Текст книги "В толще воды"

3

Вторник, 1 декабря, 10:21

Он рассекал поверхность воды, только что покрывшуюся тонкой корочкой льда. Еще сидя в вертолете, Бергер заметил краем глаза, что некоторые участки гладкой поверхности поменяли цвет. Создалось ощущение, будто он за какую-то миллисекунду увидел, как отдельные атомы водорода тянутся к чужим атомам кислорода, образуя исключительно хрупкую поверхность.

Которую он теперь рассекает своим телом.

Шок от холода оказался таким же сильным, как он и предполагал, но одно дело знать в теории, и совсем другое – испытать на себе. Бергера просто накрыло холодом. Мороз словно вжал и без того плотно прилегающий гидрокостюм в его застигнутое врасплох тело. Вода обняла его со всех сторон, пытаясь заморозить и сохранить для потомков, которые будут удивленно разглядывать не менее удивленного древнего человека, застывшего в ледяной глыбе. Ученые разморозят его, и он, все с таким же озадаченным выражением лица, уплывет в безвоздушное пространство, где будет вращаться вокруг искусственно созданной планеты, давно заменившей уничтоженный земной шар.

Эта неожиданно возникшая в сознании картина подействовала успокаивающе; кроме того, вначале его плавание действительно напоминало движения космонавта в открытом космосе. Он жадно глотал плотный воздух из баллона, чувствуя боль в грудной клетке, ровно в том месте, куда совсем недавно ударила пуля. Кажется, в этот момент он вспомнил, почему в свое время решил распрощаться с презирающим смерть увлечением.

Вот и хобби: дайвинг. Рука, гладящая огромную рыбину с желтыми и синими полосками и вывернутыми губами. Отливающее позолотой воспоминание оказалось таким ярким, словно не было этих пятнадцати лет, прошедших с того момента, когда Сэм Бергер в последний раз ощущал резиновый привкус мундштука от трубки во рту. Стерлось воспоминание о шоке от холода, как и многие другие факторы, из-за которых он уверенно и без колебаний отложил оборудование для дайвинга на дальнюю полку после сказочного отпуска в Индонезии, близ Ломбока.

Растительность на лице под прочным стеклом маски тогда была гораздо более редкой и не раздражала так сильно. Теперь коричневые с проседью усы, составляющие одно целое с бородой, наполовину закрывали обзор и грозили тем, что маска в любой момент начнет пропускать воду.

Когда Бергеру удалось наконец выглянуть из-под густой растительности на лице, перед ним открылся удивительный мир.

Сверху водная гладь казалась такой темной, как будто ныряешь в ведро со смолой. К тому же день выдался хмурый, серый – типичное первое декабря, – и Бергер особенно не надеялся рассмотреть что-либо на дне бескрайнего Балтийского моря. Однако свет, который все равно просачивался, преломляясь, сквозь медленно нарастающую ледяную корку, обнажал серо-зеленый мир морских формаций и плавно покачивающихся водорослей, производящих на него чарующее впечатление. Мимо проплыла маленькая стайка бесцветных рыбок, и Бергер прибавил скорость в пятиградусной воде. Он вспомнил то восхищение, с каким погружался в самые потайные глубины земного шара, бескрайние и загадочные. Наблюдая за тем, как меняется ландшафт дна, Бергер словно рождался заново. А дно все опускалось – без сомнений, он приближался к глубоководному участку.

Бергер не спешил, все время смотрел вперед, следил за тем, чтобы в поле зрения попадали самые отдаленные участки – так обычно учатся водить машину. Впереди пять-шесть метров отличной видимости. И вдруг он понял, что дна не видно. Оно просто исчезло. Бергер остановился, осмотрелся. Потом подплыл ближе. Действительно, дно как будто перестало существовать, сменилось бездонной глубиной.

Он оказался на краю. Странное ощущение, пропасть, в которую невозможно упасть.

Подумать только, он в Швеции, в стокгольмских шхерах, где все такое родное и знакомое, и вдруг эта бездна, за которой – полная неизвестность. Бергер понял, что ему лучше держаться подальше. Но, как это часто бывает, когда знаешь, что надо держаться подальше, он подплыл ближе.

Бергер заскользил над пропастью, посмотрел вверх, вниз. Ничего не увидел. Подождал. Лишь едва уловимое движение воды вдоль правой ноги, больше ничего. И тогда он осторожно поплыл вниз.

Сначала он не понял, что произошло, отметил лишь малейшее изменение состояния – лицу стало чуть холоднее, вот и все. Но потом сообразил, что стало не только холодно, но и мокро. Усы под маской медленно приподнимались и опускались, как водоросли на морском дне.

Маска пропускала воду.

Это не было похоже на логическое умозаключение. Его тело забилось в панике, в душу ворвался хаос и разорвал ее на части. Он словно погрузился в полный вакуум.

В стопроцентный холод.

Потом какими-то неведомыми путями к нему вернулся рассудок. Он обуздал свои хаотичные движения. Взял под контроль панику. Маску надо очистить от воды, это первое, чему учат на курсах дайвинга. Он попытался вспомнить, как это делается. Приподнял маску снизу, а сам посмотрел вверх и выдохнул через нос. Несколько раз повторил процедуру, пока не убедился в том, что маска более или менее очищена. Подавил вздох облегчения.

Потом огляделся. Посмотрел вверх, вниз, посмотрел вправо, влево. Только ни там, ни там ничего не было видно. Все направления словно растворились. И тогда Бергер понял, где оказался.

В толще воды.

Ни силы тяжести, ни силы выталкивания. Никаких движущих сил. Никаких опорных точек. Любое движение могло привести его к гибели, вынести на поверхность воды или увести в открытое море.

Сэм Бергер просто лежал в воде, в бескрайней пустоте, и каждое его движение могло стать шагом на пути к смерти.

Он полностью потерял ориентацию в пространстве.

Не видел ни дна, никаких других опознавательных знаков, которые подсказали бы ему, где верх, а где низ.

Ухватиться было не за что.

Он как будто оказался в самом центре мирового океана. Словно окончательно потерялся в пустынном бесконечном пространстве.

Зато ему удалось очистить от воды маску. С тех пор, как он пришел в себя и вернул способность здраво рассуждать, прошло всего несколько секунд. Вокруг него беспорядочно кружились пузырьки от его выдоха. На какое-то время Бергер завис в бесконечной пустоте. А потом его словно ударило. Так в голове зарождается мысль.

Воздух укажет ему путь домой.

Он замер. Задержал дыхание, чтобы пространство вокруг него очистилось от пузырьков. А потом как следует выдохнул. Целый поток пузырьков устремился вдруг в строго определенном направлении.

А именно – вниз, вдоль его тела. Он обернулся и увидел, что вереница пузырьков движется вниз.

То есть, по его представлениям вниз.

А на самом деле вверх.

Он снова выдохнул, с силой, и устремился за пузырьками.

Вверх.

Он выбрался из заколдованной бездны и мог теперь различить морское дно; стало ясно: несмотря ни на что, он движется по направлению к дому. Упершись ногами в гладкую подводную скалу, он снова очистил от воды маску.

Самая толща воды.

Он уже успел забыть это чувство – когда все законы природы вдруг прекращают действовать. Он бывал там и раньше, сразу после встречи с сине-желтой полосатой рыбой. И позволил хорошим воспоминаниям вытеснить плохие.

Тогда, в гавани Ломбока, он пообещал себе никогда больше не погружаться на глубину.

Но ему никогда не удавалось учиться на собственных ошибках.

Пока Бергер плыл к своему домику на островке, расположенному в стокгольмских шхерах, он поклялся себе, что забудет о дайвинге навсегда.

4

Вторник, 1 декабря, 13:44

Сэм Бергер рассматривал водную гладь. Температура вновь превысила нулевую отметку, и тонкая корка льда, которую он пару часов назад расколол, возвращаясь из глубины моря, практически полностью исчезла. Сэм проводил взглядом последнюю льдинку, которая растаяла у него на глазах.

Потом взглянул на грязно-серый небосвод. Какой безжалостный день. Без просвета, без надежды. Зловещий серый вид, не обещающий ничего хорошего на ближайшие полгода.

Бергер скользил взглядом по островкам, пока не уперся в самый дальний, за которым до самого Готланда простиралось открытое море.

Какое удивительное время. Одно сплошное ожидание. Он провел на острове совсем немного времени, а уже не находит себе места.

Повернувшись, Бергер направился к дому. Остановился на полпути, бросил взгляд на причал. Убедился, что мостки тщательно замаскированы. Почти идеальный камуфляж. А лодочного сарая, куда он загнал моторку после своего ночного путешествия по шхерам, не видно вовсе.

То же самое с домом. Ветви деревьев с нарочитой небрежностью простирались в аккурат над заросшей мхом крышей, а если бы непрошеный гость, вопреки ожиданиям, заметил бы вход, то все, что скрывается за этой дверью, показалось бы маленьким и заброшенным.

Однако это была иллюзия. Тщательно продуманная и профессионально исполненная иллюзия. Бергер распахнул дверь и вошел в винный погреб. С учетом его вкуса внушительную коллекцию спиртного пополнили парой бутылок дорогого односолодового виски. Пройдя через прохладное, в меру затемненное помещение, Бергер попал в большую комнату. Он называл ее «большой комнатой», хотя, по правде сказать, не знал, как лучше определить то помещение, которое он теперь разглядывал. Совершенно неожиданное открытое пространство, мягкая мебель, обеденный стол, письменный стол. Кухонный уголок, который прятался тут же за углом, полностью оснащенный всем необходимым туалет и баня. На рынке недвижимости за такую «рыбачью хижину с отделкой люкс на отдельном острове» можно получить десятки миллионов. Но ни участок, ни дом не имели никакого отношения к свободному рынку недвижимости. Скорее наоборот. Это было не первое конспиративное жилье СЭПО, где довелось побывать Бергеру, но определенно самое приятное. И его задача заключалась в том, чтобы ждать.

Он пересек большую комнату и подошел к стене, у которой стоял письменный стол. Рядом с огромной картой Стокгольмского архипелага висела доска для записей. На ней было наклеено множество бумажек с различными записями, но все они лишь обрамляли то, что находилось в центре. А по центру доски висела фотография.

Обычная школьная фотография улыбающейся темноволосой девочки. Аиша Пачачи, символ неудачи Сэма Бергера. Одна из семи похищенных девочек, которую им с Молли Блум не удалось освободить.

Семь минус один.

Скоро она станет совершеннолетней.

Бергер, разумеется, понимал, что СЭПО ведет широкомасштабную охоту на людей; если бы ему разрешили в ней участвовать, его вклад явно не был бы существенным. И все-таки обидно сидеть тут просто так, в качестве какого-то запасного ресурса, «по-настоящему невидимым», как выразился Август Стен.

Аиша Пачачи. Однажды ее забрал мужчина, который хотел ее защитить. А потом ее похитили во второй раз, на этот раз перебежчик из СЭПО, опаснейший человек по имени Карстен, за которым теперь все охотятся.

Вот так обстоят дела.

Поморщившись, Бергер отвел взгляд от фотографии Аиши. Теперь он смотрел на единственный угол «большой комнаты», где не царил идеальный порядок. Там стояло четыре огромных коробки с запихнутыми кое-как вещами. У Бергера еще больше скривилось лицо. От одной мысли о том, что помощники Стена – и это явно не был не существующий больше дуэт Кент плюс Рой – рылись в ящиках его стола, у Бергера к горлу подступала тошнота. В то же время, он все понимал. Сэма Бергера разыскивала вся Швеция, поэтому о том, чтобы появиться у себя дома на улице Плуггатан в районе Сёдермальм, не могло быть и речи. И все же он не мог избавиться от стоящей перед глазами картинки: грубая рука роется в нижнем ящике комода в поисках его трусов, равнодушно отбрасывая в сторону детские и женские вещи. Естественно, они привезли много разного хлама, хранившегося в неприбранной гардеробной. Бергер мрачно взглянул на ближайшую к себе коробку. Конечно, ему просто необходим желтый велосипедный шлем, два пульта от телевизора, коробка гвоздей, пара старых школьных альбомов, мягкая игрушка в виде змеи, сломанная ракетка для бадминтона и стопка выпавших страниц из справочника по оказанию первой помощи. Без этих вещей на необитаемом острове никак не обойтись.

Бергер почти не трогал коробки с тех пор, как вертолет доставил их на остров. Занес их в дом, открыл, но почувствовал такое отвращение, что так и оставил их стоять в углу. Вместо этого он достал сумку, которую привез с собой с материка и которая вмещала два начатых дела.

Первым делом он вынул шкатулку с часами. Теперь она стояла перед ним на письменном столе. Бергер не забыл прихватить с собой набор отверток и лупу. На скатерти лежал его легендарный Ролекс Oyster Perpetual Datejust пятьдесят седьмого года. Вскрытый, как анатомируемый труп животного. Внутри – идеально скоординированная комбинация колесиков. Но здесь, на острове, часы, казалось, шли гораздо медленнее, чем обычно, как будто каждая секунда тянулась дольше, чем в реальном мире. В мире, который не был столь беспощадно неподвижным и безжалостно одиноким.

Вторым предметом, который Бергер извлек из сумки, был школьный фотопортрет Аиши Пачачи. Сэм прикрепил снимок на доску. А потом распаковал все остальное. Достал компьютер и весь арсенал Молли Блум, состоящий из весьма таинственных приспособлений: провода и розетки, роутеры и концентраторы. Все то, что в этом лучшем из миров давало ему тот же неконтролируемый доступ к сети СЭПО, которым владела сама Молли в качестве негласного оперативника. До того, как ее избил и порезал этот сумасшедший.

Не сейчас.

Главное – не думать об этом сейчас. Достаточно того, что эти мысли занимают все его ночи и лишают сна. Только не сейчас.

Он не до конца разбирался, как работает все это секретное сетевое оборудование Молли. А значит, серьезно рисковал наткнуться на своего «благодетеля» Августа Стена, если начать подключаться к внутренним сетям СЭПО и втайне преодолеть все уровни безопасности. Бергер был вынужден двигаться осторожными маленькими шажками. У него есть все ее пароли, значит, должно получиться. В любом случае, хоть отвлечется.

Но отвлечься не получалось. Его неугомонность невозможно было вылечить, поскольку это было не личное, а профессиональное беспокойство, и справиться с ним можно было только с помощью работы. А тут все-таки какая-никакая работа. Хотя он и продвигался муравьиными шажками.

Для чего бы его ни припас Август Стен, но сидеть здесь сложа руки и сгорать от бездействия просто невыносимо. Не в этом заключается его задача. Сэм Бергер никогда не бросал недоделанных задач, даже если они были готовы на девяносто процентов.

Его задача состояла в том, чтобы найти Аишу Пачачи.

Значит, надо разузнать как можно больше о Карстене. А до этого еще далеко.

На самом деле, Бергер не знал о нем ничего.

Кроме стоящих перед глазами картинок. Картинок, которые невозможно забыть. Сюлен с черным носком, торчащим из горла. Убийца с материка, которого прикончили тремя прямыми выстрелами в сердце. Покрытое пчелами тело Роя, парящее в бесконечности, словно в невесомости.

Ни одно из этих воспоминаний не померкнет. Все они будут всплывать в сознании Бергера, пока он сам жив.

Им овладел гнев, жесткий, тяжелый, беспощадный гнев. Надо во что бы то ни стало найти Карстена.

Он просто обязан это сделать.

Бергер взглянул на свою правую руку. Она дрожала от ярости. Он прижал ее левой рукой. Собрал всю волю в кулак, чтобы немного успокоиться и вернуть ясность рассудка.

Раз Карстену удалось стать правой рукой Августа Стена, значит, у него за плечами долгий карьерный путь в СЭПО. Это означает, что органы вывернули его биографию наизнанку и знают его как облупленного. И все же ему удалось обвести их всех вокруг пальца. Стен целый год безуспешно искал крота, а тот находился прямо у него под носом. Все это соответствовало представлению о Карстене, сложившемуся в голове у Бергера, которому доводилось самому с ним встречаться, пусть и мельком, – как о человеке умном и способном на решительные действия. А еще, вероятно, немного безумном – иначе он не продался бы иностранным властям, да не абы каким, а самым опасным – некогда лишь зарождавшемуся, а теперь переживающему свой закат халифату.

Да, Карстен был умен, решителен, безумен, безудержен, жаден и почти слеп – и, по наблюдениям последних месяцев, очевидно, немного влюблен в Молли Блум.

Все это не было новостью для СЭПО. Стен сам рассказал об этом Бергеру. Эти данные уже вовсю обрабатывались огромной хорошо смазанной машиной. Бергеру нечего было добавить, никакой новой информации, никаких идей, которые показались бы неожиданными. Как бы он ни копался у себя внутри, Бергер не мог обнаружить такой плоскости, в которой у него, бывшего полицейского, разыскиваемого в связи с убийством подозреваемого, было бы преимущество перед СЭПО.

Разве что одно – ему нечего было терять.

Потому что все уже было потеряно.

Он сел за стол, провел ладонью по панели ноутбука и обнаружил, что поиск по-прежнему продолжается. Очередной шаг на пути к системе госбезопасности. Необходимо найти открытый канал; Молли пыталась ему объяснить, но он, по своему обыкновению, слушал вполуха, в какой-то иллюзорной уверенности, что она всегда будет рядом и возьмет техническую сторону на себя.

Но он предал ее. Пара психически больных серийных убийц буквально вырвала ее у него из рук, а он не смог им помешать.

Он допустил это.

Нет.

Не сейчас.

Все равно, как только он уснет, кошмары вернутся.

Бергер снова устремил взгляд на мелькающие на экране ноутбука цифры. Ему трудно было сидеть на месте. Может быть, снова выйти, спуститься к причалу и полюбоваться убегающими в бесконечность островками? Чего он точно не собирался делать в период этого томительного ожидания, так это надевать гидрокостюм и бросаться в ледяную воду. С этим хобби покончено.

И тут до него дошло, что у него есть интернет. Он уже активировал анонимную сеть. По сведениям Бергера, на острове было установлено несколько камер видеонаблюдения, которые могли в любой момент включиться, игнорируя происходящее в данный момент на экране.

Он позволил себе открыть Гугл и начать ставший уже механическим поиск – то, чем он занимался ежедневно год за годом, но безрезультатно. Сначала он набрал «Фрейя Бабино». Как обычно, ни одной ссылки; его бывшая словно сквозь землю провалилась со своим новым парижским мужем. Вероятно, думал он не без злорадства, она теперь обычная домохозяйка, живет жизнью своего мужа. Затем Бергер набрал «Маркус Бабино». Хотя и здесь все было бесполезно, он даже мысли не допускал о том, что можно уже и не вбивать третье имя – имя брата-близнеца Маркуса, который был на десять минут младше. Бергер набрал «Оскар Бабино».

Его сыновья-близнецы.

Свет в его жизни, свет, который пока сиял неизвестно где, но оттого казался еще ярче. Полярная звезда, вокруг которой крутится мир. Точка отсчета.

И тут вдруг что-то произошло. Страница «Фейсбука». Оскар Бабино, Париж.

А на фотографии профиля действительно его младший сын. Только совершенно обновленная версия. Одиннадцатилетний парень и, судя по снимку, вполне оперившийся танцор хип-хопа. Бергер тут же сделал скриншот всего, что нашлось на странице, а это было немного. Страницу создали всего несколько дней назад, и на ней имелось всего две записи с немногочисленными комментариями, все по-французски. У Оскара набралось двенадцать друзей, и все комментарии были от них. Первый пост выражал скорбь по поводу крупного теракта в Париже, который произошел, пока Бергер валялся без сознания в Лапландии, комментарии здесь были скупыми, явно оставленными ровесниками Оскара. В основном грустные смайлики. А последний пост сделан пару дней назад. На фотографии неубранная комната мальчишек, двухъярусная кровать, на нижней кровати кто-то лежит, вытянув обе руки с жестом победителя. А снизу из-под одеяла торчат ноги. И пальцы ног тоже формируют символ победы.

Внутри у Бергера что-то щелкнуло. Он почувствовал ком в горле. Вытянул руку, погладил холодный экран компьютера. Это был его жест, утрированный радостный жест папы Сэма. У близнецов он долго не получался, им пришлось много тренироваться, чтобы научиться раздвигать два самых больших пальца на ноге и одновременно подгибать остальные. В результате выглядело это весьма своеобразно. И можно было залезть под одеяло, например, после победы в компьютерной игре, и высунуть руки и ноги в победном жесте.

Четыре символа победы.

Единственный комментарий к фотографии гласил «14-8», очевидно, результат каких-то состязаний. Вероятно, один из близнецов обыграл другого, но определить, кто из них лежал под одеялом, всем своим видом выражая не омраченное злорадством счастье, было невозможно.

Сэм Бергер воспринял это как знак. Его сыновья – по большому счету, выпавшие из его жизни в последние три года, проглоченные Парижем, – не потеряли связь со своим отцом-предателем. С отцом, который безо всяких возражений позволил их матери Фрейе оформить единоличную опеку над мальчиками. И который, будучи полицейским, не удосужился проверить, хорошо ли детям в их новом доме, с их отчимом-французом Жаном Бабино. Этот отец руководствовался сомнительным девизом «отсутствие новостей – хорошие новости», и вместо того, чтобы искать контакта с детьми, пестовал и лелеял свое одиночество.

За последние несколько недель Сэм Бергер как будто повзрослел на пару десятков лет.

В эту минуту он принял решение зарегистрироваться в «Фейсбуке». Пока он сидел и размышлял над тем, стоит ли использовать свое настоящее имя или лучше взять какой-нибудь ник, понятный лишь близнецам, компьютер издал звук, означающий завершение задачи. Поиск остановился, и теперь экран светился одобрительным подтверждением; значит, Бергеру удалось сделать еще один шаг на пути к покорению сложной системы Молли Блум.

Молли.

А у нее под сердцем, возможно, ребенок Сэма.

Нет, не сейчас. Дождись ночи. Пусть все это дерьмо вызреет, настоится, как следует протухнет и превратится в новые кошмары.

Бергер осторожно активировал продолжение процесса загрузки. Включился новый поиск.

Он вернулся к «Фейсбуку». Теперь он, по крайней мере, знал, как можно бороться с ночными кошмарами.

С помощью четырех символов победы.