Текст книги "Жертвы интервенции. Первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции 1924–1927 гг."

Территориальные рамки работы охватывают всю территорию СССР, что обусловлено всесоюзным характером работы Общества содействия жертвам интервенции. Однако наибольший акцент в работе сделан на деятельности Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции в Москве и Петрограде/Ленинграде, как в центральных городах Союза, где работе Общества было уделено особое внимание. Указанные подразделения ОСЖИ были ответственны не только за анкетирование в самих городах и их окрестностях, но и руководили этой работой в рамках нескольких областей. Так, Северо-Западный областной комитет ОСЖИ в Ленинграде руководил подобной работой не только в Ленинградской, но еще и в Псковской, Новгородской, Череповецкой, Карельской, Мурманской областях и т. д., то есть на всем Северо-Западе России. В работе подробно рассматривается ряд других регионов СССР, где осуществлялась деятельность подразделений ОСЖИ. В первую очередь это территория Юга России (бывшая область Всевеликого войска Донского) и территория Северного Кавказа, как регионов, особо пострадавших от белого террора в период Гражданской войны в России. Отметим, что отдельные регионы Северного Кавказа еще не обработаны и материалы их войдут в последующие возможные переиздания книги[44]44
  ЦГА Республики Дагестан (Махачкала). Ф. Р-565. Оп. 1.


[Закрыть]. Также авторами настоящего исследования рассмотрена деятельность комиссий ОСЖИ на Украине, в Поволжье, на Дальнем Востоке, Западном и Южном Урале, в Средней Азии и в других регионах Советского Союза. Подобный подбор регионов, по нашему мнению, позволит читателю оценить специфику работы региональных подразделений ОСЖИ.

Методология исследования основывается прежде всего на принципах историзма и объективности. В работе применен ряд общенаучных методов познания (анализ и синтез), а также историко-критический, компаративный и описательный методы. Исследование проведено на основе источниковой базы и комплексного ее анализа. В данном издании на основе архивного материала ряда центральных и местных органов ОСЖИ, а также других привлеченных источников освещаются и анализируются основные принципы, этапы и результаты работы Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции.

Основной источниковой базой представленного читателю исследования являются архивные документы, представленные в Государственном архиве Российской Федерации. В работе используется ряд фондов этого архива. Наиболее крупный пласт документации, не становившийся ранее объектом комплексного исследования, содержится в фонде 7628 ГА РФ. Данный фонд – «Всесоюзное общество содействия жертвам интервенции» – представляет собой комплекс документов Центрального правления ОСЖИ. В нем содержатся различные материалы ОСЖИ за 1924–1932 гг.:

• Оп. 1. Документальные материалы Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции за 1924–1932 гг.

• Оп. 2. Личные дела работников Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции за 1924–1927 гг.

• Оп. 3. Статистические сводки и описи претензий граждан за 1924–1927 гг.

• Оп. 4. Деникинский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 5. Врангелевский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 6. Восточный фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 7. Дальневосточный фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 8. Туркестанский, Северный и Северо-Западный фронты. Ярославский мятеж. Антоновщина. Петлюровский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 9. Деникинский фронт. 1924–1926 гг.

• Оп. 10. Восточный и Дальневосточный фронты. 1924–1926 гг.

• Оп. 11. Врангелевский, Туркестанский, Петлюровский, Северный и Северо-Западный фронты. Ярославский мятеж. Антоновщина. Претензии солдат Особых дивизий во Франции и на Балканах (2-я категория). 1924–1926 гг.

Следует отметить, что объем описей 4–11 составляет более 18 тыс. единиц хранения. При этом отдельные дела достигают 300 и даже 400 страниц.

В данной работе использованы документы, относящиеся к материалам Всесоюзного ОСЖИ за 1924–1927 (1932) гг., а именно: внутренняя документация Общества, агитационные материалы, стенограммы совещаний, переписки сотрудников. Помимо этого, использованы документальные материалы заявлений граждан с претензиями о потерях, собранные на территориях ключевого в Гражданской войне в России Деникинского фронта.

Для описания случаев белого террора на Юге России, не нашедших отражения в материалах комиссии ОСЖИ, используются материалы еще нескольких фондов ГА РФ:

1. Ф. Р-104. Комиссия законодательных предложений Войскового круга Всевеликого войска Донского – включает в себя сметы расходов на содержание тюремных учреждений, а также архивные документы о положении военнопленных, находящихся в Донской области.

2. Ф. Р-446. Политическая канцелярия особого совещания при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России – содержит переписку с атаманом Всевеликого войска Донского Красновым о взаимоотношениях войска Донского с французским командованием, перечень частей, управлений и учреждений Добровольческой армии и войск Кубанской области.

3. Ф. Р-3437. Новороссийский концентрационный лагерь военнопленных (главнокомандующий вооруженными силами на Юге России) – включает в себя основную лагерную документацию, приказы по лагерю, списки военнопленных, переписки лагерной администрации.

Другим важным для исследования архивом был Российский государственный архив социально-политических документов (РГАСПИ). Ряд важнейших документов, в которых нашло отражение партийное курирование ОСЖИ, а также информация об использовании во время переговоров материалов Общества, находятся в фонде 17 РГАСПИ – «Центральный комитет КПСС (1898, 1903–1991)». Здесь представлены протоколы заседаний Политбюро, на которых обсуждались подробности создания и функционирования ОСЖИ. Ряд подобных материалов опубликованы на сайте электронного ресурса «Документы советской эпохи»[45]45
  Документы советской эпохи: межархивный проект Федерального архивного агентства. – URL: https://clck.ru/3B6DN6 (дата обращения: 04.06.2024).


[Закрыть].

Важным моментом исследования являются материалы местных архивов. Анкеты ОСЖИ первоначально собирались на местах, а затем отправлялись в Москву. Деятельность по сбору указанных анкет, ее особенности как раз и раскрывают местные архивы. Помимо этого, здесь отложились документы о функционировании организации в целом, а также, как правило, частично, сами анкеты.

В качестве примера приведем материалы петербургских архивов, использованных в данном издании.

Значительный пласт информации об организации работы Общества содействия жертвам интервенции на Северо-Западе представлен в ЦГА СПб:

1. Ф. Р-104. Московско-Нарвский районный совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Ленинграда и его исполнительный комитет. Ленинград. 1922–1930. Оп. 1.Д. 118.

2. Ф. Р-550. Исполнительный комитет Врудского волостного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Кингисеппского уезда Ленинградской губернии. 1918–1927 гг. (с. Б. Вруда).

3. Ф. Р-6889. Кингисеппский уездный военный комиссариат. Оп. 1.Д. 903. Материалы уполномоченного общества содействия жертвам интервенции, списки пострадавших от интервенции.

4. Ф. Р-8303. Уполномоченный Северо-Западного областного отделения Общества содействия жертвам интервенции по Гатчинскому уезду. Город Гатчина, Ленинградская область. 1924 – содержит поданные в ОСЖИ заявления от граждан и учреждений о потерях, а также агитационные материалы.

5. Ф. Р-8306. Уполномоченный Северо-Западного областного отделения Общества содействия жертвам интервенции по Ленинградскому уезду. Ленинград. 1924. Оп. 1.Д. 2. Циркуляры Северо-Западного областного Общества содействия жертвам интервенции и переписка с ним и волостными исполкомами о порядке установления потерь от иностранной интервенции, понесенных гражданами СССР. План организации общества. Протоколы заседаний волостных комитетов Общества содействия жертвам интервенции.

6. Ф. Р-8934. Северо-Западное областное отделение Общества содействия жертвам интервенции. Петроград. 1924–1925 – является основным для анализа деятельности ОСЖИ на Северо-Западе и включает в себя внутреннюю документацию петроградского отделения Общества, переписки с руководителями партийных учреждений и председателями отделений ОСЖИ разных уровней, протоколы заседаний и агитационные материалы.

Также в представленном исследовании использованы материалы ЦГАИПД СПб. В первую очередь следует выделить фонд Р-4000. Ленинградский институт историко-политических исследований, Смольнинский район, Ленинград – Санкт-Петербург. Здесь находятся материалы ряда местных комиссий по установлению фактов белого террора, ряд отчетов местных органов по установлению материальных и людских потерь, воспоминания участников Гражданской войны в России.

Среди использованных фондов указанного архива также отметим фонд Р-9. Северо-Западное областное бюро ЦК ВКП(б), Ленинград. В описи 1. указанного фонда в деле 1012 находятся материалы о работе Северо-Западного областного комитета общества содействия жертвам интервенции за период с мая 1924 г. по январь 1925 г. Там же в деле 2467 находятся доклады областного комитета и его отделений о работе, переписка с губкомами РКП(б), о работе Северо-Западного областного комитета общества содействия жертвам интервенции (17.11.1924–20.02.1925).

В фонде Р-16. Ленинградский губернский комитет ВКП(б) (1917–1927). Ленинград, в описи 1–9, деле 9816 содержится переписка с Северо-Западным областным отделением Общества содействия жертвам интервенции о проведении агиткампании в связи с 5-летием освобождения от банд Юденича.

В фонде Р-75. Первичная организация КПСС Объединения по производству фарфоровых изделий имени М.В. Ломоносова, Невский район, Ленинград, в описи 1 содержится дело 14, в котором представлены протоколы заседаний культурно-просветительной комиссии и тройки общества содействия жертвам революции парторганизации объединения им. М.В. Ломоносова.

Помимо этого, следует указать на отложившиеся в архиве волостные и уездные материалы о репрессивной практике противников советской власти: фонд Р-2395. Ильешский волостной комитет РКП(б) (1919–1922), Ямбургский уезд (1918–1922), Кингисеппский уезд (июнь – декабрь 1922), Петроградская губерния; фонд Р-2415. Ратчинский волостной комитет РКП(б) (1919–1922), Ямбургский (до мая 1922 г.), Кингисеппский (с июня 192 г.) уезд, Петроградская губерния. Данные фонды содержат материалы по выявленным случаям белых репрессий в соответствующих волостях в 1919 г.

Отдельно отметим фонд Р-1635Л. Лодейнопольский уездный комитет ВКП(б), Ленинградская губерния. опись 1, дело 309. Здесь содержится Циркулярное письмо уездного комитета РКП(б), протоколы заседаний уездного и волостных отделений Общества содействия жертвам иностранной интервенции, отчеты и сведения, переписка с Северо-Западным областным комитетом Общества содействия жертвам иностранной интервенции и другие материалы о потерях, нанесенных уезду иностранной интервенцией в 1917–1922 гг.

Помимо петербургских архивов в исследовании использованы материалы местных архивов целого ряда регионов России (Урала, Поволжья, Дальнего Востока и т. д), а также Республики Казахстан. Использованные фонды архивов указаны в списке источников и литературы.

Большое значение для исследования среди привлеченных источников имеют многочисленные документальные издания и источники личного происхождения (см. список использованных источников и литературы).

Новизна данной работы заключается в том, что она представляет собой первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции, которое рассматривает и анализирует его работу на территории нескольких регионов. Также в данной работе систематизируются уже введенные в научный оборот отдельные архивные данные о деятельности ОСЖИ и, помимо этого, используется ряд архивных документов, не становившихся ранее предметом исторического исследования.

Авторы выражают благодарность руководству и сотрудникам Института истории СПбГУ. Безусловно, сама работа не состоялась бы или была бы издана гораздо позднее без поддержки директора Института истории СПбГУ, специалиста по истории национально-государственного строительства в СССР, истории госучреждений СССР д.и. н., профессора А.Х. Даудова.

Отдельная благодарность сотрудникам центральных и местных российских архивов, которые помогли как в поиске документов, так и в обсуждении многих из них.

Глава I
Практика белого террора в период Гражданской войны в России и первые комиссии по установлению его жертв (до 1923 г.)

Для Гражданской войны в России были характерны массовые случаи белого террора по отношению к представителям советской администрации, партийных органов, военнопленным Красной армии и в целом к гражданскому населению (особенно к рабочим и крестьянам), в том числе по национальному признаку. Советские и партийные органы в период Гражданской войны фиксировали подобные случаи при помощи специальных следственных комиссий, делая их впоследствии предметом общественного обсуждения. Чаще всего подобные процедуры фиксации жертв белого террора проходили после освобождения городов Красной армией, при проведении похоронных процедур.

Параллельно велся учет жертв контрреволюции (белого террора) внутри советских территорий. Первой подобной комиссией государственного уровня стала учрежденная декретом СНК от 3 сентября 1918 г. Центральная комиссия для оказания помощи жертвам контрреволюции при Наркомате социального обеспечения[46]46
  3 сентября. Положение о помощи жертвам контрреволюции // Известия. – 1918. – № 220. – 10 октября.


[Закрыть]. Ее появление в начале сентября 1918 г. не было случайным, так как советскими властями красный террор, вскоре узаконенный Постановлением от 5 сентября 1918 г., считался в значительной степени ответом на террор контрреволюции, в том числе индивидуальный.

Декрет предусматривал учет указанных жертв белого террора и материальную помощь их родственникам. В дальнейшем, в дополнение к указанному декрету 29 июля 1919 г., председатель СНК РСФСР В.И. Ленин подписал декрет «О помощи жертвам контрреволюции»[47]47
  Декрет о помощи жертвам контрреволюции // Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1919 г. – М.: Управление делами Совнаркома СССР, 1942.


[Закрыть]. Положение предписывало местным властям оказывать помощь «трудовым элементам города и деревни» и их семьям, пострадавшим от действий контрреволюции, и содержало конкретный перечень ее реализации: временное денежное пособие, обеспечение работой, медико-санитарным обслуживанием, предоставление жилья, в том числе – расселение в общежития, определение сирот в приюты и детские дома, а стариков и увечных в так называемые убежища, а также удовлетворение нетрудоспособных и «впавших в постоянную нужду и оставшихся без средств к существованию» продуктами питания и одеждой. Оба декрета в большей степени были актом социальной поддержки выжившим жертвам контрреволюции, а также семьям погибших. В определенной степени указанной комиссией велся учет не только материального ущерба с целью частичной компенсации[48]48
  В 1920 г. помощь жертвам контрреволюции в натуральных продуктах составила: 4 800 000 аршин материала, 800 пудов ваты, 3000 гросс ниток, 270 трикотажных изделий, 10 000 пар обуви, 3500 пудов мыла. Помимо этого, выплачено пособий на 9 млрд руб. Цит. по: Фирсов М.В. История социальной работы в России: учеб. пособие для студентов вузов. – М.: ВЛАДОС; Моск. гос. соц. ун-т, 1999.


[Закрыть], но учитывались и людские потери, в том числе с целью последующего пенсионного обеспечения. К 1926 г. лица, нуждающиеся в пенсионном обеспечении, распределялись следующим образом: инвалиды войны – 345 тыс. человек, семьи погибших на войне – 130 тыс., прочие – 25 тыс. человек. На город приходилось 150 тыс. человек, деревню – 350 тыс. При этом 225 тыс. человек пострадало во время Первой мировой войны, 250 тыс. – во время Гражданской войны[49]49
  Там же.


[Закрыть].

Особенностью 1919 г. также была уже достаточно массовая местная фиксация белого городского террора. Случаи расследования репрессий, происходивших в сельской местности, были более редкими, за исключением актов насилия в отношении еврейского населения. Чем больше был населенный пункт, тем большая была вероятность создания специальной комиссии по установлению и захоронению жертв белого террора. Особенно частыми подобные случаи создания комиссий и комитетов были в конце 1919 г. и на протяжении первой половины 1920 г., после освобождения Красной армией ранее захваченных белыми войсками территорий.

Если приводить подобные примеры в губернских центрах, где были созданы соответствующие органы, то прежде всего можно указать на целый ряд комиссий на Юге России и Украине поздней осенью 1919 г. – зимой 1920 г. Деникинские войска в этот период стремительно отступали и не успевали скрыть случаи массового белого террора на контролируемых ими ранее территориях. Так, можно указать на создание в этот период подобных советских комиссий в Белгороде, Харькове, Елисаветграде (с 1939 г. до 2016 г. – Кировоград, позднее Кропивницкий), Одессе и ряде других южных губернских центров.

Комиссия в Белгороде была создана вскоре после его освобождения Красной армией 7 декабря 1919 г. Согласно воспоминаниям М.А. Попова, назначенного по решению уездного комитета партии председателем Комиссии по захоронению жертв произвола деникинских войск, белые при отступлении «расстреляли и зарубили за городом, в районе нынешнего стадиона “Энергомаш”, около четырехсот томившихся в застенке активистов советской власти, рабочих, крестьян, пленных красноармейцев. Для опознания трупы свозили в здание на углу нынешних улиц Б. Хмельницкого и Народной (ныне горбольница № 1)». О массовых расстрелах в Белгороде накануне ухода белых войск сообщали и советские газеты. Например, в газете белгородского ревкома сообщалось опять-таки о 400 жертвах[50]50
  Красная победа. – 1919. – 14 декабря.


[Закрыть]. По воспоминаниям других большевиков, после оставления белыми войсками Белгорода в трех братских могилах на площади перед женским монастырем было похоронено, по разным данным, от 70 до 100 местных жителей, убитых белогвардейцами. Еще порядка 300 тел погибших было вытребовано родственниками и похоронено на кладбищах города[51]51
  Крупенков А. Белая армия в Белгороде // Летопись Белогорья (Белстори.РФ). – URL: https://clck.ru/3B6E4S. – Дата публикации: 15 августа, 2011.


[Закрыть]. Тем самым цифра погибших в 400 жертв подтверждается различными источниками.

Эти свидетельства массового белого террора подтверждают данные генерала Е.И. Достовалова[52]52
  Достовалов Евгений Исаакович (1882–1938) – подполковник Генерального штаба, герой Первой мировой войны. Участник Белого движения на Юге России, начальник штаба 1–го армейского корпуса, генерал-лейтенант. В 1922 г. вернулся из эмиграции в Советскую Россию.


[Закрыть]: «Когда мы, отходя от Орла, остановились снова в Белгороде, произошел случай, который, кажется, подействовал и на генерала Кутепова. Во всяком случае, скрыть его было нельзя. Дело в том, что озверевшие и пьяные сотрудники Шпаковского[53]53
  Шпаковский Аркадий Альбертович (1884–1945) – генерал-майор. С 8 октября 1919 г. – в резерве чинов при штабе Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России (ВСЮР). Начальник тыла Добровольческой армии.


[Закрыть], ведя ночью нескольких осужденных на казнь, не выдержали и изрубили их прямо на базаре. Утром жители нашли свежую кровь и части тела одного из казненных, забытые на базарной площади. Одну руку принесли в полицейское управление, и ночное происшествие раскрылось»[54]54
  Очерки Е.И. Достовалова // Российский архив: история Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: альманах. – М.: Студия ТРИТЭ: Рос. архив, 1995. – С. 680.


[Закрыть]. Про Шпаковского у Достовалова есть еще одно указание: «Работа контрразведок не казалась армии столь ужасной. К ней привыкли. А повседневные ужасы Гражданской войны закалили нервы. В распоряжении каждого начальника были свое войсковое отделение контрразведки, которое распространяло свои действия и на население ближайшего тыла, и конвой, служащий для охраны начальника, но главным образом употреблявшийся для выведения в расход неугодных и большевиков. Я ехал принимать штаб 1-го корпуса, напутствуемый совершенно определенными отрицательными указаниями ставки Деникина о личности генерала Кутепова, моего нового начальника. Пропуская массу других таких же потерявших человеческий облик начальников, выдвинутых на верхи Добровольческой армии, не могу не указать на безусловно ненормального человека, дегенерата и садиста генерала Шпаковского, явившегося к нам с рекомендацией Лукомского и занимавшего высокий пост начальника тыла Добровольческого корпуса. Он был вершителем судеб населения обширного тыла Добровольческого корпуса. Шпаковский приехал в штаб корпуса в Белгороде и должен был возглавлять административную власть там, где еще не сконструировалась власть губернаторская. Бледный, с массой бриллиантов на пальцах, с расширенными зрачками больных глаз, он производил неприятное впечатление. Первый разговор его с Кутеповым произошел при мне. Шпаковский начал прямо: “Чтобы был порядок, надо вешать. Вы, Ваше Превосходительство, как смотрите на это? Вешать или не вешать?” Кутепов, который всегда был на стороне вешающего, а не вешаемого, ответил: “Конечно, вешать”. И после короткого разговора бесправное население было передано в полную власть зверя. Шпаковский привез свою контрразведку, которая деятельно принялась за работу. Таков был начальник тылового района войск Кутепова. Можно себе представить, что делалось в этом тылу, где орудовала еще стая таких же маленьких Шпаковских. Но когда он ушел, все чувствовали, что все симпатии Кутепова остались все же со Шпаковским. Этот господин и теперь является оплотом Врангеля. Недавно в “Новом Времени” была напечатана приветственная телеграмма Врангелю от Шпаковского, который оказался уже председателем Союза георгиевских кавалеров в одной из беженских колоний в Сербии».

Другим примером подобных советских комиссий, созданных в губернском городе, может служить Харьков. Город был освобожден от деникинских войск 12 декабря 1919 г. Комиссией по обследованию зверств Добровольческой армии в Харькове после предварительной оценки численности погибших было заказано 1500 гробов для похорон жертв белого террора в городе[55]55
  Беднота. – 1919. – 28 декабря.


[Закрыть]. В дальнейшем, согласно воспоминаниям председателя Комиссии по обследованию зверств Добровольческой армии в Харькове, несмотря на неблагоприятные условия погоды, были вскрыты места захоронений расстрелянных лиц в Григорьевском бору. «Картина, представившаяся нашим глазам, когда были раскопаны могилы, – вид обезображенных трупов, привязанных друг к другу толстыми веревками, – превзошла все наши мрачные предчувствия. Почти все трупы были раздеты до нижнего белья, без обуви. В результате подробного освидетельствования экспертно-медицинская подкомиссия констатировала мученическую смерть сотен людей, приводила в своем протоколе описания многих чудовищных способов уничтожения людей, применявшихся деникинцами. Здесь происходила настоящая сеча. Исступленные в своем бешенстве, палачи стреляли, рубили, кололи, били прикладами, топтали сапогами, добивали безоружных, притом связанных друг с другом людей. Без слез и глубокой сердечной боли нельзя было смотреть на обнаруженные трупы наших подпольщиков. Среди них были: Петр Слинько, двадцати четырех лет, член ЦК КП(б)У. На теле многочисленные следы от ударов тупым орудием и три огнестрельных раны… Михаил Черный, член ЦК КП(б)У, руководитель харьковской подпольной организации. Руки связаны веревкой. Многочисленные кровоподтеки, происшедшие от ударов тупым орудием. Огнестрельное ранение с деформацией лица и черепа. Иван Минайленко, семнадцати лет, активный работник подпольного Красного Креста, один из руководителей подпольного комсомола. Смерть последовала от паралича сердца после удара в область сердца. И еще многие и многие. Далеко не всех удалось опознать, настолько изуродованы и обезображены были их лица…»[56]56
  Долгин П.И. Кровавый путь деникинщины // Героическое подполье. В тылу деникинской армии. Воспоминания. – М.: Политиздат, ١٩٧٥. – С. 344.


[Закрыть] В ходе работы Харьковской губернской комиссией по расследованию зверств, учиненных Добровольческой армией, было выпущено четыре номера бюллетеня. В них были помещены протоколы экспертной подкомиссии с подробным описанием патологоанатомических обследований трупов, показания людей, пострадавших от деникинского террора, списки угнанных белогвардейцами при их бегстве из Харькова и многие другие материалы.

Существует и другая, достаточно близкая, цифра жертв белого террора в городе, которая основывается на данных Бадилы Гагиева (белые расстреляли его жену), специально занимавшегося этим вопросом после освобождения Харькова, – 1028 человек[57]57
  Гагиев Б. Автобиография, дневники, записки // Дарьял. – № 1 (50). – 2002. – С. 186.


[Закрыть]. Харьковских жертв упоминал и участвовавший в освобождении города Ян Янович Врач: ему запомнилась страшная картина трупов замученных товарищей в снегу[58]58
  Советская молодежь. – 1981. – 8 июля.


[Закрыть].

Данные указанной советской комиссии подтвердились более поздними архивными историческими исследованиями, что подтверждает адекватность подсчетов конца 1919 г. Согласно архивным материалам, найденным в местном городском архиве известным петербургским историком, д.и. н. С. Н. Полтораком, за период оккупации Харькова белогвардейцами в городе было убито 1285 человек[59]59
  Полторак С.Н. Победоносное поражение: Размышления о советско-польской войне 1920 г. в канун ее 75-летия. – СПб.: Терция, 1994. – С. 178.


[Закрыть].

При этом комиссией 1919 г. был установлен факт изъятия заключенных из харьковских тюрем и направления их по этапу на юг, в ходе которого значительная часть заключенных погибла. Один из арестованных, Яковлевич, впоследствии дал советской комиссии следующие показания: «Настала кошмарная ночь. Наши силы таяли, и не было возможности удержаться на ногах, но сесть места не было, воздуха не хватало, мучила страшная жажда. И вот люди стали умирать, стоя на ногах. Умирающие падали тут же под ноги и топтались другими… Вагон наполнился запахом трупов… и, чувствуя под собой мертвые человеческие тела, живые сходили с ума… В вагоне поднялся неимоверный шум, стучали в двери, пытаясь сломать их. Но тщетно. Наутро выбросили из вагонов трупы, их оказалось несколько десятков. Шум не прекращался и днем. Требовали воды, хлеба. На вопросы, почему нам ничего не дают, почему нас истязают постепенно, последовал ответ: “А вам не все равно умирать, что сегодня, что немного погодя”. И кровожадные скоты издевались еще больше». Положение было таково, продолжал он, «что чувствующие в себе достаточно силы сломали решетку… подняли люк на крыше вагона и с идущего поезда бросались вниз. Корниловцы заметили бегство. Наутро были выведены из каждого вагона по нескольку человек и расстреляны за то, что некоторые бежали. Из вагонов вывалили новую груду трупов. На остановках фельдфебель обходил вагоны, стрелял в шумную толпу. Люди падали, но никто не обращал внимания на выстрелы, на смерть товарищей. Что смерть против этой адской муки? Смерть – освобождение. И чем скорее, тем лучше…». В последнюю ночь перед прибытием в Изюм произошло крушение: порожняк наскочил на поезд с заключенными. В Изюме снова расстрелы. Через пять суток этап прибыл в Бахмут – всего около восьмисот человек. Почти две трети погибли в дороге. Да и среди оставшихся много тяжелобольных, часть слабых, с трудом передвигающихся. В Бахмуте комиссия из трех офицеров учинила оставшимся допрос, после чего вынесла решение: к воинскому начальнику для отправки на фронт под строгим контролем[60]60
  Долгин П.И. Кровавый путь деникинщины // Героическое подполье. В тылу деникинской армии. Воспоминания. – М.: Политиздат, 1975. – С. 349–351.


[Закрыть]. Схожие свидетельства этапа Харьков – Бахмут оставил В.Н. Косенко[61]61
  Косенко В.Н. Этап Харьков – Бахмут // Летопись революции. – 1926. – № 1 (16).


[Закрыть].

Свой подсчет жертв этого тюремного этапа приводит современный харьковский исследователь Эдуард Зуб. Согласно его данным, количество жертв было также значительным: «Начнем с такого эпизода: под самый занавес деникинской власти в Харькове из города угнали этап численностью в 2146 человек. Шел он по маршруту Харьков – Бахмут. До Бахмута, нынешнего Артемовска, добралось 812. Разница получается больше, чем красные настреляли за полгода. Правда, элементарная арифметика здесь не подходит. Потому что из оставшихся 1300 с небольшим человек минимум три сотни забрали в Добрармию служить, были отравившиеся гнилой капустой насмерть – речь идет о нескольких сотнях человек[62]62
  В. Н. Косенко пишет о двух сотнях погибших в результате отравления, упоминая подмешанный мышьяк (см.: Косенко В.Н. Этап Харьков – Бахмут // Летопись революции. – 1926. – № 1 (16) – С. 128).


[Закрыть]. Остальных – кого-то утопили в Донце, повесили в Изюме, кому-то удалось бежать и даже откупиться. Кстати, взятки – что у деникинцев, что у ЧК – это отдельная тема. В общем, количество погибших из этого этапа можно оценить в 500–700 человек»[63]63
  Зуб Э.И. Харьковская ЧеКа. Прощание с мифами. – Харьков: Райдер, 2012.


[Закрыть].

24 января 1920 г. красными войсками был освобожден Елисаветград (до 2016 г. Кировоград, сейчас г. Кропивницкий). Очевидец событий Д. Ралин свидетельствовал: «Мне пришлось присутствовать при раскопке трупов расстрелянных белогвардейцами во время господства их в Елисаветграде. Трупы кое-как зарыты в районе крепостных валов. Ужасом веяло от виденного. Казалось, это кошмарный сон, а не действительность. Ужасную картину представляли собой эти растерзанные, разлагающиеся трупы мучеников революции. В первой откопанной могиле было несколько десятков трупов. Яма узкая, не глубокая, длиной в 2,5 аршина; в ней тесно уложены трупы таким образом, что голова одного из них приходится к ногам другого; все полураздетые, замерзшие. Раскопки производились комиссией по отысканию жертв контрреволюции во главе с председателем комиссии тов. Ралиным и врачом Любельским. Трудно описать картину виденного. Лица, за малым исключением, представляли собой бесформенную окровавленную массу. Некоторые даже были объедены собаками; так, паховая часть и ноги одного были совсем уничтожены и представляли собой клочья мяса. Откапываемые трупы складывались на подводу и увозились в мертвецкую городской больницы, где происходила экспертиза врачей и съемка фотографий. Внутренности вследствие огнестрельных ранений вывалились, а распухшие тела были покрыты сине-багровыми пятнами. Меня неотступно преследует образ одного из несчастных, человека средних лет высокого роста, с проседью, прекрасного телосложения. Правая часть лица его раздроблена и покрыта кровью. Пуля, войдя в правый бок, залила все тело кровью, его последние минуты были кошмарны, это видно по гримасе, застывшей на половине уцелевшего лица, бедняга, наверно, хотел защитить лицо или это было сделано инстинктивно, но правая рука прикрывает лицо и застыла в таком положении. О звании некоторых можно судить по остаткам белья крестьянского полотна, с вышивкой ворота и манжет, и по лаптям. Ноги некоторых были окутаны мешком и завязаны. По тому несмертельному ранению, которое было ими получено, видно, что несчастные погребены живыми. Некоторые откопанные ямы были полны белой массы, испускающей страшное зловоние. Это были разложившиеся донельзя трупы расстрелянных в первый период власти белых зверей. Найдено еще несколько могил, где, по словам обывателей, есть около 300 трупов, к раскопкам которых уже приступили»[64]64
  Известия. – 1920. – 10 февраля.


[Закрыть].

7 февраля 1920 г. красными войсками была освобождена Одесса. Вскоре здесь была организована комиссия по раскопке могил жертв деникинской власти (председатель Х.С. Топоровская[65]65
  Бляхина-Топоровская Хана Соломоновна (1899–1977) – жена П.А. Бляхина, председателя одесского губернского ревкома, автора известной приключенческой повести «Красные дьяволята».


[Закрыть], секретарь Я. Ольгин, а также З. Марьямов). На трупах, извлеченных из могил, были обнаружены следы жестоких пыток. Некоторые были изуродованы до неузнаваемости. Похороны жертв террора состоялись 15 февраля[66]66
  Соболь Н.Л. Правда класса // Героическое подполье. В тылу деникинской армии: Воспоминания. – М.; 1975. – С. 218.


[Закрыть].

Подобные комиссии создавались и в период советско-польской войны 1920 г. после освобождения городов, ранее захваченных польскими войсками. 7 июня 1920 г. Первая конная армия под командованием С.М. Буденного освободила г. Житомир (захвачен поляками 26 апреля 1920 г.). Позднее Буденный вспоминал: «Нас с Ворошиловым обступили женщины. Со слезами на глазах поведали они о погромах, чинившихся интервентами в городе. В последние два дня перед оставлением Житомира озверевшие шляхтичи врывались в квартиры, забирали все ценное, арестовывали жителей, и особенно евреев. На Сенной площади задержанных мучили, затем расстреливали или рубили шашками. Зверски расправились белополяки с населением трехэтажного дома № 12 по Б. Бердичевской улице. Закрыв все выходы из дома, они облили его керосином и подожгли. Жители, за исключением выбросившихся из окон, сгорели живыми. Мы постарались, как могли, утешить и успокоить женщин. Тут же распорядились оказать помощь пострадавшим гражданам. Для расследования зверств белополяков решили создать комиссию»[67]67
  Буденный С.М. Пройденный путь: в 3 т. – т.2 – М.: Воениздат, 1965. – С. 130.


[Закрыть].

Функционировали подобные комиссии и в более поздний период. 10 ноября 1920 г. так называемая Русская народная добровольческая армия С.Н. Булак-Балаховича взяла под контроль г. Мозырь в Белоруссии, провозгласив создание Белорусского народного правительства (БНР). «Освобождение» от советской власти белорусских территорий сопровождалось массовыми казнями и террором по отношению к местному еврейскому населению и советским служащим. Житель Мозыря А. Найдич так описывал события в столице БНР Мозыре после взятия города балаховцами: «В 5 часов вечера балаховцы вступили в город. Крестьянское население радостно встретило балаховцев, но евреи попрятались по квартирам. Сейчас же начался погром с массовыми изнасилованиями, избиениями, издевательствами и убийствами. Офицеры участвовали в погроме наравне с солдатами. Незначительная часть русского населения грабила лавки, вскрытые балаховцами. Всю ночь по городу стояли душу раздирающие крики…»[68]68
  ГА РФ. Ф. 1339. Оп. 1.Д. 459. Л. 2–3.


[Закрыть]. Проведенное польским военным прокурором полковником Лисовским расследование установило, что только в Турове балаховцами было изнасиловано 70 еврейских девочек в возрасте от 12 до 15 лет[69]69
  Борис Савинков на Лубянке. Документы. – М.: РОСПЭН, 2001. – С. 442–443.


[Закрыть]. Схожая картина наблюдалась в других уездах. В докладе советской комиссии по регистрации жертв набега Балаховича в Мозырском уезде говорилось, что «насилию подвергались девочки от 12 лет, женщины 80 лет, женщины с 8-месячной беременностью… причем насилия совершались от 15 до 20 раз. Хотя образовавшейся местной комиссией для обследования и оказания помощи было обещано полное сохранение врачебной тайны, число обращающихся за помощью достигает всего лишь около 300 женщин, большую часть которых составляют заболевшие венерическими болезнями или забеременевшие…». Схожая ситуация была и в Речицком уезде. Еврейский погром также прошел в Петрикове. По более поздним данным Евобщесткома, только в Мозырском уезде было ограблено 20 550 человек, убито свыше 300, изнасиловано более 500 женщин. Всего, по данным Народного комиссариата социального обеспечения Белоруссии, от действий отрядов Балаховича пострадало около 40 000 человек[70]70
  Хохлов А.Г. Крах антисоветского бандитизма в Белоруссии в 1918–1925 годах. – Минск: Беларусь, 1981. – С. 61.


[Закрыть].