Текст книги "Золушка из Палас-Сити"

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Дит положил последний рулон бумажных салфеток на верхушку пирамиды и отошел, чтобы взглянуть со стороны. Пирамида получилась слишком высокой и больше подошла бы для настоящего супермаркета, чем для сельской лавки, но им необходимо было освободить место в зале для партии продуктов мексиканской кухни, которая прибудет на следующей неделе. Дит хотел смастерить полки, но Рейсин не разрешила. Эта девушка была очень ограничена в средствах и вместе с тем слишком щедра. Да, такой была Рейсин. Оригинальный нрав и оригинальная внешность. Медового оттенка светлые волосы, брови и ресницы темнее, лицо цвета персика, без единой веснушки, глаза синие и глубокие, словно восточная ночь, упругий выразительный рот с нежными губами цвета розовой клубники. Она была ни высокой, ни низкой, ни полной, ни худой, но удивительно женственной, что особенно подчеркивали мужские джинсы и рубашки, которые она обычно носила. То общительна, то необычайно замкнута. Они много разговаривали, работая вместе целыми днями, но Дит так и не узнал, почему она не замужем, где ее мать, есть ли у нее братья и сестры. Она больше ни слова не сказала о нападении, несмотря на его осторожные попытки разузнать об этом. Все это могло заинтриговать кого угодно. Казалось, ей было что скрывать, хотя Диту не хотелось так думать. Рейсин была напугана, Рейсин была загадкой. Загадкой, которая нравилась ему больше, чем следовало.

Диту просто повезло, что она взяла его на работу. Он знал, что Рейсин не хотела делать этого, но обстоятельства вынудили ее. Как бы он поступил, если бы ситуация сложилась иначе? Конечно, ему нравилось путешествовать, но это вовсе не было его стилем жизни. Дит отвернулся от своей пирамиды, нагнулся и, вскинув коробку с консервированной фасолью на плечо, легко зашагал вдоль прохода. Из переносного радиоприемника, который стоял у Рейсин за кофейником, с небольшими помехами раздавалась мелодия в стиле кантри. Он опустил коробку на пол, вскрыл ее, маркером наклеил цену на край каждой банки и поставил их в два ряда на предпоследнюю полку снизу. Тут он услышал голос Рейсин, зовущий его. Прихватив пустую коробку, Дит направился к ней. У прилавка стояла Нэн Джексон с нагруженной тележкой. Улыбаясь, он подошел и поздоровался с покупательницей. Затем принялся укладывать покупки в пакеты. Закончив, сложил все в тележку и повез к выходу, пока Нэн расплачивалась.

– Мистер Спунер такой учтивый мужчина. И такой красавчик! – донеслись до него слова женщины.

Ответа Рейсин он не услышал и, убедив себя в том, что будет с него и похвалы клиентки, вывез тележку к машине. И все же мнение девушки очень его волновало. Щедрые комплименты миссис Джексон не могли успокоить Дита. Ему слишком нравилась Рейсин. Он понял это с первого взгляда, но полагал, что мужчина, у которого нет серьезных намерений, должен быть крайне осторожен в проявлении чувств по отношению к хорошенькой женщине. Кроме того, он недостаточно знал ее. Если бы она рассказала о себе и о попытке ограбления!..

Оторвавшись от своих мыслей, Дит выложил продукты миссис Джексон на заднее сиденье ее машины и вернулся в магазин. В дверях он столкнулся с Нэн.

– Чудесный день, мэм, – сказал он, придерживая дверь.

Женщина улыбнулась ему, останавливаясь.

– И вы этого дня не портите, – объявила она напрямик. – Надеюсь, вы тут останетесь.

Рейсин нужен рядом крепкий порядочный мужчина, пока Тоби болен.

– Спасибо, мэм, – пробормотал Дит, смущаясь.

Он, разумеется, не собирался тут оставаться, но и спешить было ни к чему. Однако вести себя надо поосмотрительнее, чтобы девушка не успела к нему привязаться. Сказав, что хотела, миссис Джексон ушла, а Дит проскользнул внутрь и сразу же принялся распаковывать и выкладывать банки с фасолью. Рейсин тем временем протирала и оформляла витрину со сладостями.

Переложив банки, Дит принялся отбирать черствый хлеб. Ему хотелось управиться с этим до прихода поставщика, к которому у него накопилось много претензий. Тот не только не забирал черствый хлеб, но и норовил подсунуть им залежалый товар из других магазинов. Дит был полон решимости прекратить это, но хотел уладить все без вовлечения Рейсин. Она может почувствовать себя неловко, что не заметила этого сама, тем самым и его поставя в неловкое положение. Он вытащил засохший хлеб и припрятал его в коробку из-под фасоли, чтобы Рейсин не увидела. В тот момент, когда он нес коробку в кладовую, появился Питтман в сопровождении низкорослой, стареющей дамы – крашеной блондинки в таких тесных джинсах, что подкладка карманов выпячивалась над выпуклыми бедрами.

Внезапно Дита охватил гнев, на который он не имел особого права. Он покосился на Рейсин. Девушка стояла спиной к нему на последней перекладине стремянки и смахивала пыль с длинной, высокой полки, на которой находились редко передвигаемые безделушки. Все, начиная с рыболовных приманок до сувенирных подносов. Чтобы привлечь внимание девушки, Дит изо всей силы грохнул коробкой об пол. Оба, Рейсин и Роуди, одновременно повернулись к нему.

– Что надо? – спросил молодой человек, уставясь на Питтмана. Здоровяк пожал плечами. Его рубашка с коротким рукавом приподнялась, обнажив дряблый большой живот. Дит повторил свой вопрос тоном, красноречиво говорящим, что спрашивает в последний раз.

– Тебя это не касается, парень, – отрезал Роуди, грозно хмурясь. – Мы хотим поговорить с Рейсин.

– Она не желает с вами разговаривать. Сделайте одолжение, освободите помещение, пока я вас не вышвырнул.

– Ты собираешься вышвырнуть и меня? – хрипло спросила жена Питтмана. – Разве я не имею права поговорить с девицей, засадившей моего сына в тюрьму?

– Не имеете, если она не хочет говорить с вами, – сказал он холодным, непреклонным голосом.

Из подкрашенных глаз женщины заструились слезы, бороздя черными потеками лицо, которое показалось Диту отвратительным. Однако Рейсин ее слезы тронули. Вздохнув, она села на перекладину, держа в руке метелку из перьев для смахивания пыли.

– Давай поговорим, Эйлин. Но думаю, тебе не понравится то, что я скажу.

Женщина ринулась вперед, уперев сжатые кулаки в прилавок.

– Лонни ничего не сделал. Он не знал, что замышлял Колкуит, до тех пор, пока не стало слишком поздно. Но даже тогда он попытался остановить его. А тебя там не было! Не было!

– Я была там, Эйлин, – стояла на своем Рейсин. – Если Лонни такой уж невинный, тогда зачем он прихватил пиво и сигареты?

– Колкуит заставил, – крикнул Роуди.

А ты ничего не видела. Даже Дженкс говорит, что тебя не было. До тех пор, пока они не побежали к выходу.

– Говорю вам, я там была.

– Ну пожалуйста, – умоляла жена Питтмана. – Лонни наш единственный ребенок!

Рейсин взглянула на нее. Лицо исказилось гримасой – сочувствия и неприязни. Затем она опустила голову.

– Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать для Лонни.

– Ты отправила его в тюрьму, – причитала Эйлин, – ты должна его оттуда вытащить.

– Он сам виноват, – покачала головой Рейсин.

– Лгунья! – заорал Роуди. – И ты поможешь, мы заставим тебя изменить показания!

Дит тронулся с места.

– Хватит!

Это уж слишком. Пора положить беседе конец, пока они не вцепились друг в друга. Он надеялся, что при жене Роуди будет вести себя посмирнее. К тому же ему хотелось услышать, что скажет Рейсин. Злобное выражение лица Питтмана ясно говорило о том, что отступать он не намерен. Как только Роуди подошел на расстояние вытянутой руки и замахнулся на Дита, тот ловко ухватил его за запястье, выворачивая руку и подталкивая локтем в плечо. Пошатываясь, Роуди закружился на месте. Хоть и толстый, он был очень силен. Если бы умел драться, мог бы дать хороший отпор, но Дит не намеревался терпеть от него отпора ни сейчас, ни в будущем.

– Пошел отсюда! – приказал он.

Пришлось сжать Питтмана посильнее, чтобы он послушался. Здоровяк изрыгал проклятия, его жена кричала. У выхода Дитон отпустил Роуди и, когда тот обрел равновесие, угрожающе поднес палец к его лицу:

– Я не предупреждаю дважды. Держись подальше от Рейсин, иначе тебе придется иметь дело со мной. Понял? А теперь убирайся.

Красный как рак, Питтман готов был лопнуть от гнева.

– А если я не подчинюсь, что тогда? – выпалил он. Его трясло от желания избить Дитона. Ко всеобщему удивлению, юноша усмехнулся.

– Тогда я сделаю именно то, чему меня научили в армии, – почти радостно сообщил он. – Сначала сломаю тебе руку – о, не волнуйся, это будет ровный, обычный перелом. Потом, если это не поможет, перейду к коленям. Думаю, больше уже ничего не понадобится. А если понадобится, сломаю тебе шею, и на этом ты уж точно утихомиришься.

В глазах Питтмана появился неподдельный страх, но он быстро пришел в себя и непреклонно сжал отвислые губы.

– Ты мне угрожаешь?

Усмешка Дита стала еще шире.

– Серьезными телесными повреждениями. В последний раз говорю, убирайтесь!

Мгновение Роуди раздумывал, попытать ли счастья в бою или убежать. Казалось, под его ногами разверзлась бездна. Наконец, подавив гнев рычанием, он пулей выскочил из здания. Дит облегченно вздохнул. Он вовсе не был жестоким, но иногда угрожал расправой в целях самообороны. Угрозы наводили на людей страх. Вот и сейчас – Эйлин Питтман перепугалась не на шутку.

– Она отправила моего сына в тюрьму, – вся дрожа, всхлипывала женщина, – а ее там не было! – С этими словами она выбежала вслед за мужем.

Дит опустил голову, как ни странно, сочувствуя ее горю. Собственно говоря, ярость ее мужа тоже была ему понятна. Несмотря ни на что, ему их было очень жаль. Единственный сын в тюрьме и обвиняется в серьезном преступлении. Одна мысль об этом заставила его содрогнуться, но он безжалостно отбросил ее. Сейчас Дит знал, что ему надо сделать – откровенно поговорить с Рейсин. Пришло время.

– Ты знаешь, они вернутся.

Она старалась выглядеть спокойной, но в ее синих глазах затаилось страдание, которое отозвалось в нем нестерпимой болью. Ничего так не хотелось, как повернуться и уйти. Но он знал, что не сделает этого. Дит со вздохом прошел вперед и облокотился на прилавок.

– Послушай, эти люди в отчаянии. Он их единственный сын. Что бы ты сделала на их месте?

– Не знаю, – ответила Рейсин, скрещивая руки на груди.

– Питтманы не оставят тебя в покое, несмотря ни на что.

Она, прикусив губу, молчала.

– Если ты хоть немного сомневаешься – ты обязана…

– Что? – закричала она, сверкнув глазами. – Изменить показания? Позволить Лонни и Дженксу выйти безнаказанно, хотя они чуть не убили моего отца?

– Рейсин, если ты не уверена…

– Я уверена! – горячо настаивала она. – Я уверена!

– Правда? – спокойно спросил Дит.

Рейсин разрыдалась, но через секунду гнев осушил ее слезы.

– Ты не имеешь права, – хрипловато проговорила она, – совать свой нос в чужие дела, если не хочешь, чтобы его укоротили.

Он попятился, подняв руки вверх.

– Хорошо, не имею. Но я не перестаю удивляться, почему ты даже не хочешь обсудить все случившееся. Ведь могла же ты ошибиться.

Она оцепенела, затем гневно произнесла:

– Единственный, кто здесь ошибается, так это ты. Лезешь, куда не просят.

Дит понимал, что она права.

– Извини…

Не найдя слов, способных исправить ситуацию, он порывисто направился к мясной витрине. Нагнувшись, поднял коробку с черствым хлебом и отнес ее в кладовую. Когда же он, наконец, поумнеет? Почему он впутался в это дело? Имей он хоть чуточку здравого смысла, он бы держался от всего этого подальше. Пожалуй, самое время убраться отсюда подобру-поздорову. Но вместо этого Дит стоял, прислонившись к стене рядом с дверью, и, закрыв глаза, ждал, пока раздражение пройдет. Сейчас он уйти не мог, чем бы это ни грозило впоследствии.

Прошло достаточно времени, прежде чем он услышал звуки, доносившиеся из-за входных дверей. Что-то говорили об одноухой свинье. Затем послышался смех Рейсин, звонкий и мелодичный. Он понял, что конфликт исчерпан и можно вернуться к работе, не опасаясь снова стать источником ее раздражения. Но сперва надо позвонить.

Дит проследовал в маленький офис, каменные стены которого были отделаны грубыми рейками. Дверь в комнату никогда не запиралась. Он вошел беспрепятственно, уселся на стол, который занимал почти всю площадь, придвинул к себе дисковый телефонный аппарат, набрал коммутатор. Назвал номер телефона матери в Талсе, уверенный, что она, как обычно, оплатит разговор.

– Дит! Слава Богу!

– Привет, мама.

– Ты где?

– Бакалея Эдуардза. Палас-Сити. Я здесь работаю.

Дит начал подробно рассказывать о своих делах, под аккомпанемент многочисленных восклицаний и вздохов матери. Когда он подошел к той части рассказа, где Рейсин велела ему не лезть не в свои дела, Надин больше уже не могла сдерживаться.

– Я знала! Эта девица лжет! Она не видела, кто нажал на курок.

– Мам, подожди, – предостерег ее Дит, но мать уже настроилась на воинственный лад.

– Ты должен точно узнать, что видела эта женщина. Если она не изменит показаний, твоему брату придется провести в тюрьме лучшие годы жизни. Дит, ты не можешь допустить этого. Сейчас ты ему нужен, как никогда раньше.

– Разве я не понимаю? Дженкс бывал не в одной передряге, но теперь превзошел самого себя. Ты должна быть готова к тому, что на сей раз я ничего для него не смогу сделать.

– Ты должен! Дит, ты обязан помочь своему бедному брату. Ты единственный, кто может это сделать. Он зависит от тебя!

– От меня? – возмутился Дит. – Да что я, опекун своего братца? Он бесчинствует и хулиганит, а я должен ходить за ним по пятам и наводить порядок? Здесь человек при смерти. И ты не хуже меня знаешь, что Дженкс приложил к этому руку.

– Ты не можешь так говорить о своем брате! Ты же знаешь, какое у него было детство! Да, твой отец был упрямец, эгоист, ничтожество, но он никогда не избивал тебя так, как отец Дженкса избивал его. Ты знаешь, что Колкуит сделал с мальчиком, тем не менее хочешь повернуться спиной к своему брату. Я ничего не понимаю, абсолютно ничего.

В ее голосе слышалась настоящая боль. Дит вспомнил то время, когда его отец оставил их, вспомнил слезы матери над пустым кошельком. Сердце его болезненно сжалось. Он вздохнул и помассировал виски большим и указательным пальцами.

– Я не оставлю Дженкса. Я просто не хочу тебя обнадеживать. Рейсин Эдуардз вовсе не дура. Она не собирается мне докладывать, что произошло тем вечером. Все будет зависеть от ее свидетельских показаний.

Если уж давление таких людей, как Питтманы, не заставило Рейсин изменить показания, подумал Дит, то надеяться не на что. Он не стал говорить об этом матери – она потребует от него невозможного. А Дит сомневался в своем всесилии. Будучи старшим, он чувствовал ответственность за двоих младших единоутробных братьев. Неоднократно Дженкс испытывал силу родственных уз и не раз доводил их до разрыва.

Слава Богу, Дейви совсем не такой. Когда Дит сбежал из дома, от отчима, младший из трех братьев едва начинал ходить. С тех пор мать сменила множество мужей, но ни один из них не стоит доброго слова. Теперешнего ее супруга тоже не назовешь подарком, но Галлахер по крайней мере не пропивает все до последнего цента и не наводит свои порядки при помощи кулаков. Похоже, он не очень жалует Дита, но это имеет свои преимущества.

Давным-давно старший сын Надин усвоил, что не стоит привязываться к мужьям матери. Они не задерживались, предоставляя Диту право самому заботиться о семье. Ему уже тридцать, а он все еще вынужден содержать родичей. Может, лет эдак через восемь-десять он начнет наконец жить для себя. Отогнав мрачные мысли, Дит постарался успокоить мать и закончить разговор. Это было нелегко. Подействовало лишь напоминание, что разговор оплачивает она.

Дит повесил трубку, досадливо морщась. Он, конечно, сделает все, от него зависящее, чтобы помочь Дженксу и не чувствовать себя виноватым перед семьей. А как же быть с Рейсин? Он старается ей не лгать, но и правды не открывает. Девушка считает его одиноким бродягой – и в какой-то степени права. Однако, как ни крути, он приходится братом человеку, чуть не отправившему на тот свет ее отца. И в магазин ее он угодил вовсе не случайно, а чтобы разведать всю правду об ограблении.

Дит ни в коем случае не желал девушке зла, он просто хотел удостовериться, что Дженкс обвинялся заслуженно. На умышленную ложь Рейсин, разумеется, не способна, но она, для уяснения картины, могла навоображать себе то, чего не видела собственными глазами. И искренне в это поверить. Он должен знать наверняка. Оставалось надеяться, что Рейсин, узнав об истинной цели его пребывания в Палас-Сити, все поймет. А пока что нужно помочь ей выкарабкаться из трудного положения.

С этой мыслью он встал и направился перебирать продукты, не говоря ни слова девушке, которая была занята составлением рекламы на следующую неделю. В магазине было полно покупателей, но ему все же удалось выбрать вялые листья салата, выбросить дыню и пару апельсинов и даже перебрать и снизить цену на переспелые бананы до того, как Рейсин снова его позвала.

На протяжении следующего часа Дит упаковывал и отвозил продукты. Он как раз загружал самую крупную покупку в багажник блестящего нового грузового пикапа, когда большой черный трактор с прицепом, со скрипом притормозив, остановился у края автостоянки.

Из кабины вылез Роуди Питтман и неуклюже заспешил к магазину. Дит торопливо забросал оставшиеся пакеты в багажник и выругался, не обращая внимания на покупателей. Бросив тележку, он побежал к магазину, яростно толкнул дверь, сорвав ее с петель. Роуди обернулся, в руках он держал довольно грозного вида дубинку.

– Поторопись, черт бы тебя побрал! – крикнул толстяк. – На этот раз я готов.

Дит понял, что драки не избежать. Он проучит этого громилу с помощью кулаков и ног, локтей и коленей – в армии его многому научили. Надо довести начатое до конца, иначе Роуди не угомонится. Дит принял стойку, перенеся центр тяжести тела на ноги, и вздохнул, наполняя мышцы энергией. Затем начал считать про себя – один, два, три, четыре, представляя движения, настраиваясь на ритм, изучая противника и его уязвимые места.

Конечно, его учили защищаться, а не нападать. Но в данном случае у него не было выбора. Никто не смеет угрожать Рейсин Эдуардз, пока он здесь. Он уже готов был ринуться на противника, когда громкий женский голос выкрикнул:

– Прекратите!

Рейсин. Внимание Роуди моментально переключилось на нее: он расслабился и осторожно повернул голову, с любопытством глянув в сторону девушки. Она как раз доставала из-под прилавка бейсбольную биту.

– Вот так-то! – выходя в зал и поднимая биту, возгласила она. – Придется воспользоваться этим.

У Дита отвисла челюсть, так он был потрясен. Рейсин выглядела столь воинственно, будто в самом деле собиралась размозжить кому-то голову. Сбитая, с округлыми формами, она походила на амазонку, готовую к грозной битве. Кажется, девушка и впрямь решила постоять за себя и за свою территорию. Сурово глядя на Роуди, Рейсин встала в боевую позицию. В защитниках она явно не нуждалась. Дит даже позволил себе принять более вольную позу, что не ускользнуло от ее внимания. Рейсин удовлетворенно кивнула.

– Я не шучу. Мне жаль вас, Роуди, но своей правоты я не собираюсь уступать ни вам с Эйлин, ни кому-либо еще. Теперь слушай меня внимательно. Я собираюсь позвонить Хоторну, следователю из окружной прокуратуры, и рассказать о твоих преследованиях. А также сообщу ему, что, если в следующий раз ты посмеешь сюда явиться, я размозжу тебе череп, как спелую дыню. Пускай это ни для кого не будет сюрпризом. Если вы очень переживаете за своего мальчика, наймите ему хорошего адвоката. Ему потребуется. А теперь убирайся, пока я не пустила в ход эту биту.

Питтман фыркнул. В смешке его послышалось что-то вроде невольного уважения. Он нагнулся и вставил короткую черную дубинку в ботинок. Выпрямляясь, подтянул свои обвислые штаны и на прощание изрек:

– Ладно, сразимся в зале суда. Мы будем бороться до конца.

Повернулся и, презрительно усмехнувшись Дитону, вышел.

Рейсин опустила биту и облокотилась на нее. Дит, опустив голову, молчал: чувствовал на себе сердитый взгляд и терпеливо ждал, когда ее праведный гнев утихнет. Чуть позже мисс Эдуардз откашлялась и, взяв биту в руку, упрятала ее назад под прилавок. Дит не знал, что сказать. Рейсин избавила его от мучений.

– Я тебя наняла не для драк. Мне надо самой уметь постоять за себя, иначе Питтман станет возвращаться сюда всякий раз, когда тебя не будет. Я собиралась сделать это раньше, но боялась, что вмешается Бадди. Питтман сгоряча мог покалечить мальчика. Ну и… я им очень сочувствую. Может, Роуди наконец образумится и оставит меня в покое.

– Может, – сказал Дит, подходя к прилавку.

Он улыбнулся ей, выражая признательность за то, что Рейсин вовремя остановила его. Она улыбнулась в ответ и облокотилась локтями о прилавок, уперев подбородок в ладони.

– Ты бы правда ударила его?

– А как же, – призналась она, опуская руки. – Его и любого другого, кто явится сюда с дубинкой.

– А я-то тебя считал прекрасным цветком, таким нежным, что прикоснуться страшно, – брякнул он, потеряв всякую осторожность.

Эти слова поразили Рейсин. Синие глаза округлились от изумления.

– Правда? Ты считаешь меня красивой?

Он взглянул на нее, заподозрив, что она ломает комедию, напрашиваясь на комплименты.

– Ты смотришься в зеркало по крайней мере разок в день. Неужели все еще не заметила собственной красоты?

– О… – произнесла девушка и загадочно улыбнулась. А потом засмущалась, прикусила нижнюю губу и отбросила волосы с плеч. Он изумленно наблюдал за ней.

Рейсин, кажется, и впрямь не подозревала, что хороша собой. Была ошеломлена этим известием. Дит понял, что составил о ней неправильное мнение. Девушка была сложнее, чем он полагал: во-первых, в защите она не нуждалась – в тот первый день она испугалась за Бадди. Теперь Дит сильно сомневался в том, что ее переполняло чувство благодарности, когда он вышвырнул Питтмана. Она была способна постоять за себя, но… не подозревала о собственной красоте. Безусловно порядочная и трудолюбивая, Рейсин, очевидно, провела границу, за которую никого не пускала, но… краснела от простенького комплимента. Дит был так ошеломлен, словно она и вправду стукнула его по голове битой, которую держала под прилавком.

– Я, э, должен вернуться в зал, – пробормотал Дит, осознав внезапно, что правила игры изменились. Он больше не был уверен, что это игра. Он перестал понимать стоявшую перед ним девушку. Дитон повернулся и заторопился, раскаиваясь в уйме наделанных глупостей, самая главная из которых состояла в том, что… кто-то другой должен был сказать ей, что она красивая. Кто-то другой.