Электронная библиотека » Арсений Коваленко » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Трубы"


  • Текст добавлен: 26 ноября 2020, 18:00


Автор книги: Арсений Коваленко


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Арсений Коваленко
Трубы

Посвящается тому, у кого не было чернил и приходилось писать кровью свои последние стихи.



Глава 1. Новый день

– Какое хорошее утро, правда, милая?

– Да, очень хорошее утро, так приятно сидеть тут и смотреть на наш славный маленький город, погляди, как играет солнце – бликами на фасаде школы. В этом, действительно, есть что-то простое, но при этом красивое. Обычно ищут красоту в сложном и непонятном, стараются найти в новом, но забывают о старом и проверенном! А ведь красота может быть и в простых, обыденных и привычных нам вещах. Понимаешь?

– Ты сегодня настоящая поэтесса и философ, может, тебе попробовать взять краски или что-то такое и нарисовать это, пока солнце не вошло в зенит? Или написать про это пару строк?

Она рассмеялась и слегка толкнула меня в плечо своим плечом. Люблю, когда она так делает.

– Наш сын еще не в школе?

– Нет, он только собирается.

Я погладил свою милую по коленке, взял со столика на веранде уже остывший кофе, кружка была предательски испачкана разводами от кофе, впрочем, какая разница. На вкусовые ощущения это не влияет, и во мне лишь возмущался художник и эстет! Я выпил полкружки одним глотком и откинулся на спинку своей скамейки. Это было теплое утро, уже начинался легкий зной, на улице – никого. В утренней дымке виднелись школа, библиотека и магазин, они стояли подряд, друг за другом, как на подбор. Картина вызывала умиротворение и спокойствие. Нет, я определенно художник в душе. Когда еще вот так можно посидеть с утра и никуда не торопиться, не думать о сложном?

– Милый, ты идешь в дом?

– Сейчас, только допью кофе.

Мой Мышонок лениво поднялась и пошла в дом, потрепав меня немного по плечу, бесшумно прикрыв за собою дверь. Я даже ее почти не заметил, я еще минут пять полюбовался видом на небо, которое открывалось впереди, – почти не было облаков, они лишь немного разбавляли светлый утренний небосвод. Впрочем, я смотрел на все то, что так любят жители маленьких теплых и ленных городков, где время почти не и дет, а течет, как маленький ручей в горах, скрытый от глаз. Я и сейчас чувствовал себя таким маленьким ручейком, его каплей, которая не спешила, а лениво текла по течению.

Я потянулся, допил вторым глотком кофе, сунул ноги в тапочки – еще не так тепло, и ноги немного промерзли, – укутался в свой любимый серый махровый халат с красными полосками и, шаркая ногами, пошел в дом. Тапочки были мне большими, но я их любил и давно к ним привык. Так же бесшумно закрыл за собою дверь, как и моя милая, сегодня не хотелось шуметь. Я вспомнил, что надо было попросить моего Мышонка купить еще молока, оно совсем закончилось, а кофе без молока – редчайшая глупость. Стоя прямо в дверях, я стал искать глазами мою милую в гостиной, чтобы послать ее за покупками.

На ковре красные и синие узоры сплетаются с зеленым, ромбики заходят друг на друга. Почему я раньше не замечал узора этого ковра? И кто его таким придумал, что за глупость – красные ромбовидные полоски зигзагом врезаются в синие полосы, а те, в свою очередь, входят зигзагом. Редчайшая безвкусица, если вдуматься. Какой художник это придумал? И вообще, можно ли говорить о художнике в контексте узора на ковре? Представляет ли он хоть какую-то художественную ценность, была ли какая-то задумка при создании такого узора, где, в сущности, все было глупо и слишком пестро? Хотел бы я посмотреть на создателя этого узора, о чем размышлял человек, когда придумывал это анархичное буйство цвета с ломаными линиями?

Боль нарастала, она пульсировала по всему телу, ковер из грубой шерсти превращался в пульсирующие квадратики красного, синего и зеленого цвета. Казалось, что я видел еще и другие цвета, но возможно, это только казалось. В какие-то моменты боль отступала, и я различал на ворсе ковра маленькие песчинки или более грязные ворсинки, мог отличить одну, более чистую, от другой, более грязной. Что-то было не так со мной и моим зрением, полоски и зигзаги крутились перед глазами, и с этим я еще мог смириться. Но они превращались в крупные квадраты ярких цветов, и все перед глазами напоминало цветастый пазл пляшущих квадратных элементом, которые крутились по своей оси. Я непроизвольно начал кашлять, и квадратики перед глазами исчезли, и снова появился этот ковер. Я увидел кое-что новое – это были большие пятна крови, это была моя кровь, я ею кашлял, даже не кашлял, а она лилась из моего рта, заливая весь ковер, те ворсинки, которые я раньше приметил. Грязные места ворса уже были не видны, и лишь кровь создавала свой причудливый узор, заливая ковер. Кровь была огромной цунами, которая надвигалась на маленький город, состоящий из шерсти, и поглощала его, унося волны все дальше от меня.

Зачем кровь идет из моего рта? Я пробую встать, но тело меня не слушается, боль уже не нарастает, она бьет молотом по всему телу. Встать не получается, я пытаюсь подняться хотя бы на локтях, чтобы осмотреться и позвать на помощь.

Видимо, зрение – это первое, что вернулось ко мне, если не считать адской боли, и только сейчас я стал различать звон в ушах, до моего сознания стали доходить звуки, не различимо и смешанно, какофония звуков. Было тяжело отличить один звук от другого, и все смешивалось в кашу, мне кажется, это действительно звон, и этот звон колокола – звонил по мне, определенно по мне. Мысли не могут сосредоточиться, и их лихорадочно бросает из стороны в сторону и куда-то не туда, боль все сильнее и отчетливее прорисовывается в спине. Видимо, это последствия болевого шока, и с этим связаны цветные квадратики, в которые превратился ковер. Если я раньше говорил про «удар молотом», я соврал, я нагло врал – та боль, что была пять секунд, а может, и час назад, а может, и вечность, была лишь укусом, а настоящая боль только сейчас начала «бить» по-настоящему. Перед глазами опять забегали цветные квадратики. Они наступали волнами, и тогда разум уходил на второй план, а когда квадратики отступали, ко мне возвращалась возможность мыслить и понимать.

Надо подняться и осмотреться хоть как-то. Собрав все силы, я кое-как смог опереться на локти и немного приподняться, это не был упор в привычном понимании слова, я поднялся всего ничего, можно сказать, просто немного оторвался от пола, чтобы увидеть происходящие в моем доме. Ведь это все еще мой дом? О каких глупостях думает человек в экстремальном положении! Конечно же, это мой дом и мой проклятый ковер, узор которого я даже никогда не замечал.

Звуки, которые были бессмысленными, вдруг стали понятными, и все выстроилось по своим местам. Появилась какая-то логика и осмысленность, я начал понимать суть происходящего и по капле сопоставлять это в своем мозгу, мне надо было найти любое простое и логичное объяснение происходящему сейчас.

В воздухе летала пыль, перья от подушки, слышались крики и гогот, слева от меня, в обломках столика, стоящего у прихожей, валялся мой сосед. На столике раньше стоял телефон на салфетке и ваза, сейчас это все было разбросано вокруг, а ваза представляла собой куски стекла, которые были повсюду, и даже на ковре перед моими глазами. Как я их раньше не замечал?

Я узнал его по жилетке синего цвета, но сейчас она была вся темно-красная от крови, синтепон от жилетки торчал в разные стороны, кусок плеча и руки был выгрызен, и казалось, рука висела лишь на куске рубашки, его отвратительной красной рубашки в клетку. Он облокотился на стену, он полусидел-полулежал, повернувшись ко мне в пол-оборота, его нога вздрагивала, это были предсмертные конвульсии. Что он тут забыл? Почему никто не вызывает «скорую помощь»? Рядом с ним валялась старая телефонная трубка, нашего старомодного телефона с дисковым набором видно не было.

Я порадовался тому, что не один я сейчас с такими проблемами тут лежу. И про себя почему-то ехидно подумал: «1:1», как будто речь шла о футбольном матче. Видимо, это последствия болевого шока, и я сам не в себе, мои мысли смешаны, спутаны и вообще. Конечно, так всегда происходит с человеком: ты лежишь в луже крови, но если твоему ближнему значительно хуже – а ему было намного хуже, с чем и спорить не надо, – то ты радуешься. Так мы устроены, чуть более сильная боль другого человека, для нас маленькая победа, даже если мы не чувствуем всего тела и сами лежим в луже крови.

Но нечего сейчас думать о соседе, надо разобраться, пока я еще в себе и что-то понимаю. Я перевел взгляд в глубь дома, шум становился сильнее, я уже различал отдельные слова и источники звука. Кто-то сильно и громко кричал, слышались звуки выстрелов. Боль, невыносимая боль в спине, отвлекла меня, я не мог сконцентрироваться на происходящем – она опять возвращала меня в мир квадратиков, плавающих перед глазами. Покосившись на соседа, я увидел у него на лице улыбку и из уголка губ текущую кровь, дикая ухмылка практически застыла на нем. Видимо, с таким выражением лица он и умрет сейчас. Но он был жив и лыбился, он даже скалился, как скалится хищная гиена. Он перевел взгляд на меня, и его глаза смеялись. Неужели он тоже думает про «1:1»? Нет, этого не может быть, не может человек с оторванным плечом и рукой «на ниточке» думать об этом, он что-то пытался говорить, и кровь лишь больше пошла из его рта, я даже не пытался понять его слов, я знал, что даже если очень захочу, то ничего не услышу. Наверное, он просит о помощи или пытается позвать на помощь, и только его хищное выражение лица вводило в большое заблуждение. Не о помощи он сейчас просит, не о ней, сейчас он – дикая гиена, которая умирает, но радуется тому, что и лев умрет за компанию. Не думаю, что он называл меня львом в своих мыслях, но картинка мне рисовалась в таком ключе. Я вспомнил о сыне, я очень надеялся, что он успел уйти в школу до того, как тут начался этот ужас. А что тут началось?

Я собрал все мысли и заставил себя подняться чуть больше на локтях и посмотреть вперед. Боль врезалась мне ножом в спину, я зарычал.

Но там ничего хорошего меня не ждало, наверное, надо лечь обратно и попробовать еще раз подняться – вдруг в следующий подъем на локтях что-то изменится, а это лишь моя фантазия, опять мой скверный юмор. Нельзя отвлекаться, надо разобраться в происходящем. Но мои шуточки даже в такой ситуации показались мне хорошим знаком – если человек находит силы шутить, все не так страшно. На секунду мне показалось, что я отключился, наверное, оно так и было, ведь я видел опять только ковер, это уже начинало надоедать мне. Первым делом я этот ковер выкину, если, конечно, выживу. Я опять приподнялся на локтях и стал очень активно всматриваться в происходящее, мой сосед по-прежнему лежал в обломках столика без признаков жизни. Впереди же происходило еще более странное и невозможное для моего разума событие. За поваленным диваном сидела, прислонившись к нему, жена этого соседа, и у нее не было полголовы, лишь одно кровавое месиво, и рядом с ней сидел ее старший сын, весь в крови, и заряжал дробовик. Казалось, до матери без полголовы ему мало дела, и он лишь быстро и уверенно засовывал большие красные патроны в свое оружие. Он вскочил и стал палить куда-то в глубь дома, в сторону кухни. В ответ уже в мою сторону полетели пули, откуда-то напротив, и я услышал, как разбиваются стекла за моей спиной, видимо, это стекла от входной двери или от соседних окон моего милого дома. Проверить это по понятным причинам я не мог, и даже повернуться куда-то дальше соседа слева я не мог. Когда я опять сконцентрировался на парне с дробовиком, он уже лежал на полу, рядом со своей матерью – куда в его тело попали пули, было не видно, но кровь уже сочилась снизу. Выстрелы не прекращались, пули свистели по разным направлениям, в воздухе по-прежнему летали пыль и перья. Через несколько минут все стихло.

Силы начали оставлять меня, сам я опустил голову на ковер, он был уже весь в крови, в моей крови, мой нос опустился в кровь, это было отвратительное чувство. Я заметил тень передо мной, подняв немного голову – руки меня уже не слушались, – я заметил грязные кеды, в районе носка, на месте слома обуви, они уже потрескались, черные кеды, явно видавшие виды, куски красноватой грязи застряли по белой подошве. Посмотреть, что было выше, я уже совсем не мог, мое сознание таяло. При попытке что-то сказать мои мокрые от крови губы шевелись, но звука не произносили, голос куда-то делся, или я просто не слышал себя. Повреждена спина и легкие – это то, что напоследок я смог осмыслить. Я услышал выстрел, и наступила темнота.

Глава 2. Второй новый день

– Милый, просыпайся, я сделала тебе кофе, опять остынет!

– Кофе все равно остынет, я никогда не успеваю к твоему кофе.

– Тогда не проси, чтобы я готовила кофе к твоему пробуждению!

– Не ворчи, я благодарен тебе за кофе, все в порядке, просто мне приснился плохой сон.

– Что в нем было, любимый?

– Ну знаешь, как в дешевом второсортном фильме про ворвавшихся грабителей, и все в этом духе.

– Ничего страшного, ведь это просто дурной сон!

– Ты все время так говоришь, это ненормально. Надо вставать и будить нашего сына, а то опять опоздает в школу.

Я нехотя приподнялся, крехтя, как старый дед, свесив ноги, надев свои тапочки. Не хотелось вставать, но сами понимаете. Каждое утро одно и то же, свесил ноги, ноги – в тапки, справа ночной столик. Я, кажется, изучил его лучше, чем свою любимую, я знал каждый его угол и изгиб, я интуитивно знал, куда надо поставить ноги и как встать, чтобы его не задеть ногами или руками, один из углов выпирающего столика всегда был в потенциальной опасности для частей моего тела. Все движения были отработаны до идеала, я знал каждую секунду и каждый миг, я идеально вставлял ноги в тапочки и не промахивался. В этом я был лучший из лучших, как жаль, что не проводят соревнования и нет такой спортивной дисциплины! Я встал и накинул свой серый махровый халат с красными полосками, спросонья, стараясь взбодриться, медленно пошел из спальни, к комнате сына. Полосатые обои спальни, казалось, указывали мне выход к двери. Они всегда напоминали мне туннель на дороге с указателями и направлениями движения, разметками на стенах для особенно глупых водителей. Конечно, ничего общего с красными и белыми стрелками и дорожными указателями тут не было, но я всегда себе так этот узор представлял. Он явно показывал мне выход из спальни и давал четко понять – иди туда, выход там. А круглая рамка с нашим общим семейным портретом была для меня дорожным указателем скорости или знаком, запрещающим движение, в зависимости от того настроения, с которым я встал с кровати.

Я вышел в наш маленький коридор, тут стены были просто белыми с мелкими цветочками, для меня это всегда было обычной дорогой после туннеля, а цветы намекали на бесконечные поля вдоль дороги. Я, конечно, очень сильно притягивал свою фантазию, ничего общего тут с моими дорожными мыслями не было. Постучавшись в дверь, я услышал за нею какое-то бормотание, значит, сынишка проснулся. Удовлетворенный и этим малым, понадеясь, что ребенок сам дальше проснется и соберется к завтраку, я пошел вниз на кухню пить свой уже наверняка традиционно остывший кофе.

Какой же у нас уютный домик, все так мило и по-домашнему! Спустившись с лестницы, которая выходит прямо к входу, я обратил внимание на ковер с красными и синими кривыми полосками. Что-то он мне смутное напомнил, но что? Не помню, странный у нас ковер, надо с ним что-то сделать, уж больно тревожно на него смотреть. С дорожной романтикой и туннелем у меня ассоциировался только второй этаж, низ же был безмятежным раем, милый и такой привычным дом, мне казалось, что не может быть иного дома, что он может быть только таким. Не бывает иных вариантов – светлые обои, любимая мебель и большой диван в гостиной. Диван – это гордость семьи, это духовный центр дома и место решения всех проблем.

Я медленно прошел до кухни, ведь я даже не надеялся успеть к горячему кофе, сел за стол и стал пить кофе из чистой белой кружки. Солнечный свет уже начал проникать на кухню среди прореди желтых штор, маленький луч все поднимался и скользил по столу, все ближе ко мне, вот он прошел по зеленым солдатикам сына, перешагнул через радиста, а радист всегда был самым нелюбимым солдатиком сына, видимо, из-за отсутствия в руках оружия, далее заскочил на пехотинца с оторванным автоматом и стал стремительно приближаться к моей кружке. Маленькие солдатики не хотели защищать мою кружку от солнечного луча и продолжали лежать на месте, лишь прорезанные солнечным светом. Я посмотрел на шторы, на вторые прозрачные кружевные шторы, и на душе почему-то стало очень хорошо. Частички пыли танцевали в области луча солнца, они кружили по своим орбитам, и смотреть на это можно было бесконечно. Но зацепиться на одной пылинке было невозможно, каждая из них была своей планетой, которая становилась видна под лучом и навсегда пропадала, стоило ей отойти с дороги луча. Покрутив кружку в руках, я заметил маленькое пятно от кофе.

Я взял свежую газету и пробежал заголовки глазами, не уцепившись за что-то интересное, отложил газету обратно. Я вернулся к наблюдению за галактиками и планетами пылинок на моей кухне. Пока наблюдал за этим, спустилась моя милая. Еще на пути к кухне она спросила:

– Как сегодня?

– Я думаю, надо с утра, и прямо к дому.

– Может, в школе лучше?

– В школе слишком много помещений, и преимущество будет на их стороне. Их же больше.

– Но зато есть где развернуться!

Я начинал кипятиться вместо остывшего чайника на нашей кухне.

– Я же сказал, их больше и поэтому…

Что именно из этого следовало, было и так мне хорошо понятно, и я решил не продолжать мысль, она тоже все поняла. Вечно эти девушки предлагают самый сложный вариант и заставляют тебя чувствовать древним и ворчливым стариком, который объясняет прописные истины ребенку. Но для закрепления своей победы надо было добавить:

– Поверь мне, милая, в школе будет совсем неудобно.

Она лукаво посмотрела на меня, улыбнулась загадочной улыбкой Моны Лизы, за которую я так ее люблю, и просто молча кивнула, затем встала и налила себе в кружку уже просто теплой воды и засунула туда чайный пакетик.

Я продолжил свою мысль с вопроса:

– А что у нас есть?

– Сейчас посмотрю.

Она деловито встала и пошла к холодильнику, справа от него и до стены было целых 50–60 сантиметров пустого пространства. Она немного погремела железом и, отдуваясь, положила пластиковый черный ящик от овощей на стол, после вернулась к холодильнику и принесла три небольших автомата.

– Значит, у нас три автомата, по паре запасных обойм, несколько гранат и один пистолет.

– Почему один пистолет?

Я очень удивился – что можно сделать с одним пистолетом на троих? Впрочем, успокоился, посчитав гранаты, их было даже неприлично много. С этим можно было жить.

– Не знаю, милый.

Спустился сын и сел к нам за стол, я продолжил с подобного изложения своего плана:

– Мы выходим к соседскому парадному крыльцу, а ты, сынок, идешь к черному ходу и ждешь там, мы закидаем окна и фасад гранатами и начнем стрелять, они, скорее всего, отступят к черному ходу, где будешь ждать ты – вот и весь план.

Для подтверждения силы своих слов я потрепал сынишку по копне волос и остался собой полностью доволен.

Семья план одобрила, и вот мы стояли у соседнего дома с моей милой, всматриваясь в безмятежное утро, в стекла, на которых играли блики, и в закрытые синие шторы. Казалось, что дом спал, но это впечатление могло быть обманчиво. Почему сосед так любит синий цвет? У него даже шторы по всему дому в таком цвете. В окно верхнего этажа полетела первая граната, мы спрятались за мелким белым забором, укрытие нельзя назвать надежным, но иного не было. Раздался взрыв, разнесло верхнюю часть дома, остатки дерева и стекла разлетелись по всей округе; где было окно – теперь зияла огромная дыра, и сквозь нее проглядывались обои в полоску, и, естественно, синий цвет и тут преобладал; где-то уцелела рамка с фотографиями, но все остальное, насколько было видно снизу, разорвало и разбросало. Рамка была почти как у нас, но квадратная. Мы быстро вскочили с мест и кинули еще две гранаты, на этот раз в левое окно, где была детская, и опять же в то место, где раньше было окно и спальня. Раздалось еще два взрыва, всю переднюю часть дома разворотило, но дом держался, у него лишь сорвалось «лицо», и мы увидели практически все внутренности, теперь было очень хорошо видно первый этаж, но внутри мы не слышали криков или звуков, и это настораживало. От дома уже не было его доброй половины, возможно, трети или около того. Мы подбежали к двери, дом стоял на высоком фундаменте, и часть стен немного уцелела, за ними можно было укрыться, если присесть.

Раздались вялые выстрелы из дома, лезть под пули не было никакого смысла, и мы кинули еще две гранаты как можно дальше в глубь дома, а сами легли рядом с крыльцом, опершись на фундамент. Раздался большой взрыв, над нашими головами полетело дерево, стекло и все остальное, пыль закрыла все вокруг. Мы сидели так несколько минут, пока пыль немного не осела.

От дома почти ничего не осталось, передняя часть обрушилась, а почему держалась еще задняя часть дома, было для нас глубокой загадкой. Все это напоминало уже больше руины, и только боковые стены немного держались.

С правой стороны дома неожиданно вылез старший сын соседей и стал стрелять в разные стороны, как свойственно неопытным и молодым, он стрелял во все подряд, думая, что мы сидим за деревянным забором. Он рассудил, что забор не выдержит очереди из автомата, в принципе, он был прав – не выдержит. Но нас там уже не было, и он нас уже заметил. Не прекращая стрелять, он повел автомат в нашу сторону, огонь полоснул по нам, но милая была ближе к нему и закрыла меня своим телом, я видел только пару пуль, которые вошли ей в плечо и грудь. Огонь быстро стих, пули закончились. Я выстрелил, не вылезая из-за спины моей Зайки, и несколько пуль попало ему в шею и грудь. Он упал, не двигаясь с места, я выпустил еще пару очередей в него, на всякий случай. Милая сникла и лежала ко мне спиной, облокотившись на дом и ступеньки.

Не по правилам, скажете вы? По правилам, отвечу я вам. В дом я не пошел, решил проверить задний вход и стал обходить дом слева, стараясь не высовываться. Дойдя до задней двери остатков дома, я увидел труп моего сынишки с прострелянной головой и в пороге дома еще один труп подростка. Это был их второй сын, явно мертвый. Значит, остались двое. Не все пошло по плану, но время еще есть, еще не проиграли, можно сказать, что пока дружественная ничья. Я вернулся к парадному входу и заглянул в то, что осталось от внутренней части дома. Внутри был сущий бедлам и все перемешалось, я разглядел ногу, женскую ногу, отдельно, она валялась у остатков стены, ближе ко мне. Значит, уже в нашу пользу шел счет, с жизнью такие травмы не сопоставимы. Значит, остался наш сосед в синей жилетке и красной рубашке в клетку, это хорошо, его сейчас хорошо видно в любом месте. Я увидел кровавый след, ведущий через сломанный забор в мой дом, крови было прилично, значит, скоро и победим. Сейчас нельзя было расслабляться, даже если он ранен и очень серьезно, он мог подкинуть сюрприз или спрятаться где-то рядом и пустить меня по ложному следу. Перед решительной победой всегда можно оступиться на мелкой глупости и в итоге потерпеть фиаско. Не расслабляясь, я пошел по следу, насколько было видно, след заворачивал за мой дом, я делал несколько шагов вперед, после чего осматривался или искал укрытие, в нем я оглядывался по сторонам и, если все было нормально, – шел дальше, я совсем не торопился, сейчас время играло на нас.

У черного входа моего дома лежал-полусидел мой приятель в синей жилетке, почти как моя милая, у крыльца. Жилетка и красная рубашка все были в крови, но видимых повреждений не было. «Может, и выживет», – подумал я.

Поднял автомат и, не искушая судьбу, сделал две короткие очереди, тело вздрогнуло и повалилось на бок, на бетонные ступеньки полилась кровь. Еще раз я сделал очередь, патроны закончились. Я достал пистолет и сделал еще два или три выстрела. Сейчас важно исключить даже маленькую вероятность поражения.

Счет явно был в нашу пользу. Довольный и уставший, я пошел к их крыльцу посмотреть, что стало с моей милой Зайкой. Она лежала, облокотившись на ступеньки, дыхания не было. Значит, счет 2:4 в нашу пользу, хотя как можно считать в нашу пользу, если нас трое, а их четверо? Что-то тут не вязалось с математикой, я даже попытался как-то посчитать, то ли себя за 1,5 или за 2, но, не будучи уверенным, я решил не думать об этом сейчас. Какая разница, главное – победа! Любой ценой!

Я сел на крыльцо, положил автомат на мусор от взрыва, слева от меня лежала моя милая, и я смотрел на здания впереди и на небо, облака были просто восхитительны.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации