– Не переживай. Остальное я беру на себя.

В комнату они вернулись гуськом. Паровозиком шел Максим.

– Ну как, накурились? – насмешливо спросила Светлана Николаевна, разглядывая Галино лицо.

«Интересно, что она хочет обнаружить? Смазавшуюся помаду? – кисло подумала протрезвевшая с горя Галя. – Неужели она всерьез надеялась, что у нас может что-нибудь получиться? Это все равно что скрещивать корову с забором. Максимум, что можно сделать, – привязать ее веревкой. Насильно. Ну что за невезуха! И как он собирается выпутываться из этой истории? Нет, мама меня точно потом загрызет».

– Мы не курим, – улыбнулся Максим. – Мой друг говорит, что, по статистике, большинство больных раком легких – курильщики.

– А кто твой друг, врач? – с интересом спросила Светлана Николаевна.

– Мой друг – это самый близкий человек. Для меня его мнение – аксиома. Руслан для меня больше чем друг. – Максим мечтательно прикрыл глаза, загадочно улыбаясь.

– А почему я о нем не знаю? – напряглась Тата.

– Думаю, тетя, тебе бы не понравилась наша дружба.

– Почему, если он достойный молодой человек, к тому же умный…

– Он гей.

Тата замерла с открытым ртом, Галя вытаращила глаза, а Светлана Николаевна нервно закашлялась. Максим, проигнорировав всеобщее замешательство, достал мобильный и, отвесив джентльменский поклон, встал, пояснив обалдевшим дамам:

– Забыл позвонить. Руслан будет волноваться.

Он вышел из комнаты, и уже через мгновение из прихожей донесся его радостный голос:

– Русланчик, милый, прости, забыл. Да ты что… Ха-ха. Не может быть. Нет, сегодня не встретимся. Не дуйся, я очень занят, но завтра обязательно. И я тебя.

– Интересно, – жутким шепотом обратилась к Тате прокашлявшаяся Светлана Николаевна, – он его любит? Целует?

– Уважает, – хмыкнула Галочка, сотрясаясь от нездорового смеха.

Пятнистая Тата играла желваками и никак не комментировала ситуацию.

Остаток ужина прошел скомканно, несмотря на попытки Максима повеселить дам интеллектуальными анекдотами.

Когда гости уже уходили, Галочка не выдержала и отвела Максима в угол, прошипев ему в ухо:

– Это правда? Ты голубой?

– Нет, конечно, зато твоя мама не будет к тебе в претензии.

– Тебе бы не в философы, а в психологи идти, – пробормотала Галочка.

– Психология – мое хобби. Ты удовлетворена?

Галя была раздавлена, а не удовлетворена. Лучше бы он был геем, тогда его можно было бы презирать или хотя бы не считать мужчиной. А теперь… Она легко могла перестать себя считать женщиной, поскольку сейчас из ее квартиры уходил роскошный мужчина, очень мягко и ненавязчиво отказавшийся от нее. Он сделал это так красиво, что его не в чем было обвинить, чтобы облегчить свои моральные страдания.

Гале хотелось плакать. Даже мама не приставала к ней со своими обычными колкостями.

– Бывает же такое. Чуть не вляпались. А Татка-то хороша! То-то я смотрю, она своего племянничка сбыть хочет. Надо же, какая артистка! Можно подумать, что его голубизна для этой старой курицы новость. Ты согласна?

– Да, мама. – Галя тупо смотрела в пол, считая трещинки на паркете. Она была согласна с тем, что Тата похожа на курицу.

Утром Галину разбудил надрывный звонок телефона.

– Ну-у-у-у? – простонала в трубку Наташка.

– Сколько времени? – Галя, полночи переоценивавшая ценности и строившая планы на будущее без интеллигентских и прочих комплексов, остальные полночи смотрела невнятные эротические сны, перемежавшиеся недовольными выступлениями завуча начальных классов, суть которых была неуловимо мрачной и побуждающей к каким-то немедленным свершениям. Поэтому голос подруги никак не мог пересечься с реальностью, а бедная Галочка была не в состоянии сообразить, где она и что с ней. – Что случилось?

– Нет, она меня спрашивает, что случилось. Мне нравится постановка вопроса! – хмыкнула Наташка. – Это я тебя спрашиваю: что случилось? Я всю ночь не спала, переживала! Где предмет?

– Какой предмет? – зевнула Галя, почему-то представив половник. Ничего другого со словом «предмет» у нее в этот ранний час не ассоциировалось. – Я спать хочу.

– А что ты ночью делала? – радостно поинтересовалась Скачкова, предвкушая подробный рассказ.

– Думала.

– Неужели? – Расстройство и разочарование буквально вывалились из трубки, как слипшийся снег из кузова грузовика.

– Да. Думала. Как ты считаешь, мне «светлый блондин» пойдет?

– Пойдет! – убежденно подтвердила Наташка. – Ты, мать, так застоялась, что тебе и лысый брюнет, и плешивый рыжий сейчас пойдут. Не говоря уже о светлом блондине!

– Я про цвет волос.

– Чей? Твой?

– Естественно, мой, а чей же еще? – недовольно произнесла Галочка. Новая жизнь начиналась с непонимания, к тому же слишком рано, и это показалось ей плохим знаком.

– Ну да, ну да, – забормотала Наташка. – Прости, забыла, с кем разговариваю.

– Так что, пойдет? – поторопила ее Галя.

– Нет, вряд ли. А ты решила сменить имидж?

– Да. Пойдешь со мной?

– А кто ж еще с тобой пойдет? Разумеется, я. Если пустить твою маму, то тебе за бешеные деньги нарастят косу до пояса. Когда хоть идешь-то?

– Прямо сейчас.

– Значит, если я подъеду через пару часов, то ты уже начнешь одеваться? – хихикнула Наташка, привыкшая к Галочкиной медлительности.

– Нет. Будь через час!

– Ого! Мы начинаем новую жизнь! – воскликнула Скачкова. – А чего с воскресенья, а не с понедельника? Все мои знакомые алкаши новую жизнь начинают с понедельника.

– У меня нет знакомых алкашей, – отрезала Галочка. – Поэтому я начну с воскресенья.

– Ну-ну. Жди. Сейчас буду.

Расфуфыренная Наташа начала терзать кнопку звонка через полтора часа. Будучи девушкой слегка за тридцать, Наталья Скачкова ценила каждый день своей жизни. Она была твердо убеждена, что судьба подкинет ей шанс, подобрав самый неудачный момент. За фортуной водился такой грешок. Поэтому Наташа всегда была во всеоружии. В отличие от Галины она не ждала никакого принца с цветами, желанием любить вечно, если позволят, и штурмовать бастионы чистоты и невинности, если девица вознамерится изображать неприступную, чтобы про нее ничего такого не подумали. Наташе было плевать, что про нее подумают. Главное, рассуждала она, не что подумает, а какой от него может быть прок. Она вообще была девушкой хозяйственной и практичной, а имевшаяся у нее на руках дочь Маня повышала ответственность и желание устроить бытовую часть личной жизни. Романтическая имелась в избытке: неудачно женатые рыцари приходили к ней выпить и поплакаться. Иногда Наташе казалось, что все ее кавалеры женаты на одной и той же склочной обрюзгшей бабе, жутко ревнующей, требующей денег и постоянно болеющей. Если раньше она искренне верила, что рано или поздно воздыхатель поймет, где его настоящее счастье, и женится на молодой красивой Наташеньке, то с годами до нее дошло, что несимпатичные, морщинистые и обвешанные детьми тетки держат мужиков крепче, чем хотелось бы. Отобрать свое счастье можно только насильно, уведя мужчину, как козла на веревке, и привязав к своему забору. Но такой муж крайне ненадежен, поскольку, позволив увести себя один раз, может войти во вкус и гулять вдоль чужих плетней, как переходящее красное знамя. Подобный опыт у Наташи уже имелся.

Правда, Федора она ни у кого не уводила. Сознательно. Хотя все-таки по факту получилось, что увела.

Федя был изумителен в своей детской непосредственности и искренности чувств. Как позднее выяснилось, непосредственность проявлялась, как только парень выпивал больше двухсот граммов горячительных напитков, а искренность чувств бурлила в нем постоянно, поскольку он от рождения был наделен бешеным темпераментом.

Наталья всегда хотела быть верной женой, о чем и сообщала неодобрительно относящейся к ее ветрености Галочке, поясняя, что надо по-быстрому нагуляться, а потом спокойно сидеть дома, не создавая проблем ни себе, ни другим. Ни на какую любовь мадемуазель Скачкова, конечно, не рассчитывала. Ставка делалась исключительно на приспособленность кавалера к экономическим условиям. Поэтому и кавалеры у Наташки были соответствующими, из которых можно было выбрать будущего супруга. Парни относились к ней на удивление несерьезно, и до двадцати пяти лет никто даже не делал попыток жениться, если только на нетрезвую голову. Тенденция Наташку нисколько не напрягала, и свое безразличие к подобному поведению мужчин она приводила в пример Галочке, страдавшей из-за отсутствия женихов.

– Но ты хотя бы целуешься, на свидания ходишь, – тактично оправдывалась Галя, на что Наташка откровенно ржала и дополняла список того, чем еще она занимается с кавалерами.

– Ты же у нас не такая, – то ли с завистью, то ли с неодобрением говорила Скачкова своей нерешительной подруге.

– Меня мама сожрет, – вздыхала Галя, которая после скромного празднования своего двадцатипятилетнего юбилея в кругу маминых подруг тоже начала задумываться, что лучше: быть чистой и гордой старой девой или жить весело и безалаберно, как Наташка. – Мама обо мне заботится, вдруг ребенок…

– Ага. Сама себе эти сказочки рассказывай. Твоя мама прежде всего заботится о себе: она же уверена, что ты, тюхля, либо приведешь домой такого же недоделанного зятя-лимитчика, либо найдешь нормального и принесешь дитя в подоле, а папу вы с маменькой будете искать всю оставшуюся жизнь. Ты, Галка, не обижайся, но от тебя ничего хорошего ждать не приходится. Вот зачем ты всем деньги в долг даешь? У тебя их много? Или тебе хоть раз возвращали?

– Неудобно отказывать. Тем более если деньги есть.

– Неудобно спать на потолке и брюки через голову надевать, а все остальное удобно.

Галя была не согласна, но спорить с подругой не хотела. Люди все разные, и пытаться кого-то силком перетащить на свою точку зрения – занятие неблагодарное и глупое.

В общем, решительная Наташка, не лезшая за словом в карман и жившая как удобно, не особо заморачиваясь на проблемы окружающих, рвала рыцарей, как придорожные цветы, чтобы на некоторое время украсить ими свое существование, а потом без сожаления выбросить. Вот так и шла бы она по жизни, как по летнему лугу, если бы в один прекрасный день у нее на пути не возник Федор, цветистым сорняком впившийся в почву и не желавший быть сорванным. Наташкина программа дала сбой, и вольнолюбивая красавица притормозила рядом с хитрым репейником, завершив свой беззаботный путь. Дальше посыпались сплошные заботы.

Судьбоносное знакомство состоялось на вечеринке у одной из многочисленных Наташиных знакомых. Народу и алкоголя было много, музыка гремела, коллектив начал дробиться на пары. Скачкова наметила себе курившего в кухне блондина и пошла на абордаж. Кудрявый белокуро-белозубый красавец с наглыми голубыми глазами и широченными плечами оказался Наташке не по зубам. Федя, привыкший к тому, что барышни кружат над ним, как бабочки над розовым кустом, реагировал пассивно и никаких телодвижений навстречу Наталье делать не собирался. Ее это задело, и она решила предпринять некоторые усилия, чтобы обратить на себя его внимание. Фокус удался, и уехали они вдвоем.

Равновесие в любви – несбыточная мечта романтиков. В любом тандеме кто-то любит, а кто-то лишь позволяет себя любить. Федя был загадочен и непредсказуем. Отсутствие в нем в отличие от остальных ее рыцарей страха упустить фигуристую партнершу, не проведя подробной инвентаризации запчастей и не исследовав все функции глазасто-грудастого сувенира, Наташа приняла за индивидуальность и оригинальность. Богатый словарный запас и витиеватые комплименты в исполнении предыдущих кавалеров трогали ее мало, а вот в сочетании с Феденькиными прозрачными глазами, простодушно и преданно выглядывавшими из-под кучерявой челки, разили наповал.

Утром следующего дня Наташка подавала кофе в постель и заливалась соловьем, расписывая впечатления от проведенной ночи. Федя благосклонно выслушал дифирамбы и одобрительно потрепал Наталью по макушке, словно она была пуделихой, подавшей тапочки. Она таяла, как пломбир под солнечными лучами, и едва не мурлыкала. Любовь пришла внезапно, подмяв свободолюбивую Скачкову, как слон былинку. Наташка наслаждалась властью над собой, как последняя мазохистка. Изучала «Камасутру», кулинарные справочники и брошюрки по мужской психологии. Результатом всех усилий стала шумная свадьба и ясноглазый муж, с недоумением взиравший на обручальное кольцо. То, что не все ошибки можно исправить, Наташка сообразила сразу. Федор же искренне не понимал, что брак – это действо, к которому, кроме шумного застолья и невесты в белых кружевах, прилагается еще и перечень обязанностей.

Получив штамп в паспорте, Наташка осмелела и неожиданно возмутилась походами Федора с друзьями в баню, ночными отлучками и возвращениями домой в сильном подпитии.