Текст книги "Аура"

Вернувшись к тому месту, куда меня привела косая тропинка со двора, по ней же я свернул к углу дома и стал двигаться по тому же маршруту, каким пришел сюда, только в обратном направлении. Девятиэтажное некогда жилое здание отбрасывало в разные стороны двора пучки солнечного света – они отражались от обломков стекол в оконных рамах дома. Несмотря на то, что окна были пыльными и мутными, свет, который они отражали, был очень ярким. Он слепил, когда я проходил один из таких участков под окнами соседнего дома.

Температура на улице подходила, думаю, к тридцати градусам. Футболка, пропитавшаяся потом, прилипла к спине. Жара была настолько удушливой, что губы у меня пересохли.

«Воду надо экономить, пока не придумаем, как быть дальше», – вертелось у меня в голове.

Пот со лба тек по лицу. Капля коснулась верхней губы. Я инстинктивно облизнулся. Сухие губы покрыла тугая влажная пленка, которая тут же начала высыхать, а у меня во рту возник слегка соленый привкус. Деревья здесь росли в произвольном порядке – несколько молоденьких берез со стволами не толще рукоятки молотка росли прямо на козырьках подъездов. А тополя, некоторые из которых с трудом мог бы обхватить руками взрослый мужчина, местами достигали верхних этажей домов, а какие-то и вовсе были выше.

Природа навсегда забрала себе это место. В один из дней, буквально в одночасье. Теперь человек здесь только гость. И так будет всегда. Стены некоторых домов опутывал плющ, который ветвился вверх, исчезая в окнах третьего и четвертого этажей. Незавидная участь, которую городу надо принять – остаться один на один с природой и год от года стираться под ее натиском.

Но, надо сказать, природа не была жестока. Жесток был случай, который привел к обстоятельствам, что лишили дома десятки тысяч человек. В этом отношении природа даже гуманна: она пытается возродиться после той раны, которую ей нанесли люди со своим техническим прогрессом.

Эти мысли выстраивались у меня в голове, в то время, как я проходил, пригнувшись, мимо окон первого этажа. Разбитое стекло хрустело под ботинками вместе с мелкими камнями, которые попадали под подошву. Я то и дело озирался вперед-назад, и наверх, и на окна соседних зданий, стараясь быть максимально осторожным.

Мох заполнил каждую трещину в фундаменте, рос повсюду, а местами прямо из земли, которая лежала поверх асфальта. Он покрывал даже пласт прогнившего куска поролона, которых валялся между ветками кустов – видимо, когда-то это был матрас.

Я дошел до конца дома, того, который слепил меня отраженным светом несколько минут назад, проскочил проем между ним и рядом стоящим зданием, и продолжил движение вдоль последнего. Четверть века – вполне достаточно, чтобы новый хозяин почувствовал себя здесь вольготно и располагался там, где ему вздумается.

Буквально утром, по пути сюда, я увидел кустарник, который рос прямо посреди прихожей в деревянном доме, из щели между половицами. Он раскинулся на большую часть комнаты. А в городе мы видели клен, который рос из крыльца магазина: он вздымал бетонные плиты, а его уродливый кривой ствол, врастающий в асфальт, напоминал бесформенную трубку – он был изогнут в обе стороны, прежде чем расходился на множество корней, большая часть которых была на виду.

Внезапно в голове будто что-то выстрелило. Я почувствовал резкую пульсирующую боль, отдающуюся в затылочной части. На момент я остановился, правым плечом прижавшись к стене. Бутылку с водой машинально поставил на землю. Поднял согнутую в локте руку и прижался к ней головой, ладонью опершись о стену. Закрыл глаза.

В темноте возникали оранжево-желтые круги: они кольцами начинались где-то за пределами досягаемости и медленно сходились к центру, становясь все уже, а следом за ними выплывали новые и также сужались к центру, заменяя исчезающие.

Подобный эффект я наблюдал в детстве, когда я ложился в кровать и закрывал глаза, пытаясь уснуть. Боль притупилась, а пульсации, вызывающие дискомфорт, стали едва различимыми. Через полминуты эти ощущения исчезли окончательно. Я открыл глаза.

Может, это легкое сотрясение, вызванное утренним падением, а может, я просто получил солнечный удар или все вместе. Я по-прежнему довольно ясно соображал, но мысли в голове двигались как-то медленнее, словно переплывали озеро, наполненное клеем ПВА, чтобы добраться от одного берега до другого.

Во дворе начал подниматься ветер. Как и в прошлый раз, он начинался с верхушек деревьев, а затем, спускаясь вниз с верхних ярусов зданий, охватывал весь двор. Я прошел уже две трети дома, до угла девятиэтажки и выхода со двора мне оставалось пройти какие-то пятнадцать метров. Я схватил бутылку, что стояла передо мной, и метнулся вдоль здания наперегонки с ветром. Добегая до угла, резко свернул за дом, надеясь укрыться от пыли.

– Трогай! – послышалась громкая команда.

Голос прозвучал, как гром, где-то на дороге, за кустами. Судя по ясности, с которой я его услышал, до источника было не более двадцати метров. Я резко остановился, с хрустом проскользив подошвой по мелким камням. От неожиданного торможения литровая бутылка, заполненная водой, выскочила из моей левой руки. Передо мной были ступени, ведущие в подвал пятиэтажки, и я, оступившись, полетел со ступеней вниз. Бутылка с глухим ударом и бульканьем упала где-то рядом. Я успел выставить вперед руки, прикрыв ими голову. Прозвучало несколько коротких скользящих стуков – это я носками ботинок и коленями цеплял ступени. Последовал тупой удар, который вибрацией отозвался в голове…

Глава II

– Сейчас посмотрим, что там опять. – Я толкнул дверь кабинета главреда и мы вошли внутрь.

– А, Паша, Кирилл, заходите. – Главный редактор посмотрел в сторону открывшейся двери, доброжелательно улыбнулся и движением руки подозвал нас к себе.

Мы двинулись вглубь кабинета. Паша, двадцатишестилетний брюнет, с высоким лбом, прижатыми ушами, прической «ежик» и легкой небритостью в форме эспаньолки. Я, двадцатисемилетний русый парень с серо-зелеными глазами, отсутствием растительности на лице и прической в стиле «канадка».

Игорь Гребенюк, главный редактор газеты «Правинформа» и одноименного новостного портала, учился на факультете журналистики Киевского университета Бориса Гринченко. Окончил вуз с красным дипломом. Пятнадцать лет проработал в одной из центральных газет, уволился в должности замглавреда. О причинах своего ухода всегда упоминал лишь вскользь. Из редких разговоров на эту тему мы знали, что у него не сложились взаимоотношения с тогдашним главным редактором. Он был уволен по статье как раз в тот момент, когда у него была беременная жена. Ребенок был поздний, обоим родителям было уже под сорок. Несколько последующих лет он, чтобы обеспечить семью, вынужден был работать сантехником, параллельно пописывая статьи на заказ во многие мелкие издания.

Все изменила встреча со старым сослуживцем, который на тот момент занимался издательским бизнесом в Москве. Он рассказал Игорю, что профинансировал открытие издательского дома, на базе которого создалась потом газета «Правинформа», которую в скором времени Игорь и возглавил. Учредителем и исполнительным директором являлся его друг-инвестор. В двухтысячном году, когда издания стали делать себе первые веб-сайты, они открыли свой с одноименным названием. На тот момент эти двое были на передовой технического прогресса, так как к тому моменту далеко не все средства массовой информации могли похвастаться собственным сайтом. С той поры значительно вырос и штат газеты, и ее тираж, а также число подписчиков на сайте. К 2010 году издание стало одним из самых крупных независимых СМИ на Украине.

Игорь, подбирающийся к шестидесяти годам, с залысинами на голове, очками на переносице и густыми седыми бровями, смотрел на нас исподлобья и улыбался. Его стол, старый и вечно захламленный огромным количеством бумаг, многие из которых месяцами не сдвигались с места, стоял посреди просторного кабинета. Позади него было большое окно с полупрозрачным тюлем. На столе стоит компьютер, в дальнем углу телевизор, а по бокам кабинета были расставлены шкафы, которые, казалось, ломились от количества книг и прочего бумажного содержимого в них.

Параллельно Игорь несколько раз в месяц преподавал журналистику в вузе, который много лет назад закончил и, как говорил нам сам, в качестве наказания студентам, не подготовившимся к лекциям, заставлял их перепечатывать некоторые из своих старых книг. В этой связи на его рабочем столе была папка с файлами собственных работ, переведенных нерадивыми студентами из рукописного в электронный формат.

«Зато удобно, теперь будут и на компьютере, – любил говорить он. – Сейчас таких книг в электронном формате не найти, когда-нибудь захочу издать, а они уже перепечатаны»!

Слева от него, за маленьким столом, вполоборота к нам с ноутбуком сидел Олег, журналист из нашего отдела, также пишущий на тему общества.

– Вы видели, что происходит?! – возбужденно спросил Игорь.

– Нет, а что? – мы подошли к столу.

– Мы в ТОП-3 по выдаче в поисковиках по этой теме.

– По какой? – Я сдвинул брови.

Мы с Пашей переглянулись. Судя по его лицу, мой друг тоже не понимал, о чем идет речь. Увидев это, Игорь нахмурился.

– Работать лучше надо! И мониторить инфополе, – язвительно произнес он. – Это ваш хлеб, народ!

Я непонимающе пожал плечами.

– Полтора часа назад Олег выпустил заметку. Вы еще не читали? – В тоне главреда зазвучало возмущение.

Олег оторвался от ноутбука, услышав свое имя, и ухмыльнулся, взглянув на нас. Он, короткостриженый двадцатисемилетний кареглазый парень, со щетиной на лице, русыми волосами с переходом в легкий рыжий оттенок, поднялся из кресла и направился к нам. Насколько я знаю, Олег в юности занимался бальными танцами. Он был стройным парнем среднего роста с ровными зубами и приятной улыбкой.

– Игорь Палыч, мы сами только с интервью. – Паша надеялся, что это сработает, но нет.

– Это конечно здорово, ребята, но упускать из вида такие знаковые события нельзя. Гляньте. – Он указал пальцем в экран своего компьютера.

Мы обошли стол, каждый со своей стороны и посмотрели на монитор. К Паше сзади подошел Олег.

– Олегу два часа назад позвонил товарищ из ведомства и сообщил, что кое-где в Киевской области объявлено чрезвычайное положение. Читайте. – И он указал на статью, которая была открыта на главной странице сайта нашего издания.

Мы склонились ближе к монитору, и из-за плеч раздался громогласный голос главреда. Обычно таким голосом он декламирует важные сообщения. Я оглянулся на него через плечо. В руках у него был лист А4, на котором, видимо, была распечатана та самая заметка, с которой нам предстояло ознакомиться.

– Из-за прогрессирующих коррозионных процессов произошло частичное обрушение поперечной кровли саркофага на площадке второй очереди Чернобыльской АЭС, а также фрагментарное обрушение контрфорсной стены объекта «Укрытие». Во избежание возникновения радиационной опасности к месту чрезвычайной ситуации стянуты войска радиационной, химической, биологической защиты, пожарные и ГСЧС Украины. Официальные источники от комментариев отказались, – громко читал он. – Чуть больше чем за час у нас несколько сотен репостов в социальных сетях и больше двадцати перепечаток другими изданиями. Сейчас надо проверить, может, уже и больше.

– Сильно, – вдохновенно сказал Паша и повернулся к Олегу, протянул ему руку.

Олег слегка высокомерно улыбнулся и пожал руку Паши:

– Спасибо, работаем.

– Красавчик, – отметил я, не отрываясь от экрана и дочитывая заметку.

– Она появилась в Сети меньше чем через пять минут после новостей центрального. Причем, у них не было подробностей про характер обрушений. Буквально через десять-пятнадцать минут они дополнили статью, видимо, через свои СБУшные контакты о том, что «возможно имеет место быть частичное обрушение кровли „Укрытия“, однако ситуация полностью под контролем властей. По словам представителя службы безопасности Украины, работы по восстановлению целостности режимного объекта уже начались». Как вам такое?! – воскликнул он. – Мы их сделали! Сде-ла-ли! – на распев произнес Игорь, закусил губу и сделал триумфальный характерный жест ладонью, сжатой в кулак.

– Мой товарищ там второй пилот одного из вертолетов «Ми», который совершает облет территории АЭС. Он сообщил, что обрушения значительные. Никакое фото предоставить не может, потому что там, как он сказал, ввели практически военное положение. Телик пока ограничивается общими фразами о полном контроле над ситуацией. – Олег внимательно оглядел нас троих, переводя взор с одного на другого, задерживаясь взглядом на каждом из нас по несколько секунд, чтобы убедиться, что все мы смотрим на него. Говорил он медленно, вкрадчиво. Чувствовал свой триумф.

– Не знаю, как, но нам нужно дожимать этот материал. – Игорь стоял у стола между нами, обнял меня за плечо одной рукой, а Пашу другой. Оглядел нас троих. – Как бы там ни было, мы должны дать полную картину. Все, что есть пока – это лучше, чем ничего. Но этого мало. В общем, действуем так: Олег, продолжай дозваниваться до своего вертолетчика. Душу из него вытряси, но пусть даст подробности. Хоть что-то! Паша, Кирилл, – он опустил руки, оперся на стол, взял карандаш и начал постукивать той стороной, что венчалась ластиком, по его поверхности, – у вас были ребята в Славутиче, энергетики, у которых вы брали интервью в прошлом году. Найдите их контакты и прозвоните их – наверняка они что-то знают. Там полгорода на ЧАЭС работает. Все, за дело! – Игорь бросил карандаш и громко хлопнул в ладони два раза, как бы давая указания немедленно приступать.

Мы тут же направились к выходу, а Олег пошел к столу, чтобы взять свой ноутбук.

– И да, вот еще что… – Слова главреда звучали уже тише. Его фраза застала нас почти у двери на выходе из его кабинета. Мы оглянулись. Олег у маленького стола тоже посмотрел на Игоря. – Звонил Перси Вуд. Я, как только у нас появилась эта информация, попросил Аню сделать синопсис заметки на английском и отправить ему. Он был очень доволен. И главное, что называется, кстати: он как раз звонил сказать, что вопрос аффилирования нашего журнала с их изданием на следующей неделе будет обсуждаться советом акционеров. Моя новость вселила в него уверенности, но мы пока располагаем очень малым. Им нужна бомбическая новость, чтобы убедить совет аффилировать нас. И это событие, мальчики – тот самые предлог… Если мы первыми дадим миру эту историю, считайте, что мы в шоколаде, и в необходимости им иметь нас тут не будет никаких вопросов. Мы поставляем самые свежие новости на самые злободневные темы и самыми первыми! Вы поняли?

– Ясен-красен. Помните, мы говорили… – начал было Паша, но Игорь перебил его.

– Я помню, что мы говорили, ребят, – тут же откликнулся Игорь. – Если нас аффилируют, мы получим бюджеты и сможем развернуться. Если это произойдет не без подачи этого материала, вас троих сделаем руководителями отделом. – Он многозначительно оглядел меня, Пашу и повернулся к Олегу, который также пристально смотрел на него. Мы переглянулись с другом и улыбнулись. – Но, если взрывная новость выйдет у центральных СМИ и сделка сорвется, – ребята, пеняйте на себя. Ничего хорошего нам от этого не будет. Вы поняли…

Наши улыбки тут же сошли с лиц.

– Да, мы поняли. – Я кивнул. – Все будет в ажуре.

– Давайте, я верю в вас. – Мы вышли из кабинета.

– Как-то круто все заворачивается, не находишь? – Паша многозначительно посмотрел на меня, пока мы шли по коридору в open space.

– Ага, есть такое. Я вот думаю: Пал Палыч, который работает над выводом станции из эксплуатации… Возможно, он знаком с подробностями.

– Или его брат, – продолжил Паша. – Я тоже о них подумал. Давай так: ты Пал Палычу, я его брату наберу. Как его, Вадим?

– Я уже и не помню, Паш. Глянь в документах. А идею поддерживаю, – когда я договорил, мы уже зашли в помещение, где много человек, отделенные друг от друга стеклянными перегородками, сидели и стучали по клавишам своих ноутбуков.

Мы с Пашей переглянулись в знак того, что больше никаких относящихся к делу вопросов мы публично не обсуждаем на людях. Я открыл ноутбук, несколько минут искал нужные мне контакты.

Пал Палыч, или Павел Павлович Абрамов, трудился на ЧАЭС уже более двадцати лет. Он пришел работать на станцию в 1992 году по распределению. С семьей поселился в Славутиче. Через два года туда же направили и его двоюродного брата Вадима Абрамова. В прошлом году, в конце декабря, мы готовили с Пашей репортаж ко дню энергетика. Пал Палыч и Вадим были главными героями нашего сюжета. Помню, это было большое интервью на разворот, а дополнительные материалы в виде фото участников, сделанные ими в ходе работы на АЭС, а также видео-интервью с ними мы публиковали на нашем сайте. Оба инженера были очень добродушными людьми, но советской закалки, которые не сильно любили говорить лишнего. Это также необходимо было принимать во внимание при разговоре с Пал Палычем.

Найдя нужный мне телефон, я бегло записал его ручкой на тыльной стороне ладони, взял мобильный и направился к выходу из open space. Выйдя из дверей офиса, я прошел по коридору к лифту, открыл окно и высунулся наружу. Набрал номер. Гудки.

Немного подождав, я услышал в трубке голос.

– Алло. – Грубым мужским тоном отозвался мой собеседник.

Характерной особенностью Пал Палыча было то, что его манера общения всегда выдавала в нем некоторую неохоту говорить. И понять, насколько это соответствовало действительности в данный момент, приходилось уже по ходу диалога.

– Пал Палыч, добрый день! Это Кирилл Дунаев, собственный корреспондент издания «Правинформа», мы общались с вами в прошлом году в рамках интервью ко дню энергетика. Помните меня?

– Кирилл… Да, Кирилл, помню. Хорошая была статья. До сих пор у нас хранится дома, – отозвался голос в трубке. – Но у меня сейчас решительно нет времени, я ухожу.

Я понял, что разговор вот-вот сорвется, и нельзя терять ни секунды.

– Пал Палыч, буквально один вопрос. Нам сообщили, что в Чернобыле произошел какой-то инцидент.

Я намеренно обозначил станцию «Чернобылем», так как мы оба понимали, что речь идет именно о ней, а не о городе.

– Кирилл, ты же понимаешь, что вся информация есть у официальных представителей учреждения. Я не…

– Пал Палыч, я понимаю, и не требую от вас большего, чем вы можете сказать. Меня интересует только одно: правда ли там очень сложная ситуация и насколько все сложно?

– Я не могу тебе сказать. Да и если бы знал, вряд ли бы сказал. Сам понимаешь. Это не в моей компетенции, я инженер-энергетик. В общем, ждите официальной информации.

– Мы с вами оба знаем, сколько правды в этих официальных сообщениях. Что хотя бы известно? Хоть какая-то информация есть?

– Кирилл, если ты мне, как сын, пообещаешь, что не под запись… – В твердом голосе я услышал легкие нотки тепла.

Несколько секунд я молчал, взвешивая в своей голове ситуацию и делая выбор между журналистикой и совестью. Наверное, я не самый хороший журналист, но слово, данное человеку, который мне доверяет, для меня важнее.

– Я обещаю, Пал Палыч. В новости не будет того, что вы мне скажете.

– Хорошо, сынок. Там возле третьего энергоблока армейские подразделения Украины сделали что-то вроде импровизированного кордона и не пускают сотрудников дальше. Та же ситуация с другой стороны станции – перекрыта вся промплощадка. Работы на «Арке» приостановлены. Есть какие-то разрушения. Они не единичные. Внутри станции между вторым и третьим блоками сотрудники СБУ. На третьем энергоблоке работает только дежурный обслуживающий персонал, больше никого не пускают. Это все.

– Спасибо, Пал Палыч. Я понял.

– Сынок, помни, ты обещал.

– Я не подведу. Спасибо вам. – Я ответил и повесил трубку.

Машинально обернулся и посмотрел на площадку лифта. Сделал несколько шагов, встал у начала длинного коридора, заглянул в него. Никого.

В руке завибрировал телефон. Я вздрогнул от неожиданности, и моментально посмотрел на экран. – Паша.

– Да, слушаю тебя.

– Я тебя ищу, ты где?

– Есть новости? Выходи в коридор, я у лифта.

– Да, кое-что есть. Сейчас подойду.

Я стоял, прислонившись спиной и затылком к стене, закрыл глаза. Информации действительно мизер. И та не под запись. Ладно, лучше, чем ничего. Дверь в коридоре щелкнула, я открыл глаза и посмотрел в сторону, откуда доносился звук и увидел Пашу, выходящего в коридор и поспешно направляющегося ко мне.

Когда мой друг подошел достаточно близко, я обратился к нему:

– Ну что скажешь?

– Немного. Говорил с Вадимом. Он был немногословен. Сегодня с утра их вызвали на срочное совещание энергетиков и инженеров-конструкторов. Совещание проходило на первом блоке, с участием каких-то государственных чиновников. Кого именно, наотрез отказался говорить. Обсуждали радиационную безопасность и прочность конструкции станции, нет ли угроз целостности здания, делали замеры.

– Ну, это уже что-то, – я потер глаза рукой: «Эх, Пал Палыч – ни слова о совещании. Старый разведчик»…

– У тебя?

– Немногим больше. Пал Палыч сказал, что закрыта промплощадка и территория, начиная со второго энергоблока. Есть разрушения. Возможно, множественные.

– Да, принципиально ничего нового. Говорим с Игорем?

– Предлагаю взять дополнительные полчаса и подумать, с кем еще мы можем обсудить этот вопрос. Может, кто из тамошнего медперсонала у нас есть, к кому можно обратиться за подробностями. Надо больше деталей. Меня Пал Палыч вообще просил не под запись.

– Понимаю, Кирюх. Поддерживаю. Давай перешерстим возможные контакты. Может, и найдем что.

– Давай так, ага. – Мы вновь проследовали по коридору в издательство.

Как и ожидалось, больше информации найти не удалось. Мы с Пашей дозвонились до сотрудницы медпункта в Чернобыле, пытаясь узнать, нет ли у нее информации. Выяснилось, что она уже два месяца как уволилась и теперь ездит по санаториям, куда ее отправляет сын. Для проформы мы позвонили в пресс-службу Чернобыльской АЭС, но там от комментариев отказались. Таким образом, обрывочные сведения от Абрамовых – это все, что у нас было.

– Мда, негусто, ребята, – буркнул Игорь, потирая тыльной стороной ладони заросший седой подбородок.

Я, Олег и Паша смотрели друг на друга.

– Мой друг с «Ми» тоже больше не выходит на связь. Но у меня есть нечто сумасшедшее для всех нас, – произнес Олег и вкрадчиво оглядел всех.

Мы заинтересовано посмотрели на него. Игорь кивнул в его сторону, подавая знак, чтобы тот продолжал говорить.

– Я говорил со своим товарищем. Он сталкер – бегает по зоне отчуждения, водит туда небольшие группы нелегальных туристов. Согласился провести и нас. Под ключ. Там вокруг ЧАЭС пустующая тридцатикилометровая территория, в Припяти мы будем уже через сутки. Все что нужно, снимем – и назад. Еще сутки. Если поспешим – успеем до воскресного выпуска новостей выдать народу «бомбу». И все будут довольны.

В кабинете воцарилась тишина. Мы переглянулись.

– Слушайте, ну коли так, тогда у нас у первых точно будет взрывная новость, – прозвучал голос Игоря.

Мы с Пашей посмотрели друг на друга. Нет, это, конечно, здорово, но перспектива поездки в Чернобыль «зайцем», да и еще в такой момент, звучала не очень ободряюще. Но, глядя на настрой Игоря, становилось понятно, что этот человек усмотрел удачный повод, который мог послужить удочкой для аффилирования с «Тайм-Гайдом» Вуда, и намерен идти до конца. И если мы сейчас откажемся, а он поддержит идею Олега – мы автоматически выпадаем из кандидатов на позиции глав отделов после слияния.

– Ну… – затянул Паша.

– Мы согласны, – ответил я.

– Да, конечно, – голос Паши раздался буквально спустя долю секунды.

– Отлично, бойцы! – воскликнул Игорь и хлопнул в ладоши. – Всегда знал, что вы настоящие журналисты! Чувствую, тут пахнет нашим воссоединением с коллегами из-за рубежа, да? – Он бодро усмехнулся.

– Я тоже так думаю. – Олег улыбнулся.

– А что по технической части? – поинтересовался Игорь.

– У него есть все необходимое, включая средства для воздушной съемки и камеры. Но, разумеется, все это будет стоить денег. Мы оплачиваем «экскурсию» плюс аренду оборудования.

– Мы сможем использовать его и в хвост и в гриву? – спросил Паша.

– Кого? Сталкера? – Ответ Олега прервался всеобщим громогласным смехом.

– Ну кто о чем, а я говорил об оборудовании, – захихикал Паша.

– Да, конечно, камера в нашем полном распоряжении. Ты хотел заодно снять клип? – Олег улыбнулся.

– А может, и хотел, тебе то что?! – Паша и Олег засмеялись.

– А цена вопроса? – Я посмотрел на ребят, затем на Игоря.

– Штука баксов под ключ. С доставкой нас автомобилем до Чернобыльской зоны отчуждения, «экскурсии» там и доставкой автомобилем обратно в Киев.

– Редакция потянет? – Паша с ехидной улыбкой посмотрел на Игоря.

– Потянет, ребята. Наличкой в бухгалтерии возьмете. Я позвоню, скажу, что на представительские расходы.

– О’кей. – Олег закрыл ноутбук. – Человечек ждет нашего звонка. Позвоню и дам ему добро. На сборы и на все про все восемь часов. Он сказал, что выезжать надо затемно, чтобы впотьмах проникнуть за охраняемый периметр.

– Понятно. Захвачу деньги. – Я кивнул на дверь.

– Я, как поговорю с товарищем, эсэмэской пришлю вам, что надо будет с собой взять. – Рука Олега уже сжимала мобильный.

– Ребята, давайте! Если все получится – это будет репортаж года! Особенно если там и вправду произошло что-то серьезное. В общем, я чувствую, что нашел самых достойных кандидатов на позиции глав отделов обновленной редакции! Работаем, мужики! – Игорь снова хлопнул в ладоши, и мы вышли из кабинета.

– Согласился я как-то очень быстро, – отметил я, когда мы с Пашей шли по коридору в бухгалтерию. Олег остался позади, разговаривал по телефону, рядом с ним стоял Игорь.

– Замаячила очевидная перспектива – вот мы и бросились за ней. Теперь дело за малым, Кир: решить, что скажем Кате и Вале, – отозвался друг.

– Ага. Считаю, что напрямую говорить не стоит. Информация о случившемся распространяется быстро и лишний раз нервничать всем ни к чему.

– Кирилл! – окликнул меня Олег. Мы с Пашей обернулись. Он махнул рукой в знак, чтобы мы подождали его. Положив телефон в карман, он поспешно направился к нам. Дойдя, произнес, понизив голос: – Пусть дадут помельче. Задаток в половину от суммы мне надо ему отдать при встрече. Я подожду вас внизу. Вынеси мне тогда половину. Вторую половину отдашь мне после. Поскольку с ним общаюсь я, будет лучше, если расплачиваться с ним буду тоже я.

– Договор, – кивнул ему, и мы с Пашей направились в бухгалтерию.

Олег хлопнул Пашу по плечу, достал телефон, поднес трубку к уху и направился к лестнице.

Паша встречался с Катей еще с четвертого курса журфака МГУ. Мы познакомились с ней, когда играли в теннис на кортах института на Воробьевых горах. Я был рад за него – Паша и Катя отличная пара. С Валей я познакомился позднее, когда мы с Пашей переехали работать в Киев в редакцию «Правинформа». Мы уже снимали однушки неподалеку друг от друга, к Паше переехала Катя. Через несколько месяцев мы искали клуб для проведения корпоратива по случаю юбилея редакции. Валя в тот момент подменяла менеджера одного из клубов, который мы рассматривали в качестве варианта. Так и познакомились. Мы с ней вместе уже три года, Паша с Катей пять лет.

– Ну да. Честно говоря, я пока не знаю, как это преподнести. Ты же помнишь…

– А ведь мы хотели съездить в Припять на первых курсах института, вспомни? – перебил меня Паша.

– Как с языка снял! Я как раз об этом хотел сказать.

– Мечты внезапно сбываются, да? Ха-ха!

– Мда-да. – Мы снова рассмеялись, заходя в бухгалтерию.

Выйдя из кабинета с деньгами, встретились с Олегом и Игорем, которые стояли у лифта и ждали нас. Я протянул Олегу деньги.

– Отлично. Мне все тоже подтвердили: сегодня в час ночи выезжаем. Место встречи и что надо купить с собой, я пришлю по эсэмэс.

– О’кей, – ответил я.

– Давайте, парни! Это будет круто! – Игорь был явно воодушевлен и широко улыбался, сжав руку в кулак и потряхивая им перед лицом.

* * *

Позднее этим вечером мы сидели с Валей на кухне. По предварительной договоренности с Пашей было решено сказать, что у нас совместная трехдневная поездка в Чернигов на репортаж об инженерах-техниках. Каждый должен был придерживаться этого плана во избежание какого бы то ни было недопонимания.

– Нас с Пашей направляют в командировку на три дня, – начал я, отправляя в рот вилку с пюре.

Я любил, как готовит Валя. Студенческая жизнь вне дома с восемнадцати лет (я настоял на том, что добираться из области до института мне далеко и неудобно, и от МГУ мне предоставили общежитие в студенческом кампусе) научила меня самостоятельно справляться со всеми возможными сложностями. Отец, который руководил местной теплоэлектростанцией в Подмосковье, был только рад такому проявлению самостоятельности. Мама, медсестра, работающая в военном госпитале, поначалу волновалась и переживала за меня. Каждые выходные звала меня домой то на обед, то на ужин и давала с собой контейнеры с едой на несколько дней: «Сын, ты похудел. Ты не ходишь голодным?» – «Нет, мам, не волнуйся. Я не голодаю. Готовлю себе еду сразу на пару дней вперед. Если холодильник пустой, едим у Паши. Не переживай». – «Толя, дай Кириллу денег. Он и так никогда ничего не просит»…

Примерно такие диалоги возникали у меня с родителями во время учебы на первых курсах института. Отец всегда давал мне денег, когда это было нужно. Но воспитывали меня в понимании, что они не приходят просто так. И я прекрасно осознавал, как непросто далось родителям мое обучение, поэтому четко понимал ситуацию и никогда не транжирил то, что давал мне отец.

– Кир, мы же собирались провести эти выходные вместе? – Она удивленно посмотрела на меня.

Я вспомнил: действительно, я приглашал ее на пикник.

– Да, Валюш, я помню. Но тут возник срочняк…

– У тебя всегда срочняки! – Валя закатила глаза, положила вилку и сделала глоток лимонада из стакана.

– Прости. Повод реально важный. Особенно для моей карьеры.

– Поясни…

– Мы говорили с Игорем. Успех этого репортажа приведет меня к посту руководителя отдела. Помнишь, я как-то говорил, что нас вскоре ждет частичное слияние с зарубежным издательством «Тайм-Гайд»? Они фактически берут нас по свой патронаж.

– Да, помню. Это оно? – Валя, хоть и нахмурилась, но понимала важность этого повышения для меня и для нас.

– Да, это оно. Игорь пообещал нам с Пашей эти посты, если все сложится удачно. Поэтому эта трехдневная поездка обещает стать отправным билетом к дальнейшим успехам в карьере.

– Понимаю…

– Ну ладно, не грусти. – Я отложил вилку, взял Валю за руку и поцеловал ее.