Текст книги "Книжный Дозор"

Стригалю ничего не оставалось, как перейти в Инквизицию. Познавший Тьму во время самой страшной из войн, он не хотел еще одной такой же.

…Вопрос, заданный им сейчас Дмитрию, был риторическим, и надзиратель в ответ лишь неопределенно шевельнул бровями.

– Для вас просто не находилось достойного занятия, – продолжил Стригаль.

Позвонив по телефону на известный ему номер, Инквизитор был краток:

– Вы мне нужны. Немедленно. Яров в курсе и сегодня же прибудет в школу. Я открою вам портал.

– Подождите… – Дмитрий покосился на удивленную Голубеву и попросил себе несколько минут отсрочки.

За это время он успел вывести Анну из школы, провести через лес и посадить в такси, обещая связаться при первой возможности. Кто именно их прервал, Дмитрий не сообщил.

Прямо из леса он позвонил Стригалю и шагнул через портал в его кабинет.

Можно было догадаться: просто так Силу ради него тратить не будут. До того Дмитрий обычно летал в Прагу бизнес-классом, сначала еще автобусом или поездом добираясь до Москвы.

– Я давно говорил, что вы педагог, а не Инквизитор. Как Иной вы слабы, как сотрудник слишком подвержены влиянию. Будь моя воля, я отправил бы вас в отставку.

– Знаете, – вставил Дмитрий, – здесь я с вами согласен. Как ни странно…

– Но теперь у нас есть дело, где вы можете пригодиться. А еще оно может вас заинтересовать.

– Вот как?

– Замешаны дети. Иные дети.

– Которых вы, Старший, конечно, хотели бы поймать и как следует допросить. – Дмитрий не мог этого не сказать, словно какой-то внутренний чертик-гомункул дернул за нервы, управляющие языком.

Словесник откинулся на спинку кресла. Выпад был сделан, следовало ждать ответного.

– Дети меня не интересуют, – спокойно ответил Стригаль. – В случае успеха операции они все попадут в ваш интернат. Или в другой, европейский. Об этом позаботится Лихарев. Меня же интересуют взрослые, которые за ними прячутся.

– Что они делают?

– Мы предполагаем, что в Праге действует некая группа Иных. Скорее всего Темных. Руководят, видимо, несколько взрослых, но преступления совершаются руками детей.

– Какие преступления? – не выдержал Дмитрий.

– Кражи магических книг.

– А почему вы сказали «скорее всего Темных»?

– Есть слепок ауры. Она не имеет цвета. Это еще не определившийся ребенок. Да, Инквизиция разбирала случаи, когда детей с чистой аурой использовал в своих комбинациях Ночной Дозор[2]2
   Подробнее об этом можно прочитать в романе Сергея Лукьяненко «Ночной Дозор», история вторая «Свой среди своих».


[Закрыть]. Но сколачивать шайку таких? Сомнительно для Ночного. Хотя все возможно, никакой вариант нельзя отбрасывать.

Стригаль не рассказал и того, что Дмитрий проходил еще десять лет назад, на истории Инквизиции. Иная криминалистика знала немало случаев вовлечения детей в различные игрища волшебников. Здесь действительно постарались и Светлые, и Темные. Но лишь Темные использовали группы детей. У Светлых, как правило, хватало совести рисковать только единицами.

– Мне нужно участвовать? – Словесник перешел на деловой тон.

– Верно. Только не в качестве оперативного работника.

– Как же тогда?

– Я повторю свою мысль, наставник Дреер. Как оперативник и маг вы слабы. Тем более тут замешаны дети, а это делает вас уязвимым. Как педагог вы мне тоже не нужны – сначала нужно поймать, а уже потом воспитывать. Вы мне нужны как приманка.

– Как приманка? Но я же не магическая книга!

– Зато вы известный мошенник.

Глава 3

Словесник знакомился с материалами дела.

Иные возникли среди людей задолго до того, как те научились писать книги. Но стоило появиться письменности – и маги тут же воспользовались. Тем более все, на что бы ни наносили хоть какие-то письмена, отлично поддавалось воздействию. Материалы в далекие времена были сплошь натуральными.

Иные освоили письменность не хуже остального человечества. Даже лучше, потому что быть грамотным и уметь разбирать нужные символы для Иного означало преимущество куда большее, нежели для человека. Особенно ценили книги ведьмы. Не слабенькие деревенские бабы-Иные, а ведьмы настоящие, не просто грамотные, зачастую – одни из самых образованных женщин своей эпохи. Как правило, им хватало ума и хитрости скрывать эту образованность.

Изобретение Иоганна Гуттенберга, один из громадных шагов человечества, для Иных значило крайне мало. Гримуары – произведения штучные, писать их надобно непременно вручную, не при всяких условиях и даже не во всякое время. А еще заговоренными чернилами, порой и кровью. Типографии магам были не нужны.

Людей становилось все больше, Иных статистически тоже. Дозоры появились в каждом крупном городе, появились и в мелких, хотя на огромных пространствах Азии, Африки, даже Сибири, не говоря уже об Америках, Иные могли творить почти все, что хотели. Даже руки Инквизиции были не столь длинны, как сейчас. И книгопечатание все же сыграло роль: ограниченным тиражом издавались учебники, труды чародеев, наконец, периодика. Все это маскировалось – человек, взявший в руки книгу или газету для Иных, видел в ней совсем не те слова и картинки, которые открывались даже малограмотному оборотню.

Впрочем, Иной, взявший в руки человеческую книгу или газету, тоже видел в ней не то, что обычный человек. Просто он вычитывал больше, а не меньше. Это, пожалуй, сильнее всего нравилось Дрееру в его работе учителя-словесника. То, что доступно педагогу-Иному на уроках русского и литературы, не заменят никакие компьютеры.

Они учились понимать изнанку газетных статей и узнавать правду, сопоставляя свежий выпуск и его сумеречный текст, еще не потерявший эмоций редактора и журналиста.

Сравнивали корни слов из различных языков, чтобы наглядно представить, почему одни заклинания переводимы, а другие – нет.

А какой читательский восторг – понимать лучше самого Гоголя, чем должны были закончиться приключения Чичикова, или расшифровать все темные места в «Слове о полку Игореве»! Перед этим меркли даже лекции на тему, кто из знаменитых писателей был инициирован, а кто нет. Обязательно находился какой-нибудь умник, который грозился воспроизвести «Мертвые души», как задумывал их автор, переписав то, что видно через Сумрак, а затем подбросить в какой-нибудь архив. Естественно, этот умник чаще всего был Светлым. Последней, кто собирался такое проделать, кажется, была Анна.

Но к окончанию школы у всех находились более важные дела. А если окончить не удавалось, как Голубевой, – тем более.

Зато словесник даже властью Инквизитора не мог пробить, чтобы ему разрешили хотя бы ненадолго позаимствовать рукописи «Евгения Онегина». Он был уверен, уроки получились бы еще интереснее. Но права на сопутствующие магические действия ему никто не выдавал.

– Сидишь? – прозвучал за спиной Дреера риторический вопрос на английском.

– Да вот, ложиться собираюсь… – Дмитрий развернулся в кресле.

Ему выделили для работы узкую каморку без окон, практически келью, до потолка заполненную стеллажами с аккуратными подшитыми папками, с одним маленьким столом и ноутбуком. Последний – о, чудо! – был вполне современным. Дмитрий запомнил кабинеты Инквизиции другими, но с его последнего визита в штаб-квартиру Бюро прошло столько лет… Да и раньше, когда нужно, контора при случае извлекала на свет чудеса техники. Просто она им не очень доверяла.

Сейчас в и без того тесное пространство втиснулась грузная фигура рыжего Майлгуна.

– Не торопись укладываться, – улыбнулся здоровяк, глядя сверху вниз. – Я хотел позвать тебя на ужин, когда закончишь.

Усадить Люэллина было некуда, вставать самому и толкаться, как в лифте, тоже как-то не с руки. И даже постоять в коридоре было бы негде: в подвальном этаже, естественно, даже подоконников не водилось. Курилок же не было во всем здании.

– На ужин? Заманчиво.

– Угу. На семейный.

Майлгун продемонстрировал кольцо на пухлой фаланге.

– …Мне кажется, я знаю твою жену, – помедлив всего секунду, произнес Дмитрий.

– Хорошо знаешь.

– Могли бы и на свадьбу пригласить.

Дмитрий не мог этого не сказать, хотя вряд ли бы поехал, даже если бы приглашение доставила стая зачарованных почтовых голубей… или сов.

– Не было свадьбы, извини. Просто зарегистрировались тут, в Ратуше. Даже подвенечного платья не было. Я предлагал Иве обвенчаться, но ты же знаешь, она некрещеная и не хочет… Нас и на медовый месяц не отпустили, дали пару лишних выходных и все. Это начальство может себе позволить все что угодно, когда жениться надумает, – вздохнул Майгун. – Надо бы карьеру делать, только я не оперативник, а целитель…

Дмитрий почему-то подумал сейчас не про друзей, а про Эдгара, бывшего куратора восточноевропейского сектора от Инквизиции. Вроде бы его место теперь занял Максим… Мнимый несчастный случай с женой Эдгара, да еще в медовый месяц, имел очень далеко идущие последствия, включая смерть и воскрешение самого Дреера.

Скорее всего, Инквизиция сделала выводы.

– Поздравляю. – Дмитрий все же встал и пожал руку Майлгуну.

А еще он поймал себя на том, что не чувствует ни зависти, ни сожаления. Ни-че-го.

– Спасибо, – почему-то невесело отозвался рыжий. – В общем, как закончишь тут, приходи. В любое время. Лучше позвони, я подъеду.

– О’кей. – Дмитрий не любил это слово, но русского валлиец так и не выучил.

– Ива, между нами, готовит неважно, – подмигнул Майлгун. – Но ради твоего прихода обещала что-то наколдовать, ее тут наши ведьмы подучили.

– Могу добавить в копилку парочку заклинаний для кофе, – сказал Дреер. – Меня Яров натаскал по этой части. Но мне еще здесь долго…

Он снова бухнулся в кресло и махнул рукой в сторону ноутбука и стопки папок. Одна была раскрыта, словно простирая крыло над клавиатурой.

– Вот еще что… – Майлгун бросил взгляд на документы и посмотрел опять на Дмитрия. – Я не только ради ужина. Я тоже в этом деле. Стригаль наверняка тебе не сказал, и я решил сам. Мы с тобой вроде как старые друзья, не будет же он выговор за это делать. Ты его не любишь, да его никто здесь особо не любит. Здесь почти никто никого не любит, если честно.

– Это мне и не нравится, – согласился Дреер. – Ты же знаешь, за что его не люблю я.

– Угу. Для того я с тобой и говорю. Не беспокойся зря. Наше дело – поймать этих парнишек. А допрашивать их Стригалю не позволят. Дознание буду проводить я сам.

– Ты? Это, пожалуй, радует. Но ты же целитель!

– Я же сказал: карьера. У меня теперь семья, если помнишь. Конечно, Высший память лучше меня вскроет, зато я – аккуратнее. Я знаю про мозги кучу такого, что и не снилось нашим мудрецам… Я эти мозги лечил, в конце концов. И с магией, и без магии. Как раз детские.

– Ты что, собираешься вскрывать память?

– Лучше уж я, чем кто-то другой. Но до этого, скорее всего, не дойдет. Кроме того, не забывай, их главари могли им и заминировать сознание. Мне эти грязные трюки известны. Но я не для того в Инквизицию пришел, чтобы…

Он почему-то не закончил, а Дреер не мог не продолжить. В конце концов, их уже многолетняя «вроде как дружба» вполне это позволяла.

– А что ты вообще забыл в Инквизиции? Ты как-то говорил, еще давно, что даже в Дозоре не состоял?

– В штате – нет. В резерве – да. В Монмуте очень небольшие Дозоры, и они работают не только по городу – по всему графству и дальше. У нас почти ничего и не случалось. Иногда ведьмы пошалят, иногда вампиры обнаглеют. Но один раз банда оборотней завелась. Откуда-то из лондонских предместий их принесло. Подростки из неблагополучных вервольфьих семей. Там, знаешь, вечная проблема, пастей в доме много, а лицензий мало. Они держат, как правило, мясные лавки, если живут в городе, но кормовая база все равно слишком тесная. И вот там несколько голов сбились в стаю и подались к нам в глубинку. Не прямо к нам, на границы графства. Нас всех подняли, весь резерв, на эту охоту. Они успели зарезать только одного человека, больше промышляли по овцам. Вожаку светили Трибунал и Сумрак, а остальные могли отделаться и полегче. Им было всем лет по пятнадцать, не больше. Мы устроили облаву, и так получилось, все они вышли на меня. Я, конечно, приказал обернуться в людей, выйти из Сумрака, все как положено. Они не подчинились и решили прорваться. А у меня с собой был всего один амулет. Его я истратил на вожака. Другим пришлось ломать печати, когда это не подействовало… Они все были зарегистрированные. Сдались, когда я сломал четвертую. А их всего-то было восемь вместе с главарем. Самое паршивое, вожака потом отмазали от Трибунала. Зато меня таскали за превышение, как не знаю кого. Начальника монмутского Ночного чуть в отставку не спровадили. Обошлось, но не в этом суть. Я подумал: не мы тут виноваты с дрянными амулетами и малым числом. В Лондоне надо было разбираться, меры какие-то профилактические принимать, программы внедрять… Только там даже лондонский Ночной таких полномочий не имеет, чтобы на Дневной надавить. А Инквизиция – имеет.

– Надавил?

– Как мог. Докладную написал. Там с тех пор куда лучше следят. Да и, знаешь ли, репутация. Представь себе: один парень уложил четверых оборотней, а его не то что под Трибунал не отдали, а наоборот, взяли в Инквизицию. Что же он как Инквизитор может, если приедет? А я время от времени езжу, сам прошусь в командировки на инспекцию, хотя мог бы тут сидеть, профессорствовать…

Дмитрий не стал расспрашивать дальше. Логика Инквизиции тоже была понятна. Иной не слишком высокого уровня, который не моргнув глазом методично ломает печати оборотням-бандитам, пока те не поднимут лапы кверху, а морально терзается лишь потом. Такие на дороге не валяются. Тем более целители со степенью доктора философии.

– Хорошо. Успокоил. – Дреер хлопнул по подлокотникам. – Как только все тут дочитаю, позвоню.

– Этим пацанам страшно повезло, что брать их будешь ты, – усмехнулся Майлгун.

– Не я. Или тебе не сказали тоже? Я приманка. А благодарить надо Чапека, будь он трижды неладен…

* * *

Рукописных магических книг, несмотря на всю трудоемкость, за века написали тысячи. А ведь еще было множество непереплетенных источников, которые в архивах Инквизиции хранились в тубах, отчего зал походил на винный погреб. Потому и библиотекарей Бюро содержало пусть и небольшой, но целый штат. С наиболее опасными книгами имел дело сам Кармадон – Совиная Голова. Множество других – рефераты, монографии, сборники официальных документов, книги серии «Жизнь замечательных Иных» – можно было взять на абонементе.

Библиотеку в свое время возглавлял некто Янош Чапек. Он сумел выделиться только одним. Пана Чапека всегда удручал его нижайший, седьмой уровень. К тому же с детства Янош был не драчлив, боевого мага из него бы ни в коем случае не вышло, и подняться хотя бы до шестого через подвиги и приключения ему не грозило. А Чапек был самолюбивым Темным. И упрямец таки сумел найти обходной путь. Нет, Великим он, конечно, не стал. Однако устойчивого четвертого добился в одночасье. Ранее подобные игры удавались только на высших рангах магии и всего пару раз в истории этого мира.

Метода пана Чапека оказалась простой, гениальной и бесполезной для всех остальных.

Система буквенных знаков, нанесенная на тело, – не столько ради какого-то глубокого смысла, сколько для того, чтобы превратить бренную оболочку в текст.

«Сфера отрицания» вокруг Иного, развернутая в обратную сторону – этим самым отрицанием, – к автору заклятия.

Четыре вывернутых наизнанку Щита мага. Благодаря такой «обратности» метода и получила название «зеркала Чапека».

И главное. Двенадцать книг. Двенадцать самых глубоких впечатлений, самых четких отпечатков в душе. Двенадцать начальных фраз, запускающих эти воспоминания. Хорошо еще, что их не нужно было произносить задом наперед, как делать все остальное.

Способ, найденный Чапеком, потому-то и оказался бесполезным, что для нормального Иного – и человека – есть отчетливая разница между вычитанными эмоциями и реальным жизненным опытом. Нужно быть хотя бы немного сумасшедшим, но такие не в состоянии без ошибок воспроизвести всю цепочку шагов. Нужно быть законченным книжным червем с изрядной долей инфантильности – таким, видимо, и оказался пан Чапек. Или нужно быть законченным идеалистом, как наставник Дреер.

Единственный, кому удалось пройти путем изобретательного библиотекаря.

Впрочем, изобретательность Чапека на прыжке через две ступеньки и закончилась. Прага – город Инквизиторов. Здесь даже Дозоры более формальны и находятся под неусыпным контролем. Феномен сразу же привлек к себе внимание, и Чапека прибрали к рукам. О большем он не смел и мечтать. С годами пан Янош не придумал ничего нового, только простодушно и добросовестно описал свой метод в брошюре «Зеркала Яноша Чапека, или О возможности поспешного возвышения». Зато сделал неплохую для его уровня карьеру, поднявшись до главного библиотекаря без доступа к основному схрону. Инфантильность Чапека, способного поверить в книгу как в жизнь, сочеталась с чрезвычайной въедливостью, необходимой каталогизатору.

Давно перевалив столетний рубеж, пан Янош запросился на пенсию: уровень позволял ему избавляться от старческих хворей и даже не прибегать к виагре, но отнюдь не бесконечно поддерживать дряхлеющий организм. Просьбу уважили, библиотекарь вышел в почетную отставку и лишь время от времени приглашался к работе, если требовал какой-то особый случай. Почти за век беспорочной службы книгочей обзавелся неплохой коллекцией старинных человеческих книг, изучению которых и намеревался посвятить остаток своих дней.

Правда, бессемейный и бездетный Чапек все же ощущал себя одиноким. И тогда он предпринял еще один любопытный шаг. В своей библиотеке, занимавшей первый этаж старого дома, он открыл двери для всех желающих, превратив ее в частный музей редкой и магической книги. Два раза в неделю пан Янош, тщательно скрывая свой истинный возраст и прежний род занятий, даже выдавая себя за сотрудника, а не владельца, лично проводил экскурсии для детей и редких туристов. Рассказывал собранные им за жизнь страшные истории о книгах, иногда и подлинные случаи под видом городских легенд – и заодно немного подпитывался эмоциями и заряжал немногочисленные артефакты. Восторгами ценителей он, по причине своего посвящения Тьме, подпитываться не мог, вот и приходилось нагонять жути. Кроме того, к Чапеку потянулись библиофилы и ученые, которым он любезно дозволял пользоваться сокровищами, не вынося их за пределы дома. Неукоснительное соблюдение этого правила обеспечивала магическая защита – ее поставили благодарные выпускники курсов Инквизиции, используя разработки самого Ярова.

Разумеется, простым смертным был закрыт вход в подвальный, тайный зал библиотеки, где хранились настоящие гримуары, не представлявшие интереса для Бюро. Если честно, его крайне редко посещал и сам хозяин, находя более интересным копаться в обычных антикварных изданиях, перечитывать любимую готику в оригинале или посмеиваться, наблюдая, как дети разглядывают картинки поддельного «Некрономикона».

Престарелый книгочей, насколько мог, старался поддерживать у молодежи интерес к печатному слову.

Он невероятно удивился, обнаружив пропажу книги из «магического отдела». Ее кофр был пуст. Чапек не мог заподозрить себя в рассеянности. Проникнуть в хранилище, обойдя все запреты, сумел бы, наверное, кто-то из Великих. Но им не нужно было красть или брать тайком, достаточно было вызвать Чапека и затребовать. Более того, пан Янош отлично знал, что манускрипт – не более чем список, а куда более ценный оригинал есть в библиотеке Бюро.

Что еще любопытнее – защитные системы авторства Ярова не зафиксировали вообще никакого магического вмешательства. Даже сильнейший маг, тщательно замаскированный от прочих Иных, производит возмущения в Сумраке. Это все равно что нельзя плыть, не задевая воды.

Сумрак в библиотеке, свидетельствовали охранные артефакты, был тих и безмятежен. Именно потому Чапек не стал докладывать о происшествии.

Пока не пропала книга из общедоступных. Редкое издание «Государя» Макиавелли, принадлежавшее одному давно осужденному Темному магу, рангом куда выше самого Чапека. После Трибунала имущество пошло с молотка, и Янош воспользовался. Ничего волшебного в книге, насколько он знал, не было.

И снова артефакты ничего не зафиксировали. А вот камеры наблюдения – да.

Детская фигура между стеллажей. Мелькнула и исчезла, как привидение.

Вот тогда Чапек забил тревогу. Забил тихо и аккуратно, как поступал всегда: написал докладную, подал в канцелярию и стал терпеливо дожидаться результата. Инквизиция бюрократична, но не слишком: дознаватели явились в тот же день.

Мгновенное перемещение в пространстве достигается только двумя путями. Один из них – портал. Временный, наведенный магом, или статический, прикрепленный к двум точкам на местности. Но это было исключено – портал легко отслеживается через Сумрак. Второй путь – артефакты. Самый известный – Минойская Сфера. Ее отследить невозможно, однако Сфера, по данным Инквизиции, была утрачена безвозвратно. Дознаватели принялись рыскать в поисках информации о других подобных артефактах, включая легендарные. Одновременно догадались просмотреть и более ранние видео с камер наблюдения.

Ребенок появлялся еще два раза. Появлялся хитро – ни разу толком не показавшись в кадре. Всего два новых факта было установлено: собственно, что взломщик – мальчик, а не девочка (скорее всего…) и что появляется в определенном месте.

Искать надо было там. Но ничего не нашли.

В этот момент делом заинтересовался Стригаль. Сперва он проверил информацию по другим исчезнувшим магическим книгам. Прямых обращений в Инквизицию не было… зато поступали длинные списки взаимных претензий Дозоров. А там нет-нет да проскальзывали обвинения: то один-де, то другой присвоил какой-нибудь гримуар. Обвиняемые, разумеется, открещивались.

Стригаль начал копать дальше. И таки нашел свидетельские показания, что один из ограбленных книжников якобы видел на месте происшествия ребенка. Даже успел сделать слепок ауры – Темный коллекционер оказался еще и опытным, расторопным магом. Только это ничего не дало. Аура была «чистой», без явного цветового оттенка, то есть ребенок не был инициирован. Обвинить в этом Светлых не вышло, следов не нашли, доказательства того, что неинициированный юный Иной вообще замешан в краже, отсутствовали. Всех выявленных в городе несовершеннолетних Иных потом еще пару лет безрезультатно проверяли. Слепок повесили на артефакт, пришили к делу и спустили на тормозах. Похищенную книгу, разумеется, тоже не нашли.

Но Стригаль на этом не остановился. Он проделал кропотливую работу и отыскал один малоприметный факт.

Еще в докомпьютерную эпоху предпринимались усилия составить библиографический свод всех колдовских книг, созданных хотя бы в Европе. Больше всех в этом преуспел Инквизитор и охотник на ведьм Бальтазар Шиллер. Собственно, именно непростое ремесло подвигло Шиллера на его труд, ядром которого послужили ведьминские травники и сборники заклинаний. В конце концов рьяный Шиллер, такой же сторонник «бури и натиска» в своем деле, как его великий однофамилец – в литературе, обрел своеобразное бессмертие. Он стал одним из трех Инквизиторов за всю историю, применивших Саркофаг Времен. Шиллер ушел в вечность с особо злобной ведьмой – ну, не в вечность, конечно, а всего лишь на срок до тепловой смерти Вселенной. А его книжный труд не пропал даром, многажды дополнялся и переиздавался как наиболее авторитетный «Справочник Шиллера». Этот справочник имелся в библиотеке каждого Дозора и у многих частных коллекционеров. Инквизиция не препятствовала, а напротив, способствовала распространению, заодно напоминая о служебном подвиге автора. Но истинные коллекционеры охотились за ограниченным изданием «Справочника», на который было наложено заклятие, изобретенное самим Шиллером. В конце фолианта были оставлены чистые страницы. Вписанные в один сведения о новых книгах должны были одновременно появиться во всех остальных экземплярах. Именно с такого, эталонного образца печатались новые «массовые» издания.

Разумеется, свой экземпляр хранился и в библиотеке Яноша Чапека. В потайном отделе, вместе с другими «настоящими» магическими книгами. Стригаль затребовал его себе, изучил под микроскопом, а также сквозь Сумрак и с помощью оракула. А заодно выяснил, что во всех пострадавших библиотеках экземпляры из ограниченного тиража «Справочника» тоже имелись. Эти книги были доставлены в Прагу, тщательно осмотрены, а данные сличены.

«Справочники» видали виды и несли на страницах многочисленные следы времени и неосторожного обращения. И все же от бдительного ока Стригаля не укрылся малоприметный символ – нацарапанный от руки на полях, на разных страницах, но в каждой книге. Этот символ не значился ни в одном алфавите, ни в одном магическом каталоге. Его значение было неизвестно. Эксперты по иероглифике из Азиатского Бюро также развели руками.

Стригаль понял, что отыскал нечто. А затем вдруг увидел совсем уже очевидное: символ всегда оказывался на полях где-то поблизости от наименования книги, которая скоро исчезала из библиотеки.

На экземпляре пана Яноша этот символ был нанесен рядом с заголовком его же собственной брошюры «Зеркала Яноша Чапека…». Но вот незадача: за пару недель до вторжения в библиотеку автор отнес личный экземпляр в главный офис Бюро. Инквизиция в очередной раз проводила ревизию, и на книге надлежало обновить магическую печать. Сам Чапек таким искусством не владел, да его уровень и не позволил бы наложить столь изощренное заклятие, поэтому заслуженный пенсионер дисциплинированно сдавал то одну, то другую стопку томов для колдовской обработки, а затем терпеливо дожидался возврата. Скорее всего, решил Стригаль, злоумышленники проникли в хранилище, не нашли искомое, от злости прихватили другое и были таковы.

Стригаль бросился в инквизиторский спецхран, нашел там все служебные экземпляры «Справочника Шиллера» и проверил их на таинственный знак.

Этого знака там не было. Даже просвечивание рентгеном и Сумеречным Фонарем ничего не показало. Неизвестные злоумышленники не смогли бы проникнуть в хранилище.

Тогда у Стригаля родился план.

* * *

– …Да, писателем стать мне еще не предлагали, – сказал Дмитрий, когда выслушал этот гениальный план в стригалевском кабинете.

– Вам не нужно быть писателем. Вам нужно быть фиктивным писателем.

– То есть обычным? Современным? Как большинство? Подавляющее…

– Можно и так…

Дмитрий не был уверен, что Стригаль читает книги. Кроме тех, которые нужны по службе, разумеется.

– Это даже не книга. Брошюра. Вы опишете свой опыт применения «зеркал Чапека».

– Я уже даже название придумал: «Как я провел эти лета в Инквизиции».

– Скорее уж «Как я провел Инквизицию, и мне почти ничего за это не было…».

Словесник даже поперхнулся кофе, любезно поданным секретаршей (не длинноногой и даже не стройной, вопреки стереотипу). Он не предполагал, что Стригаль умеет так иронизировать.

– Вы же понимаете, – продолжал надавливать хозяин кабинета, – мы не можем рисковать оригиналом. Все сохранившиеся экземпляры, их и было-то несколько штук, теперь надежно спрятаны. Нам нужна фальшивка… но не совсем фальшивка.

– Пожалуй, сочту за комплимент. – Дмитрий все больше чувствовал себя не «на ковре», а в гостях у Стригаля, чем дальше, тем лучше осознавая, что терять ему в общем-то нечего.

– Как преподаватель русского вы прекрасно знаете, какое слово главное во фразе «не совсем фальшивка», – немедленно отреагировал Стригаль.

– Всегда приятно иметь дело с носителем родного языка в старушке Европе, – парировал Дмитрий.

– Ладно, – Инквизитор откинулся назад, – ближе делу…

Он изложил еще раз. Дреер пишет свою брошюру «О применении метода «зеркал Чапека». В самой брошюре он развлекается, как хочет – критикует Инквизицию, Свет, Тьму, Сумрак, – главное, не раскрывает никаких секретов. В том числе как на самом деле работают «зеркала». Принцип действия должен остаться только в книге-оригинале. Брошюру Дреера издают стандартным тиражом в тринадцать экземпляров по технике «печать по требованию». Накладывают положенные служебные знаки. А затем вписывают выходные данные в «Справочник Шиллера». Между строк, рядом с брошюрой самого Чапека… Пенсионера в это дело, понятно, впутывать тоже не стоит хотя бы из уважения к его заслугам и сединам.

После этого брошюру помещают в закрытое отделение инквизиторской библиотеки рядом с помеченным загадочной меткой «Справочником». И ждут, когда мышь полезет за сыром в мышеловку. Берут похитителя и через него выходят на заказчиков.

– Если они есть… – протянул Дмитрий.

– Вы узко мыслите, наставник Дреер, – вздохнул Стригаль. – Понимаю, вам мерещится, как в старые времена, одаренный ребенок, который сам научился входить в Сумрак да еще изобрел мощнейшее заклинание. Увы! Это иллюзия. Все магические экземпляры «Справочника Шиллера» наперечет. Какая-то их часть затерялась во времени, но ни один не пропадал за последние тридцать лет. Да и не стал бы ребенок разбираться в магических книгах. Этому учат только в школах, когда стереть Тьму или Свет из ауры давно уже невозможно. Так что бросьте. Здесь ведутся взрослые игры, а детьми только пользуются.

– Насколько я понимаю, – ушел в сторону Дмитрий, – с моим непосредственным руководителем все уже согласовано?

– Не задавайте глупых вопросов. Это Инквизиция, а не фирма «Рога и копыта». – Стригаль сделал паузу, довольно наблюдая, как Дмитрий снова поперхнулся. Книги он явно когда-то читал. – Я знаю, что у вас на уме. Вы уже думаете, как бы обойти приказ. Как сделать по-своему, то есть как обычно. Не советую. Я не собираюсь угрожать, это было бы смешно.

– Да уж, – согласился Дреер. – На самом дне я уже был. Ничего там хорошего нет, но и особо страшного тоже.

– Зато скоро повторное слушание по делу ваших бывших учеников. – Стригаль демонстративно изменил позу в начальственном кресле. – Как они себя называли, «мертвые поэты»?

– Не хотят они повторного слушания, – ответил Дмитрий.

– Я читал отчет Христофора. – Стригаль небрежно махнул рукой в сторону папки-скоросшивателя на углу стола. – Мне известна эта история. Там ничего не сказано про реакцию девочки… которая была у них главной.

– Главным был Комаров, – сухо уточнил Дреер.

– Не так уж важно. Эта девочка… вернее, уже молодая женщина, наверняка примет иное решение.

Стригаль нажал на «иное». А Дмитрий, к счастью, уже выпил весь кофе, иначе поперхнулся бы в третий раз. При нем еще никто не называл Аню «молодой женщиной». Он сам про нее в таких выражениях не думал.

А хозяин кабинета продолжил:

– Учитывая то, что она натворила десять лет назад, Трибунал вряд ли изменит назначенную ей меру наказания. Но может учесть и вклад наставника…

Дреер и сам уже давно понял, к чему ведет Стригаль.