Текст книги "Жертвы интервенции. Первое комплексное научное исследование деятельности Общества содействия жертвам интервенции 1924–1927 гг."

Фиксировались и специфические издевательства. Так, польский следователь Марек Кабановский в своей книге «Генерал Станислав Булак-Балахович» (Варшава, 1993) приводит выдержки из показания Х. Гданского и М. Блюменкранка следствию:

«…По дороге туда встретили капитана-балаховца. Он спросил:

– Кого ведете?

– Евреев…

– Расстрелять их.

С нами был еще один еврей – Маршалкович. Конвоиры приказали спустить исподние штаны и лизать друг другу задницы. Потом также заставили мочиться друг другу в рот и делать другие мерзости… А мужиков собрали вокруг и приказали за всем этим наблюдать… Заставляли нас делать половой акт с телкой. Изнасиловали нас и напаскудили нам на лица… Блюменкранк не мог перенести издевательств и просил, чтобы его застрелили. Маршалкович еще болеет после перенесенных издевательств»[71]71
  Cabanowski М. Generał Stanisław Bułak-Bałachowicz: zapomniany bohater. – Warszawa: Mikromax, 1993.


[Закрыть].

Безусловно, что создавались подобные специализированные комиссии и в уездных центрах после их освобождений в 1919–1920 гг. Так, согласно июльскому протоколу, Комиссия по расследованию зверств колчаковцев на станции Вязовая Самаро-Златоустовской железной дороги и на Юрюзанском заводе в процессе опроса установила: «На станции Вязовая карательным отрядом белогвардейских банд, в количестве 250 человек, под командой подпоручика Демьяна Михайловича Мельникова была оцеплена станция и поселок при станции, затем были произведены аресты с обысками.

Вышеупомянутый отряд карателей арестовал 48 рабочих-железнодорожников. Всех арестованных карательный отряд отправил во двор жителя поселка Вязовая Ивана Романовича Кашкарова. Оттуда принудительным порядком по одному человеку препровождали в комнату, где за общим столом заседали палачи в форме батальона смерти, в количестве 16 человек, а в углах комнаты за столами сидели в той же форме офицеры и с ними сестры милосердия, производившие распивку спиртных напитков; во главе упомянутой кампании находился Мельников, который держал в руках список, очевидно, ранее заготовленный членами сыскного отделения Саввой Петровым Шиляевым и его помощниками: Романом Андреевым Домрачевым, Дмитрием Федоровичем Бычковым и Дмитрием Никандровым Пимениным. При входе арестованных в комнату заседающих палачей глава заседания Мельников опрашивал фамилии входящих арестованных лиц, сын же Домрачева, Владимир Романов, удостоверял личности арестованных, после чего возвращали обратно во двор, пропуская каждого сквозь строй до места телесного наказания. Из числа арестованных товарищей подвергались телесному наказанию нижеследующие лица:

• Мария Шлемова – 5 ударов нагаечных,

• Данила Шлемов – 5 ударов нагаечных,

• Иван Ефремов – 30 ударов нагаечных,

• Александр Карабанов – 20 ударов нагаечных и 20 шомпольных,

• Степан Козырев – 10 ударов нагаечных,

• Степан Верин – 20 ударов нагаечных и 20 шомпольных,

• Иван Кононович – 50 ударов нагаечных,

• Василий Дорофеев – 5 ударов нагаечных,

• Фома Короленко – 5 ударов нагаечных,

• Терентий Мирков – 30 ударов нагаечных,

• Александр Чернецов – 35 ударов нагаечных,

• Андриан Котельников – 10 ударов нагаечных,

• Андрей Еремин – 30 ударов нагаечных,

• Семен Шитов – 25 ударов нагаечных,

• Василиса Лазаренкова – 5 ударов нагаечных,

• Иван Филимонов – 20 ударов нагаечных,

• Иван Ликинский – 125 ударов нагаечных,

• Николай Земляков – 40 ударов нагаечных,

• Афанасий Шлемов – 15 ударов нагаечных.

Во время телесного наказания упомянутых палачи приговаривали: “Вот тебе товарищ Ленин… А вот тебе Крыленко, а вот тебе и революционный дух… Будете помнить отряд Aнненкова, и в вашей жизни останется память…”

По окончании наказания говорили: “Вставай и беги без оглядки домой”. Если же который во время наказания кричал, тому увеличивали наказание, или же поднимался и во время бега падал или спотыкался, дополнительно выставленные в строй палачи производили удары прикладами, кулаками и пинками. Затем часть арестованных освободили, а остальных отправили пешком в Юрюзанский завод (10 верст) в контрразведывательную команду, которая состояла из сербов. По прибытии в Юрюзанский завод вышеперечисленных арестованных лиц водворили в арестный дом, разместив мужчин и женщин по разным камерам, и произвели вторичное наказание нагайками.

Верину – 10 ударов, Козыреву – 20 ударов, Вacce Хардиной производили ежедневно по 40 ударов нагайками в течение 3 дней. Затем те товарищи, которые были освобождены от первoгo apecтa, на следующий день были вторично арестованы и препровождены 12 июня, так же как и первые, в Юрюзанский завод и помещены совместно в общей камере; аресту подверглись нижеследующие лица: Иван Антонов, Михаил Хухарин, Семен Лазаренков, Павел Марков, Григорий Болышев, Дмитрий Ликийский, Андриан Котельников. В ночь с 12 на 13 июня были открыты двери арестного двора и под усиленным смешанным караулом сербов и русских вошел палач и по списку начал вызывать арестованных: С.Д. Козырева, С.П. Николаева, К.С. Гладышева, И.М. Антонова, В.Ф. Дорофеева, Е.П. Савельева, Д.М. Ликинского, А.А. Котельникова, С.Н. Лазаренкова и П.Т. Маркова. Из арестного дома производили вывод на улицу по два человека, скручивая руки назад и связывая проволокой. По занятии советскими войсками станции Вязовая и Юрюзанского завода и возвращении скрывающихся от белых банд братьев Гладышевых, 16 июля было исходатайствовано разрешение от представителей советских войск на право открытия могилы погибших товарищей и перевозки трупов из района Юрюзанского завода до ст. Вязовая для похорон на кладбище на ст. Вязовая. По получении упомянутого разрешения, и с горячим участием товарищей братьев Гладышевых, Василия Петровича Сазонова, Капитона Васильевича Жидкова, Терентия Павловича Маркова, П.Е. Неганова было приступлено к открытию могилы и осмотру трупов. Оказались повреждения у погибших товарищей, причиненные, очевидно, пытками палачей белогвардейских банд, нижеследующие:

1. У Андриана Алексеевича Котельникова разрублено правое плечо около шеи, переломлена ниже колена правая нога и пропорота штыком пятка, а также и туловище, двумя сквозными ударами.

2. У Степана Дмитриевича Козырева несколько штыковых сквозных ударов в туловище, снята шашкой правая сторона черепа с ухом и отрублены 4 пальца левой руки.

3. У Кузьмы Семеновича Гладышева вывернуты в коленях ноги с пальцами назад, один сквозной штыковой удар в грудную клетку и огнестрельная рана в виски навылет.

4. У Степана Петровича Николаева исколоты штыками руки выше кистей и до локтей, снята шашкой задняя часть черепа (затылок), одна сквозная штыковая рана в туловище, две огнестрельные раны в ногу и правый бок.

5. У Дмитрия Михайловича Ликинского переломлена правая рука выше кисти и штыковой удар, сквозной, в левый бок и сняты шашкой правый висок и часть черепа.

6. У Василия Федоровича Дорофеева переломлены руки выше локтей с раздроблением костей, отрублены два пальца правой руки, разрублена шашкой сверху голова с рассечением черепа и несколько сквозных штыковых ударов в туловище.

7. У Ефима Петровича Савельева снята верхняя часть черепа, разрублена голова и несколько штыковых легких и сквозных ударов в туловище.

8. У Ивана Моисеевича Антонова исколоты штыковыми ударами ноги ниже колен, вывернуты руки, несколько сквозных штыковых ударов в туловище.

9. У Семена Никитича Лазаренкова избито лицо, отрублено левое ухо, отрезан член с мошной, срублено шашкой темя и часть лба.

10. У Павла Терентьевича Маркова раздроблена прикладами голова, отрублено левое ухо, выколоты глаза, выбиты зубы, переломлены руки и ноги и проколото штыковыми ударами туловище. Вышеперечисленных мучеников – товарищей, подвергшихся пыткам и издевательствам палачей, выяснить точно не представилось возможным ввиду опухоли, разложения трупов и за неимением врача. Только лишь представилось возможным выяснить поверхностно происхождение повреждений, очевидно, упомянутые палачи производили издевательства при жизни погибших товарищей»[72]72
  Октябрь на Южном Урале – Златоуст: Златоустовский истпарт при Окружном ком. ВКП(б), 1927. – С. 155–158; Гражданская война на Южном Урале. 1918–1919: сборник документов и материалов. Челябинск, 1962. С. 173–176.


[Закрыть].

Подобных комиссий было множество. После освобождения г. Гатчины Петроградской губернии осенью 1919 г. от войск генерала Н.Н. Юденича в результате работы специальной комиссии по выявлению жертв белого террора были обнаружены и перезахоронены тела погибших в результате повешения. Сохранился отчет комиссии от 12 ноября 1919 г. В нем сообщалось: «По 11-е ноября включительно найдено и выкопано из могил 16 трупов. Но могилы вскрыты еще не все. Среди расстрелянных и повешенных коммунистов и сочувствующих есть беспартийные и есть расстрелянные за грабежи. Некоторые зверски изуродованы. Опознать всех не удалось, но по свидетельским показаниям установлено, что погибли следующие товарищи: Гуляев, Гвоздь[73]73
  Член Гатчинской партийной организации Николай Гвоздь.


[Закрыть], Владимир Павлюк, Хиндованц, Керберг, Густав и Ольмартина Плоом, Глухарев, Кокарев, Гольдерберг и др.»[74]74
  ЦГАИПД СПб. Ф. Р-4000. Оп. 7.Д. 1066. Л.1.


[Закрыть] Также в отчете упоминался случай повешения 4 человек на станции Суйда, в 8 верстах от Гатчины: красный офицер, красноармеец-еврей, мельник из окрестности, а также советский работник. Фамилии их не были установлены. Комиссия отмечала, что, несмотря на частые казни советских работников и коммунистов, ряд арестованных сохранили жизнь в результате ходатайства местных жителей[75]75
  Там же.


[Закрыть]. 16 ноября 1919 г. состоялись похороны первых обнаруженных жертв белогвардейского террора на площади Жертв революции (бывшей Дворцовой площади)[76]76
  В 1956 г. состоялось перезахоронение останков на городское кладбище, где впоследствии был создан мемориал.


[Закрыть]. Впоследствии были выявлены еще ряд жертв террора в Гатчине и ее окрестностях. Таким образом, количество расстрелянных и повешенных в Гатчине, на основе имеющихся данных, можно оценить примерно в 60 человек.

В этот же день, на другом конце страны, 16 ноября 1919 г. был освобожден Красной армией г. Льгов Курской губернии, ранее занятый Дроздовской дивизией А.В. Туркула. Расправами в городе руководил печально известный «однорукий черт», командир 3-го Дроздовского полка В.В. Манштейн. Позднее, 12 декабря, в городе создается комиссия по похоронам жертв деникинского террора, секретарем которой стал Степан Несторович Деркач, ранее арестованный во Льгове, но переведенный позднее в Курск, что его спасло. Благодаря его сохранившимся в архивах сообщениям известны имена захороненных: Иван Григорьевич Карачевцев, Шведов, Иван Федорович Полянский, Михаил Захарович Мухин, Илларион Захарович Мухин, Иван Васильевич Жуков, Герасим Васильевич Скрылев, Петр Иванович Плигин, Иван Иванович Восков, Захар Семенович Свинарев, Михаил Васильевич Шатров, Иван (фамилия неизвестна), Алексей Жарких, Василий Тренев, два неизвестных, агроном Малиновский, Николай Григорьевич Рязанцев, Михаил Стефанович Скоробогатских, Андрей Евин. Позднее Деркач опишет похороны положенного в эту же могилу члена Износковского сельсовета, большевика Дмитрия Тимофеевича Яркина, председателя уездного комитета профсоюзов Н.В. Довженко, убитых двух молодых учительниц из Ольшанки[77]77
  Лагутич М. Первый корреспондент // Курск дореволюцiонный и Курская губернiя до 1917 года. – URL: https://clck.ru/3B6DeP. – Дата публикации: 07.02.2010.


[Закрыть]. Позднее состоялись похороны жертв.

После завершения военных действий в различных регионах России-СССР также проводился сбор данных о жертвах населения от белого террора. Этот процесс начался в 1920 г. Упомянем в этом отношении Ставропольскую губернию. В период Гражданской войны в наибольшей степени был подвержен белому террору ее Медвеженский уезд. По неполным данным на лето 1920 г. специальной комиссии при ставропольском губернском отделе юстиции (сведения поступили из 26 сел из 31), в 26 селах уезда зарегистрировано 1112 случаев повешения и расстрела, 138 случаев тяжких истязаний и 204 случая полного ограбления. Первое место по числу жертв занимало в уезде село Белая Глина с общим числом казненных белыми не менее 700 человек. Свыше 50 жертв в каждом насчитывается в селах: Горько-Балковском, Павловском, Богородицком и Ново-Михайловском. В других населенных пунктах количество казненных было меньше, но, так же как и в Ставропольском уезде, среди населенных пунктов Медвеженского уезда нельзя было указать хотя бы на один, где бы не значились повешенные и расстрелянные белыми властями. Среди показаний свидетелей нередко встречались подобные заявления: «карательный отряд выпорол половину села», «карательным отрядом было ограблено все село поголовно»[78]78
  Борьба трудящихся масс за установление и упрочение Советской власти на Ставрополье (1917–1921 гг.): сборник документов и материалов. – Ставрополь: Кн. изд-во, 1968. – С. 134–135.


[Закрыть].

Создавались в 1919–1920 гг. комиссии по установлению фактов белого террора и на более низком уровне. В ночь с 12 на 13 июня 1919 г. в одном из оврагов были казнены 10 вязовских железнодорожников и 4 отказавшихся вступить в ряды Белой армии. Позднее, вскоре после состоявшегося разгрома местного партизанского отряда, 19 июня был показательно повешен партизанский связной М.А. Варганов с табличкой: «Так будет со всеми большевиками». На этом репрессии не прекратились, и в том же июне на Семеновском мосту были казнены юрюзанские и вязовские красноармейцы и партизаны (4 человека)[79]79
  Крашаков А. История города Юрюзань // Первый неофициальный Юрюзанский сайт. – URL: https://goo.su/R8ce. – Дата публикации: 24.04.2007–04.05.2007.


[Закрыть]. Позднее населенный пункт был освобожден красными частями и здесь была сформирована опять-таки специальная комиссия по установлению жертв белого террора. Ранее в этом разделе был опубликован июльский протокол Комиссии по расследованию зверств колчаковцев на станции Вязовая Самаро-Златоустовской железной дороги и на Юрюзанском заводе (см. с. 38–41).

Сборы информации о погибших лицах в результате белых репрессий практиковались и на уездно-волостном уровне. В том же 1920 г. указанные сведения собирал Ямбургский уездный партийный комитет Петроградской губернии, куда, в частности, 10 мая поступили сведения от Ратчинского волостного комитета. Согласно ему, белыми войсками были расстреляны следующие граждане д. Велькота: Венедикт Васильев, Александр Михайлов, Егор Рубцов. В д. Фалилеево Василий Фомичев, в селе Ратчино Яков Гаврилов. Наказаны шомполами в Фалилеево – 2 случая, в Кайволово 3 случая, в селе Ратчино 1 случай. Были заключены в лагеря 3 семьи из д. Кайволово, в тюрьмы – один случай в с. Ратчино. Погромы произведены в д. Кайволово: у 4 семей были отобраны хлеб, деньги и одежда. В с. Ратчино у 4 семей отобрали хлеб, 3 лошади и одежду[80]80
  ЦГАИПД СПб. Ф. Р-2415. Оп. 1.Д. 6.Л. 14.


[Закрыть]. Расстрел упомянутых 5 граждан может показаться незначительным показателем белых репрессий, но речь шла о расстрелах гражданского населения только в четырех поселениях. В Ямбургский уезд сведения поступили от Ильешского волостного совета. Согласно им, были расстреляны: взятый в плен на ст. Вруда в мае 1919 г. Андрей Ильич Петров (уроженец д. Ильеши); Михеев Никифор Никифорович (д. Княжево), имел 3 детей; Семенов Никифор Герасимович (д. Княжево), имел 3 детей; Сергеев Алексей Сергеевич (д. Княжево); Оводов Александр (завод «Голятицы»); Отсинг Иван Адамович и его жена Мария Карповна (д. Аракюля), имели 5 детей; Инзберг Юганес (д. Ароксюль); Кельдер Юганес Юрьевич и его сын Антон (д. Горка), имели 2 детей; Парц Юганес Яковлевич (сов. «Муромщик»); Ахоколь Осип Семенович (д. Зимитицы), уведен белыми в октябре 1919 г., по слухам умер голодной смертью; Леонтьева Елена (д. Зимитицы), уведена белыми, по слухам повешена в Ямбурге; Карванен Елена Васильевна, 70 лет (д. Зама… [неразборчиво]. – И.Р.) уведена белыми, впоследствии осталась жить»[81]81
  ЦГАИПД СПб. Ф. Р-2395. Оп. 1.Д. 1.Л. 31–31 (об).


[Закрыть].

Отдельно следует отметить деятельность чрезвычайных комиссий (ЧК) и реввоентрибуналов по выявлению лиц, виновных в проведении белого террора на захваченных территориях, а также самих обстоятельств белого террора. В Екатеринбургской губернии, по неполным данным, собранным чекистами к процессу 1920 г. над колчаковскими министрами[82]82
  Процесс над колчаковскими министрами состоялся в мае 1920 г.


[Закрыть], в 1918–1919 гг. белыми властями было расстреляно двадцать пять тысяч человек. Особым репрессиям, по этим же данным, подвергались Екатеринбургский и Верхотурский уезды. «Одни Кизеловские копи – расстреляно, заживо погребено около 8 тысяч, Тагильский и Надеждинский районы – расстреляно около десяти тысяч. Екатеринбургский и другие уезды – не менее восьми тысяч человек. Перепорото около 10 % двухмиллионного населения. Пороли мужчин, женщин, детей. Разорены – вся беднота, все сочувствующие советской власти»[83]83
  Процесс над колчаковскими министрами. Май 1920 / отв. ред. В.И. Шишкин. – М.: Междунар. фонд «Демократия»; Новый хронограф, 2003. – С. 23.


[Закрыть]. Впоследствии эти чекистские данные вошли во многие издания[84]84
  Преступления Колчака (Заключение по делу членов самозванного правительства зав. отд. юстиции Сибревкома А.Г. Гойхбарга) // Колчаковщина. – Екатеринбург: Уралкнига, 1924. – С. 150.


[Закрыть]. Безусловно, указанные чекистские цифры надо воспринимать критически, особенно по Кизеловским копям[85]85
  Вебер И.М.; Ситников М.Г. «В военном деле, если что когда-либо и знал, то давным-давно перезабыл…»: доклад поручика А.М. Смирнова о генерал-майоре А.В. Бордзиловском // Иднакар: методы историко-культурной реконструкции. – 2016. – № 1 (30). – С. 187–188.


[Закрыть], но сам факт массовых репрессий в регионе имел место. Имел место и сбор информации о белом терроре. Поэтому хотя цифры и имели завышенный характер, но все-таки не были преувеличены в десятки и сотни раз, как часто заявляется в современных изданиях.

Важным моментом в установлении жертв интервенции и белых режимов были различные партийные комиссии и издаваемые ими памятные книги-мартирологи. Эти издания начали появляться уже на заключительном этапе Гражданской войны в России. Среди них можно отметить одно из первых подобных изданий – книгу «Красная Голгофа», изданную в Благовещенске уже в 1920 г. Издание «Красной Голгофы» было началом большого проекта, имевшего целью увековечивание памяти погибших в годы Гражданской войны на Дальнем Востоке революционеров. Инициатором его, вероятнее всего, был историк революционного движения, поэт и журналист И. Жуковский. Помимо ряда биографий жертв белого террора, в ней был приведен персонализированный список жертв японского и белого террора в известной деревне Семеновке[86]86
  Красная Голгофа: сборник, посвящ. памяти товарищей, погибших за рабоче-крестьянское дело / под ред. И. Жуковского и З. Мокина. – Благовещенск: Амурская правда, 1920. – С. 14–18.


[Закрыть]. Предполагалось несколько выпусков, но вышел только один.

Из других подобных работ отметим московское издание 1922–1923 г. «Братская могила» в двух выпусках[87]87
  Братская могила: биограф. словарь умерших и погибших членов Моск. организации РКП(б) / Моск. ком. РКП(б). Губ. бюро комис. по истории Окт. рев. и РКП (Истпарт). – М.: Моск. рабочий, ١٩٢٢.


[Закрыть]. Из более поздних изданий можно упомянуть издание «Памятник борцам пролетарской революции, погибшим в 1917–1921 г.»[88]88
  Памятник борцам пролетарской революции, погибшим в ١٩١٧–١٩٢1 гг. / Комис. по истории Октябр. революции и РКП большевиков; сост. Л. Лежава и Г. Русаков: в 2 т. – М.; Пг.: Гос. изд-во, ١٩٢٤.


[Закрыть]. Характерно, что второе издание вышло как раз в год формирования Общества содействия жертвам интервенции, а на следующий год вышло уже третье издание. Издание подготовили Людмила Степановна Лежава (1864–1943), сестра известного большевика Михаила Степановича Ольминского и жена Андрея Матвеевича Лежавы, в указанный период являвшегося заместителем председателя Совнаркома РСФСР – председателем Госплана РСФСР, и Г. Русаков.

Данные издания также в определенной степени ставили вопрос о жертвах белого террора и интервентов в период Гражданской войны в России. В них имелся определенный перечень жертв белого террора. Однако в работе Общества содействия жертвам интервенции они практически не были задействованы.

Тем не менее все указанные комиссии и издания создали определенную основу для создания источниковой базы по истории белого террора.

Глава II
Создание и организация работы Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции

Для советского правительства было очевидным, что вопрос царских долгов и других финансовых претензий к России будет одним из камней преткновения в отношениях с западными державами. Материальные претензии исчислялись многомиллиардными цифрами, при этом данные показатели имели тенденцию к увеличению за счет процентов. По французским исчислениям, приведенным в английском печатном издании «Экономист» (выпуск от 27 декабря 1924 г.), русский довоенный долг Франции состоял из государственного долга в 7 427 684,67 зол. франков, а также гарантированных государством железнодорожных долгов – 2 009 706 592 зол. франков. В частных и муниципальных предприятиях французский капитал участвовал значительной цифрой около 2 млрд французских франков. Во время Первой мировой войны Франция дала кредиты России на общую сумму 3 450 000 зол. франков. Тем самым всего в Россию было вложено французских капиталов на общую сумму 14 712 998,649 зол. франков[89]89
  Черная книга: сборник статей и материалов об интервенции Антанты на Украине в 1918–1919 гг. / под ред. и с предисл. А.Г. Шлихтера. – Харьков: Гос. изд-во Украины, 1925 – С. 18–19.


[Закрыть]. И это только французские претензии, а были еще и другие страны Европы тоже со своими финансовыми требованиями, например Великобритания, Бельгия и ряд других стран[90]90
  Кто должник?: сборник документированных статей по вопросу об отношениях между Россией, Францией и другими державами Антанты до войны 1914 г., во время войны и в период интервенции / под общ. ред. А.Г. Шляпникова, Р.А. Муклевича и проф. Б.И. Доливо-Добровольского. – М.: Авиоиздательство, 1926.


[Закрыть]. Так, английские претензии следующим образом характеризовались в советских источниках: «Довоенные займы определяются официальными ведомствами в 39 млн ф. ст., а в других источниках имеются большие суммы; мелкие претензии составляют 23 млн ф. ст. Военные займы, по английским подсчетам, составляют 5 373 млн зол. руб. Что касается национализированной собственности, наши цифры и цифры американского департамента торговли дают только сумму акционерного и облигационного капитала, а именно – по некоторым данным 507 млн зол. руб., а по другим данным даже меньше 500 млн. Англичане дают общую сумму всех английских претензий по национализации собственности, а именно 1703 млн зол. руб., причем эта цифра крайне дутая. Проценты за шесть лет по 6 % составят 2816 млн зол. руб. В общем можно насчитать 10 639 млн зол. руб. по английским требованиям»[91]91
  Доклад Народного комиссара по иностранным делам Г.В. Чичерина на заседании ВЦИК 17-го июля 1920 года: стенограмма / Р.С. Ф.С. Р. Нар. ком. по иностр. делам. – М., 1920.


[Закрыть].

Поэтому уже в 1920 г. в Советской России и других республиках началась определенная работа по решению этой проблемы. Сумма советских контрпретензий должна была быть определена на основе данных организованной еще 24 марта 1920 г. специальной Комиссии по исследованию и учету влияния на русское народное хозяйство войны и блокады Советской России Антантой под председательством В.Г. Громана[92]92
  Громан Владимир Густавович (1874–1940) – член РСДРП с 1898 г., экономист. В 1919–1920 гг. работал в структурах ВСНХ, руководил рядом статистических исследований этого периода.


[Закрыть]. Впоследствии его на этом посту сменил А.Г. Гойхбарг[93]93
  Гойхбарг Александр Григорьевич (1883–1962) – советский государственный деятель, член РСДРП с 1904 г. В 1919–1920 гг. был членом Сибревкома, заведующим юридическим отделом Сибревкома. В 1921 г. по предложению В.И. Ленина был назначен председателем Малого Совнаркома. Юрист, проф. Московского университета, главный создатель Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. Член РСДРП с 1904 г.


[Закрыть], а еще позднее С.С. Пилявский[94]94
  Пилявский Станислав Станиславович (1882–1927) – член РСДРП(б) с 1909 г., начальник тыла 1-й Конной армии (1920); уполномоченный по делам военнопленных, начальник управления по эвакуации населения, член комиссии НКИД РСФСР (1920–1922); ст. секретарь делегации СССР на Генуэзской мирной конференции. Репрессирован.


[Закрыть]. Комиссия с перерывами работала в течение двух лет.

Особенно усилилась работа в преддверии Генуэзской конференции 1922 г. Это было не случайно. Генуэзская конференция должна была стать отправной точкой для внешнеполитического и экономического признания советских республик. Восстановление их экономик после Гражданской войны представлялось очень проблематичным без привлечения внешних кредитов.

Имели место и другие обстоятельства. На Брюссельской конференции (6–8 октября 1921 г.), созванной для обсуждения вопроса о помощи Советской России в связи с голодом, также было выдвинуто в качестве обязательного условия предоставления кредитов признание советским правительством всех государственных долгов России и возвращение национализированной собственности иностранным подданным[95]95
  Хормач И.А. Советское государство на международной конференции в Генуе по экономическим и финансовым вопросам. 10 апреля – 19 мая 1922 г. // Новая и новейшая история. – 2020. – Т. 64. – № 3. – С. 82.


[Закрыть]. Таким образом, и организация эффективной борьбы с голодом, и восстановление послевоенной советской экономики оказались связаны с проблемой признания прежних кредитов.

Поэтому 28 октября правительство РСФСР направило Великобритании, Франции, Италии, Японии и США ноту, в которой заявило о готовности признать обязательства по довоенным государственным займам в случае предоставления условий, обеспечивающих практическую возможность выполнения этих обязательств, признания правительства республики де-юре, а также предлагалось созвать мирную конференцию и рассмотреть взаимные претензии[96]96
  Хормач И.А. Советское государство на международной конференции в Генуе по экономическим и финансовым вопросам. 10 апреля – 19 мая 1922 г. // Новая и новейшая история. – 2020. – Т. 64. – № 3. – С. 82–83.


[Закрыть]. После обсуждения между правительствами Великобритании и Франции 7 января советское правительство получило официальное приглашение на Генуэзскую конференцию.

Ставка делалась на контрпретензии к западным странам за ущерб, нанесенный ими в ходе военной интервенции в период Гражданской войны в России 1917–1922 гг. Комиссией была проведена большая работа по выявлению ущерба РСФСР от мировой войны и интервенции. Были проделаны многочисленные ведомственные статистические исследования прежде всего ВСНХ, что и определялось назначением на пост главы комиссии В.Г. Громана, ответственного сотрудника указанного ведомства. Также к работе комиссии был привлечен ряд наркоматов: Наркомат путей сообщения, Наркомат военных и морских дел, Наркомат финансов, Наркомат продовольствия, Наркомат социального обеспечения и другие ведомства. Были направлены специальные уполномоченные для оценки и учета ущерба Сибири, Кавказу, Туркестану, Дальнему Востоку, северным губерниям России. Затем к этой работе был привлечен Институт экономических исследований Финансово-экономического бюро при Наркомате финансов РСФСР, который имел ряд филиалов в регионах[97]97
  Создан в 1919 г. (см. ЦГА СПб. Ф. Р-4237).


[Закрыть]. В течение 1920–1921 гг. велась статистическая обработка данных ущерба от интервенции и Гражданской войны как по отдельным ведомствам, так и на местах. Общая сумма потерь исчислялась не менее чем в 1,5 млрд зол. руб., но только часть – 39 млрд – имела неоспоримые доказательства. Комиссия первоначально действовала не слишком эффективно и профессионально, порою с длительными перерывами в работе. 7 сентября 1920 г. СНК даже постановил, что к 5 октября вся работа комиссии Громана должна быть завершена и все материалы сданы в Наркомат внешней торговли. 5 октября 1920 г. Совнарком даже принял к сведению сообщение А.М. Лежавы о том, что комиссия ликвидирована.

Тем не менее вскоре был поставлен вопрос о восстановлении деятельности комиссии. 27 ноября 1920 г. в письме наркома иностранных дел Г.В. Чичерина председателю советской торговой делегации в Лондоне Л.Б. Красину говорилось о предполагаемом восстановлении по инициативе Внешторга и НКИД комиссии В.Г. Громана. Очевидно, это было следствием потребности в данных комиссии на сложно проходивших переговорах с Англией для давления на последнюю. Поэтому Красин вскоре обратился с просьбой прислать результаты комиссии В.Г. Громана в Лондон. С этой шифрованной телеграммой 14 декабря 1920 г. ознакомился и В.И. Ленин, переправив ее Гойхбаргу, занимавшемуся проверкой и завершением работы комиссии Громана, с просьбой к нему прислать проект ответной телеграммы Красину, предлагая свой примерный план ответа. Именно в этот период В.Г. Громана сменил на посту А.Г. Гойхбарг. Его деятельность также вызывала вопросы, так как ему не в полной мере удалось систематизировать итоги деятельности комиссии. Отметим и его задействованность в этот период в Наркомате юстиции, что также не способствовало эффективности работы комиссии.

Отчасти это было также связано с недостаточным финансированием комиссии, малым штатным расписанием, что не позволяло привлечь необходимых специалистов для обобщения материалов. На это, в частности, указывал наиболее заинтересованный в этом процессе Л.Б. Красин. В письме к Ленину от 8 ноября 1921 г. им отмечалось: «Вернее всего, придется считаться с некоторыми суммированными, паушальными требованиями[98]98
  Общая сумма (цена) без дифференциации ее составляющих.


[Закрыть]… Такие паушальные требования мы могли бы в принципе признать, но при непременном условии признания наших требований капиталистическими государствами за убытки по интервенции и блокаде. Тут я в тысячу первый раз претендую на Вас за срыв (подчеркнуто Лениным. – Ред.) работы комиссии Громана. Из-за каких-то несчастных пайков остановили эту работу на полпути. Комиссия Гойхбарга все скомкала и сколько-нибудь убедительных данных не добыла, и теперь мы при переговорах окажемся с пустыми руками (подчеркнуто Лениным. Ленин также отчеркнул на полях это место двумя чертами и написал: “вздор”. – Ред.)»[99]99
  Ленин В.И. Полное собрание сочинений: в 55 т. – Т. 54. – М.: Издательство политической литературы, 1975. – С. 562.


[Закрыть].

Ленин переадресовывает эти замечания в письме от 19 ноября 1921 г. наркому юстиции Д.И. Курскому: «Т. Курский. Красин очень боится, что работа комиссии Громана (размер наших убытков от интервенции) скомкана Гойхбаргом». В ответ 21 ноября 1921 г. Курский сообщил Ленину, что материалы комиссии по определению убытков сохранены, находятся в НКИД и дорабатываются комиссией, созданной постановлением СНК 1 ноября 1921 г. Курский предложил решением СНК назначить ответственным за хранение материалов С.С. Пилявского и определить срок завершения работ комиссии – 1 декабря 1921 г. На письме Курского имеется следующая ленинская резолюция: «Горбунову. Поставить завтра, 22/XI, в СНК. 21/XI. Ленин»[100]100
  Ленин В.И. Полное собрание сочинений: в 55 т. – Т. 54. – М.: Издательство политической литературы, 1975. – С. 563.


[Закрыть]. 22 ноября Совнарком заслушал доклад Д.И. Курского и принял его предложение. На этом же заседании СНК, заслушав сообщение члена коллегии НКИД Я.С. Ганецкого о состоянии материалов, плане и ходе работ комиссии, предложил ей закончить работу к 1 декабря. Тем же постановлением СНК ввел в комиссию взамен А.Г. Гойхбарга С.С. Пилявского, возложив на него ответственность за выполнение работ в установленный срок и хранение материалов[101]101
  Там же.


[Закрыть].

Работа комиссии продолжилась и после обозначенного срока (1 декабря). На заключительном этапе работы комиссии Гойхбарга к работе по оценкам ущерба был подключен Институт экономических исследований при Наркомате финансов РСФСР. Наибольший вклад в обработку материалов комиссии Громана – Гойхбарга – Пилявского внес заместитель директора Института экономических исследований при народном комиссариате финансов РСФСР проф. Н.Н. Любимов[102]102
  Любимов Николай Николаевич (1894–1975) – советский экономист, в 1919–1921 гг. преподавал в МФЭИ, вел курс «Финансово-экономические вопросы международных договоров».


[Закрыть]. Именно им был подготовлен окончательный вариант документа «Претензии России к государствам, ответственным за интервенцию и блокаду». Позднее он вспоминал: «Никогда не забуду, как в течение трех месяцев почти ежедневно возле моего дома раздавался звук автомобильного рожка: во дворе в видавшем виды “Кадиллаке” меня ожидал С.С. Пилявский, помощник заместителя наркома иностранных дел М.М. Литвинова. Пилявский весьма педантично относился к своим обязанностям и, доставляя меня в НКИД (уже после переезда из “Метрополя” на Кузнецкий мост), передавал ключ от сейфа, где я находил материалы, прибывавшие со всех концов страны, об ущербе, причиненном народному хозяйству иностранной интервенцией и блокадой. Эти материалы необходимо было ежедневно (точнее, еженощно) систематизировать и обрабатывать. Поступавшие из ведомств или с “окраин” новые данные требовали постоянно пересматривать все расчеты. Ходом работы не раз устно и письменно интересовался Г.В. Чичерин. О.Ю. Шмидт[103]103
  Шмидт Отто Юльевич (1891–1956) – выдающийся советский географ, математик, астроном. Академик АН СССР с 1935 г. В рассматриваемый период в 1921–1924 гг. был заведующим Госиздата.


[Закрыть], бывший в то время начальником Главпрофобра и одновременно членом коллегии НКФ, ведал Институтом экономических исследований. В этом институте мне были поручены руководство и координация всех подготовительных работ к Генуе, проводившихся в Москве (и в широком плане также в Петрограде). Когда я закончил всю работу по составлению “Контрпретензий России к державам, ответственным за интервенцию и блокаду”, а также подведению баланса взаимных требований и долгов, О.Ю. Шмидт доставил меня в Кремль – на заседание Малого Совнаркома. Для доклада мне было предоставлено пять минут (председательствовал недавно скончавшийся юрист А.Г. Гойхбарг). Позднее О.Ю. Шмидт рассказывал нам, что В.И. Ленин, которому Шмидт показал составленные мною таблицы подсчетов, одобрил. Таким образом, “Баланс взаимных требований…” был включен в состав важнейших материалов, комплектовавшихся для Генуи С.С. Пилявским[104]104
  На заседании Политбюро 26 января 1922 г. Комиссия по определению убытков, причиненных войной и блокадой, была уже обозначена как «комиссия Пилявского» (см.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3.Д. 257. Л. 2).


[Закрыть] и Б.Е. Штейном. В Генуе он был активно использован и в особенности пригодился на совещаниях 14 и 15 апреля 1922 года на вилле “Альбертис”, где была частная резиденция главы британской делегации премьера Ллойд-Джорджа. Наконец, подготовительная работа закончена. Документы упакованы. Чемоданы наполнены. Пора в Геную»[105]105
  Любимов Н.Н., Эрлих А.Н. Генуэзская конференция (Воспоминания участников). – М.: Изд-во ИМО, 1963. – С. 21–22.


[Закрыть].

Данный документ – «Претензии Советского государства к странам, ответственным за интервенцию и блокаду» – был представлен советской стороной всем участникам Генуэзской конференции. Как указывалось, 15 апреля советская сумма контрпретензий 39 млрд зол. руб. была оглашена Красиным и Литвиновым на Генуэзской конференции. Однако это не возымело последствий. Страны Запада лишь согласились на возможное уменьшение военного долга и на обсуждение вопросов, связанных с процентами. Вопрос с кредитами завис. Ночью 15 апреля руководство делегации решило послать в Москву запрос относительно предложений западных держав, а также немедленно издать книгу о советских контрпретензиях, сообщив прессе, что по данным вопросам ведутся неофициальные переговоры[106]106
  Хормач И.А. Советское государство на международной конференции в Генуе по экономическим и финансовым вопросам. 10 апреля – 19 мая 1922 г. // Новая и новейшая история. – 2020. – Т. 64. – № 3. – С. 95.


[Закрыть]. Оставались неясными и другие вопросы, например возможность уплатить довоенные долги в урезанной форме в связи с уменьшением территории России.