Текст книги "Русская контрреволюция. Белые от Ростова до Парижа"

Случилось так, что фигура М. В. Алексеева оказалась выдавленной из контекста истории и Великой войны, и Гражданской войны, даже несмотря на высочайший пост, который он занимал в Русской императорской армии. А ведь генерал сыграл важнейшую роль в формировании новой армии, явившись, по сути, выразителем идеи о войсках на добровольческих началах.

Будем надеяться на то, что историки отдадут должное личности выдающегося главнокомандующего, который, как и многие другие офицеры, наряду с военными подвигами пытался если не остановить революцию в 1917 году, то хотя бы направить ее в управляемое русло. Ведь только так, поднимая на поверхность реальные исторические факты и возрождая память о славных именах, мы сможем противостоять плодотворной деятельности приверженцев мифов и конспирологических теорий, облюбовавших полки книжных магазинов.

Глава 4. Генерал Л. Г. Корнилов

Когда в нашем обществе заходит речь о выдающемся русском военачальнике Лавре Георгиевиче Корни-лове, то первые ассоциации с его именем у большинства россиян – роль генерала в событиях 1917 года, Корниловский мятеж и такое явление, как «корниловщина». На него возлагают ответственность за Февральскую революцию. Именно он, по мнению некоторых историков и публицистов, повинен в аресте царской семьи. Это генерал Корнилов якобы наградил унтер-офицера за убийство собственного командира. Наконец, как утверждают некоторые, он стал тем военачальником, который в попытке установить военную диктатуру едва не погрузил страну в хаос братоубийственной войны.

Считается, что о рождении знаменитого полководца нет сведений, достоверных на сто процентов.

В начале 1990-х годов в прессе было опубликовано несколько версий историков на этот счет. По основной из них, Лавр Корнилов родился 18 августа 1870 года в Усть-Каменогорске в многодетной семье бывшего хорунжего, служившего переводчиком при 7-м Сибирском казачьем полку. По некоторым данным, предки Георгия (Егора) Николаевича пришли в Сибирь с дружиной Ермака. Мать Лавра, Мария Ивановна, была казашкой, принявшей православие. От нее Лавр Георгиевич и унаследовал необычную восточную внешность.

Среди друзей семьи был известный этнограф Г. Н. По-танин, приверженец либеральных идей, противник самодержавия и представитель сибирского областничества. Тем не менее дети в семье воспитывались в религиозном духе, а в школе Корнилов с особенным почтением изучал Закон Божий.

С молодых лет Лавр проявлял упорство и определенное самолюбие. В 1883 году он сдал все экзамены в Сибирский (омский) кадетский корпус, за исключением французского языка, и поэтому был зачислен туда лишь на правах приходящего. Впрочем, после отличного окончания первого года ему удалось перевестись на обучение за государственный счет.

В 1889 году Л. Г. Корнилов поступил в Михайловское артиллерийское училище, а затем в Николаевскую академию Генерального штаба, которую окончил с малой серебряной медалью и досрочным произведением в капитаны.

До 1904 года служил в штабе Туркестанского военного округа. Участвовал в географических разведывательных экспедициях в Восточном Туркестане, Афганистане, Иране и Индии, собирал важнейшие картографические материалы и сведения о местных народах, занимался созданием агентурных сетей. Проявил себя как блестящий разведчик. Наряду с немецким и французским языками овладел английским, персидским, казахским, монгольским, калмыцким и урду.

С началом Русско-японской войны Лавр Корнилов добился назначения в действующую армию и получил должность штаб-офицера 1-й бригады Сводно-стрелкового корпуса (фактически исполнял обязанности начальника штаба). После поражения Русской армии под Мукденом полки бригады Корнилова попали в окружение, которое ему удалось прорвать в результате штыковой атаки. Храбрые действия военачальника были отмечены несколькими наградами, в том числе орденом Святого Георгия IV степени и Георгиевским оружием, а сам он был произведен в чин полковника.

Несмотря на неудачное окончание Русско-японской войны, наиболее отличившиеся генералы получали продвижение по службе в рамках реформирования армии. В их числе был и Л. Г. Корнилов, поступивший в 1906 году на службу в главное управление Генерального штаба, где в его обязанности входило формирование разведки на южных рубежах России.

Вскоре Лавра Георгиевича настигли личные трагедии: ему пришлось пережить смерть отца и маленького сына. Имея репутацию востоковеда, он оставил штабную должность и отправился в Китай в качестве военного агента. В 1910 году Корнилова отозвали, и после недолгой службы командиром 8-го Эстляндского полка он вернулся на Дальний Восток начальником отряда пограничной стражи в чине генерал-майора. Его дипломатическая деятельность была высоко оценена государственными наградами не только России, но и Британии, Франции, Японии и Германии.

В 1913 году Л. Г. Корнилов инициировал расследование в отношении организации довольствия, выявив факты хищений, что в конечном итоге вылилось в серьезный конфликт с премьер-министром В. Н. Коковцовым. Корнилов вернулся в военное ведомство командиром бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии на острове Русском во Владивостоке. Причем, как считает доктор исторических наук, известный исследователь Белого движения В. Ж. Цветков, карьера Лавра Георгиевича могла завершиться на этом, если бы не начало Первой мировой войны.

В августе 1914 года Корнилов отбыл на фронт командиром 1-й бригады 48-й пехотной дивизии (будущей «Стальной») в корпусе генерала А. А. Цурикова. Дивизия входила в состав 8-й армии генерала А. А. Брусилова, которая находилась на крайнем левом фланге Юго-Западного фронта. Началось общее наступление Русской армии против Австро-Венгрии. На контрудар противника Л. Г. Корнилов отвечал уже в должности начальника 48-й пехотной дивизии. Несмотря на то что подразделение было вынуждено отступить, австрийцы не смогли прорвать фронт. Впоследствии А. И. Деникин писал:

«Получилась эта неудача у Корнилова, очевидно, потому, что дивизия не отличалась устойчивостью, но очень скоро в его руках она стала прекрасной боевой частью».

После успеха под Варшавой генерал Брусилов принял решение теснить врага к перевалам в Карпатах. Новое наступление позволило Корнилову и его «Стальной» дивизии проявить себя в полной мере. Генерал демонстрировал смелость и даже дерзость, собственным примером воодушевляя подчиненных, и его подразделение сражалось с большим успехом. По словам Брусилова, он «лично был храбр и лез вперед очертя голову».

Надо сказать, что А. А. Брусилов недолюбливал Л. Г. Корнилова, нередко негативно отзывался о его «жажде отличиться», но тем не менее отмечал в воспоминаниях, что солдаты его безусловно любили:

«Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчета в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость».

Историк В. Ж. Цветков обращает внимание на то, как характеризовали Корнилова те, кто воевал с ним в рядах 48-й пехотной дивизии. В частности, сохранились рукописные воспоминания представителей совершенно разных чинов: от солдат и унтер-офицеров до сослуживцев в штабе. Во многих из них есть свидетельства о том, что Корнилов не стремился к проведению напрасных, бессмысленных операций. В то же время он всегда был готов рисковать собой и лично находился на линии огня среди своих подчиненных. Это и вызывало огромное доверие. И в этом отношении слова М. Ю. Лермонтова «слуга царю, отец солдатам» можно в полной мере применить к Лавру Георгиевичу.

Дивизия Корнилова неизменно перебрасывалась на сложнейшие участки фронта. Под Гоголевом и Варжише враг был разбит, дивизия дошла до Карпат, где вместе с 24-м корпусом захватила ряд важнейших перевалов на главном хребте. А в результате взятия Зборо для Русской армии была открыта дорога на Венгрию. В феврале 1915 года Корнилов получил чин генерал-лейтенанта.

В апреле Брусилову пришлось отступать. Корнилов был дважды ранен и захвачен австрийцами в плен, откуда неоднократно пытался бежать. Однако ему удалось это сделать лишь в июле 1916 года. История отважного побега тут же облетела все газеты, зачастую в приукрашенном виде. Генерал приобрел необычайную популярность, был принят императором и награжден орденом Святого Георгия III степени, а через два месяца вновь отправился на фронт в должности командира 25-го армейского корпуса Особой армии генерала В. И. Гурко.

В начале марта 1917 года по настоянию председателя Государственной думы М. В. Родзянко Л. Г. Корнилов был назначен командующим Петроградским военным округом. Его кандидатура была поддержана генералом М. В. Алексеевым и согласована с Николаем II. В условиях войны и революционного хаоса на этой должности требовалась фигура, пользовавшаяся авторитетом не только среди офицеров, но прежде всего среди солдат. И в связи с этим на Лавра Георгиевича возлагались определенные надежды в отношении наведения порядка в столице.

Однако именно ему довелось стать тем, кто по приказу Временного правительства объявил об аресте императрице. Воспоминания поручика 4-го Царскосельского стрелкового полка К. Н. Кологривова о том, что якобы действия Корнилова были вызывающе грубыми, не нашли подтверждения в свидетельствах других очевидцев, и прежде всего в дневнике самой государыни. Александра Федоровна благосклонно относилась к полководцу и даже выражала удовлетворение тем, что именно от Корнилова исходило это сообщение. Тем не менее Лавр Георгиевич приобрел репутацию революционного генерала.

Как считает Василий Цветков, он мог пойти на это, ведя двойную игру как опытный разведчик: с одной стороны, обеспечивая защиту царской семьи, а с другой – демонстрируя революционное поведение для новой власти. Естественно, Корнилов не был революционером в прямом смысле этого слова. Он выступал за наведение порядка и установление жесткой власти, но при этом отдавал себе отчет в необходимости изменений. И, по его мнению, политика, безусловно, должна была подчиняться армии.

В. Ж. Цветков не согласен с мнением о том, что Корни-лов являлся противником монархии. Конечно, следует обратить внимание на слова генерала о том, что он в числе первых уедет из России, если вернется старый строй. Да и строку из гимна-марша Корниловского ударного полка «Мы былого не жалеем, царь нам не кумир» можно назвать красноречивой. Однако Лавр Георгиевич возлагал вину за ситуацию, в которой оказалась страна в 1917 году, на царское окружение, старый режим, но не на самого государя. Революционные преобразования уже произошли, и теперь важно было направить этот поток в правильное, консервативное русло. Условно говоря, Корнилов придерживался установки, что «левую политику следует делать правыми руками». И в этом смысле можно считать, что он предвосхищал П. Н. Врангеля.

Нельзя не упомянуть о растиражированном во многих книгах мифе о том, как Л. Г. Корнилов наградил Георгиевским крестом унтер-офицера якобы за убийство капитана своего же полка. Действительно, штабс-капитана И. С. Лашкевича застрелили в казарме в ходе беспорядков, а 6 апреля 1917 года унтер-офицер лейб-гвардии Волынского полка Т. И. Кирпичников был представлен к высокой награде.

И здесь В. Ж. Цветков предлагает обратить внимание на то, что, во-первых, расследование этого случая специальной судебно-следственной комиссией, созданной Временным правительством, не было завершено. Во-вторых, приказом по Петроградскому военному округу Кирпичников был награжден «за то, что 27 февраля, став во главе учебной команды батальона, первым начал борьбу за свободу народа и создание Нового Строя, и, несмотря на ружейный и пулеметный огонь в районе казарм 6-го запасного Саперного батальона и Литейного моста, примером личной храбрости увлек за собой солдат своего батальона и захватил пулеметы у полиции». То есть в наградных документах даже речи не было об убийстве командира подчиненным. И отсюда сразу возникают закономерные вопросы: откуда велся пулеметный огонь и кем на самом деле были пулеметчики? Вполне вероятно, что они являлись не полицейскими чинами, а провокаторами, которые задались целью столкнуть демонстрантов. А кроме того, ни в воспоминаниях самого Кирпичникова, ни в свидетельствах очевидцев событий нет прямых указаний на то, что именно он застрелил Лашкевича.

Таким образом, по словам Василия Цветкова, Кирпичникова никак нельзя называть убийцей. Он – всего-навсего жертва собственной популярности, человек, который изменил присяге, отказавшись подчиняться офицеру. То есть в данном случае мы опять столкнулись с тривиальным историческим мифотворчеством, пусть даже и ненамеренным.

Во время первого кризиса Временного правительства, после отставки П. Н. Милюкова и А. И. Гучкова покинул свой пост и Л. Г. Корнилов. Гучков пытался составить протекцию генералу и добиться его назначения на должность главнокомандующего Северным фронтом. Однако Верховный главнокомандующий М. В. Алексеев выступил против этого. Лавр Георгиевич получил пост командующего 8-й армией Юго-Западного фронта.

К тому времени боеспособность армии и авторитет офицерского состава были в значительной степени подорваны. Войска находились в состоянии разложения.

Первым делом Корнилов направил усилия на восстановление дисциплины, заявив об упразднении солдатских комитетов и запрещении в армии политической агитации. Далее по приказу генерала начинают формироваться особые ударные части из морально устойчивых добровольцев. Один из первых ударных добровольческих отрядов, созданных в конце мая 1917 года, Корнилов взял под свою опеку. Впоследствии именно на основе этого подразделения был образован знаменитый Корниловский ударный полк. К разговору о его боевом пути мы еще вернемся в дальнейшем.

Примечательно, что для обеспечения личной охраны Л. Г. Корнилов отозвал с фронта Текинский конный полк, состоявший из туркмен. Генерал отлично владел туркменским языком, благодаря чему его популярность только росла. Солдаты же охранного отряда плохо знали русский и потому были в некотором роде ограждены от воздействия революционной агитации.

Корнилов смог прорвать фронт под Калушем, но закрепить успех не удалось. Деморализованные войска не устояли перед контрнаступлением австрийцев, и армии начали отступать. Произведенный в генералы от инфантерии, 7 июля Л. Г. Корнилов был назначен главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта. Он сразу же направляет телеграмму Временному правительству с описанием положения на фронте и требованием принятия исключительных мер для восстановления дисциплины. Также он издает приказ о расстреле всех дезертиров и начинает формирование специальных отрядов по борьбе с ними. Уже 12 июля под давлением Корнилова Временное правительство восстанавливает смертную казнь на фронте.

19 июля при содействии Б. В. Савинкова Лавр Георгиевич получает назначение Верховным главнокомандующим. Причем он соглашается занять этот пост, выдвинув ряд условий: автономия, то есть невмешательство правительства в назначения на высшие армейские должности, гарантии скорейшего принятия мер по реорганизации армии и восстановлению порядка в войсках, а также назначение генерала А. И. Деникина командующим Юго-Западным фронтом.

Активные действия Корнилова позволили несколько улучшить ситуацию с дисциплиной в армии. Генерал, являясь фактически вторым человеком в стране, так или иначе вовлекался в политику. И его растущая популярность не могла не беспокоить А. Ф. Керенского. Л. Г. Корнилов выступил на проходившем 13–15 августа в Москве Государственном совещании, по сути, обвинив Временное правительство в бездействии в отношении губительной пропаганды, которую продолжали вести в армии агитаторы.

В конце августа после ряда интриг отказ Корнилова остановить продвижение на Петроград 3-го кавалерийского корпуса под командованием генерала А. М. Крымова (которое на самом деле было санкционировано Керенским) был объявлен мятежом. Верховный главнокомандующий и многие из его соратников были арестованы. Протестуя против этого, 9 сентября 1917 года министры-кадеты подали в отставку.

Лишь после Октябрьского переворота, в конце ноября Лавр Георгиевич был освобожден из-под стражи генералом Н. Н. Духониным. Корнилов принимает решение вместе со своим Текинским полком идти на Дон, где в то время усилиями генерала М. В. Алексеева создавалась Добровольческая армия. После переговоров было решено, что Л. Г. Корнилов возглавит армию, а М. В. Алексеев примет на себя организационные функции.

9 февраля 1918 года генерал Корнилов во главе Добровольческих сил оставил Ростов-на-Дону и выдвинулся в тяжелейший «Ледяной» поход на Кубань. Перемещение войск происходило в весьма сложных погодных условиях и сопровождалось непрекращающимися столкновениями с красноармейскими подразделениями.

Говоря о Лавре Георгиевиче Корнилове, нельзя не затронуть тему о его самом знаменитом приказе: «Пленных не брать». Именно эти слова в советской историографии зачастую приводились как ключевые в характеристике генерала. Л. Г. Корнилов представал в образе палача, который не имел жалости ни к женщинам, ни к старикам, ни к детям, да еще и расстреливал всех пленных. Именно его называли родоначальником белого террора. Однако, как замечает историк В. Ж. Цветков, ни в одном из источников подобного приказа обнаружено не было. Единственное упоминание на этот счет можно найти у А. Суворина в книге «Поход Корнилова», изданной в 1919 году. Автор приводит такие слова генерала Корнилова: «Не берите мне этих негодяев в плен! Чем больше террора, тем больше будет с ними победы!»

При этом такие действия военачальника вполне укладывались в практику исполнения «законов военного времени». Кроме того, сохранилось немало свидетельств о том, что сам Корнилов весьма негативно относился к офицерам, перешедшим на сторону красных, но при этом по-отечески жалел и миловал солдат-красноармейцев. Многие взятые в плен рядовые зачислялись в отряды Добровольческой армии и затем сражались в ее рядах.

31 марта 1918 года Лавр Георгиевич Корнилов был убит во время штурма Екатеринодара. Его тело было тайно захоронено в Гначбау при отступлении белых. Через несколько дней большевики, случайно обнаружившие могилу, подняли тело генерала и после надругательств сожгли его. В 1919 году на берегу Кубани была обустроена символическая могила полководца. А в 2013 году в Краснодаре[1]1
  Ранее Екатеринодар.


[Закрыть]был установлен памятник Л. Г. Корнилову.

* * *

Дело Белого движения на Юге России продолжала Добровольческая армия, и одним из самых ярких ее подразделений являлся Корниловский ударный полк. Здесь сразу следует оговориться, что советская историческая наука по понятным причинам, как правило, не уделяла внимания изучению боевого пути ударных отрядов. И если можно встретить научные работы, посвященные этим формированиям в период Гражданской войны, то об их участии в Первой мировой войне широкой общественности практически ничего не известно.

В отношении предпосылок появления ударных подразделений известный российский военный историк Константин Семенов отмечает, что необходимость их создания возникла не только в Русской армии, но и практически во всех крупных европейских армиях, столкнувшихся с тяготами войны. Подобные части – так называемые штурмовые батальоны – были образованы на рубеже 1915–1916 годов в немецких, австрийских и французских войсках. На них возлагалось выполнение важных задач, в том числе участие в контрнаступлениях и осуществление прорывов в условиях позиционной войны. Также они должны были служить примером для остальных армейских подразделений и особым стратегическим резервом. С конца 1915 года началось формирование предшественников ударных полков – гренадерских взводов – и в Русской армии.

Как уже говорилось ранее, ситуация в войсках после Февральской революции продолжала стремительно ухудшаться, участились случаи неподчинения приказам, братания и дезертирства, моральный дух личного состава был крайне низок. В это время на правительственном уровне широко обсуждался вопрос о создании на добровольных началах новых воинских формирований, призванных укрепить боеспособность армии. 29 апреля 1917 года член правления Русского торгово-промышленного банка князь С. В. Кудашев представил военному министру А. И. Гучкову докладную записку, в которой обосновывалась необходимость создания во всех частях армии особых ударных единиц исключительно из добровольцев, «большею частью обреченных на истребление».

Местом зарождения новых ударных частей стал Юго-Западный фронт, войска которого готовились к масштабному наступлению. Командующий фронтом генерал А. А. Брусилов всемерно поддержал инициативу и в целях восстановления дисциплины, противодействия развалу фронта и дальнейшему разложению армии приступил к формированию 12 батальонов из «охотников», служивших в действующих армиях.

Первый ударный отряд добровольцев при 8-й армии был создан по представлению капитана М. О. Неженцева командующему 8-й армией Юго-Западного фронта генералу от инфантерии Л. Г. Корнилову 19 мая 1917 года. К июню численность подразделения значительно увеличилась. В отряд входило два батальона (всего 2000 человек), три пулеметные команды (600 человек), команда из разведчиков-чехов – бывших военнопленных и конных разведчиков – донских казаков. 10 июня 1917 года отряд получил именное шефство генерала Л. Г. Корнилова и боевое знамя.

А. А. Брусилов издал приказ об образовании ударных рот при каждом полку действующей армии. Формирование добровольческих подразделений приобрело широкий размах. Причем получить статус ударной могла любая действующая часть до корпуса включительно. Кроме того, появились батальоны из добровольцев тыла. Началось комплектование национальных частей смерти (2-й и 5-й Армянские полки смерти, Украинский женский батальон смерти, Грузинский батальон смерти). В числе ударных частей оказались корпуса, дивизии, полки, батальоны, Ревельский ударный батальон, сформированный из моряков, и три женских батальона. В августе Л. Г. Корнилов подписал приказ о формировании четырех Георгиевских запасных полков.

В первое время добровольческие подразделения не имели единой формы. Вместо кокарды на фуражках присутствовало изображение черепа со скрещенными костями (позднее кости были заменены мечами). Вопреки распространенным сегодня заблуждениям этот символ не имел устрашающего или зловещего, по выражению историка К. А. Залесского, смысла. И естественно, не может быть никаких параллелей с общепризнанным ныне знаком войск СС. «Адамова голова» являлась эмблемой бессмертия, поэтому ее использование было вполне уместным. В дальнейшем этот символ изображали и на знаменах.

Со временем по приказу А. А. Брусилова в добровольческих частях всей Русской армии стали использоваться форменные знаки различия ударных подразделений Юго-Западного фронта: череп с лавровым венком со скрещенными под ним мечами и шеврон из черно-красной ленты, нашиваемой на нижнюю часть правого рукава углом вниз. Ее красный цвет символизировал защиту свободы, а черный – нежелание жить, если погибнет Россия. То есть так обозначался девиз «Россия или смерть».

Как отмечает К. Семенов, некоторые отличия имела униформа добровольцев тыла, обладавших более низким статусом. В качестве кокарды головных уборов выступала не «адамова голова» прусского типа, а обычный череп. На нарукавный шеврон в виде красного круга был наложен черный Андреевский крест. Те же символы использовались и на их знаменах: черный Андреевский крест и надпись «Рожденный на заре свободы за нее и умрет» на красном полотнище.

Униформа Корниловского ударного полка выглядела следующим образом: черно-красные фуражки с серебряным черепом и костями, черные мундиры с белыми кантами, черно-красные погоны с серебряной «адамовой головой» и белыми выпушками, нашивка с черепом и костями на плече, серебряные кольца с черепом.

Первый бой Корниловского полка произошел 25 июня 1917 года в Галиции. Ударный отряд проявил готовность к самопожертвованию и высокую степень подготовки. Австрийские позиции под деревней Ямшицы были прорваны. В результате город Калуш был взят, при этом ударникам удалось захватить немало трофеев.

В конце июля генерал Л. Г. Корнилов, назначенный Верховным главнокомандующим, принимает решение о формировании ударных полков. К Корниловскому ударному отряду были присоединены Пермский батальон чести поручика Канышевского и «Легион смерти» поручика Кондратьева. И уже в августе отряд был преобразован в Корниловский ударный полк, состоящий из четырех батальонов. Его командиром стал полковник генерального штаба М. О. Неженцев.

Корнилов не стал задействовать свой именной полк в выступлении против Временного правительства. Считается, что он не хотел втягивать это подразделение во внутрироссийский конфликт и старался сохранить его боеспособность. К. Семенов также отмечает, что при выдвижении на Петроград для Лавра Георгиевича было очень важно выиграть время и как можно быстрее добраться до города. Поэтому ставка была сделана на более мобильный кавалерийский корпус.

После провала мятежа Корниловский ударный полк, как и другие верные генералу части, оказался под угрозой расформирования. Тем не менее, несмотря на недовольство Керенского, полк был сохранен, но не смог избежать переименования вначале в 1-й Российский ударный полк, а затем в Славянский ударный полк.

После Октябрьского переворота корниловцы в составе 1-й Чехо-Словацкой дивизии начали продвижение на Киев. 12 ноября исполняющий обязанности Верховного главнокомандующего Н. Н. Духонин издал приказ о направлении полка на Кавказский фронт. В действительности подразделение должно было выдвинуться на Дон и присоединиться к войскам, которые формировал М. В. Алексеев. Однако корниловцам пришлось перемещаться на юг не организованно, а поодиночке или небольшими группами. В итоге около 600 солдат и офицеров Корниловского ударного полка, собравшихся на Дону, составили основу первого полка Добровольческой армии.

И в первом же выступлении корниловцы понесли тяжелейшие потери, демонстрируя невероятную доблесть, бесстрашие и готовность к самопожертвованию. В «Ледяном» походе погиб и командир подразделения М. О. Неженцев, и сам Л. Г. Корнилов. В дальнейшем Корниловский ударный полк возглавляли полковники А. П. Кутепов, В. И. Индейкин, Н. В. Скоблин и другие военачальники, и он неизменно играл ключевую роль в Вооруженных силах Юга России.

С 25 июня 1917 года по 1 ноября 1920 года, то есть за период чуть более трех лет сражений в Первой мировой войне и Гражданской войне, Корниловский полк выдержал более 570 боев и потерял 48 тысяч человек, в том числе почти 14 тысяч убитыми и 34 тысячи ранеными.

Эвакуация из Крыма стала, по сути, последним этапом существования Корниловского ударного полка. Русская армия попала в Галлиполи. Вряд ли кто-то сможет сказать, что было сложнее для солдат и офицеров: участие в кровопролитных боях Гражданской войны или пребывание в этой пустыне со скорпионами и чертополохом, под дождем, впроголодь, без особой надежды на какие-то изменения в ближайшей перспективе. При всем этом в литературе о Галлиполийском сидении мы не найдем свидетельств о сломленном духе корниловцев. Даже в таких зачастую нечеловеческих условиях эти люди оставались верными своим идеалам и принципам боевого братства.