Текст книги "Новые земли"

Только бы не сгореть заживо: в ходе ожесточенной схватки защита сильно пострадала, от боли шипеть хочется.

Скорпион лишь в самом начале бегства проявлял хоть какую-то прыть. Дальше терял силы все больше и больше, за ним на песке оставался грязный след от высохшей белесой гадости, которая заменяла ему кровь. Даже успей он уйти далеко – найти его не проблема: столь заметную дорожку быстро занести не успеет.

Но далеко скорпион не ушел, он лежал в десятке шагов от одной из округлых скал, которые поначалу так удивляли Рогова. Теперь – нет, не удивляли, однажды удалось оказаться неподалеку от них, как следует налюбовался. На вершинах там обустроены колонии каких-то мельчайших созданий вроде муравьев, передвигающихся блошиными прыжками. В процессе своей жизнедеятельности они выделяют буроватую массу неизвестного состава, та вязкой смолой стекает вниз, по пути застывая, или, скорее, высыхая. Поверх старых натеков образуются новые и новые, скалу из-за этого будто распирает, форма ее изменяется.

Скорпион лежал на брюхе, распластав в стороны чуть подрагивающие лапы. Рогов, подойдя, еще раз плеснул из бутылки на рукоять топора, с горечью убедившись, что это все – последняя вода, не хватит даже на символический глоток.

Ну да и ладно, больше она ему не понадобится.

Примерился, рубанул раз, другой, третий. Панцирь крепкий, но вот же парадокс – одновременно податливый. Будто толстый пластик, армированный стальными нитями, – топор его берет, хотя вязнет со скрипом. Но ничего, Рогов умеет бить раз за разом в одно место.

Отрубленная голова откатилась в сторону, испепеляющий свет солнца Гриндира отразился от россыпи мертвых глазок.

– Хватай трофей, Сусанин, – устало приказал Рогов и прикрикнул на Кирю: – Ты чего там копаешься? Давай за нами, сваливаем из этого пекла.

Киря и правда занимался чем-то непонятным. Присел у скалы под нависшими застывшими натеками и что-то там колупал кончиком ножа. Наверное, заметил нечто заслуживающее внимания, но сейчас им не до исследований.

Сейчас надо быстро выбираться. Они сделали то, чего хотели, теперь остается трофейные головы вынести из пекла.

И свои заодно.

Глава 6

Грачу не повезло оказаться на пути разогнавшегося алмазного скорпиона. Пусть по местным меркам мелкий, но все равно бед наделал. Парню сломало несколько ребер и так отбило грудную клетку, что он при каждом вдохе слезы пускал.

Не будь на нем защиты от гриндирского зноя – пришлось бы хоронить. Неширокий нагрудник из стального листа, выделенный щедрым Холодом, смяло будто кусок фольги, жутко смотреть.

Но, возможно, смерть для него – куда лучший вариант. У бедолаги не шевелились ноги, он не чувствовал ничего ниже пояса. Это могло быть следствием перелома позвоночника с повреждением спинного мозга, а такое даже земной медициной не лечится, в большинстве случаев человек обречен на инвалидность до конца жизни.

Пострадавшего уложили на мягкое, перебинтовали всем, чем смогли, фиксируя сломанные кости. И на этом все – что делать дальше, не представляли.

Мазила пострадал куда меньше: руку ему не сломало, только ушибло. Но ушибло конкретно, в сплошной синяк превратилась.

Остальные отделались ссадинами, синяками и раздражениями на коже в тех местах, которые соприкасались с песком Гриндира. Он не только обжигал, но и, похоже, оказывал какое-то химическое воздействие, будто в нем содержалась неведомая токсичная гадость.

Головы разбирал Мнардир, а остальные лишь наблюдали за неприглядным процессом. Чувствовалась неуверенность – абориген ведь честно признавался, что до сих пор алмазных скорпионов не встречал, несмотря на все желание добыть ценнейший камень. Так что возился с трофеями неспешно, снимал пластинку за пластинкой.

Начал с малой головы, провозился с ней минут пятнадцать, наконец вытащил из недр черепа округлый полупрозрачный камешек медового цвета. Больше всего он напоминал не слишком качественный янтарь.

– Буяголис, тучдур, маникири акрурабда ато марас, – довольно произнес Мнардир.

– Говорит, что этот камень с лесной орех, а он считал, что его размер будет меньше, – перевела Кэт. – То есть нам повезло.

– Пусть вторую разбирает, – сказал Киря. – Если размер важен даже в каких-то камнях, то там, наверное, он с кокосовый орех, а не с лесной.

Оптимизм Кири оказался сильно завышенным. Не с кокосовый орех, всего лишь приблизительно с куриное яйцо, причем курица не из рекордсменок или даже больная. Но Мнардир обрадовался несказанно, лепетал с такой скоростью, что Кэт едва успевала переводить:

– Он говорит, что это большой камень. О таких он давно не слышал. За такой можно стать благородным человеком, получить обширный домен с кучей богатых деревень и построить неприступный замок. Даже три замка, и все неприступные. А может, и больше, он затрудняется с точным определением цены.

– Да этот алчный папуас слюной захлебывается, – буркнул Киря.

– Мнардир просит позволить ему излечить себя при помощи малого камня. Большой советует не трогать вообще: в нем слишком могучая сила, чтобы переводить ее на легкие случаи.

– Мы договаривались с ним, что поможем с его болячкой, так и будет, – подтвердил Рогов первоначальные договоренности. – Спроси у него – сможет ли он помочь Грачу.

– Говорит, что Грача тоже надо лечить малым камнем, потому что его случай прост, не надо растрачивать большой ради сломанной спины.

– Сломанная спина – простой случай?! – поразился Сусанин. – Он ничего не попутал? Да у нас у главного олигарха области сын сломал позвоночник, его по всему миру возили, но так и не поставили на ноги, калекой остался.

– Мнардир говорит, что Грач поднимется на ноги за десять дней. Может, чуть быстрее или дольше, все зависит от того, как его будут кормить. Малого камня для этого достаточно.

– И для каких же таких случаев нужен большой камень? – не мог успокоиться обычно молчаливый Сусанин.

– Мнардир говорит, что такие камни – великая редкость. Ими можно отодвинуть дряхлость. То есть омолодить старца. Это самое сложное, на что вообще способны камни жизни, причем мелкие плохо с таким справляются.

– Лена, а что с твоей проблемой? – спросил Рогов.

– Говорит, что большой мне тоже не нужен, мелкого хватит.

– Скажи ему, что мы не должны жалеть большой камень ради своих.

– Мнардир настаивает, что ни для Грача, ни для меня нет разницы, каким лечить.

– Он может начать лечение прямо сейчас?

– Говорит, что для этого ему нужна сфера Макучи или ее замена. Нельзя держать активный камень в руках при работе, можно пострадать.

– Что еще за сфера? Где нам ее достать?

– Его сферу отобрали ваксы. Он сделает заменитель, это быстро. Простенький, хватит ненадолго. Будет делать новые и новые по мере лечения.

– Ему можно чем-нибудь помочь?

– Он просит нарезать тонких кожаных ремешков. Совсем тонких, как лапша, если я правильно поняла. Их понадобится много.

– Нарежем. Сколько потребует, столько и нарежем. Кожи для такого дела не жалко.

Сидеть на деревянном насесте, устроенном в шести метрах от земли, – сомнительное удовольствие. А если заниматься этим часами – вообще пытка. Так почему Рогов не спустится, не разомнет ноги? Да потому что он не просто так здесь устроился и уж точно не в короля курятника играет.

Он тут с целью решения продовольственного вопроса.

Это раньше, на Земле, ты в зависимости от широты пожеланий и количества расчетных средств мог или в супермаркете разнообразно отовариться, или на углу пару чебуреков слопать, или сходить в не последний ресторан. Здесь нет ни магазинов, ни рынков, ни хотя бы складов оптовых – система рыночного потребления полностью отсутствует. Хочешь хлебца пожевать? Ну так вспаши землю, найди зерно, посей, вырасти, обмолоти, перемели и так далее.

Мясных лавок здесь тоже нет, так что если захотел мясца, иди в такое вот место, найденное Кирей, – едва выраженная долина мелкого ручейка, который в этом месте разбивается на десятки проток. В некоторых из них вода едва сочится, а остальные русла выглядят цепочками стоячих луж. Между ними поднимается тростник и зеленеет сочная трава, осеннее увядание это место еще не затронуло. Да и погода в сущности почти летняя, разве что дожди доставать начинают, ни один день без них не проходит.

Хотя в этом землянам, возможно, еще повезло. Мнардир уверяет, что на востоке, за великой рекой, по осени дождь, однажды начавшись, может лить целый месяц без перерывов. В эту пору на головах волосы плесневеют, а одежда начинает зеленеть от мха. Может, и художественное преувеличение, но вообще-то этот абориген до сих пор на вранье пойман не был, так что приходится верить.

Здесь к россыпи проточных луж проторили дорогу местные звери. Пусть погода и не сухая, но дождевыми каплями не напьешься, всем нужна чистая водица. Вот и наведываются в низину, причем выбирают одни и те же относительно безопасные места с удобными подходами.

Судя по следам, основные потребители местной водицы – кабаны. Так себе дичь, не без недостатков. Мясо самцов хоть и съедобно, но специфично. Как его ни замачивай, а привкус у него тот еще – будто несвежей мочи отхлебнул. Его сдабривают местными душистыми травами, но до полноценных специй им далеко, помогают слабо. С самками и молодняком все куда лучше, но остро стоит все та же проблема опасных паразитов – рискуешь заполучить не просто «безбилетного пассажира», а склеить ласты в муках. Свинину приходится тонко нарезать и долго готовить без стопроцентной гарантии, что в результате в ней погибнет вся несимпатичная живность.

В поселке есть что-то вроде мини-лаборатории с микроскопом, при помощи которого можно изучать мясо проблемных животных. Но в маленьком отряде такой оптики нет, а на глаз ничего не выявишь.

Ладно, пускай это будет самый вонючий кабан в мире. И плевать, что придется варить мясо до посинения или зажаривать до черных углей. В отряде девять рыл, причем трем из них требуется усиленное питание – камень жизни запустил в них процессы восстановления, процесс выглядит так, что каждому понятно – рыбой и ягодами дело не поправишь.

Поэтому день за днем у Рогова проходит по простому расписанию. С утра надо побродить по ручью, кидая на уловистых ямах искусственную муху. Потом подняться на северный склон долины, за ягодами и грибами. Про орехи тоже не забывал, внизу их хватало – для больных пища полезная.

Ну а вечером сюда, караулить приличную дичь. Пока что время тратил впустую – ведь крупный зверь хоть и нередок в этих местах, но на рожон не лезет, подстеречь его – дело в том числе и везения. Можно наткнуться случайно, завалив в упор, а можно неделю потратить безрезультатно.

То, что лечение окажется столь угнетающим, стало неожиданностью. Вечно неугомонная Кэт мгновенно выбыла из строя, и только после этого до всех дошло, что именно благодаря ей отряд регулярно лакомился зайцами, фазанами, рябчиками и прочими съедобными пернатыми. Надо отдать ей должное – может, она и не очень хорошо обращалась с луком, но умела подкрадываться к дичи на дистанцию, откуда промах почти исключен.

У остальных с этим куда хуже. Плюс птичье изобилие уже не то, что раньше. Водоплавающие подались в теплые края, а ведь прежде добыть утку – даже для самого косорукого не было великой проблемой.

Треснула ветка. Рогов, мгновенно позабыв про страдающее на жестком насесте седалище, подобрался, медленно поднося арбалет к плечу, замер, превратившись в слух.

И тишина, даже ветер листьями не шелестит, унялся к вечеру. Закат не просматривается, солнце садится в тучи, что, как Рогов уже заметил, почти всегда приводит к ночному дождю. Это, может, и к лучшему, лишь бы за день чуть просохло, не хватало еще завтра здесь в сырости сидеть.

А сидеть придется: мясо нужно добыть обязательно, хотя бы на пару дней усиленного питания. Мнардир в день по пятнадцать раз об этом напоминает, туземцы в таких вещах разбираются.

Еще треск, гораздо тише первого. Отсыревшие ветки падают? Да нет, вряд ли, они обычно во время дождя и незадолго после него этим грешат, а сегодняшний намочил землю с утра, и больше ни капли не падало.

Нет, поблизости определенно кто-то отирается. И не похоже на кабанов, те, даже одиночные, ведут себя куда наглее. Не обязательно крупное животное, может, ежик выбрался на вечерний моцион, шума от этих некрупных созданий столько, что иная лошадь позавидует.

Нет, явно не еж, Рогов наконец различил осторожную поступь животного. И не кабан. Вот уже в переплетении ветвей можно разглядеть движение. Нельзя поворачивать голову, не получится присмотреться, сейчас надо сидеть не дыша – вот-вот, и потенциальная дичь пройдет под охотником, подставившись в освобожденной от зелени галерее, где выпущенному болту ничто не помешает.

Тропа натоптана хорошо, пусть идет по ней не сворачивая – Рогов уже заждался.

Зверь неспешно зашел в поле зрения. Изящное длинноногое тело, ветвистые рога, белое пятно на заду. Да уж, это точно не кабан – вариант куда получше. Не самый крупный, но и не мелкий по местным меркам олень – килограммов сто точно будет, а может, и все полтора центнера. Даже если отбросить шкуру, кости и неаппетитные внутренности, останется столько вкуснейшего мяса, что можно всем отрядом не один день объедаться.

Олень – зверь пугливый и недоверчивый. Хоть и не первый раз на этой тропе, а к воде не торопится, внимательно поглядывает по сторонам, готовый в любой миг сорваться с места.

Только наверх не сморит. И дело не в том, что не ждет опасности с этой стороны. Ее всегда надо ждать, еще как надо: ведь здесь водятся и крупные кошачьи, не попадающиеся на глаза, зато оставляющие когтистые следы. За ними числится неприятная привычка прыгать на спину жертвам с высоких ветвей.

Рогатый не может не знать о том, что наверху его может караулить смерть. Но все равно ни разу не поднял головы.

Что с него взять, он ведь олень.

Рогов вжал в плечо приклад арбалета. Тяжелое и неудобное оружие, но по сравнению с тем, чем охотились до него, – земля и небо. Прицелился будто в тире, потянул за спусковую скобу, успел увидеть, как оснащенный широченным наконечником болт попадает куда надо, – чуть выше основания шеи.

Считается, что ранение в такое место валит копытных на месте. Но Рогов не удивился, когда увидел, что олень, вместо того чтобы рухнуть замертво на берегу, резво рванул через русло, с треском сминая островки тростника. Это не первая охота, уже привык, что звери зачастую демонстрируют фантастическую живучесть.

С наслаждением покинул проклятый насест, добравшись до земли, взвел арбалет, трусцой помчался за добычей, ориентируясь не на треск ветвей, который далеко разносился от бегущего без оглядки рогатого красавца, а на кровавые следы. Хлестало из зверя знатно, что не удивительно при такой ширине наконечника. Раны от него на вид столь серьезные, будто на совесть топором рубанули. Даже если не задел ничего жизненно важного, обычно добыча быстро теряет силы. Главное, не стой, шагай следом не мешкая. Лес только выглядит мертвым – на самом деле здесь много кто обитает, и невидимый телеграф быстро донесет кому надо, что неподалеку лежит гора свежего мяса.

Только стаи волков или матерого медведя Рогову сейчас не хватает.

Олень побежал удачно – почти прямиком в сторону лагеря, не придется далеко тащить. И, не успев толком истечь кровью, рухнул, не промчавшись и половины пути. Все же шея – их слабое место, чудо, что сразу не свалился.

Подойдя к лежащему на боку зверю, Рогов вытащил нож, и, вздохнув, добил добычу. По натуре не садист, глубоко в душе жалко травоядного красавца. Безобидное животное, к тому же чистое с точки зрения наличия самых опасных паразитов: кабану до него далеко. Пусть успокоится, довольно ему страдать.

А теперь сразу выпотрошить – кишки людям не понадобятся. Заодно и остатки крови сойдут на траву. Шкуры снимать не стал, этим можно заняться уже в лагере, не стоит ее здесь бросать, в хозяйстве пригодится.

Вроде все, теперь остается последний этап – добычу надо дотащить до товарищей, а она нелегкая. Сходить в лагерь за подмогой? Туда-сюда – два лишних перехода получится, вот-вот смеркаться начнет, не хочется время терять. Но хоть Рогов и не слабак, но для него такой груз – чересчур.

Однако человек умеет облегчать себе жизнь – вот и он не стал терять времени, вырубил простейшую волокушу. До лагеря недалеко, быстро дотащит. Нелегко, конечно, но терпимо.

До прихода Рогова народ в лагере страдал от невыносимой скуки. Палач ушел охотиться на свое место, все оставшиеся на ногах сидели под навесом, занимаясь чисткой подсушенных орехов. Их потом растирали и варили с корнями, получая жесткую и не очень-то лакомую кашу. Но голод утоляет хорошо, и хоть какое-то разнообразие на фоне нескончаемого рыбного засилья.

Приход Рогова все резко изменил. Олень не из крупных, но все равно работы на разделке хватает. К тому же кому-то надо до темноты успеть сбегать в лес, нарвать крапивы и лопухов для сохранения мяса. Надолго это его не спасет, но большая часть отправится в ручей: в холодной проточной воде его, бывало, хранили не одну неделю. Белеет, правда, все соки теряя, но зато не гниет.

Затрещал кухонный костер, вот-вот начнет булькать варево из свежего мяса, корней и зелени уже староватой черемши. Все это сдабривается толчеными пахучими травами и солью, результат получается такой, что пока брюхо не раздуется, ложки не опустишь.

Рогов на правах командира и удачливого добытчика от всеобщего аврала уклонился. Заглянул в большой шалаш, где располагались мужчины, убедился, что Мнардир и Грач спят. Это нормально: восстанавливавшиеся проводили во сне бо́льшую часть суток.

Теперь в малый шалаш одним глазком. Тут все нормально – Кэт тоже спит. Даже в сгущающихся сумерках снаружи и мраке ее обиталища не скрыть, что лицо у нее осунулось, заострилось, нездорово побледнело. Закутана во что только можно, и все равно ее морозит. А лоб холодный, будто лед. Но Мнардир, приходя в себя, уверяет, что все хорошо, так и надо, иначе и быть не может.

Наверное, он прав – ведь не так просто избавляться от такого серьезного недуга. Теперь Рогов не верил в оптимизм Кири: у девушки и правда не все ладно со здоровьем, раз так страдает. Ей определенно есть от чего избавляться.

С круглосуточными муками, с диким упадком сил и полнейшей апатией, когда даже поесть тебя приходится заставлять, подлавливая в редкие часы пробуждения. Вот такое оно – лечение волшебными камнями жизни.

Мнардир уверяет, что это еще цветочки. Самые ягодки начинаются, когда человек хочет сбросить с себя несколько лет. Это возможно провернуть лишь в весьма зрелых годах, когда в организме успевают накопиться значительные старческие изменения. Особо качественные камни, то есть самые крупные, способны каким-то образом отреагировать на естественный процесс увядания, приравнивая его к болезни. И начинают с ним бороться по-своему.

А методы у них не из приятных.

Под воздействием загадочного излучения или чего-то другого, тоже непонятного, человек начинает меняться. Вначале у него огрубляется кожа, а затем начинает шелушиться и осыпаться целыми кусками. Зубы за неделю-другую выпадают все до единого, то же самое происходит с ногтями и большей частью волос по всему телу. Мочеиспускание превращается в пытку, организм находит песок даже у тех, кто от него никогда не страдал, и старается вывести его в кратчайший срок. Хватает и других «радостей», перечислять некоторые из них в приличном обществе не принято.

Уж очень неаппетитные подробности.

Человек таким образом разрушается несколько дней. Затем, избавившись от чего только можно, камень начинает восстанавливать потерянное, и новое получается куда качественнее старого. Полным омоложением это вряд ли можно назвать, но очень к нему близко. Даже старцы, которых черти на том свете давно с фонарями ищут, после этого ухитряются вести активный образ жизни, ум их становится таким же острым, как в лучшие годы, они без проблем ублажают молодых жен и таких же юных любовниц, демонстрируют воинскую удаль, легко переносят тяготы длительных путешествий.

В общем, деды держатся так, будто им лет по тридцать-сорок или в крайнем случае не больше пятидесяти.

Обзавестись таким камнем – заветная мечта всех местных владык, и не только владык. Каждый, кто знает о существовании таких камней, не прочь обзавестись средством хотя бы на время позабыть о дряхлой старости.

Заставлять ее отступать вечно даже самые лучшие артефакты Гриндира не способны, омоложение срабатывает лишь несколько раз.

С Кэт все куда проще – не облазит и зубов не теряет. И, несмотря на апатию, сегодня даже порывалась сходить на охоту. Как она себе это представляла – неизвестно. Ее ведь на ровном месте шатает – и без того худая, а тут сбросила еще килограммов пять, что при ее весе та еще потеря.

Оленина сейчас не помешает ни ей, ни Грачу. Чудеса, но у того уже начали отнявшиеся ноги шевелиться. Камень и правда творит невозможное. И это всего лишь мелкий, рядовой сид. Крупный не потерял ни капли силы, терпеливо дожидается своего часа.

Какого часа? Неизвестно. Пусть полежит, он есть не просит. Смущает только жадный интерес Мнардира. Для того подобная находка – великое искушение. И пусть всячески демонстрирует преданность людям, так легко выманивших сразу двух редчайших чудовищ, пусть понимает, что с ними выгодно дружить, – но мало ли что ему в голову стукнет.

Надо за ним в оба глаза присматривать, а то мало ли…

По его словам, такие камни даже в продажу не поступают. Ватага, которой повезет его добыть, бросает все дела и, никому постороннему не намекая на свою тайну, начинает подыскивать крупного феодала, к которому можно подвалить с эксклюзивным предложением. Тут деньгами не отделаешься, тут платят титулами, землей и прикрепленными к ней невольниками.

Расплачиваются самым дорогим и защищенным от инфляции – властью.

Киря, перехватив Рогова возле шалаша Кэт, не удержался от вопроса:

– Друг, ты чего так быстро выскочил? Даже мягкий бочок милашке не подогрел, чурбан ты бесчувственный.

– Она спит. Спокойно спит. Возле нее сейчас даже шептаться опасно – проснется и опять зубами скрипеть начнет.

– Это да, худо ей очень. Но Мнардир башкой клянется, что два-три дня надо подождать – и тогда и с ней, и с Грачом полный порядок наладится.

– Как-то не верится. Ослабли они, за три дня прежней формы не наберут.

– Не страшно, что ослабли. Лишь бы эта ерунда ушла, а то у них глаза такие, будто на них ночами коней катают. Рогов, у меня к тебе дело имеется.

– Ну так говори.

– Смотри, что у меня есть.

Киря развернул кусок потрепанной шкуры, продемонстрировав россыпь белых поблескивающих кристалликов. Рогов, склонившись, понюхал, неуверенно спросил:

– Соль? Где взял такую чистую? Странная она какая-то.

– Сам ты соль. И в придачу баран необразованный.

– Но похоже именно на соль.

– Ты бы еще героином ее назвал. Пошли за мной, еще кое-что покажу.

Приблизившись к костру, Киря присел, растянул грубый жгут, сплетенный из растительных волокон. Коснувшись пламени, тот задымился, на конце разгорелся неровный огонек, жадно пополз дальше, оставляя после себя лишь осыпающийся пепел.

Ноздри уловили знакомый запашок, Рогов уверенно произнес:

– Селитрой пропитан.

– Ну наконец-то ты догадался, еще чуть-чуть – и интеллектуально догонишь макаку.

– Где ты ее нашел?

– А где еще можно найти гадость, которая так легко вымывается водой? Только там, где воды нет или почти нет.

– В пещеру забрался?

– Не видел я тут пещер. Зато видел пустыню, в которой и капли воды с фонарями не сыскать.

– Не припомню, чтобы там селитра валялась.

– Да меня занесло в тенек под скалой, которая вся той смолой облеплена. Сам не понял, что заинтересовало, – видимо, я экстрасенс, просто сам этого не знал. Ну так вот, пока ты там команды раздавал, я оторвал один натек и рассмотрел хорошенько. Вроде и правда смола, только пахнет как черный перец. Мнардир говорит, что ее разводить можно и раны смазывать, зарастает все влет. На царапине испытал – вроде да, работает, затянулась быстро. Что-то вроде мумие, мне раз друг подогнал маленько, так я даже кота своего лечил. Дрался он у меня постоянно, гроза района, если морда не набита – сам не свой ходил.

– Давай о твоем воинственном коте в другой раз послушаем. Где селитру взял? Колись?

– Натеки этого гриндирского мумие как балконы над землей нависают. И под ними все в этой селитре, там сплошная корка, ее там можно телегами грузить. Просекаешь тему?

– Твоя селитра на вид отличная. Та, которую мы со Сфеном находили в пещерах, слабая. Чего ею ни пропитывай, толком не горит. Сфен говорил, что чистить надо, примесей много, но Химик так до ума ее и не довел.

– А здесь, похоже, чистая.

– Похоже. Говоришь, ее там много?

– Под теми скалами – да, а вот другие придется посмотреть. Если везде так, получается, мы нашли охренительное месторождение. На нем не то что ружья, на таких запасах можно крупнокалиберную артиллерию организовывать. Ты, конечно, командир, но я бы на твоем месте пару деньков на эту тему потратил.

– Проверить дальше?

– Само собой. Надо пройтись хотя бы чуток вдоль границы и посмотреть другие скалы. Нам убедиться надо, что такая радость в пекле повсюду валяется.

– Уговорил, так и сделаю. Селитра нам и правда очень нужна, тем более качественная.

– А вообще какие планы?

– Планы у меня – возвращаться в поселок.

– Мы же другое хотели.

– Другое мы хотели, если с лечебными камнями ничего не срастется. А сейчас мы при камнях, да еще и селитру нашли.

– С ней не торопись, может, всего одно место на весь Гриндир случайно попалось, а этого нам надолго не хватит.

– Думаю, это продукт жизнедеятельности тех же насекомых, у которых колонии на вершинах скал. А они тут не редкость.

– Все равно не торопись.

– Да, ты прав, проверить надо.

– Рогов, если мы вернемся с камнями, которые все лечат, с селитрой и с разведанными новыми местами, куда стоит перебраться, ты будешь не просто на белом коне, тут попахивает белоснежным динозавром размером с московский Кремль. После такого тебя хоть царем нашего клоповника объявят, хоть великим божеством всея галактики.

– Царя мне не надо, к тому же диктатором будет Холод.

– Ишь ты, хунту тут устроили с диктатором. Демократии на вас нет, мать вашу. А не один ли хрен, Холод или ты? Вам обоим выгодно, чтобы отсюда мы приехали пусть и не на динозавре, но на белом мамонте обязательно.

– Мы понятия не имеем, как далеко до этого соленого озера.

– Скорее залива.

– Пускай залива. Кэт слаба, Грач тоже, Мнардир получше, чем они, держится, но далеко не огурчик. Им восстанавливаться надо.

– А кто мешает прямо здесь восстановиться?

– Осень не бесконечна. Сколько мы уже здесь времени потеряли и еще потеряем? Под снегопады попасть хочешь?

– Снегопады не начинаются сразу после дождей, выбраться успеем. На сколько мы отошли? Дней пять-шесть ноги потоптать – и дома. Близко.

– Озеро располагается где-то южнее, так что ради него придется еще дальше уйти от поселка. И мы не знаем, на сколько это «дальше» затянется.

– Ты опять же командир, ты все решаешь, но ты сам согласился, что надо проверить новую тему с селитрой. То есть можно пару дней пройти на юго-восток, вдоль границы пустыни. Селитру посмотрим в разных точках плюс, глядишь, и разглядим то самое озеро, вроде как Гриндир дальше вдоль его берега тянется.

– Не на берегу он, а в сторонке. Мнардир так говорил.

– Один хрен – рядом. Нашим болеющим все равно придется время на восстановление давать, в таком виде пути к поселку они не осилят, там на холмах и здоровый волком взвоет, все время наверх топать. Так что здесь нам по-любому придется задержаться, ну а дальше думать надо.

– Место неплохое, можно и задержаться. И заодно хотя бы здесь проверим запасы селитры: смолистые скалы тут не в одном месте. Посмотрим в двух-трех точках, сравним. Так что приготовься к новым сухим баням.

– Это не баня. В бане хорошо, а там вообще ничего хорошего не заметил. Но если не каждый день в эту душегубку нырять, не так уж и напрягает. Лишь бы на новые неприятности не нарваться, а в остальном такой план – благодать. Тут тебе и орехов полно, и брусники, еще и олешки вкусные бегают. Хоть бери да жить оставайся.