Текст книги "Безлюдные земли"

12

Вторник 27 октября, 02:42

Всем хотелось оказаться как можно дальше от допросной. Они собрались вокруг рабочего стола Бергера в дальнем углу офисной зоны. Бергер и Ди, Аллан и Самир – так что Бергеру не удалось бы, как бы он ни хотел, свернуться в позу эмбриона и попытаться понять, почему все кажется фальшивым. Допрос ведь прошел довольно успешно.

Слабо освещенные монитором лица скрашивали темноту. Дождь лил как из ведра, невидимо, но отнюдь не бесшумно стуча по многочисленным окнам. И все это посреди ночи.

Приближался хмурый предрассветный час.

Самир перематывал запись допроса. Когда он уже собирался включить просмотр, Бергер накрыл его руку своей. Пока он был не в состоянии смотреть. Вместо этого заговорила Ди:

– Мы узнали довольно много. Токсикологическая экспертиза Судебно-медицинского управления. В крови Эллен Савингер действительно обнаружено высокое содержание еще не идентифицированного разжижающего кровь препарата.

– И у тебя было старое домашнее задание, да, Ди?

– Я помню, – вздохнула она. – Какой смысл накачивать Эллен разжижающими кровь средствами? Не могу придумать ничего кроме того, что так кровь будет идти сильнее.

– И она протянет дольше, – сказал Бергер. – Дьявол. Что еще?

– Список. Он все время увеличивается. Учитывая, насколько сложно ввести ботокс, так чтобы он снимал симптомы мигрени, на удивление многие этим занимаются. И учитывая, что сейчас глубокая ночь, мы получили неожиданно много ответов.

– По поводу чего?

– По поводу клиенток подходящего возраста в нужный промежуток времени. Ответы из нескольких работающих по ночам клиник. Вероятно, переместили свои колл-центры в другие часовые пояса.

– Хорошо, – сказал Бергер. – Хотя вопрос, к чему нам это все.

– Это вопрос вообще обо всем, – воскликнул Аллан. – Не усложняем ли мы все на ровном месте?

– Это след, – ответила Ди. – Нам необходимо лучше понять, кто такая Натали Фреден. Ботокс – часть картины. И мигрень.

– Но это же чертовски неправдоподобно, – взревел Аллан. – Очевидно же, что именно мы наблюдаем. Бритва Оккама, черт возьми. Отсеките лишнее. Самое простое решение чаще всего самое верное.

– Мне сложно увидеть здесь что-то простое в принципе, – пробурчал Бергер.

– Да она же, чтоб ее, убийца, – проорал Аллан.

– В прошлый раз ты сказал, что она дурочка, ложный след, псих.

– А теперь вместо этого оказывается, что она потрясающая актриса. Которая играет идиотку. Ты сорвал с нее маску, Сэм. Тебе надо было продолжать давить. Серии ударов одна за другой. Она бы сдалась.

– Если бы она сдалась, я бы не выудил из нее вообще больше ничего, – возразил Бергер. – А она была близка к этому под конец. Но теперь у нас есть еще один шанс, и мы подготовлены более чем когда-либо.

Аллан выпрямился и со всей силой своего баритона сказал:

– Нет, черт побери, никакого Чарльза Линдберга, она сама все это выдумала. Сидит там и наслаждается, гадина. Это преступление – не в прошлом. Она не совершила его. Она все еще его совершает. Обычно сидишь с подозреваемым в допросной, когда преступление уже случилось. Раньше. В этот раз не так. Это исключительный случай. Преступление происходит сейчас, прямо сию секунду. Ты сидишь и допрашиваешь ее, в то время как она вовсю продолжает его совершать. Каждое мгновение, на которое она может нас задержать, означает еще немного извращенного сексуального удовлетворения чертовой Фреден, еще страданий Эллен Савингер и еще один плевок в лицо нам.

– Так что же, теперь у нас в допросной действительно первая в Швеции женщина – серийная убийца?

– Называй как хочешь. Залезь на крышу и заори «Серийная убийца!» на весь Кунгсхольмен, мне плевать. Ты был слишком мягок, Сэм.

– В прошлый раз, помнится, меня «понесло в бой». Теперь я «был слишком мягок». Такому начальнику, как ты, Аллан, сложно угодить.

– Я в туалет, – сообщил Аллан и круто развернулся.

Остальные смотрели, как его поглотила темнота.

– В его словах есть смысл, – сказала Ди.

– Я знаю, – буркнул Бергер. – У тебя еще что-то?

– Продавец велосипеда. Силь отыскала реестр номеров. «Рекс» продала какая-то компания «Виборг Детальист АБ». Понятия не имею, что это. Анонимная покупка двадцать четвертого мая три года назад.

– О’кей. Хм. Продан новым?

– Да. Никаких следов этого номера с тех пор.

– Что-то в этом слышится. Виборг?

– Разве это не город в Дании? – спросила Ди.

Бергер почувствовал, как у него наморщился лоб. Потом сказал:

– Включай, Самир.

Тот включил просмотр записи допроса.

– Имя Чарльз всплывает почти сразу же, – сказал Самир и ткнул в экран.

– В биографии Чарльза Линдберга есть много интересных деталей, – сказал Бергер и попросил поставить запись на паузу. – Снова хвастовство. Манерное хвастовство, Ди. Детали: первым перелетел через Атлантику; сына похитили и убили; вероятно, нацист в начале войны; дурная слава человека неверного. Видимо, самым интересным является похищение и убийство сына.

– Не думаю, что это имеет особое значение, – сказала Ди. – Продолжай.

Самир продолжил. Из его бороды вывалились какие-то малопонятные штуковины, когда он почесал подбородок и заговорил:

– Детство. Несколько странных реакций.

– Где конкретно? – спросил Бергер.

– Вон там, – ответил Самир. – «Предательство».

– Взгляд, – сказала Ди. – Она впивается в тебя глазами, как будто хочет подчеркнуть именно предательство.

– Что не играет большой роли в данном случае, – сказал Бергер. – А что вы думаете о реакции на гипотезу о травле? Вот там.

– Усиливающееся безразличие, – ответила Ди. – Сначала загорелась, потом остыла.

– Примечательно, – только и сказал Бергер.

Он мог бы добавить еще многое. Но, к сожалению, не знал, что именно.

– Было еще одно место, – продолжил Самир.

– Самое странное, – уточнила Ди.

На мониторе появилось фото класса, Бергер отметил пустоту вокруг десятилетней Натали. Дальше его экранный двойник произнес: «Вам было десять лет, Натали. Что с вами произошло, из-за чего они считали вас гадкой?»

И ответ Фреден, очень резкий: «Вы очень хорошо знаете, что произошло».

Самир нажал на паузу.

– Я не знаю, – сказала Ди. – Что это?

– Как будто ты был в Умео двадцать пять лет назад, – предположил Самир.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Бергер.

– Кажется, это что-то очень… личное, – пояснил Самир.

– Согласен, – сказал Бергер. – Хотя я вообще никогда не был в Умео.

– И ничто другое с этой фразой тоже не вяжется, – сказала Ди. – Она означает что-то другое.

– Чокнуться можно, – признался Бергер.

Троица какое-то время сидела, вперившись в монитор. Потом Бергер попросил:

– Включи этот отрывок еще раз.

Самир включил. Бергер в записи сказал: «Вам было десять лет, Натали. Что с вами произошло, из-за чего они вас сторонились?»

И следом резкий голос Фреден: «Вы очень хорошо знаете, что произошло».

Самир снова включил паузу.

– М-да, черт, – ругнулся Бергер, глубоко вдохнул и добавил: – Давай дальше.

Теперь на экране Бергер говорил о возвращении во внешний мир после двадцати лет в клинике. Потом он перешел к наследству, доставшемуся Фреден от дедушки. Реакция: «Вы вроде говорили, что у меня нет счетов в банках?»

– Если она играет роль, – сказала Ди, – то она выходит из нее вот здесь.

Запись продолжалась.

– Перемотай, – сказал Бергер.

Самир жал на быструю перемотку, пока Ди не положила свою руку на его. Запись вернулась к нормальной скорости, и Натали Фреден сказала: «Не помню. Ближе к Стокгольму». Потом Бергер: «Попытайтесь вспомнить. Это важно». И после необычно долгой паузы ответ Фреден: «Соллентуна».

– Что с Соллентуной? – спросил Бергер, перекрикивая запись.

– Пока ничего, – ответила Ди. – Силь этим занимается. Если там пропала пятнадцатилетняя девочка, Силь это найдет.

– Если так и было, я как-то умудрился упустить тот случай. Вероятно, он спрятан в каком-нибудь другом деле. Поищите другие преступления в центре Хеленелунда летом два года назад.

– Идет всесторонний поиск, уверяю тебя. Но лично меня здесь в первую очередь поразили твои знания деталей о Соллентуне.

Ди показала на экран. Бергер как раз говорил: «Ступвеген. Центр района Хеленелунд. Парковка действительно находится ниже многоэтажек».

Бергер кивнул и пояснил:

– Я там вырос.

Тут зашел Аллан, пропахший дымом. Бергер подумал о своем недавнем предположении, что Аллан, вероятно, за всю жизнь не выкурил ни одной сигареты. Он засмеялся и обратил внимание, что запах дыма смешан с запахом мокрой ткани. Видимо, Аллан был не в туалете, а на балконе для курения. С него буквально стекали ручьи.

Бергер посмотрел на лужу, образующуюся под удобными ботинками Аллана, и что-то в нем щелкнуло. Встало на свое место.

Когда идешь под дождем, промокаешь.

Он достал свой мобильный телефон и долистал до последней фотографии. На ней Натали Фреден стояла, освещенная только что зажженным светом, у своей входной двери в квартире на Видаргатан. И около ее ног пол был абсолютно сухой. Ни единой капли не было заметно и на ее грязно-белом плаще.

Он тоже был совершенно сухой.

Микрометеорология.

– О’кей, – сказал Бергер, вставая. – Моя очередь идти в туалет.

Он прошел через офисную зону, пробежался вниз по лестницам и по пустынным коридорам. Миновав еще пару лестниц и коридоров, он оказался в медиакабинете и пронесся через него. Потом дернул одну из дальних дверей.

Взлохмаченная Силь оторвала от мониторов воспаленные глаза и спросила слегка удивленно:

– Сэмми? Ты не в допросной?

– Об этом потом, – отмахнулся Бергер и вдруг запнулся. Спинка второго рабочего кресла была откинута на максимум, и на нем лежало одеяло и подушка с изображением Винни-Пуха. Между ними торчала головка с тонкими мышиного цвета волосами, упавшими на лицо. Тихое посапывание охладило разгоряченного Бергера.

– Моя дочь Мойра, – пояснила Силь с улыбкой, какой Бергер у нее никогда раньше не видел. – Пришлось взять ее с собой, а то в последнее время постоянно приходится задерживаться допоздна.

– Я даже не знал, что ты замужем, – удивленно прошептал Бергер.

– Разве это обязательно? – ухмыльнулась Силь. – Вы с Фрейей ведь так и не поженились.

Бергер посмотрел на мирно спящего ребенка и не мог не улыбнуться. Кто бы ни был ее папа, у его генов не было ни малейшего шанса. Мойра – вылитая мать. Точная копия Сильвии Андерссон.

– Силь, сколько ей лет?

– Пять. Не говори ничего Аллану.

– Знай, если я настучал Аллану, значит, меня подвергли жестокой пытке, – сказал Бергер и добавил: – Она замечательная, береги ее.

Силь молча смотрела на него. Что-то похожее на сочувствие промелькнуло на ее лице. Но тут же пропало, и она заговорила:

– Чего ты хотел, Сэмми?

– Да, чего же я хотел? – пробормотал Бергер, не в состоянии оторвать взгляд от Мойры. – А, да, ты проверила этих «Виборг Детальист АБ»?

– Мне кажется, ими занимается Майя. Но вряд ли так уж важно, где куплен велосипед…

– Дело в том, что «Виборг» кажется мне смутно знакомым. У тебя ничего не откликается?

Силь медленно покачала головой.

– Ты можешь поискать в закрытой информации?

Выражение лица Силь тут же изменилось на несогласие. Она сказала:

– О чем мы договорились, когда я помогала тебе раскопать расследования случаев Юлии и Юнны?

– Что это будет последний раз, когда ты делаешь для меня что-то несанкционированное. Но я же знаю, что ты не только можешь сделать это, но и считаешь, что это чертовски интересно.

– Это рискованно…

– Сделай это. А если влетит, то я все возьму на себя.

Он побежал дальше, бросив последний взгляд на мирно спящую Мойру. Спустившись, он сел в свою машину в пустом полицейском гараже и поехал через черный, затопленный дождем город. Добрался до Видаргатан, припарковался вторым рядом, махнув рукой на правила, чтобы оказаться как можно ближе к подъезду. Чтобы не промокнуть.

Словно это было возможно.

Было начало четвертого, когда он зашел в дом, включил свет, поднялся по лестнице. Дверь квартиры была опечатана полицейской лентой. Бергер посмотрел на нее, не обнаружил никаких признаков того, что ее хотя бы трогали, не говоря уж о проникновении за нее. Он сорвал ленту, открыл дверь отмычкой, вошел, остановился в темной прихожей рядом с дверью и сделал вдох.

Да, почувствовал он. Кто-то здесь был. Но этого, конечно, было недостаточно.

Он включил фонарик и осветил стены маленькой прихожей. Теперь, когда он знал, что нужно искать, оказалось легко это найти. То, чего не было, когда он приходил сюда в прошлый раз.

Отверстие диаметром около сантиметра прямо над дверной рамой, смотрящее в сторону кухни, казалось, излучало какую-то сияющую темноту. Несколько крошечных белых комочков лежало на полу у порога. Бергер сел на корточки, убедился, что это штукатурка. Взял табуретку и залез на нее. Поковырялся в дыре.

Да, с уверенностью можно сказать, что там находилась видеокамера. Микровидеокамера.

Бергер слез с табуретки и зашел в кухню. На большой осине за окном едва ли остался хоть один желтый лист, и все же шуршание ее ветвей почти заглушало шум дождя. Бергер присел у кухонного стола и посмотрел на прихожую. Подумать только, он сидел здесь всего несколько часов назад. Казалось, это было в другой жизни.

Ладно, надо думать. Наконец, думать. Без помех.

В одиночестве, которое ему вообще-то всегда было нужно.

Одежда Натали Фреден была сухой, когда она вошла в квартиру. Она не могла прийти с улицы. Должно быть, она пришла из какого-то места внутри дома. Должно быть, сидела где-то в доме и ждала, пока – благодаря скрытой камере – не увидит, что полиция проникла в квартиру. Тогда она отправилась туда, ее заметили следящие за домом полицейские. И если бы только это, то она могла быть и одна.

Но не при выломанной камере.

Ее убрал кто-то другой.

Кто-то, кто, вероятно, сидел и ждал вместе с Фреден в одной из квартир.

И вполне возможно, там был и третий гость.

Эллен Савингер.

Но почему Натали Фреден вообще должна была сдаться полиции? Зачем ей идти прямиком в западню?

Короче говоря, какая цель была у Чарльза, или Эрика, или мрази, когда он приносил в жертву свою рабыню?

Кроме того, это жертвоприношение было запланировано больше двух лет назад.

Что-то определенно не сходилось.

И Сэму Бергеру не удавалось сложить этот пазл.

Может быть, у него что-то вроде выборочной слепоты? Может быть, он не в состоянии разглядеть чего-то, находящегося в мертвой зоне, хотя при взгляде с других точек это очевидно?

Он поднялся. Светя фонариком, добрался до входной двери. Снова вышел на лестничную клетку. Нашел подсвеченную красной лампочкой кнопку. Спустился по лестнице. Оказался перед списком жильцов дома. Прочитал имена. Ни одно не звучало знакомо, ни за одно не цеплялся взгляд. Десяток совершенно обычных шведских фамилий, и одна из них скрывает квартиру, где торчали мразь и Фреден, всего в нескольких метрах от него всего несколько часов назад.

Если бы Бергер чуть быстрее соображал, мразь была бы у него в кармане.

Буквально.

Конечно, был еще минимальный шанс, что тот остался на месте и по-прежнему находится в одной из квартир в нескольких метрах от Бергера. Прямо сейчас. Но это не слишком правдоподобно. Само собой, Бергер немедленно организует осмотр всех квартир, но также само собой, мразь уже смылась, оставив после себя тихий, но долгий презрительный смех.

Почему он отдал Натали Фреден волкам?

Бергер достал мобильный и сфотографировал список фамилий. Вдруг телефон начал издавать звук, похожий на визг забиваемого поросенка.

Бергеру удалось быстро ответить, и сигнал смолк. Он был готов шепотом ответить на вопрос Ди, которая начала подозревать, что он не в туалете. Но тут он обнаружил, что звонят с неизвестного номера, начинающегося на ноль-девять-один-пять. Пока он исхитрился открыть дверь и вывалиться на улицу, он заметил, что уже три часа двадцать семь минут. Рассвет еще нескоро, и проливной дождь неутомимо льет уже целую вечность.

– Да, – ответил он и поднял воротник пиджака. – Сэм Бергер.

– Приношу свои извинения, что звоню в столь неурочный час, – сказал голос, который он быстро определил как женский, старый и с норландским выговором.

– Кто это? – спросил Бергер.

– Они сказали, что это срочно, а я все равно никогда не сплю позже трех часов утра.

– С кем я говорю?

– Да, простите, – произнес скрипучий голос. – Меня зовут Бритт-Мари Бенгтссон. Я звоню из Бастутреска.

– Вот как? – нетерпеливо сказал Бергер. – Кто сказал, что это срочно?

– Полиция из Умео. Они, судя по всему, искали меня весь вечер и ночь. И дали мне номер телефона констебля Бергера.

Бергер почувствовал, что его должно озарить. Но не озаряло.

– Я слушаю.

– Я работала социальным куратором в Марихемской школе в Умео в конце восьмидесятых и начале девяностых годов.

– А! – воскликнул Бергер, на которого таки снизошло озарение.

– Насколько я поняла, вас интересует одна из моих бывших клиенток?

– Если можно назвать десятилетнюю девочку клиенткой.

– А что бы предложили вы, констебль? Пациентка? Ученица?

– Что угодно, только не констебль. Это звание упразднили в полиции в начале семидесятых.

– Что ж, вы можете судить о моем возрасте, – мирно сказала Бритт-Мари Бенгтссон.

– Вас явно было нелегко отыскать.

– Я повторно вышла замуж и переехала в Бастутреск, выйдя на пенсию.

– Понятно. Как вы знаете, речь идет о Натали Фреден, которая ходила в третий класс Марихемской школы в конце восьмидесятых.

– Бедняжка Натали, да. Она обратилась ко мне, потому что ее сильно травили в классе.

– Я так и думал. Что произошло?

– Боюсь, это так и остается загадкой, почему некоторых выбирают на роль жертвы. Натали пришла ко мне по собственной инициативе. Ей было совсем плохо. Мы встречались несколько раз, но казалось, ни один из моих советов не помогает, положение все ухудшалось и ухудшалось. Я была вынуждена попросить помощи у Ханса-Уве.

– Школьный психолог, да, – сказал Бергер. – И ему, очевидно, удалось найти место для Натали в психиатрической лечебнице.

– Хансу-Уве? – удивилась Бритт-Мари Бенгтссон. – Ну надо же. А вообще-то, он был не самым заботливым психологом в стране.

– То есть вы этого не знали?

– Нет. И тогда я не понимаю, как могло случиться то, что случилось. Хотя, понятное дело, ничто не дает гарантии. Дело в том, что мама Натали работала в конторе пастора, и то было время, когда большая часть регистраций по месту жительства осуществлялась вручную. В принципе можно, пожалуй, сказать, что это было в докомпьютерную эпоху. Во всяком случае, в большинстве регионов.

– Подождите, – сказал Бергер и остановился на тротуаре. Дождь хлестал его вовсю.

– Я жду, – послушно отозвалась Бритт-Мари Бенгтссон.

– Просто расскажите своими словами, что случилось.

– Ну, формальности не были соблюдены. Ради матери мы приняли официальную версию. Что малышка Натали переехала за границу к родственникам.

– Что вы хотите сказать? – воскликнул Бергер.

– Натали Фреден умерла, – сказала Бритт-Мари Бенгтссон. – Она покончила с собой тем летом.

13

Вторник 27 октября, 03:58

Ди ждала его у главного входа в здание Управления полиции. В четыре утра ее присутствие было как бальзам на душу. Она ничего не сказала, но ее карие глаза – в которых не было ничего от олененка – смотрели острее, чем когда-либо. Она выудила из кармана наушник-«ракушку» и как-то слишком уж старательно приладила ее Бергеру в правое ухо. Потом поймала его взгляд, смирилась с, возможно, не самым безупречным положением дел и быстро погладила Бергера по щеке. И исчезла. Не произнеся ни слова.

Бергеру очень не хотелось идти через контрольную комнату. Он хотел видеть одного и только одного человека. Но ее не было.

И вот он оказался в тускло освещенном коридоре, совершенно один перед безликой дверью. С его одежды капало.

Он глубоко вдохнул, провел карточкой по замку, набрал код.

Натали Фреден была в допросной не одна. У стены стоял охранник, а за столом сидела женщина с ноутбуком. Посмотрев на Бергера, она отправила мейл, судя по характерному свисту из динамика, закрыла крышку компьютера, встала и вышла из комнаты, кивнув на прощание. Следом за ней вышел охранник.

В отвернутом от Фреден собственном резервном ноутбуке Бергера звякнуло. Прежде чем сесть, он открыл входящее письмо. В нем был субъективный портрет, выполненный на компьютере. Лицо мужчины выглядело как совершенно бессмысленное объединение двух старых изображений Эрика Юханссона. Бергер бросил взгляд на устройство на маленьком столике, увидел, что красная лампочка горит. Тогда он повернул компьютер на сто восемьдесят градусов и сел на стул.

– И вот это на полном серьезе ваша версия Чарльза?

– Это трудно, – сказала Фреден.

– Особенно если всё ложь.

Она посмотрела на него. Взгляд был острый при всем своем безразличии.

– Вы, наверное, больше смотрели на его член, чем на лицо, – сказал Бергер, повернул компьютер обратно и захлопнул крышку.

– Что?

– Спектакль окончен. Прекрасная игра. Но теперь занавес уже опущен.

Она смотрела на него, и он вдруг спросил себя, как он мог позволить так себя провести, поверив в ее фальшивую наивность. В этом взгляде было нечто совсем иное.

– Как оказалось, что ваша одежда была совершенно сухой, когда вы вошли в свою квартиру вечером? На улице шел проливной дождь.

– Она была сухой?

– Аж трещала. И вся ваша игра тоже трещит по швам. Ваши соседи не будут прыгать от радости, когда полиция прямо сейчас, пока мы разговариваем, разбудит их, выясняя, в какой квартире вы сидели притаившись и ждали. Вопрос, главным образом, был ли с вами кто-то еще.

Она разглядывала его. Ничего не отвечала. Ему не нравился ее взгляд.

– Что вы на это скажете? – спросил Бергер.

– Я не понимаю. Я пришла домой. Вы сидели за моим кухонным столом. Двое мужчин пришли с улицы и набросились на меня.

– Но вы были сухой, когда вошли. Вы пришли из квартиры в том же доме. С кем вы сидели там и смотрели запись с камеры наблюдения в прихожей?

– Там была камера наблюдения? У меня в квартире?

– Ее уже нет. Чарльз ее убрал. А потом пошел домой к Эллен и продолжил ее пытать.

– У меня в квартире была камера наблюдения, которую вы не заметили?

И тут он заметил намек на улыбку в левом уголке ее рта.

Внутри у него потемнело. Время от времени такое случалось. Что-то накатывало изнутри. Бергер научился этим управлять, но требовалось абсолютное спокойствие, то, что когда-то называлось «сосчитать до десяти». Раньше бывало по-другому. Тогда он мог проснуться с разбитыми кулаками и качающимися зубами, да что там, даже с наполовину откушенным бицепсом.

Чертова дрянь сидела и играла с ним все это время. Ему захотелось ей врезать. Со всей силы. Чтобы дух вышибло.

Вместо этого он погрузился в темноту. Нашел нулевую отметку. Вернулся к неподвижной точке вращающегося мира. Увидел перед собой Маркуса и Оскара. Даже Фрейю увидел. Вспомнил самого себя как человека. Захотел снова стать человеком. Смог почерпнуть силы оттуда, из глубины.

Время шло. Бергер чувствовал, что взгляд Фреден сверлит его взбаламученную голову. Он снова поднял глаза и сказал продуманно-спокойно:

– В один прекрасный летний день четверть века назад одна девочка пошла на сеновал в доме ее родителей. Она установила вилы зубьями вверх, закрепила их между неплотно лежащими досками пола. Спокойно и решительно она поднялась по крутой лестнице на чердак и вместо того, чтобы прыгнуть на сено, задыхаясь от смеха, она спрыгнула прямо вниз на вилы. Врачи констатировали, что она была жива еще полчаса.

Взгляд Фреден не сдвинулся ни на дюйм, на ее лице не появилось никакого выражения.

Бергер продолжил:

– Это было на ферме недалеко от Умео, девочке было десять лет, и звали ее Натали Фреден. Она действительно не хотела больше жить.

Он снова опустил глаза, посмотрел на пол, далеко в глубину. В нем росла ярость, раскаляясь докрасна, добела. Бергер резко встал, схватил ноутбук, услышал, как тот хрустнул у него между пальцев, почувствовал, что рана на правой руке разошлась, наклонился над столом и заорал так, как не орал уже несколько лет:

– Кто ты такая, черт побери?

Ее взгляд больше не был направлен на него. Она не отрываясь смотрела куда-то, но не в его сторону. Бергер услышал в ухе голос Ди, пытающейся его утихомирить, и вырвал из уха «ракушку».

Тут он заметил, куда смотрит Фреден. На красную лампочку. Их взгляды ненадолго встретились. Воздух меж ними был пропитан ядом. И в нем кружили демоны.

Бергер схватил правой рукой выключатель и вырубил его. Кровь забрызгала стену. Маленькая красная лампочка погасла.

Натали Фреден наклонилась в его сторону и прошипела:

– Поверь мне, ты не хочешь узнать, кто я такая.

Дверь контрольной комнаты распахнулась. В допросную ворвались Ди и Аллан. Бергер схватил ноутбук и швырнул его в стену. Кнопки молниями разлетелись по полу.

– Отведите ее в камеру, меня от нее тошнит, – закричал Бергер. – Полная изоляция, никаких контактов с кем бы то ни было. Сейчас же!

Он вылетел из комнаты. Рухнул на стул у своего рабочего стола. И остался неподвижно сидеть в темноте, уставившись в никуда.

Вскоре он почувствовал у себя на плече легкое касание руки. Первоначальное раздражение сменилось утешением, рука коснулась его сердца, обхватила его и успокоила.

– Я чувствую то же самое, Сэм, – сказала Ди. – Она действует дьявольски умело.

– Слишком умело, чтоб ее, – прорычал Бергер. – Она же чертов профессионал. Именно из-за этого все шло наперекосяк с самого начала.

Он встал. Мысли без слов носились у него в голове. Догадки.

– Останься здесь, – сказал он и ушел. Пробежал по коридорам, вниз по лестницам. Совершенно запыхавшись, пронесся через медиакабинет и распахнул дверь в скворечник Силь. Пятилетняя Мойра спала так же мирно, как несколько часов назад – казалось, она даже ни разу не шевельнулась в своей импровизированной постели, сооруженной из разложенного офисного кресла. Зато ее мать выглядела совершенно иначе. Она сидела бледная, взлохмаченная, с таким видом, словно давно уже ждет не дождется Бергера.

– Черт бы тебя побрал, – сказала Силь.

– «Виборг Детальист АБ». Что это такое?

– Ничего… хорошего.

– Я был уверен, что слышал это когда-то, при каких-то мутных обстоятельствах. Это СЭПО[3]3
  Служба государственной безопасности Швеции.


[Закрыть]?

– Не знаю, СЭПО ли это, но именно там их кроты получают материалы. У них есть всё. И говоря это, я имею в виду действительно всё.

– Включая велосипеды средненькой марки «Рекс». Работающий под прикрытием тайный агент СЭПО. Твою мать!

Силь с усталым видом кивнула и сказала:

– Когда я попыталась пробраться в базу окольными путями, обнаружилась целая серия аномалий. Я предполагаю, что это связано с тем, что с первого января СЭПО стала самостоятельной организацией. Там царил хаос из-за реорганизации. Брандмауэры одно время плохо работали, и мне удалось туда попасть, откатившись назад во времени.

– Аномалии?

– Прежде всего список, – глухо сказала Силь. – Всего в несколько кликов. Которые, вероятно, стоили мне моей карьеры. Или еще чего похуже.

– Прекрати, Силь. Список?

– Личности внедряющихся агентов. Поделены на «внутренние ресурсы» и «внешние ресурсы».

– Что за чертовщина, – воскликнул Бергер. – У них есть список? Они там что, дурака валяют?

– Ох, я надеюсь, что я достаточно замела следы, – простонала Силь и испуганно посмотрела на спящую дочь. Я должна была как следует замести следы. Не может быть, чтобы остались какие-то указания на меня. Не может быть.

Бергер выдохнул. Осмотрелся. Ничего не увидел. Не увидел даже Мойру на разложенном кресле. Определенно не увидел, как она открыла глаза и посмотрела на него, как будто он привиделся ей в кошмаре.

– Хорошо, – сказал Бергер. – Хорошо. Успокойся, Силь, сделай несколько глубоких вдохов и все такое. Нам надо извлечь максимум из этой ситуации. У тебя есть тот список с ботоксом?

– Что? О чем ты?

– Ботокс. Список пациентов, которым делали инъекции ботокса против мигрени. Это единственное, чего не могли подделать. Никаких морщин на лбу. Этого не сфальсифицируешь.

– О’кей. Да, вот он. Чего ты хочешь?

– Сопоставь список пациентов со списком агентов.

– А, – сказала Силь, и намек на цвет вернулся на ее лицо. Она постучала по клавиатуре, потом резко оторвалась от компьютера.

Компьютер стоял и работал, а Силь повернулась к Бергеру.

– Что происходит, Сэмми? Натали Фреден из СЭПО? Внедренный агент?

– Не знаю. Понятия не имею.

Какое-то время они смотрели друг на друга. Потом компьютер звякнул. Силь быстро повернулась к нему, еще немного постучала по клавишам.

– Действительно есть одно имя, – слабым голосом сказала она. – Из «внутренних ресурсов». Начала лечение хронической мигрени ботоксом в каком-то месте, которое называется Эриксбергская клиника, в апреле полтора года назад. Женщина, тридцать семь лет.

– Что значит «внутренние ресурсы»? Она полицейский?

– Да, внешними может быть кто угодно от наемников до карманных воришек. Внутренние – это полицейские, которые работают под прикрытием. Но в данном случае она также занимается внутренними.

– Теперь я не понимаю, о чем ты.

– Внутренними расследованиями.

Бергер почувствовал, что летит вниз. Никакой защиты, никакой твердой почвы нигде. Нагоняющая клаустрофобию комнатка начала крутиться, и за этим головокружением он увидел взгляд Натали Фреден, очень явно направленный на красную лампочку. Он увидел, как она наклоняется к нему и шипит: «Поверь мне, ты не хочешь узнать, кто я такая».

И все встало на свои места. Почти все.

– О’кей, – сказал он. – О’кей. Как ее зовут?

– Молли Блум. На самом деле изначально актриса.

– Есть домашний адрес?

– Послушай, Сэм…

– Есть домашний адрес?

– Стенбоксгатан, 4, Эстермальм.

Бергер метался по тесной и душной комнате, тяжело дыша, пытаясь думать. Не очень получалось. Все же он сказал:

– Ты должна стереть все малейшие следы, Силь. Ничто не должно указывать на тебя. Это тебя не касается, и я не стану тебя упоминать. Забудь все, вернись к обычной деятельности. И успокойся.

– Кого же тогда это касается? – воскликнула Силь.

– Это касается меня, – ответил Бергер и ушел.

Последнее, что он увидел, был изучающий взгляд Мойры, направленный на него из ее импровизированной постели. Он следовал за Бергером по улицам Стокгольма, без устали поливаемого дождем. По-прежнему ни намека на рассвет. Все так же темно, как тогда, в ту странную, немыслимо долгую ночь. Ночь длинных ножей.

Служебная машина Бергера окатывала одиноких ночных прохожих целыми водопадами. Он больше смотрел в зеркало заднего вида, чем вперед. Пока он ничего не заметил.

Но он понимал, что они там.

* * *

Стенбоксгатан оказалась забытой улочкой между Энгельбректсгатан и Эриксбергсгатан, прямо около парка Хумлегорден. Бергер оставил машину в паре кварталов оттуда и быстро нашел четвертый дом с солидным кирпичным фасадом и выступающим эркером. Дверь же оказалась низкой и легко открылась отмычкой. Убрав свой инструмент в карман, Бергер вгляделся в исчерченную пунктиром дождя тьму.