Текст книги "Игрок"

Глава 5

– О, пропащий вернулся! – радуется Володя.

– Как самочувствие? – беспокоится второй попутчик, – если покемарить охота, можешь наверху прилечь, на моём месте. Мы тихо посидим, не помешаем.

Понятно, что я им уже не нужен. На столе лежит расписанный тетрадный лист с «пулей». Пока по чуть-чуть. Всего 10 очков в гору. Договорились, небось, играть по мелочёвке. «На интерес». По копеечке к примеру, чтоб не страшно было. После ставки, понятное дело, подрастут.

А вот «фраера», которого они собрались окучивать, на месте пока нет. Слышно, как за стенкой он спорит с женой, уверяя, что водку пить не будет и играть станет «на просто так». Наивная ложь.

Казалось бы, жертва сложная. Как можно обчистить мужика, прямо под оком бдительной супруги? Но всё имеет две стороны. Опасаясь гнева жены больше, чем укора совести, лох сам становится соучастником «кидал». Так что без проблем отдаст долг, лишь бы шум не поднимать. Может и вещами расплатиться, часы с руки снять, или перстенёк, если имеется. Жене потом соврёт, что «потерял».

Кому-то, возможно, было бы неприятно, что я использую слово «лох». Скажи такое, кому в глаза – обидится же. Уважаемый человек, ценный сотрудник, семьянин… а его «лохом», кроют.

Я делаю это нарочно, особенно в разговоре с самим собой. Вещи надо называть своими именами, особенно если имена эти неприглядны и унизительны. «Коррупционера» – вором, «даму полусвета» – шалавой, а «простого человека», который сам несёт свои деньги мошенникам – лохом.

Важно понимать, что эти улыбчивые парни не испытывают к тебе ни симпатии, ни сочувствия. Им на тебя в принципе всё равно, как на овцу, которую стригут на шерсть, или на курёнка, которого отправляют в суп.

И нет в этом ничего обидного. Я в глазах этой парочки точно такой же лох. Только лох зубастый.

– Уже нашли с кем сыграть? – говорю между делом.

Небрежно так, но с лёгким разочарованием.

– А ты что, надумал? – спрашивает Володя, – можем и на четверых пулю расписать. Дело недолгое.

Шмотки мои и сигареты импортные они уже давно «срисовали». Не удивлюсь, если и деньги в кошельке пересчитали, пока я спал. И также аккуратно положили обратно. Зачем красть, если сам отдам, только позже? В отношении меня они не спешат. В одном купе едем, дорога дальняя. Никуда не денусь.

– Знакомый предложил, – говорю, – но раз уж вы начали, то, значит, огорчу его.

– Пускай приходит! – радуется Серёга.

Мотыльки к ним сами на огонёк слетаются.

– Не пойдёт он сюда, – морщусь я, – там такой гусь, его с места не сдвинешь. В СВ едет, с полным комфортом. Да ладно, парни, не берите в голову! Пойду, найду ещё кого-нибудь.

Парни переглядываются.

– А что за гусь? – любопытствует Володя.

– Директор винзавода, – говорю, – я с ним в Москве познакомился. Вернее, не с ним, а с его работницей. Есть там такая Галя, так у неё такая зад…

– Ты про Галю погоди, – перебивает меня Володя. – Ты ж не с Галей играть зовёшь.

– Нет, с Галей я другое хочу, – грустнею я, – самое главное, что и она не против… А этот прицепился, «сыграй, да сыграй». А вдвоём какая игра?

Вагон СВ для моих попутчиков – территория неизведанная. Хотя бы потому, что нет у них никакого основания в нём оказаться. Едут в нём люди ответственные, праздного шатания не одобряющие.

Можно, конечно, подловить их в вагоне-ресторане, но это подразумевает сложную комбинацию, на которую у вагонных катал нет ни времени, ни желания. Вон курортники в каждом купе, только успевай нахлобучивать. Лучше синица в руках.

Но тут пресловутый журавль оказывается не в небе. Его, можно сказать, преподносят на блюдечке с голубой каёмочкой.

Эмоции двух бедняг читаются по их глазам. «Ну что мы поимеем с бедняги-отпускника? Сотни три накопленных рублей? Часы „Слава“ с пятнадцатью амнями? Потёртое обручальное колечко, чтобы сдать в ломбард? Случается и такое, в азарте отдают последнее. А советский директор может и пару тысяч на столе оставит, не поморщившись. Ну а если в азарт войдёт, то тут не просто золотая жила, тут целый прииск…».

– Пойдём, перекурим? – предлагает Володя.

Чувствуется, что из них двоих он более заводной. Наживку проглотил вместе с удочкой.

– А этот твой директор, он что за мужик? – уже в тамбуре спрашивает осторожный Серёга.

– Спокойный, – говорю, – положительный. Совхоз у него, и при нём винзавод, – сдаю я Бубуна с потрохами.

Каталы переглядываются. Угощаю их «Кэмелом», намеренно светя импортные сигареты.

– Вот, угостил. – незаслуженно приписываю товарищу директору щедрость и некоторую легкомысленность, – Бери, говорит, Михалыч, всю пачку. У меня такого добра много.

– Пошли, – приятельски хлопает меня по плечу Володя, – невежливо заставлять человека ждать.

Про соседа-курортника они уже забыли. Забавно, бедняга даже обидится, наверное, не зная, мимо какой неприятности его жизнь пронесла.

«СВ», что означает, всего лишь «спальный вагон», как будто в плацкарте пассажиры по умолчанию уснуть не могут, роскошью не поражает. Всё отличие от купе заключается в отсутствии верхних полок и мягких «спинках» вдоль стен, на которые можно откинуться, как на диване.

Но особое отношение чувствуется. Шторки на окне сияют чистотой, словно только что выстираны и выглажены, стол застелен белой накрахмаленной скатертью. Это даже лучше, карты скользить не будут.

На деревянной вешалке висит пиджак, перевёрнутый лацканами к стенке. Об этом я с товарищем народным депутатом заранее договорился. Парни простые, объяснил я ему, заробеют ещё и играть не сядут. Тот посмеялся моей осторожности, но значок убрать с глаз позволил.

Бубун приветствует новых знакомых, а я, даже не присаживаясь тороплюсь к выходу.

– Фёдор Михайлович, ты куда? – удивляется Бубун.

– Да я, это… думал девчат ваших сходить проведать, – говорю, подмигивая Володе, – да и играю я так себе… посредственно играю, честно сказать.

– Ты девчатам голову не морочь, – хмурится винодел, – я за них ответственность несу. Должен вернуть домой в целости и сохранности.

– Успеешь ещё, Федя, – самым некомпанейским образом осаживает меня Володя, – Первым делом, как известно, самолёты, а девушки потом. Садись, вчетвером игра веселее.

Губит жадность фраеров. Мало им одного «жирного гуся», решили ещё меня под шумок обобрать. С искренним вздохом сажусь играть. А за «Федю» я вам отдельный «штраф» выпишу.

Серёга ловко расписывает «пулю», и мы уговариваемся о правилах. Немного на свете игр, которые позволяют так много разночтений, как преферанс. Иные конвенции так различаются, что думаешь, об одной ли игре вообще идёт речь.

Каталы играют «Ленинградку» с жёсткими и азартными дополнениями. Так, после каждого круга раздач следуют обязательные двойные «распасы», которые даже при небольших ставках позволяют вписать «в гору» солидные штрафы.

Такие особенности мне знакомы. Обычное дело в игре против «математиков», честных и сильных игроков, побеждающих за счёт стратегии и аккуратности. При них возрастает роль «везения», а значит, ловкости рук. Бубун такими правилами немного смущается, но я, как истинный лох, пожимаю плечами, и он тоже соглашается.

Первую «пулю» расписываем минут за сорок. Бубун остаётся в небольшом плюсе, всего шестьдесят две копейки и мы, смеясь, ссыпаем ему в кучку свой проигрыш. Володя предлагает поднять до десяти копеек, «а то столько меди ни у кого не наберётся». Возражений идея не находит.

Володя ведёт себя эмоционально, много шутит, иногда даже смешно. Серёга сидит, насупившись, делая вид, что расстроен. Я играю авантюрно, часто остаюсь без одной-двух взяток при заявленной игре и даже получаю замечание от Бубуна, чтоб не так сильно гусарил.

Мне важно увидеть, какой трюк «исполняют» каталы. В арсенале у мелких шулеров их, обычно, немного. Слишком ленивы они, чтобы совершенствовать своё мошенническое мастерство. Изучат пару «финтов» и дурят с их помощью доверчивое население.

И вовсе не обязательно это – ловкость рук. Способность к карточным фокусам присутствует далеко не у всех. Намного чаще используются разные трюки, которые помогают узнать расклад на картах своего соперника.

Как оно бывает в обычной, дружеской игре? Сидит в квартире компания, режется в дурака и раз за разом «заваливает» какого-нибудь лоботряса. Не везёт ему, и всё. С чего бы ни зашли – всегда не в масть. И невдомёк ему, что сзади стоит шифоньер и в полированной двери его все карты отражаются как в зеркале.

Много в квартирах таких «отражателей». Серванты со стеклянными дверцами, экраны телевизоров, которые, правда, сейчас за великую редкость, светильники, окна… Даже полированная поверхность стола «зеркалит» умелому глазу. И это хорошо, когда такой бестолковый товарищ с приятелями сражается и за свою глупость только щелбаны получает.

В СВ никаких подобных поверхностей не обнаруживается, но, вернувшись с первого перекура, Володя небрежно кладёт на стол массивную отполированную стальную зажигалку, похожую на американскую «Зиппо». Теперь на своей раздаче он видит все наши карты.

Дальше, дело техники. На раздающего, который сидит на прикупе, никто не обращает внимания. А тот между делом, семафорит партнёру. Если трёт нос, к примеру, то на прикупе мусор. А если прикашливает, то Серёга серьёзно усилится, и можно объявлять игру. И коронное, если губы вытянуты в трубочку, то пора объявлять «бомбу» – распасовку втёмную с повышенными штрафами.

На следующей «пуле» мы, предсказуемо, проигрываем. Немного, депутат двенадцать рублей, а я семь.

Это только в голливудском кино лохам сразу дают выиграть. Не выигрыш разжигает азарт, а желание отыграться. Не за деньги ведь садятся играть поначалу. Ради победы. Проигрывать обидно, душа требует реванша. Как трясина затягивает утонувший сапог, с каждым рывком всё глубже.

За окном темнеет. Очень вежливая и симпатичная проводница приносит чай с лимоном в тяжёлых подстаканниках. Всё таки, в вагонах СВ обслуживание отличается. После очередного перекура мы «проседаем» ещё на несколько рублей, а Серёга сразу на сорок. У них с Володей даже перепалка между собой возникает. Талантливо играют парни. С душой.

– Красивая штука, – неожиданно беру в руки володину зажигалку.

Тот аж дёргается от неожиданности. Решил, наверное, что я раскусил его трюк.

– Продай, а? – прошу, – пятьдесят рублей за неё дам!

Депутат даже оборачивается, удивлённый моим бескультурным поведением.

– Не могу, – пугается Володя, – друг подарил. Дорога, как память.

– Сто!

– Сказал же, не могу, – сердится он.

– Ну ладно, – разочарованно кладу зажигалку на стол.

Володя аккуратно поправляет её, чтобы легла на правильное место.

В следующей «пуле» нам дают отыграться, но не слишком сильно. Чтобы итог был всё равно не в нашу пользу. Память человеческая имеет интересное свойство. Последнее произошедшее с ней действие она ценит намного сильнее, чем всё, что было раньше. Делал тебе человек годами подлянки, а потом взял – и пивом угостил. И верится тебе, что не мудак он, а причины у него были так скверно поступать. А вот сейчас он – настоящий, хороший.

Вот и Бубун душой воспрял. Чувствует себя победителем, хоть и в минусе сидит. Плечи расправил и подбородок поднял. И я его движения копирую, потому как такая реакция для лоха – естественная.

– Давайте по рублю за вист, – предлагаю.

– А, давай! – поддерживает меня Серёга.

– Расчёт сразу, – предупреждает Володя, – в долг не играем.

Для депутата это последняя капля. Ему, как человеку денежному, подозрение в нищебродстве неприятно. Не то, чтобы он привык купюрами швыряться. Наоборот, видно что мужик он правильный, советский. Его задевает невысказанное обвинение, что он слово своё может не сдержать и долг не отдать.

– Играем, – говорит Бубун.

Володя берёт в руки колоду.

* * *

– …Итого триста семьдесят четыре рубля. Неплохо ты нас обставил, – это уже четвертая по счету игра и каталы позволяют себе фамильярность в отношении Бубуна.

Это нормально, по-другому и быть не может.

В последней игре Володя с Серёгой резко поменяли тактику раздачи карт и дали Бубуну выиграть крупно.

И как это было сделано! Например, один раз Володя сдал Сереге шесть старших карт одной масти, два туза и марьяж. Любой бы тут заказал девять взяток.

Серега так и сделал. И в результате остался без двух…

– Ложимся, – говорю я Бубуну. Тот не стал вистовать на девятерной. Как говорится на девятерной вистуют только пьяницы и студенты. Ну или люди, которые точно знают, что сейчас произойдёт.

Выход Бубуна первый и мы кладём карты на стол. Серега смотрит расклад и тут же в раздражении швыряет карты в своего напарника.

– Руки тебе оторвать надо за такие расклады!

Я его понимаю. У меня семь пикушек, Туз и валет бубей и единственный козырь, восьмёрка червей.

У Бубна же семь крестей, две маленькие буби и тоже единственный козырь – семёрка червей.

Правда, мой выход и значит, что Серёгиного пикового туза заберёт козырем Бубун, потом то же самое мы провернём с крестовым тузом, и я закончу выходом в бубнового туза. Итого три взятки.

Так как ставки уже серьёзные, а рубль это как ни крути, много, Серёга сейчас разыгрывает целую комедию, наезжая на своего кореша. Повод у него железный. Шестнадцать в гору это сразу минус 160 рублей, целая зарплата.

Вот такими несложными, но действенными методами каталы и подводят ситуацию к тому что, будущая жертва не только отыгрывается за предыдущее, но ещё и в плюсе остаётся. Я, кстати, тоже проиграл в этой игре, но немного. Сорок рублей из общего выигрыша товарища директора мои.

А, значит, что время повышать ставки. Тем более что и наше путешествие вот-вот подойдёт к концу. До Симферополя осталось четыре часа. Как раз на одну хорошую игру.

– Вы как хотите, – говорит Серёга после расчёта с Бубуном, – но я хочу отыграться, – так что предлагаю финальную пулю расписать и на этом закончим.

– Отчего бы и не расписать ещё раз, – добродушно отвечает Бубун, открывая окно и раскуривая Camel, – угощайтесь, мужики.

Все, я не исключение, берут из пачки импортные сигареты и вскоре в СВ стоит такой дым, что хоть топор вешай. Если бы тут ехал кто-то другой, а не Бубун, то нам бы давно замечание сделала проводница, но, учитывая масштаб личности этого пассажира, она и слова не говорит.

– Также по рублю? – спрашиваю я.

– Я бы поднял ставки, – говорит Серёга, – последняя игра как никак. Может, по червонцу?

– Ты что, совсем?! – тут же откликается Володя. – Умножь на десять то, что сейчас спустил. Тебя Любка домой не пустит, если узнает, что ты две с половиной тысячи проиграл.

То, что по первоначальной версии они были незнакомы, парни уже подзабыли.

– Да ладно тебе. Не будешь трепаться она и не узнает. Да и не может мне два раза подряд так не фартануть. В общем, товарищи, я за игру по червонцу.

– Ну как знаешь, кретин, – Володя делает паузу, вот честно, ему бы в каком-нибудь провинциальном театре играть, а потом машет рукой и говорит, – а, черт с тобой я тоже за!

– Не возражаю, – улыбается Бубун, – для него это уже серьёзные деньги, но не чрезмерные.

– Не буду отрываться от коллектива, – говорю я.

– Вот и славно, – тут же откликается обрадованный Серега.

– Только ты огниво своё прибери, – говорю, – А то оно меня блеском своим так и манит. Отвлекает от игры, зараза. – дожидаюсь, когда недовольный Володя спрячет зажигалку в карман, и потираю ладони, – Вот теперь поиграем.

– Блин… – карты неловко рассыпаются у Серёги в руке.

Сгребая их со стола, он словно бы нечаянно заминает угол на пиковом тузе.

– Приметно, – говорит Володя, – как дальше играть?

– У меня новая колода есть, – виновато говорит Серёга. – Упакованная. Сейчас открою.

Ах ну да, новая колода. Конечно…

Серёга отточенным жестом открывает колоду и выкладывает её на стол.

– Давай Геннадич, сдавай.

* * *

Так, Володю вычеркиваем. Только что я сдал товарищу Бубуну лихой мизер, который закрыл каталу и народный депутат поимел на катале сразу сто вистов. А это, учитывая стоимость одного виста сразу целая тысяча рублей.

Появление новой колоды снимает с моей души всякие моральные терзания. Действие, как известно, равно противодействию. Так что я включаюсь в милую игру по правильным раздачам правильным людям. Сложных финтов, понятное дело, опасаюсь. С моими искалеченными пальцами, опыт у меня был много лет чисто теоретический. Но мне и нужно «засадить» их всего пару раз.

Только сдаю я не для себя, да и как это сделать учитывая то что при игре вчетвером сдающий не играет. Нет, я сдаю Сергею Геннадьевичу.

Но аккуратно, так чтобы каталы раньше времени не прочухали что их обувают.

Это дает, то что товарищ Бубун уже в в неплохом плюсе. Теперь надо Серёгу засадить.

И как же хорошо что мы с каталами сразу обговорили второй круг распасов. И моя раздача последняя!

Еще минут пятнадцать и эту сладкую парочку ждёт большой сюрприз.

Сначала раздаёт Володя, а Серёга третий, они специально сидят друг напротив друга, так проще невербально общаться.

Первый круг распасов. Володя вскрывает первую карту, девятка червей. Нормально. Валет от Бубуна, король Серёги и я забираю тузом. Нормально, у меня на руках ещё две черви, но это малки. Тут я по идее ничего не возьму.

Следом Володя вышел своей второй картой. Снова черви, десятка. Бубун берёт королём, Серёга сбрасывает даму, а я восьмёрку.

Потом депутат вышел в пику. Я бью тузом, и забираю оставшееся, чтобы потом отдаться.

Нормально. Итого у меня четыре взятки. У Бубуна пять, Серега забрал одну, а Володя списал с горы.

Следующие два круга прошли ровно. Мы с Бубуном подросли ещё на восемь в сумме. Не критично.

А теперь я сдаю. Пора.

Если бы эти ребятки поменяли колоду, ещё раз, как они уже сделали перед распасами, у меня бы ничего не получилось. Но нет, это сделано не было. Ну это их проблемы.

Это только кажется, что рубашки карт одинаковые. На самом деле нет. Качество советской полиграфии такое что есть крошечные, практические незаметные дефекты. Где-то поплыл рисунок в уголке, где-то краска на четверть тона другая. В общем, для внимательного человека меток достаточно.

А так где их не было, поработали уже мои руки, оставив заметные только мне следы.

Так что, я тасую колоду, нарочито смотря то на одного, то на другого и при этом знаю, что происходит в моих руках, и как лягут карты.

Даю снять Володе, при должной сноровке и это не проблема а потом начинаю раздавать.

Ну вот и всё. Ловите товарищи, которые мне совсем не товарищи пламенный привет от члена союза Писателей СССР.

Вскрываю первую карту. Король пик.

Может показаться, что это плохо, но всё учтено. У Серёги бланковый туз. Десять в гору, получите и распишитесь.

Снова мой выход. Стараясь не улыбаться, вскрываю вторую. Король крестей. Гейм, сет и матч, как говорится.

– Да ты гонишь! – буквально кричит Серёга, кидая карты на стол, – Да как так-то?

Видать, он в этой паре младший, не умеет сдерживать эмоции. Володя напротив, внешне спокоен.

Хотя я понимаю Серёгу. У него в руке ещё один туз, крестовый. А кроме него полная бубновая масть. Итого десять взяток, плюс десять в гору и минус тысяча рублей из кошелька.

– А ну-ка, закатывай рукава! показывай, что там у тебя! – кричит Серёга, – это какая-то херня! Володя! Ты что молчишь? Как так-то? – как попугай повторяет он.

– Сергей, вы хотите сказать, что Фёдор шулер? – удивлённо спрашивает Бубун.

Он молодец и с соображалкой, как и с умением считать в уме у него всё в порядке.

Он уже прикинул что в итоге выиграл не меньше двух с половиной тысяч рублей. Даже для человека его калибра деньги не малые.

– Не буду я платить, – между тем распалялся Серёга, – не буду, и всё тут.

– Так, дружище, не кипятись, – отвечает Володя, – давай спокойно перекурим в тамбуре и ты остынешь, – извините мужики, мы сейчас, – это уже обращаясь к нам, – за бабки можете не переживать. Мы же не фраера какие-то.

Когда дверь за ними закрывается, я говорю Бубуну.

– Теперь будем ждать.

– Денег? – не понимает он.

– Нет, того как нас арестовывать будут.

Глава 6

– С чего ты взял? – удивляется Бубун.

– Может, конечно, бандиты придут, но я лично ставлю на милицию, – беру очередную сигарету, раскуриваю и продолжаю, – Это каталы, Сергей Геннадьевич, я сначала не понял, а потом, как понял. Из них получились бы неплохие актёры. Они всю дорогу подводили вас, – время фамильярничать прошло, – именно вас к большой игре. А мы её им испортили. Вот они и решили, что нарвались на своих «коллег».

– Если это каталы, то им милиции, наоборот, опасаться стоит, – не соглашается депутат.

– Такие без прикрытия не работают, – говорю, – а поскольку здесь не улица, а пространство замкнутое, герметичное, силой вопрос не решить. Значит, у них прикормлены дежурные милиционеры, и мы сейчас увидим продолжение банкета.

– Ты уверен?

– Да, я же писатель, мы для подготовки к книге с разными специалистами общаемся, – выдаю объяснение не хуже иных прочих. – К нам даже с Петровки 38 оперуполномоченный УГРо приходил, про подобных супчиков рассказывал.

– Что ж, может, ты и прав. Тогда лучше я приготовлюсь, – отвечает Бубун и тянется за пиджаком.

Там у депутата и значок и удостоверение.

– Э нет, Сергей Геннадьевич, лучше не надо. Так вы спугнёте «оборотней в погонах». Они же тут же повяжут этих катал и сделают вид, что вообще их не знают. А если дать им проявить себя, то можно взять всю банду разом!

– Слово-то какое придумал интересное: «оборотни в погонах», – говорит Бубун. – Сразу видно, писатель!

Его глаза горят мальчишеским азартом. Не хватает в жизни директора совхоза приключений.

Едва мы успеваем договориться, как в дверь стучат, а затем самым решительным образом отодвигают в сторону. К нам заходят двое милиционеров. Высокие и крепкие парни примерно моего возраста с простыми крестьянскими лицами. Прямо двое из ларца, одинаковых с лица.

Я слышал, что сотрудников в транспортную милицию набирают из солдат-сверхсрочников. Такие и за себя постоять могут, и дебошира утихомирить, и любое другое безобразие пресечь.

– Дорожный отдел милиции, сержант Егоров, старшина Нечипоренко – говорит, стоящий спереди, сразу за двоих. – Предъявите документы.

Мы с Бубуном протягиваем им свои паспорта. Депутат и винзаводчик едва сдерживает улыбку. Сержант невнимательно листает документы и передаёт коллеге.

– Пройдёмте с нами, – решительно говорит он.

– На каком основании? – спрашиваю.

– Вы подозреваетесь в мошенничестве, – поясняет милиционер. – Имеется соответствующее обращение граждан.

– Эти граждане сами – карточные шулера, – вступает в бесполезный спор Бубун.

– В этом компетентные органы разбираться будут, – отвечает сержант, – когда мы вас с поезда снимем и на станции им передадим.

Угроза прозрачная, как слеза. Статьи за шулерство в Уголовном кодексе нет. Нельзя организовывать притон, а вот обыгрывать в карты сограждан можно сколько угодно. Так что, будь мы настоящими каталами, нас бы после разбирательств отпустили. Хрен знает где, отставших от поезда без вещей и денег.

– Да чего ты с ними цацкаешься?! – подаёт голос второй, – где-то я видел эту рожу, – он тычет пальцем в Бубуна, – похоже, в розыске он!

– Вы не имеете права! – не выдерживает такого панибратства Бубун, – я депутат Верховного Совета СССР!

– А я маршал Будённый, – смеётся Егоров, – пройдёмте, граждане!

Далее ситуация развивается стремительно. Бубун встаёт и пытается дотянуться до пиджака. Сержант резко толкает его обратно. Хрен его знает, что ему приходит в голову. Может, думает, что Бубун правда рецидивист в розыске и там у него пистолет лежит.

«Агента под прикрытием» из винодела не выходит, и это приводит к совершенно неожиданной вспышке насилия. Я не, не ожидая такого расклада тоже вскакиваю с места. Старшина Нечипоренко резко бьёт меня кулаком. Стукаюсь башкой о стенку и отключаюсь.

* * *

– Очухался? – спрашивает Бубун. – Голова как?

– Вроде цела, – я трогаю затылок.

Там набухает здоровенная шишка, но крови нет.

– Давно я так?

– Минут десять.

Башка побаливает, но тошноты нет. Значит, обошлось без сотрясения. Осторожно оглядываюсь, чтобы не усугубить своё состояние резкими движениями.

Никакого карцера или «обезьянника» в поезде, естественно, нет. Нас посадили в пустое купе, заваленное узлами с постельным бельём и штабелями жёстких как наждак одеял.

А ты молодец, – уважительно говорит Бубун, – сразу эту падаль раскусил. И заступаться сразу полез, не сдрейфил. Ничего, доберусь я до телефона, и эти гниды у меня попляшут. Своими руками раздавлю.

И раздавит. Именно поэтому я и привлёк товарища депутата ко всей этой операции. Это меня и менты, и начальник поезда могли смело слать нахер, несмотря на писательскую корочку. А вот обладатель маленького, но очень значимого значка депутата Верховного Совета это совсем другая величина.

Бубун в принципе неподсуден. Депутатская неприкосновенность.

Он вообще мог каталам в своём купе ноги прострелить, и санкцию на его арест после этого должен будет выдать лично товарищ Подгорный. Сейчас именно Николай Викторович рулит этой советской декорацией парламента.

Так что сержант со старшиной, даже если их связь с каталами не будет доказана, сейчас люто превышают свои полномочия. Лет по пять уже себе заработали.

Скорее всего, они сейчас роются у Бубуна в вещах и удостоверение со значком уже видели. Теперь многое зависит от того, умные они или дураки. Поймут, кого задержали или поверят своим корешам, что мы «каталы» и работаем на пару.

Так-то всё складно выходит. Я их «выдернул», а Бубун обыграл. А то, что мы корочками и регалиями трясём, чтобы вывернуться, так это трюк известный.

Игроки в карты находятся где-то посередине между миром обычных советских людей и криминалом. На одном полюсе находятся крепкие стратеги с развитой логикой и памятью. На другом кидалы-уголовники, которые сдадут четыре туза подряд, а потом ещё четыре из той же колоды.

И первые ни в коем случае не подпускают к себе других. Единственная возможность честному человеку обыграть шулера – вообще не садиться. Это как гонка пешего с велосипедистом.

Поэтому каталы всеми способами стараются попасть в круг честных игроков. Через знакомства, «легенды», фальшивые документы. Конечно, подделывать депутатский мандат – это за гранью добра и зла. Но моим попутчикам в это легче поверить, чем в то, что их обнёс настоящий член Союза Писателей. А где один липовый документ, там и другой.

В голову лезет скверное. Восемь лет спустя, в Москве на Ждановской сотрудники транспортной милиции задержат майора КГБ. Польстятся на колбасу из продуктового пайка. Начальник патруля, узнав, что сотворили подчинённые вместо того, чтобы отпустить майора решает «подчистить концы». Нет человека, нет проблемы.

Ментов потом расстреляют, но майору, погибшему из за бутылки водки и палки колбасы, от этого не легче.

Не перемудрил ли я с комбинацией? Вдруг эти двое найдут мандат и впадут в панику?

Первым к нам заходит Нечипоренко.

– Знаете, фраера, на сколько вы сядете за такие ксивы?! – он кричит и размахивает руками, – мошенничество, подделка документов, сопротивление представителям власти!

– Я депутат Верховного Совета, – чеканя слова, произносит Бубун. – И вы за это поплатитесь.

– Видал я тут и адмиралов, и докторов наук, – издевается Нечипоренко. – Заткни пасть, урка.

Его сменяет Егоров.

– Зря вы упрямитесь, – говорит он. – Вернули бы деньги, поговорили бы с потерпевшими… Может, они бы и не стали заявлять. Нам ведь тоже лишние хлопоты… протокол писать… состав задерживать… решили бы всё полюбовно…

– А сколько вернуть-то? – спрашиваю.

– Три тысячи пятьсот сорок два рубля тридцать восемь копеек, – читает с бумажки Егоров.

Судя по взгляду Бубуна, это точная сумма наших с ним наличных денег.

Нечипоренко и Егоров ещё несколько раз сменяют друг друга. Мы проезжаем какую-то короткую остановку. Я надеюсь, что так, за разговорами доберёмся и до Симферополя, но тут состав ещё раз останавливается.

– На выход, аферисты, – объявляет нам сержант.

* * *

Высаживают нас в Джанкое.

Стоит обычная для крымского мая погода. На небе ни облачка, яркое солнце и безветрие.

В Москве сейчас тоже очень неплохо, но юг есть юг. Если бы не всё происходящее то настроение у меня было бы приподнятым.

Но нет, приходится в сопровождении этих козлов Нечипоренко и Егорова идти в привокзальное отделение милиции. Одно радует, пока эти двое здесь, поезд с нашими вещами и документами не уедет.

Помещение линейного отдела милиции в Джанкое оказывается на ремонте. «Оборотням в погонах» приходится вывести нас на привокзальную площадь и (расстрелять в назидание всем шулерам. Конец книги) сдать своим коллегам – наряду ППС. Мы им уже неинтересны, а наше имущество «потеряется» в дороге. Ищи ветра в поле.

Егоров шушукается о чём-то в стороне с постовыми, угощает сигаретами. Даже издалека узнаю свой «Кэмел». Местные менты зыркают в нашу сторону с опаской. Не иначе как сержант сгущает краски, чтобы к нам отнеслись построже. В конце концов, нам выделяют сопровождающих и под конвоем ведут в отделение в центр города.

По дневному времени вся привокзальная площадь Джанкоя плотно заставлена машинами. Как легковушками, в основном Москвичами и старомодными Победами. Правда есть и Волги и даже одна невесть как оказавшаяся Чайка. Не иначе какая-то важная шишка кого-то встречает или провожает.

Люди, которых на площади тоже было полно, смотрят на нас с неприязнью. И понятно отчего. Как ни крути, мы с Сергеем Геннадьевичем, даже несмотря на почти сутки в поезде, выглядим значительно более презентабельно, чем большинство крымчан вокруг.

И наверняка вон та бабулька, с большой хозяйственной сумкой думает сейчас, что наша доблестная милиция задержала спекулянтов как минимум.

– Соколики, за что вы их? – бабка не выдерживает и останавливается рядом с джанкойскими ментами, чтобы удовлетворить своё любопытство.

– Гражданочка, проходите, не мешайте сотрудникам органов внутренних дел делать свою работу. Она у них очень важная, – не выдерживаю и отвечаю бабке.

– Поговори мне ещё, блатота подзаборная, – тут же вспыхивает мент, совсем ещё зелёный сержант с говорящей фамилией Зеленуха, вот уж и правда, Зеленуха.

Его напарник старше и спокойнее. Он никак не комментирует мои слова и просто отвечает бабке.

– Это мошенники. Народ дурят. Их с московского поезда сняли.

– Вот ведь ироды, проклятые! Тьфу на вас, – злобно рычит бабка и плюёт нам под ноги.

– Мне нужно позвонить, – говорит Сергей Геннадьевич, едва мы оказываемся в отделении.

По летнему времени окна в дежурке и в кабинете куда, нас привели распахнуты настежь, и с улицы идёт еле уловимый аромат смеси полевых цветов, выхлопных газов и подсолнечного масла.

– Задержанным не положено, – бурчит усатый возрастной милиционер с погонами лейтенанта и тут-же обращается к одному из тех, кто привёз меня и Бубуна с привокзальной площади. – Что у нас здесь?