Электронная библиотека » Арсений Замостьянов » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 17 августа 2022, 10:47


Автор книги: Арсений Замостьянов


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Начали с датчан. Призвали одного из самых неустрашимых и преданнейших королю гренадеров. Король приказывает ему броситься из окна. Гренадер падает пред своим Государем на колени и умоляет о пощаде. Но король непреклонен и повторяет приказание. Солдат плачет и просит, по крайней мере, сказать ему его вину и дать время на покаяние.

Петр засмеялся и сказал королю:

– Полно, брат, дай ему время на покаяние. А с твоими саксонцами и пробы делать не стоит – только осрамишься. – Затем Петр призывает своего офицера и приказывает ему ввести какого-нибудь солдата, первого попавшегося. Входит русский солдат. Государь приказывает ему броситься из окна. Тот идет к окну и, перекрестясь, заносит ногу на подоконник.

– Остановись! – кричит ему Государь. – И выйди вон: мне тебя жаль.

Собеседники Петра были поражены и просили Царя наградить солдата офицерским чином. Русский Царь отвечал, что у него все солдаты таковы, так что пришлось бы всех произвести в офицеры.

– Не хотите ли, – продолжал он, – испытать других. Выбирайте сами самого храброго, по вашему мнению, и я уверен, что он поступит так же.

Но государи не хотели продолжать опыта, а настаивали на пожаловании солдата офицерским чином. Петр согласился на их просьбу, призвал гренадера и поздравил его офицером, а короли пожаловали ему от себя по сто червонных.

Эта притча подтверждает веру Петра в свой народ, в свою армию, в мощь русского государства. Недаром после первой морской победы над шведами – при Гангуте – Пётр сказал: «Природа произвела Россию только одну: она соперницы не имеет!» Эту фразу любил повторять Александр Суворов.

Есть и такое – истинно народное – предание о Петре. Турецкий султан хвастал перед русским царем, что в его власти несметная воинская сила. И достал султан из кармана шаровар пригоршню мака: – Попробуй-ка, сосчитай, сколько у меня войска. Петр пошарил у себя в пустом кармане и вытащил оттуда одно-единственное зернышко перцу, да и говорит: – Мое войско не велико, А попробуй раскуси-ка, Так узнаешь, каково. Против мака твоего… Похоже на фольклор? Несомненно. Но заметим, что рифмованная поэзия в России набрала “крейсерскую скорость” именно в эпоху Петра Алексеевича.


Ну, и, конечно, рассказы матросские. При возвращении из Англии в Голландию корабль Петра выдержал ужасную четырехдневную бурю. Самые опытные моряки объявили Царю, что положение очень опасное.

– Чего вы боитесь, господа? – ответил Петр весело. – Слыханное ли дело, чтобы Царь Русский утонул в море немецком?

Службу свою в армии и на флоте Петр демонстративно начинал с самых низких званий, и на флоте он дослужился до звания контр-адмирала. Как-то раз на флоте освободилось место вице-адмирала. Контр-адмирал Петр Алексеевич подал в адмиралтейскую коллегию прошение с просьбой назначить его на освободившееся место, при этом он описал свою прежнюю службу на флоте. Коллегия внимательно изучила это дело и рассмотрела дела всех претендентов. На свободную должность был рекомендован другой контр-адмирал, у которого был больше стаж морской службы и более морских заслуг. Петр Великий на такое решение адмиралтейской коллегии реагировал следующим образом:

«Члены коллегии судили справедливо и поступили, как должно. Если бы они были так подлы, что из искательства предпочли бы меня моему товарищу, то не остались бы без наказания».

Однажды в Петербург прибыл посол из прусского Бранденбурга, и царь назначил ему аудиенцию в четыре часа утра. Дело было летом. Петербург был окутан своей очаровательной белой ночью. Немец из-за этого долго не мог уснуть. И потому проспал. Явился он к дому русского императора только в пять часов утра, но Петра уже не застал – тот уехал в Адмиралтейство. Пришлось Бранденбургскому посланнику ехать в Адмиралтейство, чтобы там вручить свою верительную грамоту.

Пётр в это время находился на верхушке мачты строящегося корабля, и когда ему доложили о прибытии немецкого посла, он сказал: – Пусть побеспокоится взойти сюда, если не успел найти меня в назначенный час в аудиенц-зале.

И довелось тогда важному дипломату из Бранденбурга, франтовато разодетому и напудренному, в дорогом камзоле и массивном парике карабкаться по веревочной лестнице на грот-мачту. Где он и вручил свои посольские бумаги.

Потом император с посланником спустились вниз и долго ещё беседовали о различных политических вопросах, сидя на необтёсанном бревне.


В 1714 году Государь, будучи на Финском заливе с флотом на пути от Гельсингфорса к Аланду, претерпел великую опасность, угрожавшую самой жизни: ночью поднялась жестокая буря, и весь флот находился в крайней опасности, все думали, что погибнут. Его Величество, увидев робость корабельщиков своих, решился сесть на шлюпку и ехать к берегу, зажечь там огонь, чрез что дать знать близость берега. Бывшие на корабле офицеры, ужасаясь отважности Государя, все пали к ногам его и неотступно просили, чтоб он отменил такое крайне опасное намерение и чтоб повелел им это исполнить. Но Государь, показывая подданным на море безстрашие, не послушал их, сел с несколькими гребцами в шлюпку и поплыл. Рулем Его Величество управлял сам, а гребцы работали сильно в гребле, но, борясь долго против волн, они начали ослабевать и уже ожидали гибели. При таком их отчаянии, Петр встал с места и в ободрение кричал им: «Чего боитесь, Царя везете! Кто велий, яко Бог! Бог с нами, ребята, прибавляйте силы!» Такая речь возобновила мужество во всех; пробился он сквозь валы до берега, куда выйдя, зажег огонь и тем дал знак флоту, что он счастливо туда прибыл и что они также недалеко от берега. Государь, весь измоченный водою, обогревался у огня с гребцами и спросил: «Есть ли на морской шлюпке сбитень и сухари?» Ему подали, он выпил стакан, съел сухарь, велел выпить стакана по два матросам и потом заснул близ огня под деревом, покрывшись парусиною.

За други своя

Этот сюжет хорошо известен. В ноябре 1724 года, возвращаясь в Петербург, неподалёку от устья Невы, возле селения Лахта, Петр Алексеевич – уже немолодой человек, страдавший от многих недомоганий – увидел сидевшее на мели судно с солдатами и матросами. Немедленно он бросился в Неву, увлекая за собой соратников, чтобы стащить судно с мели и спасти людей. Борьба с водной стихией продолжалась всю ночь. Переохлаждение сказалось на здоровье царя. На следующий день его стала трясти лихорадка, и Петр слег почти три месяца. Обострились все его болезни, царь не пережил этого испытания. Он всё-таки умер как солдат.

Вот таков он был, император Петр – и в сказке, и наяву. Человек, перед которым преклонялись Екатерина Великая и Александр Суворов, Григорий Потёмкин и Михайло Ломоносов, Николай I и вся императорская Россия. Человек непредсказуемых решений, до конца преданный армии и государству. Наш первый император, работник, острослов и затейник на троне. Многим он не угодил, но никого не оставил равнодушным. И не случайно со смертью его связаны самые высокие легенды: заболел, спасая несчастных моряков. Жертвовать собой он действительно умел.

Императрица и ее шуты

Валерий Якоби. Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны


О том, как Анна Иоанновна достигла трона, как знатные мужи – участники Верховного тайного совета – намеревались ограничить ее власть в свою пользу, городские острословы рассказывали в баечном ключе.

«Во время коронации Анны Иоанновны, когда государыня из Успенского собора пришла в Грановитую палату, которой внутренность старец описал с удивительною точностию, и поместилась на троне, вся свита установилась на свои места, то вдруг государыня встала и с важностию сошла со ступеней трона.

Все изумились, в церемониале этого указано не было. Она прямо подошла к князю Василию Лукичу Долгорукову, взяла его за нос, – «нос был большой, батюшка», – пояснил старец, – и повела его около среднего столба, которым поддерживаются своды. Обведя кругом и остановись против портрета Грозного, она спросила:

– Князь Василий Лукич, ты знаешь, чей это портрет?

– Знаю, матушка государыня!

– Чей он?

– Царя Ивана Васильевича, матушка.

– Ну, так знай же и то, что хотя баба, да такая же буду, как он: вас семеро дураков сбиралось водить меня за нос, я тебя прежде провела, убирайся сейчас в свою деревню, и чтоб духом твоим не пахло!». Эффектно! В жизни всё было немного иначе. Сторонники самодержавия сплотились вокруг Анны, она поняла, что на из стороне сила – и не пошла на «затейку верховников», разорвав кондиции, которые ограничивали ее власть.

Без пьянства

Анна Иоанновна любила держать при себе «дураков» и «карликов», а также диковинных зверей и птиц – павлинов, обезьян, певчих канареек. Ей нравился грубый юмор немецких фарсовых представлений – и она требовала, чтобы шуты повторяли перед ней самые затейливые эпизоды этих спектаклей. Нравилось ей и слушать русских сказительниц – которые рассказывали, в том числе, непристойные историйки.

В то же время, императрица не злоупотребляла «хмельницким» и прекратила при дворе неуёмное пьянство. Однако один исторический анекдот об Анне Иоанновне начинается так: «Однажды, отхлебнув из бокала иностранного вина, она протянула бокал послу князю Александру Куракину со словами: «Вам все европейские вина известны, каково это?». Князь, забывшись, взял салфетку и обтер протянутый ему бокал…

От жестокой расправы его спасло только заступничество Бирона, который сказал императрице, что Куракин давно не был в Петербурге при дворе и привык следовать иностранному этикету…».

Она – задолго до Михаила Горбачева и Егора Лигачева – начала борьбу с пьянством. Только всё тому же обер-шталмейстеру двора князю Александру Борисовичу Куракину, беспредельно преданному императрице и потому высоко ценимому, дозволено было пить вволю. Но фаворит, видя неподдельное горе придворных, уговорил самодержицу слегка смягчить суровые ограничения. С тех пор ежегодно в день ее восшествия на престол каждый приглашенный на празднование гость был обязан встать перед государыней на одно колено и выпить большой кубок венгерского вина.

Императрица не была сильна в науках, самых элементарных. Об этом ходило немало слухов. Так, однажды она повелела для управления церковными делами «составить Священный синод в числе 11 человек из двух равных половин, великороссийской и малороссийской». Указать императрице на арифметическую ошибку не решился никто.

Но главным фронтом смеховой культуры при дворе Анне Иоанновне были шуты. Литература от века благосклонна к ним. Чего стоят образы Шекспира, Вальтера Скотта и Дюма – мудрые шуты, к которым монархи относились как к лучшим друзьям. В жизни всё было жёстче. По крайней мере, у нас, в Российской империи. А расцветом придворного шутовства по праву считаются годы правления императрицы Анны Иоанновны, ценившей вульгарный юмор. Она находила в нем отдохновение, окружая себя карликами, горбунами и шутами. Это льстило ее самодержавному самолюбию. Известно, что её забавляли диковатые шутки с унижением человеческого достоинства «дураков», среди которых попадались и представители родовитой знати.

Сонм «дураков»

Среди них было два князя – Михаил Голицын и Никита Волконский. Один сиятельный граф – Алексей Апраксин. По – прежнему в строю оставался старый Ян д’Акоста, которому ещё Пётр Великий пожаловал титул «самоедского короля». Показывал свое шутовское искусство и Иван Балакирев, бывший слуга императора Петра, напяливший «дурацкий колпак» уже не в молодом возрасте. Был среди них и бывший боевой прапорщик Тимофей Кульковский. И неаполитанец Пьетро-Мира Педрилло, который приехал в Россию, чтобы выступать в опере, а оказался шутом Петрушкой. Словом, почти все – люди опытные.

Неаполитанец Педрилло оказался расторопным искателем удачи. Он стал любимым шутом императрицы. Умел подольститься к ней. Проявил себя как истинный царедворец, участвуя в придворных интригах. Вовремя умел изобразить круглого дурака, но оставался «себе на уме». Скопил немалое состояние и вернулся в Италию богатым сеньором, забыв Россию как страшный сон.

Среди шутов имелась и шутиха – Авдотья Ивановна Буженинова, калмычка, вдова поручика артиллерии. Анна Иоанновна вроде бы любила ее. Но странною любовью. Часто хохотала над ее «уродством»: непривычная азиатская внешность вызывала гогот царицы. Фамилию она получила за гастрономическое пристрастие: любила буженину. Императрицу забавляла эта её страсть, она бросала на пол огромные куски этого лакомства и заставляла Авдотью Ивановну алчно всё это поедать.

Здравствуйте, женившись, дурак и дурка!

А однажды решила поженить ее на Голицыне – шуте, которого все называли Квасником, потому что он чуть ли не каждый вечер обносил вельмож квасом. Весельчаки любили плеснуть ему квасом в лицо. Что может быть комичнее для хозяев жизни, чем оплёванный князь? А ведь его дед – князь Василий Васильевич Голицын, был всесильным царедворцем, полководцем, фаворитом царевна Софьи. Всё перечеркнула одна романтическая история. Он путешествовал по Италии и там полюбил прекрасную Лючию, ревностную католичку. А князь хотел не просто позабавиться с нею. Он собирался разделить с ней жизнь до последних дней. И позвал ее под венец. Ради нее принял католичество и венчался по римскому обряду. Вместе они приехали в Москву, тихо жили в княжеских хоромах. Князь понимал, что за шашни с католиками его ожидает жестокая кара – и скрывал нюансы их свадьбы. Но нашелся доносчик – дошел до самой императрицы. Анна Иоанновна пришла в ярость. Голицына лишили титула, дворянского достоинства, состояния… Императрица вспомнила, что князь отличался остроумием – и силой надела на него шутовской колпак. Он чуть не лишился рассудка. Князю в то время уже исполнилось 45 лет. По тем временам – весьма солидный возраст. Полноватый, с подагрой – какие уж тут шутки?

Первое время Анна посмеивалась над его выходками – и даже не осознавала, что он действительно впадал в безумие. А потом он пришел в себя и стал относиться к шутовской службе с философским настроем.

И вот кто-то надоумил императрицу женить Голицына на Бужениновой. Смысл этой потехи понятен: лишний раз унизить представителя одной из самых известных княжеских фамилий империи. Анне Иоанновне хотелось, чтобы всё вышло как можно скабрёзнее. Она задумала воистину громоздкую театрализованную шутку – в духе Петра Великого, не меньше. Это был продуманный жестокий фарс, растянувшийся на несколько дней.

Венчали их по-настоящему – в церкви, с самым настоящим священником. А потом в клетке, запряженной свиньями, повезли в Ледяной дом. За ними на оленях, козлах и свиньях устремилась шутейная свита: черемисы, калмыки, мордва, самоеды, русские ямщики, веселившие публику громким свистом…

Первый поэт страны, профессор элоквенции Василий Кириллович Тредиаковский написал по этому случаю похабные стихи. И исполнил из на шутовской церемонии:

 
Здравствуйте, женившись, дурак и дура,
Еще <…> дочка, тота и фигура!
Теперь-то прямо время вам повеселиться,
Теперь-то всячески поезжанам должно беситься:
Кваснин дурак и Буженинова <…>
Сошлись любовно, но любовь их гадка.
 

Благородная публика смеялась до колик. А Тредиаковский краснел. Василий Кириллович – человек просвещенный и добродушный – не желал писать таких стихов. Его заставили силой, сначала – кнутом, а потом и палкой. Стыдно ему было декламировать такие стихи, еще стыднее – писать. Но как иначе?

Императрица, которую считали набожной и богобоязненной, рассудила так: если они проведут брачную ночь в Ледяном доме и не помрут – пущай так и живут как муж с женой. Стояли морозы. Чтобы новобрачные не улизнули – вокруг студеных хором выставили стражу. Видимо, эта шутка порядочно повысила ей настроение, потому что никаких послаблений своим шутам она не дала. Развлекалась всерьез, до предела.

Правда, расторопная Авдотья подкупила охрану и пронесла в ледяной дом меховой тулуп и немного водки. Это спасло их. Они зажили вместе. Даже детишек родили. Голицын по-прежнему потешал почтенную публику шутками. Как-то одна дама забавы ради спросила его: «Кажется, я вас где-то видела». «Как же, сударыня, я там весьма часто бываю», – немедленно ответил седой шут. Анна Иоанновна была довольна ледяной потехой, которая и в те времена казалась варварской, а в наше время кажется чьей-то придумкой, легендой. Но это как раз чистая правда.

С одной стороны море, с другой – горе…

Но самым находчивым шутником в этой плеяде шутов был, пожалуй, Балакирев. Он многое познал: и царскую милость, и тюрьму, и жестокую опалу. Горемычная судьба вручила ему шутовской колпак, но не лишила острого ума. Его шутки десятилетиями пересказывались при дворе. Не раз выходили книги лучших остров Балакирева. Он обладал даром импровизации. Иной раз шутил дерзко, за что подвергался наказаниям. Но императрица не делала терять такого шута и вызволяла его из застенков Тайной канцелярии с «внушением лишнего не говорить». Опытный человек, он старался приберечь на черный день копеечку. И императрица не раз награждала его.

А балакиревские шутки и в наше время вызывают улыбку.

Один придворный, желая прилюдно унизить Балакирева, обратился к нему с вопросом: «Точно ли говорят при дворе, что ты дурак?». Балакирев спокойно ответил: «Не верь им, любезный! Они ошибаются, только людей морочат. Да мало ли что они говорят: они и тебя называют умным. Не верь им, пожалуйста, не верь».


Лубочная картинка. Шут верхом на свинье


А одна острота Балакирева вошла в поговорку еще со времен Петра. Император спросил его – что говорят в народе о новой столице. Балакирев моментально срифмовал: «С одной стороны море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвертой – ох!». Лучше не скажешь.

Пинка царскому брату

Удивительна и трагична и судьба князя Никиты Волконского. Сын знатного воеводы, он был двоюродным братом царя Фёдора Алексеевича, а значит и Петру Великому приходился роднёй. Наш первый император зачислил его в первый гвардейский полк – Преображенский. Он женился на дочери Петра Бестужева – одного из фаворитов будущей императрицы Анны Иоанновны… Баловень судьбы, да и только. Но именно эта женитьба и стала для него роковой. Анна Иоанновна крепко невзлюбила Аграфена Бестужеву-Волконскую – скорее всего, это была взаимная ненависть двух дам. Аграфену Петровну сослали в монастырь, князя заставили отказаться от жены. Когда Анна стала императрицей – она вспомнила о провинностях Аграфены и решила еще раз отомстить ей. На сей раз – оригинальным способом. Зачислила ее бывшего мужа в штат шутов. В его обязанности входило ухаживать за личной левреткой императрицы. Над ним так не издевались, как над Голицыным, но и его императрица однажды потехи ради женила – правда, без настоящего церковного обряда. Бывало, что князю давали пинка – и он падал под гогот вельмож и самой императрицы.

Между тем, его сын от Бестужевой сделал недурную армейскую карьеру, в конце концов стал даже генерал-аншефом и московским главнокомандующем. Напоминали ли ему о позорной службе отца? Таков был русский 18 век – по словам Александр Радищева, «столетье безумно и мудро». Тут от шутовства до власти подчас один шаг.

В 1740 году регентша Анна Леопольдовна освободила шутов от их позорных обязанностей. Многим из них вернули дворянство. Кстати, Голицын от своей жену Бужениновой не отказался. Всю жизнь он был благодарен ей. Правда, умерла она рано – в 33 года, после очередных родов.

Ни Елизавета Петровна, ни Екатерина Великая не возродили дикую традицию держать при дворе шутов. Остряков они любили, но дураков при себе не держали. И правильно делали.

В памяти двора, в памяти церковной, в памяти литературной, а, значит, и народной о времени Анны Иоанновны сохранились мрачные воспоминания. Даже с некоторым перехлестом. Бироновщина. Всевластие пришлых людей, не уважающих русских обычаев… О Бироне говорили: «Он о лошадях говорит как человек, а о людях как лошадь». В эти годы делалось немало справедливого и полезного для России. Честнее и четче стала работать чиновничья вертикаль, фельдмаршал Миних привел в порядок кадетские корпуса, ставшие университетами непобедимой русской армии… Но всё это приписывали не Анне Иоанновне, а зернам Петровых, которые, наконец, взошли. Такова судьба любительницы грубых шутовских развлечений.

Как развлекалась дочь Петрова

Она была дочерью Петра Великого. Походила на отца и статью, и ростом, и неугомонным нравом. Так же, как и он, ни минуты не могла усидеть на месте. Елизавете Петровне постоянно требовалось движение – в том числе движение мысли, спор, подчас – с самой собой. Императрица отменно держалась в седле и умела находить общий язык со своими гвардейцами – почти как отец Отечества, почти как Петр. Но во многом она, будучи женщиной до кончиков пальцев, от родителя разительно отличалась. Современники отмечают простодушную религиозность Елизаветы. Императрице были противны казни и войны, хотя в гневе у нее иногда проявлялся и отцовский нрав. Недаром, по примеру святого князя Владимира, она вполне осознанно избегала смертных казней! Хотя недругов своих наказывала подчас жестоко. По крайней мере, пыток в то время никто не запрещал.

Алексей Константинович Толстой назвал ее «веселой царице». Он так и написал:

 
Веселая царица
Была Елисавет:
Поет и веселится,
Порядка только нет.
 

В этом русле обыкновенно императрицу и вспоминают: известная красавица, самолюбивая поклонница балов и нарядов… Всё это так: никто из русских монархинь так серьезно не относился к платьям, как она. В чем же была весела Елизавета Петровна? Ее любила гвардия. Помогал не только ореол великого отца. Она умела общаться с молодыми дворянами, внушая им восхищение. Не только красота, но и обаяние было ей присуще.

В отличие от отца, она не обладала ни читательским аппетитом, ни писательским дарованием. Но стремилась соблюдать каноны просвещения – и – не слишком рьяно, но систематически – поддерживала литературу, науку, искусства. Ломоносов навеки прославил ее звучными стихами:

 
Молчите, пламенные звуки,
И колебать престаньте свет;
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
Вы, наглы вихри, не дерзайте
Реветь, но кротко разглашайте
Прекрасны наши времена.
В безмолвии внимай, вселенна:
Се хощет лира восхищенна
Гласить велики имена.
 

Он действительно многим был обязан Елизавете. Она его привечала как никто из монархов. И прежде всего – за стихи, в которых он не только восхищался, но и поучал. Это ее не обижало, напротив, нравилось. Тут тоже ощущался не мелочный петровский характер. Понимала ли она юмор Ломоносова? Часто граничивший с веселым кощунством:

 
Борода предорогая!
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена.
 

Нет, набожная царица, наверняка, отшатнулась бы от таковских шуток, хотя они – вполне в духе ее отца.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации