Электронная библиотека » Арсений Коваленко » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Трубы"


  • Текст добавлен: 26 ноября 2020, 18:00


Автор книги: Арсений Коваленко


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 3. Новый день / Званый ужин

– Она же душит меня.

– Ты как маленький, зато очень красиво!

– И очень непрактично, мне так кусок в горло не полезет.

– Тем лучше, в гостях много есть неприлично.

Я ворчал, крутился у зеркала, я пытался хоть палец засунуть за ворот рубашки. Бабочка темно-синего цвета явно покушалась на меня. А я думал, как избежать таких телесных мук. Я надеялся найти выход, лазейку, которая бы спасла меня от этой бабочки. Потерять ее? Глупо. Придумать очередной довод? Тоже глупо. Все было бесполезно, я почувствовал свою полную беспомощность в борьбе с бабочкой при массированной поддержке моей милой. Иногда мы такие беспомощные, и любая мелочь может взять верх над нами, и какие бы горы мы ни сворачивали, какие бы страны ни бросали к ногам любимых, всегда есть маленькая бабочка из темно-синей твердой ткани, которая будет душить тебя, и ты ничего не можешь сделать с этим. Что для меня было перенести тяжелее? Беспомощность в вопросе выбора одежды или удушье, которое грозило более радикальными, но телесными муками? Что чувствуешь ты, император вселенной, громовержец и хозяин всего, когда тебе надо надеть бабочку? И ты не можешь ее снять, противиться этому нет никакой возможности! Было бы приятнее, если эта необходимость, твой злой рок, путы твоей шеи приносили тебе радость и удовольствие. Тогда можно было сказать себе внутри – я согласен с этим, потому что мне это нравится самому, так сложились звезды, и я, император вселенной, принимаю эти правила игры. Если эту игру нельзя назвать приятной, а себя обмануть нельзя, никогда нельзя, мы ищем причину, повод найти в этом что-то, что не унизило бы наше достоинство – это испытание, я должен пройти его до конца! И таким образом мы смиряемся с удавкой на шее. В такие чувственные для своей шеи миги понимаешь, как силен человек в большом и как слаб в малом.

Перебрав в голове еще несколько вариантов, но не найдя спасительной соломинки, я тяжело вздохнул, надел пиджак и, ворча про себя, проклиная эту бесполезную деталь, которая была не к месту, не к делу, спустился вниз на кухню.


Внизу в гостиной уже сидел сын и возился с солдатиками, ему повезло чуть более моего – бабочки у него не было, и он был просто торжественно и немного по-деревенски одет. Детские костюмы и рубашки всегда смотрятся немного кукольно и забавно. Так наряжают детей на званые обеды в деревнях. Собственно, практически все так и обстояло на самом деле. И он полностью соответствовал своему образу.

Я попытался еще раз засунуть палец под ворот своей рубашки в надежде выиграть немного места для моей шеи, дышать становилось все сложнее. Выиграть не получилось, все было тщетно.

– Дорогой, твой кофе готов!

Я прошел на кухню, милая возилась с каким-то блюдом, мы должны были взять его с собой в гости. Я сел за стол и взял в руку кружку кофе, привычное пятно, на том же самом месте, загадочно улыбалось мне, если, конечно, пятно на белой кружке может улыбаться. Кофе уже безнадежно остывал, видимо, выпить горячий кофе было невозможно, и я второй раз за утро покорился своей судьбе.


День был солнечный, всегда солнечный и теплый. Теплый зной, томные длинные тени от дома и забора, сверкающий асфальт перед домом и блики на зданиях через дорогу – это был очень хороший день.

Из дома мы всей торжественной процессией вышли к тротуару, прошли пять метров вправо и повернули к соседскому дому. Я предпринял последнюю попытку немного ослабить бабочку на моей шее, это было бесполезно.

Позвонили в синий звонок, нам почти сразу открыли.

Жена соседа была одета в полосатое зеленое платье, что было удивительно при их нездоровой мании к синему цвету, которая уже бросалась в глаза. В доме у них было шумно, видимо, это не только у нас большое событие.

Сосед в своей любимой жилетке синего цвета сидел перед телевизором, а его двое сыновей носились по дому. Мы вошли внутрь, сосед подошел к нам, крепко пожал мне руку и вернулся обратно. Ему обязательно надо было досмотреть этот кусок передачи до конца. Я оставался еще в холле, но через диван и голову соседа видел телевизор. Очень странно, мне казалось, что я уже видел эту передачу, и этот момент хорошо отпечатался в моей памяти. Это было вчера? Позавчера? Не помню.

Приятные хлопоты поглотили наших женщин, они скрылись на кухне, сын пошел играть с соседскими ребятами. И только я не хотел идти на диван и смотреть это шоу по телеку. Я понимал, это неизбежно, но сей миг хотелось оттянуть подольше. Мне нужен был повод, и я его нашел – меня выручила стена прихожей. Вдоль всей стены, которая была частью лестницы на второй этаж, были повешены квадратные рамки с фото. Маленький черный стол, и на нем телефон. Вот и все мое поле битвы, где мне предстояло выиграть хоть немного времени.

– Что-то сегодня долго.

Это сказал я себе, и сам не понял, что я имел в виду. Роящиеся мысли в голове напали на меня, но я встряхнул голову и стал подробно рассматривать фотографии в рамках. Впрочем, они все были похожи, были скучными и однотипными. Их семья в сборе на этой фотографии, потом их семья в сборе на следующей, и так, сколько хватало глаз. Создавалось впечатление, что они даже сняты были в один день. Одежда на всех была почти одинаковая и отличалась лишь деталями, присутствием пиджака или отсутствием жилетки на соседе. Даже его одинаковая щетина кочевала из фото в фото, видимо, из-за этого и складывалось такое впечатление.

Меня звали, я сделал вид, что не слышал этого и очень погружен в разглядывание фотографий. Прошло несколько секунд, меня позвали опять, и теперь уже надо было реагировать. Несколько секунд – это тоже неплохо, особенно для тех, кто не торопится.


– Соседушка, ты слышишь меня?

Меня передернуло от этих слов, надеюсь, этого не было заметно, внутри все съежилось, и захотелось орать.

– Да?

– Иди сюда, ко мне, посидим вместе, сидя лучше нагуливается аппетит!

Он похлопал рукой по обивке дивана, я подошел и сел рядом с ним. Надо было что-то у него спросить – соседская вежливость.

– Ну как дела?

– Делишки великолепно!

Его отвратительная манера искажать слова, как в старых фильмах, очень выводила из себя, или это я просто такой нервный?

– Что ты так долго в прихожей возился? Передача закончилась интересная!

– На ваши фото засмотрелся, очень мило, надо нам в прихожей тоже повесить свои.

Мимо шла моя милая, она вставила:

– Да, ты прав, дорогой, отличная идея!

Теперь меня передернуло от милой, сегодня я был явно злой и нервный, но этого нельзя было показывать. Я решил замаскироваться и всячески с ними согласиться.

– Конечно, милая, сегодня же вечером выберем фото!

Она ничего не ответила и ушла обратно. Тут вставил пару слов сосед:

– Не знаю, не знаю насчет вечера!

Я не понял его.

– Что это ты не знаешь?

Я уже начинал злиться, а удавка на моей шее становилась ошейником с шипами настоящего боевого пса.

– Не бери в голову, соседушка!

Я промолчал, потом он задал еще несколько вопросов, рассказал про свою проблему – у него на ветру шатался забор впереди дома, и он спрашивал моего совета, как бы его укрепить.

После этого всех позвали на кухню, сосед стремительно побежал вперед меня, видимо, так сильно гнал его голод, в его глазах бегали нездоровые огоньки, этот возбужденный взгляд мне совсем не понравился.

Потом прибежали дети, я же замыкал шествие. Все мы уселись за длинный стол на кухне, и это было единственное помещение в их доме, где не преобладал синий. Я почувствовал себя спокойнее и добрее.

Во время еды я предпочитал молчать, и только сосед иной раз вставлял свои слова и искал одобрения, скользя по мне своим недобрым взглядом с огоньком. В основном говорили женщины, детишки ели и иногда перебрасывались двумя или тремя словами.

Моя милая была в классическом белом накрахмаленном платье с красными маками, платье было почти бумажным, казалось, что от любого ее движения исходил шелест бумаги. После каждой фразы она мило улыбалась, показывая маленькие ямочки щек. Она была прекрасна, волосы убраны в хвост, получился званый ужин в ретро-стиле.

– Правда, соседушка?

С милой взгляд вернулся к соседу, я, видимо, засмотрелся и перестал слушать.

– Что правда?

– Я так и знал, что ты меня не слушаешь!

– Извини, я сегодня какой-то рассеянный, мыслями где-то далеко, но я же не порчу тебе этим аппетит? И вообще, если знал, что не слушаю, зачем говорить-то? Мог и подождать!

Я многозначительно посмотрел на его тарелку, она была пуста, и вся еда в пределах длины его рук тоже отсутствовала. Видимо, последняя фраза прозвучала немного грубовато, и мне стало немного стыдно, ее говорить не стоило.

В целом он неплохой человек, хороший даже, но сегодня меня все нервировало, мне было тяжело дышать от дурацкой бабочки, а еще было очень тревожно на душе, и эта тревога выливалась во внутреннее раздражение.

Говорили о том о сем и ни о чем конкретно, все было буднично, как всегда, как мы и привыкли. Как только тема меняла свое направление, прошлая сразу стиралась из памяти без следа. Я опять ушел мыслями куда-то очень далеко, погрузился в дальние дали.


Я посмотрел на него, а увидел лишь дуло дробовика, которое смотрело прямо на меня. Что происходит?

Я перевел глаза на милую и не узнал ее. Она лежала головой в тарелке, все платье было красное от крови, волосы разбросаны по столу и тоже все в крови. Ее руки были на столе, пальцы лежали в салате. За ее спиной с пистолетом стояла его жена, я посмотрел на сына. Он лежал примерно так же, костюм был весь в крови. За ним стояли два сына соседа. Я встретился взглядом с дулом, а потом и с глазами соседа, они пылали совсем не добрым огнем.

До меня дошла суть происходящего, первые несколько секунд были для меня дурным сном или непонятной картинкой, суть которой сначала непонятна, и лишь всмотревшись в нее, видишь весь ужас.

Я инстинктивно вскочил с места, стул с шумом упал за мной. Тяжело дышал, удавка еще сильнее душила меня. Лихорадочно вертя головой, я смотрел на волосы милой в крови, на сына.

Потом опять дуло, опять глаза с огоньком.

Я не сказал, я прохрипел:

– Зачем?

Раздался выстрел, меня отбросило, все погасло.

Глава 4. Еще один новый день

– Как думаешь, дорогая, может, нам купить новые халаты?

– Мне и эти нравятся, что это ты вдруг?

– Не знаю, меня они нервируют.

– Тебя все нервирует. Разбуди сына и пошли завтракать, твой кофе уже готов.

– Спасибо, милая.

Я встал с кровати, привычным и выверенным движением, как робот, засунул ноги в тапки и пошел в коридор. Меня почему-то мутило, и гудела голова, отдавая неприятной болью в затылке. Я постучался в дверь сына, за нею раздались звуки голоса и шуршания. Хорошо, значит, сын проснулся и дальше разберется сам. Даже стук в дверь отдался ударами молота по моему затылку.

Каждый следующий шаг по коридору и лестнице тоже отдавался неприятной болью в затылке, я напряг голову и весь как бы собрался и немного сжался, но от этого напряжения боль только усилилась. Надо было расслабиться, кофе бы мне сейчас помог.

Я сел за стол на кухне и взял в одну руку свернутую газету, а в другую – кружку с кофе. Забыв ритуально осмотреть кружку на предмет пятна, я вылил себе в горло почти весь кофе и развернул газету. Прочитал только два или три слова, боль в голове усилилась, и я отложил газету – если напрягать глаза, боль становилась сильнее. Сейчас надо расслабиться и вообще пойти полежать на диване, может, отпустит.

Спустилась милая и сразу за нею сын, он сел рядом, она принялась готовить завтрак на скорую руку, через несколько минут все было готово, и она села с нами есть. Я через силу откусил кусок тоста, движение челюстями тоже далось с болью для головы, я поморщился и положил тост обратно на тарелку. Моя семья вопросительно смотрела на меня. Я перевел взгляд с сына на любимую и обратно. Потом недовольно спросил:

– Что?

Они молча смотрели на меня, и к боле и тошноте еще прибавилась злость.

– Да что такое?

– Милый, тебе нехорошо?

– Да, мне нехорошо!

– Как мы сегодня поступим?

Мне не нравился этот разговор, особенно нервировало хождение вокруг да около и это молчаливое рассматривание меня. Я не понимал, чего от меня хотят, и спросил:

– С чем поступим?

Две пары глаз очень пристально посмотрели на меня, и если глазами можно было прожигать, сейчас на мне было бы целых четыре дыры. Я все понял.

– Милая, давай сегодня ты сама решишь, у меня адски болит голова, и еще меня тошнит, мысли в голову совсем не лезут.

– Хорошо…

Она, видимо, не ожидала такого и немного смутилась, но мое состояние, видимо, ее волновало мало. Эта ситуация все больше злила и нервировала меня.

Милая встала и пошла к холодильнику, потом принесла большой черный пластиковый ящик от фруктов и положила его на середину стола. Сынишка приподнялся и стал с интересом разглядывать, что находилось в ящике. Милая тоже рассматривала содержимое. И только я сидел на своем месте и глядел на все это, не двигаясь. Тучка прошла по лицу милой, и она села обратно за стол.

– Значит, мы поступим следующим образом, у нас только пистолеты и ножи, а это значит…

Дальше я ее не слушал, я погрузился в себя. Со стороны, конечно, это выглядело, будто я слушаю все, что она говорит. Но на самом деле мыслями я был далеко, и даже просто нигде, моя голова так болела, что думать о чем-то конкретном было невозможно. Не привлекая особенного внимания, я встал и наклонился над ящиком. Там и правда лежало несколько старых пистолетов и ножей. Я взял один из пистолетов и сел обратно.

До моего разума дошла фраза милой:

– Ты слушаешь меня? Что ты делаешь?

Я посмотрел на нее, улыбнувшись вымученной улыб кой, и сказал:

– Проверяю, чтобы все было хорошо и исправно. Мы же не хотим осложнений с оружием?

Она недоверчиво посмотрела на меня и продолжила свою речь, которую я тут же перестал слушать. Я держал в руках пистолет и смотрел на него. Я очень отчетливо чувствовал запах железа, такой запах или вкус ощущаешь, если укусить себя за язык до крови, мне показалось, что это очень связанные понятия. Вкус и запах железа, от крови и от железа, что-то тут было явно общее. Но что? Запах от железа или вкус железа от крови? Этого я не мог понять, я гладил пистолет рукой, а потом поднес руку к носу и почувствовал очень сильный запах железа, он проникал в мою голову, окутывал больное место. Этот запах говорил со мною, сейчас все превратилось в эти стальные нотки запаха, железа и крови, которые окутали меня и все мое внимание. Запах железа начинал бить, если можно так выразиться, в затылок, я чувствовал, как этот таран ударяет по моему затылку. Видимо, от запахов сегодня у меня тоже болит голова.

– Договорились?

Я опять поглядел на милую, она выжидающе смотрела на меня, я повернулся к сыну и увидел такое же выражение на его лице.

– Конечно, милая!

Я достал обойму пистолета – она была полная – и заснул ее обратно. Взвел курок, посмотрел на пистолет с одной стороны, перевернул его на другую сторону – там тоже все было хорошо – и засунул себе его в рот. Мне казалось, что слышал крики и ор вокруг себя.

Я нажал на курок, все стихло.

Глава 5. Последний новый день

– Просыпайся, любимый, твой кофе готов и ждет внизу.

– Он опять остынет, когда я спущусь.

– Сам же просишь меня готовить кофе к твоему пробуждению.

– Ладно-ладно, только не ворчи.

Я слез с кровати, попутно влез в свои тапки, натянул махровый халат в красную полоску, вышел из спальни в привычный коридор, по пути привычно постучался к сыну в комнату, на том месте, куда я традиционно два раза ударял костяшками пальцев, была маленькая вмятина, созданная по образу и подобию моих пальцев. Я удостоверился, что он проснулся, и собирался уже идти вниз, но застыл у лестницы. Я хотел кое-что узнать, одна вещь мне не давала покоя, она только простукивалась во мне.

Как пробивается маленький росток через асфальт? Растение такое слабое, а асфальт сверху такой сильный и нерушимый. Он как могильная плита для любого растения и всего, что находится под ним. Асфальт находится сверху и закрывает тот мир, который снизу, сурово накрыв его собой. Обычно меньше всего ожидаешь, что именно росток, кусочек травки вырвется с корнями, прорвет эту твердь и покажется на улице, в большом бетонном муравейнике, где люди думают, что над ними нет такого же своего «небесного асфальта», через который надо пробиться и им. Но рано или поздно кто-то замечает этот росток и убивает его, асфальт меняют, и горизонтальная твердь восстанавливает свое былое величие. До нового смелого и безрассудного ростка травы уже в другом месте города.

Я бодрым шагом вернулся в спальню, моя любимая только потягивалась. Ее черты лица были прекрасны под лучами юного солнца, она тянулась так сладко, а ее вздернутый носик так игриво смотрел вверх, что хотелось лечь обратно в кровать и гладить его, не думая о насущных проблемах. Видимо, кто-то менял этот треснутый сверху асфальт, мысль моя таяла, и только женский облик в лучах утреннего солнца был в моей голове. Поймите, я не поэт, и мне тяжело описывать женскую красоту. Но я пришел не за этим, собрав все развороченные мысли, соединив в одно все многое из моей головы, волевым ударом пробивая этот асфальт снизу, я уставился на нее и не знал, как задать свой вопрос.

– Ты что-то забыл, милый?

– Да, я хотел у тебя узнать одну вещь.

– Какую вещь, милый?

– Как тебя зовут?

– Как меня зовут?

– Ну да, какое твое имя?

– Мое имя?

– Да, твое имя.

Она посмотрела на меня непонимающими глазами и сказала:

– Иди вниз, пей, а то кофе остынет.

Потом она произнесла пару невнятных фраз, смысл которых я скорее не хотел слышать, чем их было сложно слышать. Мой асфальт сверху был уже закатан, и на нем даже уже кто-то ходил, утрамбовывал. Я повиновался и пошел, зевая, через коридор вниз на кухню. Спустившись, посмотрел на кружку кофе – кружка была в пятнах. О, как я это ненавижу! Я не стал торопиться и пить кофе, решил сначала изучить календарь. На стене висел наш семейный календарь, некоторые даты были отмечены галочкой, некоторые были пропущены и оставались пустыми, какой-то логики в галочках этого месяца я не видел. Их соотношение было почти одинаковое, но казалось, что галочек немного меньше.

Спустилась любимая, и я отвлекся от календаря. Садясь за стол, она спросила:

– Какое сегодня чудесное утро, правда?

– Да, погода очень хороша, но настроение не очень у меня хорошее, скажу тебе честно.

Она молчала, я подумал, что неплохо было бы прогуляться, о чем поспешил сообщить милой.

– Давай сегодня проводим сына в школу вместе?

– А почему и нет! Дай мне пятнадцать минут.

Она ушла собираться, а через пару минут спустился сын и сел завтракать. Пока он завтракал, я читал газету, в которой не было ничего интересного или примечательного. События были все похожи друг на друга и ничем не отличались, если смотреть вглубь вещей, да и если просто пройтись по заголовкам, все это я уже видел много раз. Мне кажется, я мог бы с легкостью сам пересказать содержание всех газет или работать предсказателем в той газете, предсказывать события. Эта мысль про газетного астролога очень позабавила меня.

Оторвавшись от газеты, я уже не помнил, о чем она была и какие новости я читал. Значит, точно ничего интересного. Допил кофе, ненавидя пятна на белом стакане. Мы быстро собрались и все вместе вышли из дома. Мысль о грязном стакане буравила мне мозг, видимо, с похожими мыслями мой новый друг-росток где-то сейчас пробивался сквозь асфальт. Почему кружка грязная? Почему она всегда грязная? Видимо, я очень зацикленный человек, другой бы этого и не заметил.

Конечно, проводить сына в школу – это всего лишь предлог выйти на улицу, ведь школа через дорогу, и идти всего несколько минут до школы и обратно.

На улице было удивительно пустынно, мы уже вышли на крыльцо, прошли лужайку с двумя гномами и вышли на тротуар, маленький шаг отделял нас от дороги, перехода перед нашим домом не было, он был левее, напротив высокого дома из старого красного кирпича. Но дорога всегда была пустынной, насколько я помнил, и поэтому мы смело переходили ее прямо, экономя целых семь или десять шагов по тротуару. Соседский дом был бесшумен, и только синие шторы смотрели на нас сквозь многочисленные окна. Наши дома были очень похожи, но наш немного больше, или мне хотелось так думать. Возможно, все дело было в синем цвете, он искажал восприятие, и полоски, шторы – все это мешало понять настоящий размер соседского дома. Я вспомнил о разговоре в спальне, вернее, моем вопросе:

– Милая, помнишь мой вопрос с утра?

– Какой вопрос?

Я не успел договорить, лишь боковым зрением увидел, как сын упал вперед, и, не поняв, что происходит, до меня дошел звук выстрела, но с сыном было что-то не так, у него отсутствовало полголовы, и я еще подумал: «0:1 не в нашу пользу». Я встал как истукан и не понимал, что происходит. Я рванулся к сыну, но руки милой вцепились в меня и потащили в другую сторону, к старому высокому зданию из красного кирпича. Я обернулся, в ее глазах был ужас и отчаяние, но я ничего не понимал, и лишь она тащила меня к этому дому по соседству. Я посмотрел на дом, у которого, казалось, не было конца этажам, и он застилал собой небо, а мы были в бесконечной тени от него.

Я опять глянул в безумные от страха глаза любимой, и тут до меня дошел второй звук. Передо мною, буквально в десяти сантиметрах, «вспахался» асфальт, я понял: бьют очень большим калибром, дырка осталась внушительная и вырвала большой кусок дороги. В кровь брызнул адреналин, и уже я, а не милая, тащил ее к красному дому из кирпича. Десять или около того шагов до дома превратились в километр. И метрам не было конца, мне казалось, что мы бежим целую вечность, и дом не становился ближе.

Мы уже были рядом с домом, я схватил маленький трехколесный велосипед, который стоял у крыльца, и швырнул его в стеклянные двери дома, велосипед попал в левую дверь. Она разбилась, я собирался пропустить вперед милую, но тут ее рука обмякла, и она упала, а до меня дошел еще один звук выстрела. Пуля пробила любимой спину и вырвала целый кусок груди, рана была огромная, в нее легко бы поместилась моя рука, все было в крови – дорога, я, везде была кровь, – я метнулся в дом.

Я не вошел в эту разбитую стеклянную дверь, я ввалился в нее, упал и провалился туда. Упав вперед, я подставил руки и быстро повалился за угол левой стены и услышал третий выстрел, он, наверное, ударил куда-то в сторону дверей и меня не зацепил, лишь куски кирпича разлетелись по коридору, послышался звон железа, видимо, попали между стеной и стальным косяком дверного проема. Я сидел за стеной у двери, мне было видно только маленькую часть улицы и небольшую часть тела моей любимой, лица не было видно, все закрыто волосами. Выглядывать сильнее из-за стены я не решался, а фантазия могла играть со мной злую шутку. Руки мои были в крови и ссадили, в ладонях – мелкие куски стекла и еще красная пыль от кирпича. Одежда была в крови и красной пыли, кажется, кровь не моя.

От стены опять полетели куски кирпича и стекла, это уже не была одна снайперская винтовка, по подъезду стреляли еще из автоматов, мне было сложно различить, сколько их было, но я знал – не больше четырех в любом случае. У меня всего один шанс выжить – это подняться вверх, выиграть немного времени, внизу таких шансов нет. Конечно, про выжить – это очень сильно сказано. Сейчас бы несколько минут просто просуществовать.

Вход на лестницу как раз напротив подъезда, и он полностью простреливался с улицы, каких-то два метра, и я на лестнице, потом три-четыре метра первого пролета, и я был бы в безопасности. Нужно было выждать правильную секунду и быстро пробежать к лестнице и потом вверх, когда немного стихнет огонь. Это длилось вечно, казалось, шли целые годы, пока выстрелы прекратились. И я рванулся к лестнице, адреналин опять брызнул в кровь, в висках стучало, как в метро. Что такое метро? В висках стучало, как наша старая стиральная машина в подвале во время максимальной скорости стирки. Я бежал вверх по лестнице не жалея ног, несколько раз упал, какой-то хлам попадался под ногами, я сильно ударился коленкой о ступеньку, но не успокоился, пока не очутился на двенадцатом этаже. Старые выцветшие цифры вполне верно указывали мне нумерацию этого этажа.

Не разбирая дверей, я рванул в первую, не помню – какую, она не поддалась, и казалось, мелкие стекла в руке еще глубже вошли под кожу. Я знал, у меня выиграно всего несколько минут, а мне нужно немного больше, надо найти оружие, укрыться в одной из квартир и завалить вход.

Но есть ли тут оружие? На кухнях должны быть ножи или что-то острое. Панический страх пришел на смену адреналину. Другой рукой – в ней было меньше стекла – я открыл следующую дверь и вошел в квартиру. Я стал метаться из комнаты в комнату, сшиб коляску и повалился на пол, если я буду так шуметь, меня найдут быстрее, и надо сейчас успокоиться. Мысли о кухне и ноже совершенно пропали из моей головы, я забыл об этом совсем, и только желание выиграть лишние минуты, сделать несколько вдохов воздуха перед неминуемой смертью, только это сейчас заботило меня по-настоящему.

Что вы знаете о страхе? Дикий и настоящий страх превращает человека в безумную мышку, которая прыгает по своей клетке в поисках спасения, которого нет, бьется головой о решетку и решительно ничего не соображает. Понимает ли мышка то, что она обречена? Не знаю об обреченности мыши, но про свою знаю достаточно.

Рассуждения о мышке несколько успокоили меня – когда думаешь о страдании другого организма, не так тяжело на душе, ведь чужая рубаха не тянет. Я более детально осмотрелся в квартире, сначала я решил подпереть дверь тяжелым шкафом и выиграть время. Но они бы сразу заметили ту дверь, которая не открылась и которая была бы чем-то заграждена не с их стороны. Я поставил коляску на место и постарался придать квартире первозданный вид. Сначала они будут ломиться в закрытые двери, а потом сюда. Какой бред, о чем я думаю!

Я собрался и стал искать что-то похожее на оружие. В шкафах при беглом осмотре ничего не оказалось, на кухне не было даже ножей, а в комнате не было даже карандашей или ручек, ничего похожего на зонт или бейсбольную биту. Я терял время, они уже поднимались по лестнице, я знал это, чувствовал кожей. Мне мерещились звуки шагов по лестнице, я уже слышал, как ломают дверь в соседнюю квартиру, но возможно, мне это мерещилось.

Одна из комнат выходила окнами к торцу дома, я пошел туда. Прикрыл за собой дверь и открыл окно, оно поддалось тихо, и это было очень хорошо, я вылез в окно и свесил ноги вниз, страх подступал ко мне. Справа я увидел кондиционер, если повернуться и встать на окно носками, как-то хитро уцепившись за карниз, то можно ухватиться за него и залезть на этаж выше, облокотившись на кондиционер и на грубые выступающие красные кирпичи. Эта хитрая комбинация запутала бы моих преследователей, выиграла бы мне побольше времени, а там можно добраться до крыши и как-то спуститься незаметно вниз. Луч надежды, маленький лучик возможного шанса на победу просиял в моем разуме. Как поразителен человек – секунда назад он мышь, обреченная на гибель, а уже через секунду разум хватается за любой шанс и любую маленькую, но надежду на спасение, а может, даже и победу.

Особенного плана у меня не было, о спуске вниз с этой стороны дома не было и речи. Подобие черной лестницы если и было, то не с этой стороны дома, ведь я не знал наверняка, я предполагал ее наличие у таких старых домов, а мог очень жестоко ошибаться.

Ухватившись одной рукой за кондиционер, а второй за кирпич над окном, я немного подтянулся. Выдержит, он обязательно меня выдержит! Стоя так, я медленно опустил стекло вниз и, держась за кондиционер рукой, на носках стоя на подоконнике, нашел опору другой рукой в выступающих кирпичах. Я намертво держался за кондиционер и промежутки между кирпичей, чтобы вес всего тела не приходился на что-то одно, я мог соскользнуть с подоконника в любой момент. Я бы не смог держаться на нем вечно, при этом балансируя свой вес, а идея с подъемом на этаж выше выглядела не такой простой, как раньше, я не уверен, что смогу по кирпичам забраться и уцепиться за подоконник следующего этажа. Я заметил темное отверстие вверху, не везде был кирпич, видимо, это была труба старой вентиляции, возможно, я смогу через нее залезть на этаж выше. Наверное, это очень старая и большая вентиляция, подтянувшись, одной рукой держась за крышку кондиционера, второй рукой я ухватился за нижний край трубы, с безумной удачей, я подтянулся еще раз и уже двумя руками и частью тела был в этой трубе. В глубине виднелся большой пропеллер и сетка. Засунув руки как можно дальше, я вцепился в сетку, ржавая сетка потянулась на меня, я испугался, что сейчас вывалюсь с нее и упаду с двенадцатого этажа, но сетка лишь немного выгнулась и держалась крепко. Я смог подтянуться в глубь трубы, затаскивая за собой тело, моя задница и ноги продолжали висеть над пропастью, но я уже был в безопасности, хоть и на часть своего тела. Места было мало, немного меньше метра в глубину, но этого хватит, скрежет под весом моего тела опять отдался в натянутой решетке и моих ушах. Я испугался, что его сейчас услышат. Но других вариантов не оставалось, я попытался немного развернуться боком и как-то сесть так, чтобы не быть лицом к пропеллеру и сетке, мне надо было перекрутиться и сгруппироваться. Легче отбиваться, если смотреть лицом на них. Я выглядел довольно комично, торча задницей из трубы двенадцатого этажа. Я бы не хотел умереть в такой позе. Вот о чем я подумал. Но развернуться оказалось не так просто, тем более мне не хотелось создавать лишнего шума. Пытаясь повернуться под разным углом, я вдруг остановился.

Я почувствовал синий цвет. Звучит странно, я не увидел, я почувствовал, как он снизу поднимается вверх по дому, второй, третий, седьмой, пятнадцатый этаж, и пошел дальше вверх. Поле обволакивало все, как луч сканера ищет место, откуда можно считать информацию. Это поле прошло вверх, и я не понял, что это было, возможно, и это мне мерещится. Я еще не успел понять, что это было, я затих. Луч второй раз поднялся с самого низа и до самого верха, я чувствовал, как он скользит через все, через меня и уходит вверх.

Кое-как я уместился внутри и забился как можно ближе к вентилятору, прижавшись к сетке. Она пахла ржавчиной, и эта ржавчина въелась в мои руки. В моих руках было все – и кровь, и стекло, и крошка кирпича, и вековая пыль трубы, и ржавчина сетки. Я с интересом уставился на свои руки и не узнавал их, такая смесь всего, чего на них и внутри них быть не должно. Конечно, стекло, мелкое битое стекло добавляло больше всего беспокойства из целого набора инородных веществ. Мой мозг лихорадочно думал, и в голове был целый рой мыслей, все перемешалось, я переводил взгляд с рук на кусок стены, на улицу и потом обратно. Когда мои глаза сделали такой воображаемый круг несколько раз, я понял, что мысли мои совсем смешались и я не думаю о чем-то конкретном, а повис в полной прострации.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации