Текст книги "Всем сестрам по мужьям"

Арина Ларина
Всем сестрам по мужьям

Часть I
1995 год

Массивное претенциозное здание недовольно поглядывало на мир тусклыми, плохо промытыми стеклами. Нагретые летним солнцем стены, изборожденные старческими морщинами, надежно отделяли нервных абитуриентов от мечты. Тяжелая дверь хлопала, выпуская в душный город стайки щебечущих девиц.

– Сразу видно, студентки, – с завистью констатировала прыщавая дылда, мявшаяся рядом с Таней.

– Почему? – Таня решила из вежливости поддержать разговор.

Ей было наплевать на психологические экзерсисы собеседницы, да и на студенток тоже. Она, как любой человек, неделю пивший пустырник и не спавший несколько ночей в попытках восстановить в памяти всю школьную программу, пребывала в состоянии стресса. Мечты, как хвост, сброшенный ящерицей, остались позади, и хотелось лишь одного – чтобы экзамены скорее закончились.

Особенно тягостно было думать об этом, потому что они только-только начались.

У каждого человека есть мечта. Она обволакивает мозг и, словно аккордеонист-виртуоз, перебирает нервные окончания. Мечта толкает на подвиги, глупости или просто не в ту сторону. Кому как повезет.

Танюша была уверена, что ей непременно повезет. Чуть-чуть не дотянув до медали, она не расстроилась. С ее умом и усидчивостью можно запросто набрать необходимые баллы и поступить на вожделенный филфак. А там… Пять лет учебы – и она поедет переводчицей с какой-нибудь правительственной делегацией. Или с артистами на фестиваль. С учеными за Нобелевской премией. В общем, жить станет ярко, интересно и насыщенно.

Она будет лучшей.

Танюша была в меру симпатичной, большеглазой, с полными губками, бровями вразлет и неплохой фигурой. Ей очень шла школьная форма, поэтому она легко представляла себя в деловом костюме с гладко зачесанными волосами. Она бы украсила любое мероприятие. Дело за малым – поступить на филфак и получить диплом.

Родители скептически качали головами и намекали, мол, хорошо бы найти что-нибудь попроще. Например, педвуз, в котором не такой бешеный конкурс.

– Танюша, у нас на взятку денег нет, – аккуратно закидывала пробный шар мама.

– И были бы – не дал, – сводил на нет мамину дипломатию отец. – Вырастили двух дур, теперь на старости лет хоть вешайся. Что старшая – ни уму ни сердцу, что младшая теперь. Феи, ишь ты! Одна художница, другая, не иначе, писательница!

– Я переводчицей буду, – объясняла Таня.

После этого Анатолий Васильевич обычно свирепо и обличающе тыкал пальцем в старшую дочь и визгливо напоминал:

– Одна уже стала художницей! Вон, весь дом в шедеврах, только есть нечего и толку никакого. Даже в училище свое малярное не поступила! И чего теперь?

– Я поступлю, – блаженно улыбалась Ольга и выметалась из дома, прихватив мольберт. Ее тонкая душевная организация не выносила папенькиных воплей.

Таня была согласна, что старшая сестра занимается ерундой. Третий год пытаться поступать в одно и то же художественное училище – это слишком. Тем более что картины Ольга рисовала сомнительные: абстрактные фигурки, на которые будто налили воды.

– Я так вижу, – говорила сестра.

Папа пакостно хихикал и советовал купить очки, чтобы мир вокруг двинутой на живописи дочери приобрел четкость. Анатолия Васильевича тоже можно было понять. Худой, желчный, рано поседевший, он давно получил инвалидность и вынужден был сидеть дома без работы. Жизнь в четырех стенах с постоянным поеданием таблеток и контактами с российским здравоохранением кого хочешь превратит в истекающего ядом скорпиона. Отец злился, ведь на спокойную старость при подобных наследницах рассчитывать не приходится. Содержать их и помогать материально он тоже не смог бы, поэтому пытался воспитать из них бойцов, приспособленных к обычной жизни теток, которые и в избу, и с конем, и шкаф подвинут…

– Толечка, – примирительно вздыхала жена, – ну чего уж теперь. Если выросла березка, то яблочек на ней не будет, и ждать нечего.

– Какая березка, Шурочка! – дребезжал отец. – Из березки хоть дров можно напилить, а это пеньки сплошные. Ни уму ни сердцу! Говорил же, надо к хозяйству их приучать! Вот пожалел поганок, взял все на себя, пусть учатся… Научились на нашу голову! Профессия в этой жизни нужна, иначе на панель пойдете!

Оля улыбалась как блаженная и грезила о чем-то своем, а Таня точно знала, что уж у нее-то в отличие от сестрицы будет именно профессия. И зарабатывать она станет и на хлеб, и на масло, и на икру. Они были внешне очень похожи, с той лишь разницей, что Ольга крупнее, фигуристее и спокойнее. Индифферентнее. Если Таня обижалась на слова отца, то Лелька лишь мягко улыбалась и углублялась в свой выдуманный мир.

Таня же крепко стояла обеими ногами в реальности, во всяком случае, ей так казалось.

Родители еще увидят! Осознают, как ошибались.

– Там такой конкурс, без блата не получится, – расстраивалась мама. – Ведь год потеряешь, дурочка! Ольга-то у нас бедовая, но ты умницей была всегда. Куда ты, Танечка?!

Дочь смотрела на глупых, недалеких родителей с сочувствием и интеллектуальным превосходством, представляя, как придет и гордо сообщит:

– А я поступила.

Молодость воспринимает жизнь проще и легче. Отсутствие опыта помогает шагать вперед, не замечая, что под ногами уже болото.

– Но я же шагаю, – удивится Молодость.

– Не в ту сторону, – заметит Опыт.

В юности мы строим планы, наивные и светлые, как детские шарики. И такие же непрочные. Они лопаются, падая нам под ноги бесформенными жалкими тряпочками несбывшихся надежд. Нам кажется, что все просто, а сложности придумывают взрослые. Они сами создают проблемы, потому что ничего не понимают. А как же: маразм не за горами, а все туда же – с советами лезут. Вот мы – иные, у нас все получится, потому что нам так хочется.

Тем удивительнее и непонятнее, когда получается совсем не так, как в наших фантазиях.

Таня не поступила.

Она стояла и смотрела на тяжелую, свинцовую воду. Даже нежно-голубое небо не делало этот мутный поток светлее. Таня утопилась бы, если бы не одна проблема: она очень хорошо плавала.

Жизнь закончилась.

– Девушка, вам плохо? У вас беда? – Тетка в старорежимном одеянии, состоявшем из длинной серой юбки с оборками и блекло-зеленой застиранной рубахи, воодушевленно вытягивала шею, ловя ее взгляд.

Танюша кивнула, едва сдерживая рыдания.

– Я – сестра Елизавета! Возьмите. – Тетка, словно фокусница, выудила из жеваного пакета тонкую книжечку. – Здесь ответы на все ваши вопросы и решение проблем. Приходите к нам…

– К вам?

– К нам! – Сестра Елизавета даже подпрыгнула от радости, что ее услышали и поняли. – Мы, ваши братья и сестры…

– Сестра! – Странную тетку неожиданно облапил не менее странный парень с зелеными волосами, заплетенными в огромное количество свалявшихся косичек. – Родненькая! Ты нашлась! Пойдем скорее!

– Куда? – Сестра Елизавета выглядела озадаченной.

– Не знает она, куда! – Зеленоволосый погрозил пальцем с черным, обгрызенным ногтем и пояснил, обращаясь к Тане: – У нас в дурке-то обед давно, без сестренки не начинаем!

– В какой дурке? Изыди! – взвизгнула тетка и замахнулась на парня методичкой.

– В такой, – вдруг зло ответил парень. – Где все всех любят, поют песни и обвешивают вновь прибывших лапшой. А ну иди отсюда!

Сестра Елизавета зашагала по набережной, периодически оглядываясь и грозя сухим кулачком. Таня, точно во сне, наблюдала за этой странной сценой.

– Чего стоишь? Помер у тебя кто? – Зеленоволосый ощутимо ткнул Татьяну в плечо.

– Нет, не помер, – послушно доложила она, испуганно пятясь.

– А почему лицо такое?

– Не поступила.

– И чего? – Парень с интересом прищурился.

– Не поступила, – повторила Таня. Ей казалось, что этого объяснения достаточно.

– Ясно, – разочарованно протянул незнакомец. – Я думал, у тебя непоправимое что-то. Например, любимый умер или заболел неизлечимо. А ты с фигней какой-то.

– Как это с фигней? – оскорбилась Танюша. – Я в университет не поступила!

– Ну и что? Я тоже не поступил. Ты можешь куда-нибудь в техникум пойти или просто ждать и на следующий год поступать, а я – в армию. Вот это проблема! У меня мать с ума сойдет. Отчим запьет. Я два года теряю. И в перспективе – запросто могу вернуться инвалидом. А у тебя что? Чего у тебя такого фатального случилось, что к тебе аж сектантки с криками «ура!» бегут?

– Сектантки? – испугалась Таня.

– Ты из тайги приехала? Езжай обратно, у вас там экология хорошая. Работу найдешь. А в городе ловить нечего. Тут не сахар. Особенно такому наивняку голубоглазому. Тебя эта жизнь одним зубом перекусит и выплюнет.

– Я здесь родилась! – воскликнула Танюша.

– Тем лучше. Множество возможностей. Это тебе не в колхозе коровам хвосты крутить.

– Штормит тебя. – Тане неожиданно стало смешно. – На дипломата поступал?

– На психолога. – Он улыбнулся. – Ладно, пока. И помни: все фигня, кроме пчел. И пчелы тоже фигня. Это не я сказал. Это Винни-Пух, а он знал толк в жизни. – Зеленоволосый махнул рукой и побежал к подоспевшему троллейбусу.

Таня тоскливо смотрела ему в след. Ей полегчало, но не настолько, чтобы прийти в себя.

Домой она вернулась ближе к ночи, в надежде, что родители угомонились и заснули. На разговоры с торжествующим по поводу своей правоты папаней у нее не было сил.

– Девочка моя! – заголосила мама, бросившись к блудной дочери. – Мы чуть с ума не сошли! Где ты была?

– Гуляла, – вяло отмахнулась Таня, заметив в дверном проеме папеньку.

– Еще одна! – в бессильном бешенстве крикнул Анатолий Васильевич. – Не поступила?

– Не лезь к ребенку! – рявкнула на него жена. – Видишь, на ней лица нет? Хорошо, что вообще живая пришла.

– Вот радость-то. Еще одна захребетница. Подожди, теперь и она вместе с Ольгой усядется дома, будет к следующим экзаменам готовиться. А ты их корми! И так до пенсии.

– Ничего, прокормлю, – пробормотала мама, стаскивая с Тани туфли. – Тебя же, тролля злобного, кормлю, и девочек своих вытяну. Только бы здоровья хватило.

Самым страшным было то, что Танюша оказалась такой же никчемной мечтательницей, как и Ольга. Это было унизительно, стыдно и неправильно.

Одно дело горе-художница, бормотавшая, что за ее искусством будущее, а сейчас ее просто не понимают. И совсем другое – Танюша, знавшая язык на «отлично» и лишенная возможности получить диплом только из-за того, что у ее родителей нет лишних денег! А в результате почему-то они с сестрой оказались в одинаковом положении. Где логика?

Проигрывать тоже надо уметь. Слабые сдаются, сильные выплывают. Раз уж не получилось выйти из этого боя победителем, Танюша решила стать сильной и … победить где-нибудь в другом месте. Пусть не победить, но хотя бы не стать нахлебницей.

– Нельзя предавать мечту, – утешала сестра, малюя очередное авангардное полотно. – У каждого человека есть несколько путей. И чем упорнее он идет по избранному, тем больше шансов дойти до конца.

– Леля, а где гарантия, что в конце твоего пути не компостная яма? – мрачно парировала Татьяна.

– Мысль материальна, что нафантазируешь, то и будешь иметь, – терпеливо гнула свою линию несостоявшаяся художница.

– Даже боюсь спрашивать, что ты себе нафантазировала, – отмахивалась от сестры Таня. – Выставки, поклонники, твои картины покупает Эрмитаж…

– А хотя бы и так.

– Во ужас. Оль, имей мужество признать, что не вышло, и иди искать работу. Или образование получать попроще.

– Как ты? – Оля смотрела на сестру с сочувствием.

Эти разговоры повторялись изо дня в день.

Но Таня приняла решение поменять цель. Не всем парить в небесах. Кто-то должен ходить по земле. Чтобы мама не надорвалась, зарабатывая на всю ораву.

Швейное училище она посчитала наиболее подходящим вариантом. Оно находилось рядом. И дома имелась старая швейная машинка.

Для начала пути этого вполне достаточно.

– Опять краской воняет! Лучше бы в маляры пошла, – брюзжал отец, отвлекаясь от телевизора в гостиной.

Ольга молча улыбнулась и, не оглядываясь, бросила:

– А я, между прочим, тебя рисую.

– Меня? – Папаня грузно поднялся с дивана и прошаркал к мольберту.

Он наклонял голову то вправо, то влево, жмурился и наконец поинтересовался:

– Этот осьминог – я?

– Папа, ты не видишь? – расхохоталась Ольга. – Это твое поле. Вот это – душа. Вот это – грусть.

– Да у меня сплошная грусть! А вот это, цвета свежего навоза, у меня что? – Он ткнул кривоватым пальцем в фигурно извивающееся пятно.

– Мир вне твоей субстанции.

– Точно! – Анатолий Васильевич звонко шлепнул себя по коленям. – Это именно то, что болтается тут вне моей субстанции. Я вот думаю, может, перестать тебя кормить? Тогда у тебя мозг на место быстрее встанет?

– Хватит ругаться! – Таня вихрем пролетела мимо, на ходу застегивая блузку. – Лелька, аккуратнее с краской, не заляпай меня. Ой, а что это?

– Папин портрет. Нравится?

– Обалдеть! А почему у него рога отдельно от головы?

– Где рога? – насупился Анатолий Васильевич.

– Да вон, коричневые. Как у лося, только расплылись. – Таня с интересом разглядывала шедевр. В общем и целом папаня ассоциировался именно с таким сочетанием цветов и форм.

– У вас примитивное сознание с недоразвитой фантазией, – посочувствовала родственникам художница.

Татьяна усмехнулась, а папенька включился в дискуссию. Слово «недоразвитая» ему категорически не понравилось. Таня тоже поучаствовала бы, но пора было бежать на свидание. Она заторопилась. Увольнительная у Дениса только до вечера.

На ту дискотеку она не хотела идти, но девчонки из училища уговорили.

– Чего ты будешь дома киснуть? Пошли, растрясемся. И вообще – давно пора парня завести. А то как белая ворона.

В коллективе раскрепощенных сокурсниц Таня казалась инородным телом. Нет, она не задирала нос, не пыталась отмежеваться от девчонок, просто она была другой. И ассимилироваться с пока чужой для нее средой было проблематично.

Новые подруги ярко красились, красиво курили, смачно матерились и легко откликались на мужское внимание. Кавалеры у училища крутились тоже соответствующие. Не утруждали себя романтикой, норовя прорваться к телу и закончить процесс сближения в сжатые сроки. Здесь никто не мечтал о высшем образовании, зато все грезили об актерах и певцах, к удивлению Тани, совершенно серьезно планируя однажды выйти за них замуж. Все было проще, честнее и ближе к реальности.

– Тань, чего ты кобенишься? – спросил ее однажды Гоша, веселый гопник, постоянно тусовавшийся на крыльце училища в компании таких же приблатненных парней в спортивных костюмах. – Что не так?

Гоша искренне недоумевал. Девица шарахалась от него, как моль от нафталина.

– Гоша, ты классный. – Танюша испуганно заморгала, понимая, что надо срочно объяснить свое поведение так, чтобы кавалер не обиделся. Огорчать Гошу чревато последствиями. – Но я так не могу. Я приличная девушка, не люблю, когда меня подзывают свистом. Я же не дворняга какая-то. Хочу, чтобы мне стихи читали. Ладно, не стихи. Просто надо как-то романтично… За девушкой нужно ухаживать, цветы дарить, добиваться ее. А ты прешь, как танк по целине.

Видимо, получилось все же обидно, поскольку Гоша набычился и мрачно изрек:

– Стихи сама почитаешь. Я тебе не ботаник прыщавый. Надо цветы – нарви. Вон клумба. Я тебе сказал, что ты мне нравишься? Сказал! А мог бы сразу заявить, что переспать хочу. Хотя и так ясно, что хочу. Чего еще надо? Или тебе сказать, мол, приходи ко мне домой, стихи почитаем? А потом встретить на пороге в трусах и наврать, будто книжки со стихами в библиотеке закончились, поэтому культурная программа будет другая? Я же с тобой по-честному!

– Спасибо, – прошептала Таня и со спринтерской скоростью рванула домой.

Больше Гоша к ней не приставал, легко договорившись с более покладистой Веркой. Но девчонки стали над Таней посмеиваться и даже взяли над ней шефство.

На первой же дискотеке в ближайшем военном училище Таня получила столько полезной информации, сколько не вычитала за все годы в романах про любовь. Все, что писали в книгах, оказалось совершенно неприменимо на практике. Герои, ситуации и шаблоны поведения имели с реальностью не больше общего, чем кенгуру с самосвалом. Про платоническую любовь, красивые ухаживания и место женщины в системе координат ей объяснили еще по дороге.

– Отношения мужчины и женщины – чистая физиология, – говорила размалеванная, как папуас на тропе войны, Галка. – Все остальное – охи, вздохи, красивые слова – лишь для того, чтобы отмазаться от прямой мужской обязанности. Если мужик не мужик и не может, то он тебе и спеть, и сплясать готов, только бы не опозориться. Вот такие и врут про платоническую любовь. Любой имеет в виду все ту же физиологию, но, чтобы усыпить нашу бдительность, врет про звезды и неземную любовь. Самые честные мужики говорят все прямо в лоб. Зато с ними проще, и никакой подлянки не возникнет. Короче, самое главное, чтобы не пил, не бил и не гулял. Для этого надо найти парня, начать с ним жить и по ходу дела разобраться, реально ли с ним делать детей и жить долго и счастливо. Времени особо на это нет. Пока то да се, пока он расколется, пока ты его изучишь, может пройти и год, и больше. А когда выяснится, что опять все не то – имей в виду, нормальных мужиков можно по пальцам пересчитать, дефицит – придется начинать сначала. Поэтому не усложняй себе задачу, не трать время и не заигрывайся с романтикой. А то так в тираж выйти успеешь, а мужа нормального не отхватишь.

– И мужикам тоже не нужно жизнь усложнять, – вклинивалась в воспитательную беседу Верка. – Показывай товар лицом, чтобы потом возвратов не было. Если ноги красивые – продемонстрируй. Вот чего ты в брюках поперлась, если тебе есть чем похвалиться? А мужик будет гадать: кривые у тебя ноги, волосатые или просто надеть нечего. Иначе зачем ты их прячешь?

– Нет, Вер, у них ума на такое не хватит, – усмехнулась Галка. – Они просто не увидят, что у тебя ноги красивые. Есть грудь – показывай грудь. Есть ноги – показывай ноги. Это как на рынке, когда в ряд висят пятьдесят шмоток и все с люрексом. Схватят то, что ближе и дешевле.

– А это значит, – радостно подхватила Верка, – надо краситься ярче, а то у тебя лицо впотьмах и не разглядит никто. Не изображать недотрогу, потому что выбор большой, а всякие, на которых напрягаться надо, мужикам не больно-то нужны. И не озадачивать парня тратами на конфеты-букеты. Но это сначала. Потом, когда уже заловишь, следует раскручивать по максимуму. Если у него с тобой серьезно, то он жмотиться не станет. Но и мужик тоже должен понимать, что не за красивые глаза на тебя деньги тратит. Баш на баш. Усекла?

– Ага, – обалдело кивала Таня.

Мама учила ее совсем другому, да и в книжках все было иначе. Но у девчонок были парни, а у нее нет. Подруги чувствовали себя комфортно, а Таня нет. Значит, правы они.

– А если поняла, – добавила Галя, – то в следующий раз накрасься, чтобы хоть лицо можно было впотьмах различить, и надень юбку, как у меня. – Она гордо продемонстрировала блестящую ленту, едва прикрывающую трусы.

– У меня такой нет, – робко произнесла Танюша.

– Ты где учишься-то? – толкнула ее локтем Верка. – Сшей, и все дела.

У входа в училище стояла такая огромная очередь, что Таня сразу малодушно предложила вернуться домой.

– Да, щас, – засмеялась Галка. – Чтобы наших будущих генералов прибрали к рукам какие-нибудь понаехавшие лимитчицы? Нет! – И с песней «Врагу не сдается наш гордый «Варяг» Галина протаранила очередь, облобызав курсантика на входе. – Это со мной. – Галка кивнула на подруг, и девицы легко ввинтились в помещение.

Дискотека напоминала массовые смотрины. Музыку еще не включили, поэтому раздавались кокетливые дамские взвизги и солидный мужской хохот, старательно исполняемый петушиными дискантами первокурсников. Женская половина зала, равномерным слоем налипнув на стены, хихикала и строила глазки в пространство. А мужская, на правах хозяев, курсировала вдоль экспонатов, словно на невольничьем рынке.

Таня вынуждена была признать, что теряется среди соперниц, уступая им в пестроте наряда и боевой раскраске.

– Не тушуйся, – хихикнула Верка. – Сейчас музыку включат, и мы тут всем покажем класс.

Когда музыку наконец завели, показывать класс бросились все. Таня, раньше напиравшая исключительно на учебу, к дискотекам была не приучена. Можно сказать, это был ее первый выход «в люди». Наверное, так чувствует себя пингвин, снятый с льдины и заброшенный в какой-нибудь крупный зоопарк. Ей было дико, страшно и любопытно одновременно. Вокруг творилось нечто невообразимое. Конкурс «кто кого перепляшет» на деревенской свадьбе ничто по сравнению с дискотекой в военном училище. Каждый плясал что-то свое, а музыка никому не мешала самовыражаться. Узкоглазый щуплый курсант танцевал подобие шаманского танца, подпрыгивая и хлопая в ладоши. Рядом грудастая, низкорослая деваха исполняла смесь твиста с цыганочкой, старательно тряся бюстом. Два высоких парня вообще плясали гопак с элементами рок-н-ролла. Вера с Галей слились в экстазе и под бодрую песню извивались в эротическом танце, самозабвенно лапая друг друга. Их пару быстро разбили те двое, что отплясывали гопак, и утанцевали подружек в неизвестном направлении.

Таня осталась одна.

Девушка, находящаяся на дискотеке в группе подруг, может позволить себе строить глазки, смотреть по сторонам, громко обсуждать приглянувшегося парня или, наоборот, не приглянувшуюся девицу. Делать вид, будто ей безразлично, пригласят ее на танец или нет: она просто шла мимо и по недоразумению заглянула в это скучное заведение. Когда подруг одну за другой уводят кавалеры, оставшиеся начинают чувствовать себя как во время игры на раздевание – словно с каждой из подруг у нее уносят часть гардероба и она вот-вот останется с голым тылом. По степени ужаса, сковывающего напряженный организм, переживания оставшейся в одиночестве девицы можно сравнить с эмоциями болельщика «Зенита», волей случая в полной сине-белой экипировке оказавшегося на трибунах красно-белого «Спартака».

Трусливо поозиравшись, Таня попятилась к стене, прижалась, постаравшись слиться со штукатуркой, и стала пробираться к выходу. На лестнице, куда она выскочила с мыслью скорее сбежать домой, курили парни. Они уставились на Таню и замолчали. Она вздрогнула и нырнула обратно в душный зал.

Со второго захода стало ясно, что не одна она находится в бедственном положении. Едва в очередной раз зазвучала медленная мелодия и девушки отхлынули к стенам, пошел процесс отбора. Так расхватывают хорошие сапоги на распродаже. Молодые люди, будто удачливые рыбаки, выдергивали из толпы мнущихся красавиц своих золотых рыбок и начинали романтично топтаться в паре, на зависть оставшимся подпирать стену. Таковых оказалось немало.

Таня вздохнула с облегчением и спряталась за колонной.

– Как всегда – самые красивые девушки от нас прячутся, – жарко шепнул кто-то в ухо.

У Тани подогнулись ноги, взмокла спина и с затылка по позвоночнику скатился табун мурашек.

Чем можно потрясти неопытную барышню? Да чем угодно. Она, как непуганый лось, доверчиво тянется к чужим рукам и ждет только хорошего. А как же? В книжках все очень подробно изложено: красивые слова, многозначительные взгляды, потом свадьба, дети и будущее в розовых соплях. Поэтому неопытные барышни легко ведутся на любую чепуху, выискивая в банальных фразах скрытый смысл. С такой девицей мужчина может нести любую чепуху – собеседница сама расслышит все, что ей надо, и даже предложение приехать к ней с ночевкой истолкует в нужном контексте.

Покорной овечкой Таня поплелась за обладателем чарующего шепота, даже не имея моральных сил взглянуть на кавалера. Она так и протанцевала с ним, уткнувшись взглядом в блестящий значок на лацкане пиджака. А когда неизвестный проводил ее к стене, она вдруг заволновалась: а как же его узнать?

– Чего не танцуешь? – К Танюше, притопывая, приблизилась Галка. – Классная сегодня музыка. Познакомилась уже с кем-нибудь?

– Не знаю. – Танюша пожала плечами. А действительно – можно ли считать этот танец в полном молчании знакомством?

На следующий медленный танец ее снова пригласили, и Танюша радостно улыбнулась, узнав значок на лацкане. Сердце билось, как рыбешка, зажатая в кулаке начинающего рыбака.

– А вы хорошо танцуете, – прошептал знакомый голос, и Таня едва не осела на пол. – Кстати, меня зовут Денис.

– Таня. – Она покраснела и наконец отважилась поднять глаза на кавалера. Лицо маячило где-то над ее головой, поэтому четко разглядеть удалось лишь широкий подбородок с симпатичной ямочкой.

– Какого ты красавчика отхватила! – наперебой начали хвалить девчонки. – Молодец, держи его!

– А как? – растерялась Таня.

– Ну, надавай авансов.

Как надавать тумаков, Таня примерно представляла. А вот с авансами дело обстояло сложнее, поэтому она беспомощно уставилась на подруг.

– Глазки сострой, – прояснила мысль Галя. – Поцеловать себя разреши…

– Да он вроде не собирается, – призналась Таня.

Она слабо представляла, как можно целоваться в первый день знакомства. Конечно, советы девчонок основывались на их опыте, но этот опыт ограничивался парой лет и сомнительными результатами.

– Легкодоступных женщин любят ленивые мужчины, которым неохота тратить силы на ухаживания или жаль на эти же самые ухаживания денег, – неожиданно озвучила она умную мысль, заползшую в сознание неизвестно откуда.

– Да кто тебе говорит, что надо сразу доступ к телу открывать? – моментально отреагировала Вера. – Просто не брыкайся особо, если он полапает чуть-чуть.

– Гадость какая! – вырвалось у Танюши.

Она даже представить не могла, чтобы мужчина с такой благородной ямочкой на подбородке начал банально лапать. Такие мужчины хорошо водят спортивные автомобили и смотрят вдаль с капитанского мостика собственной яхты, а вот мирские страстишки им чужды.

– Это жизнь, дорогая моя, – произнесла Галка. – Необходимо соблюдать баланс между доступностью и неприступностью. Когда научишься – считай себя взрослой.

Денис оказался красавцем – широкоплечий, светловолосый, сероглазый. Таня исподволь рассматривала его и пугалась собственного везения. Но, как выяснилось, она рано радовалась.

– Он откуда? – сразу же строго спросила Галка.

– Не знаю. Какая разница? – блаженно улыбалась Танюша.

– Нет, мне нравится эта ромашка, – фыркнула Вера. – Разница есть. Вот ты куда бы хотела поехать летом: на Черное море или в тундру?

– На море. – Таня никогда не была на юге. Не по средствам.

– Вот, – радостно закивала подруга. – Так и с мужиками. Большая разница, куда потом с ним пристраиваться: к своим родителям, чтобы остаться в городе, или в тундру!

– Ну, он же не из тундры, – обиделась за нового знакомого Танюша.

– А не факт. Вернее, все, что не крупный город, приравнивается к тундре. Проще говоря: ты хотела бы жить в деревне?

– Нет! – испугалась Танечка.

– И я не хотела бы! – воскликнула Галя. – Это как зебру закинуть в Магаданскую область и ждать, что она там выживет и даже нарожает зебрят. Лично я там не выживу и не нарожаю никого.

– Не путай ее со своими зебрятами, – отмахнулась Вера. – Тань, если он приезжий, то имей в виду: они все хотят зацепиться в городе. Это значит, что он будет активно пытаться жениться на тебе и прописаться. У тебя предки как к этому отнесутся? У вас есть, где жить?

Живо вообразив реакцию папани на появление в их хрущобе Дениса, Таня ожесточенно замотала головой, отгоняя жутковатое видение. Об этом она раньше не задумывалась.

– И как быть? – Танюша чуть не расплакалась. – Выбирать мужа с учетом жилплощади?

– Здрасьте, приехали! – Галка округлила глаза и уставилась на Веру: – Нет, ты слышала? У нас очередное открытие! Да, Таня, да! Ищи городского, потому что он точно будет жениться на тебе, а не на твоей квартире и прописке! У них же, кто здесь успел жениться и прописаться, тот в городе остается. А кто не успел, тот сваливает обратно в село Нижние Пупыри. А твой красавчик – старшекурсник, значит, риск выше. Хотя, конечно, обалденный парень. Такого можно и прописать.

Ни целоваться, ни лапать Таню Денис не стал. В невообразимой толчее маленького гардероба он помог ей одеться, взял номер телефона и, помахав рукой, убежал на какое-то дежурство.

– Вроде он городской, – соврала подругам Таня, так и не отважившаяся поднять с кавалером вопрос прописки.

– Нормально, – одобрительно сказала Галка.

– Все путем, – поддакнула Верка.

И они поехали домой.

Когда Денис молчал, он нравился Тане гораздо больше. Настоящий сельский Илья Муромец, неторопливый, обстоятельный и могучий. Она с уважением поглядывала на его плечи, ручищи и стеснялась. Но слово «сельский» являлось ключевым. Слова он складывал не по-книжному: мягко говоря, они у Дениса вообще складывались плоховато. Все свои мысли он доносил до Танюши в максимально простой и сжатой форме.

– Военным быть хорошо, – простодушно сообщил он на первом же свидании. – Оклад нормальный, жилье дают, паек положен. Льготы всякие. Хорошо быть военным.

Выдав эту закольцованную мысль, он с важностью посмотрел на Таню, и она немедленно сделала вывод, что Денис гордится и надо его похвалить за дальновидность.

– Нас у мамани пятеро, я домой не хочу, – поделился Денис, с аппетитом откусывая от мороженого громадные куски.

Этот стаканчик он вообще куснул только пару раз, после чего порция закончилась. Так же легко он помог Танюше, которая свой пломбир дооблизывала до того, что он потек. Вместо того чтобы выбросить, Денис ловко закинул себе в пасть остатки и в два приема дожевал.

Остолбеневшая Таня сразу принялась мысленно препарировать событие на составляющие. Это негигиенично. Он не брезгует доедать именно за ней. Экономный. Или жмот? Он тактично не стал обсуждать ситуацию.

Кавалер тем временем, совершенно не обращая внимания на вытаращенные глаза спутницы, простодушно развивал мысль:

– Маманя заявила, что дома мы сопьемся, поэтому сказала, чтобы домой – только погостить. А так – крутитесь как хотите.

Денис был непосредственным, как ребенок. Но Таня никак не могла понять, хорошо это или плохо. С одной стороны, от такого, как утверждали девчонки, не будет никакой подлянки. С другой – а сможет ли она жить с таким? Тем более что ее Ромео без стеснения на ходу чесал все, что чесалось, и тыкал пальцем во все, что казалось любопытным.

Больше всего Таня боялась прожить жизнь скучно.

– Не скучно, это когда каждый день сюрпризы? – ехидно интересовалась Галка. – Сегодня тебе фингал, завтра цветы с извинениями, послезавтра у тебя полная кухня пьяных мужиков – друзья пришли. Не соскучишься. Или, например, сегодня он не ночевал, потому что у него зазноба какая-нибудь появилась, а завтра он приполз и снова с цветами. Таньк, живи скучно, а то устанешь веселиться. Особенно, когда дети появятся. Тем более если ему общагу дают. Тогда и вопросов не возникнет. Не уживетесь у вас, переедете к нему. Им полагается, я узнавала. И парень хороший. Если тебе не надо, то я отобью.