Текст книги "Боевая единица"

Глава 2

– …после чего проследовали к автобусу. Там обнаружили, что сенсы и технические сотрудники мертвы, один из спецназовцев в тяжелом состоянии, он открыл дверь автобуса, заподозрив неладное, и получил дозу. Не имея костюмов химической защиты и противогазов, мы…

– Достаточно! Ветрова, столько детского лепета я обычно за целую неделю не слышу. И ты называешь это докладом?

Лина стояла на печально знаменитом ковре Мюллера и стоически выдерживала разнос от настоятельницы. Впрочем, не имея зрителей, та не особо усердствовала, песоча любимую воспитанницу скорее из ритуальных соображений.

– Так точно! Это был устный отчет о…

– О чем же? О неудачной прогулке младшей группы пациенток лечебного учреждения для умственно неполноценных детей?

– Никак нет, – нехотя ответила Лина, прекрасно понимая, что сейчас услышит.

– Да что ты говоришь! Нет?! А вот факты говорят как раз обратное. Мне даже не хочется рассматривать их по порядку, вряд ли ты в состоянии понять, что такое порядок. Ты из тех людей, что умудряются упасть в грязную лужу посреди Сахары, или умереть от жажды посреди озера. Из всего твоего лепета я так и не поняла, почему вы не доложили о пробое немедленно?

– Но Клещ…

– Он хороший рыцарь, но есть большое «но»: он зарвался, и ты это прекрасно видела. Даже с точки зрения обычной логики, не считая инструкций, о таком необходимо сообщать немедленно. Или тебя так манило в эту набитую проститутками гостиницу, что ты позабыла обо всем на свете?

– Но я хотела…

– А почему не сделала?

– Клещ сказал…

– Детский лепет. Ты имела полное право под угрозой оружия заставить его связаться с Монастырем. У тебя для этого было одиннадцать подчиненных. Вывод прост: как командир ты показала свою полную несостоятельность.

– Я…

– Ладно, хватит! Итог прост: одна воспитанница погибла, трое тяжело ранены. Кроме того, уничтожена группа сенсов и техников, покалечено несколько гражданских и пострадала гостиница. И все это с огромной помпой, прямо-таки блокбастер – журналисты обеспечены работой на месяц вперед. Блестящая операция, ее стоит внести в учебники как яркий пример того, как не следует поступать. Ветрова, я в тебе почти разочарована, неужели ты ни на что не способна, кроме тупой беготни по тайге?

Настоятельница перестала ходить из угла в угол, обогнула стол, присела, кивнула воспитаннице. Лина привычно раскрыла огромный стенной шкаф, вытащила стул, устроилась напротив Мюллера. Та достала пачку сигарет, прикурила от массивной зажигалки, задумчиво произнесла:

– Табак яд, но как же приятен этот яд. Алина, запомни хорошенько: если увижу тебя с сигаретой, – убью.

– Хорошо, – кивнула Лина. – Как забеременею, так сразу и закурю. Терять мне будет уже нечего.

Усмехнувшись, настоятельница задумчиво произнесла:

– Ты ничего подозрительного на этой операции не видела?

– Видела.

– Что?!

– Там все было подозрительным, с самого начала. Нас бросили на гражданскую операцию, да еще и с ходу. Никакой подготовки, только чудом никто не пострадал при штурме здания. Нагнали целую группу сенсов, явно непрофессионалов и не сплоченных. Толку от них было мало, нормальная команда погасила бы террористов без нашего вмешательства. А уж потом и вовсе чудеса пошли. Сами понимаете, этот пробой произошел с одной целью – нашу группу хотели уничтожить. Если бы Клещ замешкался, связываясь с руководством, мы бы попали под удар. Кто-то открыл на миг окошко и забросил активированную жижу. Судя по калибру, она бы накрыла все в радиусе сотни метров. Да еще шестой этаж… Даже на обрубках ног не убежишь, мы бы все там остались.

При упоминании обрубков ног настоятельница поморщилась, отложила сигарету и поинтересовалась:

– Что говорят девочки?

– В смысле?

– Алина, не включай дуру. Я вовсе не прошу тебя стучать на подруг. Вообще, каково настроение после этой операции?

Пожав плечами, Лина спокойно произнесла:

– Никто не радуется. Маринку жалко, глупо погибла. И непонятности всех достали. Выпуск закончил практику, но никого по местам так и не отправили. Со мной это еще может быть объяснимо, но ведь другие закончили обучение и не нуждались в лечении и реабилитации. Что они здесь делают? И к чему нас бросили против гражданских? Это вообще дико, даже для обычного спецназа, а уж для нас… И как объяснить то, что группу едва не уничтожили? Если событиям в гостинице еще можно найти хоть какое-то объяснение, то по остальному… Полный бред, ведь выходит, что техников и сенсов убили люди. Наши враги не применяют гранаты с нервно-паралитическим газом, да и появление подобных созданий вблизи автобуса не прошло бы незамеченным. Подобные мысли крутятся в головах всех участниц операции.

– Да это мне понятно, я же спрашивала только про настроение.

– Главным образом огромное недоумение, – сделав паузу, Лина уточнила: – Сами понимаете.

Откинувшись на спинку стула, настоятельница задумчиво уставилась поверх головы воспитанницы. Лина замолчала, не мешая раздумьям женщины, даже дыхание затаила. Она явственно почувствовала, что сейчас услышит нечто, что в очередной раз пошатнет устои ее мировоззрения. Но, увы, в глазах настоятельницы зажглось стандартно-холодное выражение, она явно передумала, причем в последний момент. Ее слова еще более уверили Лину в этом предположении:

– Как твое самочувствие?

С трудом скрывая разочарование, девушка четко ответила:

– Отлично!

– Запястья как? Разработались?

– С правым нормально, на левом мизинец и безымянный без конца затекают. Но это пройдет.

– Программа реабилитации подошла к концу, с этого момента я признаю тебя условно боеспособной, так что можешь принимать участие в работе Ордена.

– А этой ночью, значит, еще не могла принимать? – с затаенным ехидством поинтересовалась Лина.

Взглянув на девушку ласковым взглядом сытой анаконды, Мюллер покачала головой:

– Ветрова, ты меня опять удивляешь. В нашем Монастыре без моральных терзаний паралитика сбросят с парашютом или даже без него, у нас для этого вовсе не обязательно считаться здоровым. Или ты вконец отупела?

– Хорошо, – согласилась Лина, – Раз здорова, то могу приступить к выполнению своих обязанностей. Давайте направление в любой филиал.

– Ишь ты, – усмехнулась настоятельница, – Направление ей подавай. Не угадала. Помнишь, когда ты очнулась после практики, я обещала тебе отпуск?

– Ну? – насторожилась Лина.

– Обещание надо выполнять. Завтра же отправишься на курорт. Сентябрь, южные моря с горячей водой. Фрукты, солнце, пляжи, парни… Все болячки мигом улетучатся, забудешь, на какой руке пальцы затекают. Гарантирую.

– Я готова приступить к работе без отпуска, – решительно заявила девушка.

– А кто тебя спрашивает? – снисходительно констатировала настоятельница. – Считай это приказом.

– Я имею право подать жалобу руководству, – не сдавалась Лина. – Обучение закончилось, я вообще не пойму, на каком основании меня и других выпускниц держат в Монастыре.

– Хоть триста десять жалоб подавай, а завтра все равно пойдешь в отпуск. Поняла?

– Что все это значит?

Мюллер покачала головой, закатила глаза вверх, всем своим видом показывая, что из последних сил терпит несусветную тупость своей воспитанницы:

– Ветрова! Ты хотя бы примерно, на уровне спинного мозга представляешь, что означает слово «приказ»?

– Так точно!

– В таком случае, к чему все эти тупые вопросы? Или ты сомневаешься в моих полномочиях отдавать тебе приказы?

– Никак нет! – четко отрапортовала Лина и почти просительно добавила: – Но что все это значит? Что вообще происходит?

Настоятельница помедлила, затем ровным, спокойным голосом, как бы взвешивая каждое слово, произнесла:

– Алина, в последнее время произошло много неприятных вещей. Ну да ладно. Я считаю, что твое место сейчас на южных морях. Врачи со мной согласны, тебе сейчас лучше поваляться на теплом песке, восстановить здоровье. Если все будет хорошо, через пару недель станет спокойнее, а там и ты вернешься, приступишь к нормальной работе. Так что, хочешь ты того или нет, в отпуск отправишься. Ясно?

– Не все, – честно призналась Лина.

– Ничего, – усмехнулась настоятельница, – все знать тебе не обязательно. Один из наших вертолетов нуждается в небольшой модификации. Завтра ты перегонишь его на завод, за четыреста километров. Оттуда транспортным бортом доберешься до Магдебурга, далее пересадка на гражданский рейс до Каира. Все необходимое получишь в канцелярии. Все поняла?

– А к чему такой сложный маршрут? – не удержалась Лина.

Мюллер вздохнула:

– Ветрова, я что, еще и отчитываться перед тобой должна? Радуйся, у тебя не слишком впечатляющие навыки пилота вертолета, это тебе вместо тренировки. Все, разговор окончен, ты и так отняла у меня много времени. Брысь отсюда!

Вскочив, девушка поспешно проследовала к дверям, зная, что после подобных фраз продолжать разговор невозможно. Уже закрывая дверь, не удержалась, обернулась, успев заметить в глазах настоятельницы тревожный огонек. Это только добавило вопросов, на которые не было ответов.

Кабель был проложен двадцать лет назад, но до сих пор находился в отличном состоянии. Немудрено, поработали тогда на совесть. Трассу спроектировали с умом, избегая сырых участков местности, но в то же время глубина была приличной, хотя и выше уровня грунтовых вод. Толстый слой гравийной подсыпки пропускал стоки, вызываемые осадками, по нему они поступали в дренажные колодцы, поверх фильтрующей подушки шла узкая кирпичная галерея, а уже в ней, окруженные многочисленными оплетками, скрывались изолированные медные нити.

Со времен прокладки прогресс шагнул далеко вперед – специалисты Ордена не смогли предусмотреть появление компьютерных сетей с большим трафиком. Однако медные жилы не подкачали: они с одинаковым успехом пропускали как телефонные переговоры, так и пакеты информации по Интернет-протоколам. В Монастыре планировали провести новую, оптоволоконную линию, старый кабель обладал низкой пропускной способностью; но пока до этого не доходили руки.

Линия была короткой, всего-навсего двадцать два километра, ее конечным пунктом являлся центр спутниковой связи. Именно там, на центральном узле, осуществлялось основное шифрование информации, передаваемой со всей территории монастырского комплекса по кабелям и диапазонам внутренней радиотелефонной связи. Для взлома мудреных паролей потребовалось бы не одно столетие работы опытных специалистов и мощных компьютерных систем. Полторы сотни технических колодцев были надежно запечатаны и защищены хитроумной сигнализацией. Дважды в день сохранность пломб и замков проверяли патрули, раз в неделю проводилась комплексная проверка – по каждому факту срабатывания защиты проводилось расследование. Монастырь надежно хранил свои секреты.

Но идеальной защиты не существует. Маленький механический зверек протащил свое веретенообразное тельце через двести шестьдесят семь метров песка и глины, отделявших подвал невзрачного дачного домика от линии связи. Химическая дрель пробуравила кирпичную кладку за какой-то час. Далее оператор хитроумного бура, действуя буквально по миллиметру, снял с кабеля верхнюю оплетку, являвшуюся последним рубежом защиты. Правильные меры предосторожности позволили избежать срабатывания сигнализации. Далее с той же осмотрительностью удалили слои свинца и стальной ленты. Подсоединяться к проводам физически не пришлось – достаточно было того, что сняты экранирующие оболочки. Считывание сигналов происходило бесконтактно, и следящие системы Монастыря не зафиксировали подозрительного падения напряжения.

В подвал дачного домика по тонкому кабелю пошла информация.

– Алинка, ты сама-то понимаешь, что говоришь? Радуйся! Ты ведь даже море никогда не видела! Нет, я тебя иногда просто не понимаю!

В знак своего гигантского возмущения Ленка подпрыгнула на больничной койке и, насупившись, скрестила руки на груди, скребя пальцами по гипсу. Алина усмехнулась:

– Почему бы тебе тогда не съездить в отпуск со мной? Ты ведь тоже раненая.

– Мне это пока не светит, – вздохнула подружка, – разве что после снятия гипса. Какой отпуск с подобным украшением?

Девушка постучала по повязке, закрывающей правую руку от запястья до локтя.

– Думаешь, мне лучше? – нахмурилась Лина. – И как, по-твоему, я буду себя чувствовать на пляже? У меня вся спина в шрамах.

– Скажешь еще! Вся спина! Семь маленьких шрамиков, через несколько месяцев тебе их отшлифуют сенсы, и от них следа не останется.

– Но сейчас они видны очень даже хорошо, – Лина упрямо гнула свою линию. – Стоит немного загореть, и шрамы станут еще более заметными, сама знаешь.

– Дура, – констатировала Лена. – Кто их будет разглядывать? При такой внешности на подобные мелочи не обращают внимания. И вообще, можешь ночью загорать, раз уж такая стеснительная.

Лина, не сдержавшись, усмехнулась, но тут же нахмурилась. Ленка, поняв ее мысли превратно, моментально принялась ее утешать:

– Прекрати! Ты ни в чем не виновата. Не вздумай винить себя в гибели Маринки. Если бы не ты, погибла бы вся группа, ей просто не повезло.

– Не в том дело, – отмахнулась Лина. – Слишком много странностей, и чем дальше, тем их больше. Очень настораживает то, что Мюллер отправляет меня в такой момент. Ты ведь знаешь, как она ко мне относится.

– Все знают, – улыбнулась Лена. – Даже завидно, к тебе одной она относится как к человеку. Думаешь, настоятельница чего-то опасается?

– Похоже. Даже маршрут выбран странный, мне придется начать с перегона вертолета. Разве это работа для воспитанницы?

– Не преувеличивай. Как пилот ты не очень, вот она и не упускает возможности поднять твои навыки.

– Ленка! О чем ты говоришь?! Разве ты не видишь, что вокруг одни странности? Что вообще происходит?!

В палату зашла вторая пациентка. Из-за переломанной челюсти она не могла поддерживать разговор, впрочем, после мучительных врачебных процедур у нее не было желания даже слушать, о чем говорят подруги. Не смотря в их сторону, девушка проследовала мимо, плюхнулась на койку, уставившись в потолок. Лена, покосившись на нее с опаской, шепотом произнесла:

– Назревает что-то крупное.

– Что? – тем же шепотом поинтересовалась Лина.

– Точно никто не знает, ты же сама должна была слышать разное.

– Ленка, да эти слухи ходят по Монастырю годами!

– Так и есть, – согласилась девушка. – Но сегодня в соседнюю палату привезли девушку из боевой группы. Аппендицит.

– Откуда она здесь взялась? У нас тут не госпиталь для воительниц.

– Ты слышала, что в северном секторе Главного полигона занятия сейчас не проводятся?

– Ну?

– Так вот, ее привезли оттуда.

– Как она там очутилась?

– Не знаю. Помнишь, неделю назад прошел слух, что ночью транспортники садятся на полосу для истребителей ПВО и забирают контейнеры с тварями из Клетки, увозя их в новый тренировочный центр на Алтайской базе?

– И что?

– И то! Самолеты действительно садились ночами, об этом проболтались техники. Но что, если они ничего не увозили, а наоборот, высаживали боевые группы? Ведь как раз оттуда есть прямая дорога в северный сектор, нас не раз по ней возили. Кто знает, может, там сейчас сосредоточены огромные отряды из боевых групп и спецназа.

– Бред! – констатировала Лина. – Тебе надо поспать подольше, это наверняка последствия обезболивающих медикаментов. Кто в здравом уме будет готовить серьезную операцию в Центральной России? Тут полная тишина, попросту нет такого противника, против которого необходимо собирать крупные силы. Даже два десятка спецназовцев, по местным меркам, огромный отряд. Местность по степени опасности относится к первой и второй группам, тут попросту не с кем воевать.

– Это у тебя бред, – фыркнула Лена. – Ты мозги на больничной койке отлежала. Вспомни, что было вчера вечером, когда нас грузили в десантный борт? Сколько я себя помню, на аэродроме всегда было пусто. Согласна?

Лина утвердительно кивнула и добавила:

– Я не слепая и видела, что там много техники.

– Много! Мягко сказано! Одних десантных бортов шесть штук. Что они там делают? В них можно загрузить всех воспитанниц и сотрудников Монастыря.

– Мало ли что. Может, перегруппировка какая-нибудь. Перед нами никто не обязан отчитываться.

– Ну, конечно! Перегруппировка! – Лена заметно повысила голос. – Алинка, не строй из себя дуру. Десантные самолеты хорошо предназначены только для одного – сбрасывать десант или перевозить живую силу и технику. Неужели ты сама этого не знаешь?

– Тише ты, – успокаивающе произнесла Лина. – Тебе вредно волноваться. Я уже жалею, что сюда заглянула. Ты ночь не спала, вся на нервах, так что давай, успокаивайся. Я пойду.

– Куда ты пойдешь? – возмутилась Лена. – Если я сейчас усну, то не проснусь до утра. Так тебя и не увижу.

– Ничего, две-три недели, и я вернусь.

– Хорошенькое дело! Две-три недели! Да без моих инструкций ты пропадешь! – Лена томно закатила глаза, завалилась спиной на стену. – Даже не вздумай уйти, не выслушав советы опытнейшей женщины выпуска. В отличие от некоторых, я практику провела не в тайге, гоняясь за высшими, так что, пока не поделюсь с тобой опытом, никуда не отпущу.

– Ленка! Я твой микроскопический «опыт» уже знаю до мельчайших деталей! Сколько можно!

Снисходительно улыбнувшись, подруга назидательно произнесла:

– В сравнении с тобой я просто роковая женщина. Так что не спорь. И вообще, отпуск это святое. Для начала скажу вот что: там, на Красном море, очень много арабов. Среди них встречаются симпатичные пареньки. Так вот…

Вторая ступень ракеты-носителя осталась позади – взлет приближался к финальной стадии. Отлетел в сторону остроконечный аэродинамический обтекатель, в нем больше не было нужды – аппарат вышел за пределы плотной земной атмосферы, способной уничтожить смертоносную начинку. Маршевый двигатель израсходовал остатки горючего, и спутник начал свое бесконечное падение, именуемое орбитальным полетом.

В центре управления тщательно изучили траекторию, рассчитали незначительную коррекцию, призванную снизить эллиптичность орбиты боевого аппарата. Для этого хватало мощи маневровых двигателей. Даже так он долго не протянет – на столь низких высотах неконтролируемый сход начнется через несколько месяцев. Но тех, кто запустил спутник, подобный срок его эксплуатации вполне устраивал. На более высокой орбите использование специзлучателя было затруднено, он и так в апогее уходил слишком далеко от поверхности планеты, фокусировка на таком расстоянии затруднена.

Впрочем, расчет специалистов был точен. На низких участках орбиты спутник будет проходить над центральной частью России, контролируя территорию от Кольского полуострова до Крыма. Теоретически спрятаться от его смертоносного удара возможно. Но практически трудно представить шахту глубиной в шесть километров минимум, и это при условии, что она проведена в магматических горных породах ультраосновного состава. Подобных шахт в зоне действия оружия спутника не было.

Их вообще нигде не было.

Настоятельница стояла возле ограждения галереи, но не прислонялась к нему. Ее не пугала пятнадцатиметровая высота, от которой отделяли только тонкие перила, просто она вообще не любила опираться на что бы то ни было. С этой точки открывался отличный вид на Клетку.

Это был один из самых странных уголков Монастыря. На Земле существовало всего лишь три подобных объекта, причем один из них был настолько крошечным, что его не стоит учитывать. Некоторую аналогию можно провести с зоопарками, но никто даже в шутку не называл эти подземелья зверинцами – зверей здесь не было. В монастырской Клетке содержалось почти два десятка низших: семь мангусов, пять ракшасов, три шедима, один ламаин и жемчужина коллекции– рухим.

В условиях Земли они нуждались в постоянной подпитке жизненной энергией. Мясо, плавающее в тарелках воспитанниц, поступало в Монастырь «живьем». Телят, баранов и кур на специальном лифте опускали на третий уровень подземного комплекса, где их быстро умерщвляли вечно голодные демоны. Тварей держали на минимальном пайке, так что смерть животных и птиц была почти безболезненной. Низшие зря свой «хлеб» не ели – их использовали для тренировки младших воспитанниц. Противодействуя ментальным ударам, они совершенствовали свои невидимые щиты, постепенно вырабатывая полный иммунитет к дистанционным атакам. Надо признать, что это была самая трудная часть подготовки – к ней допускали только тех девушек, которые прошли все стадии психологической обработки. Это избавляло их от многих врожденных барьеров и воздвигало новые, позволяющие на бессознательном уровне держать в постоянной готовности свои парапсихологические способности.

В истории Ордена бывали эпизоды, когда из многосотенных отрядов бойцов после окончания ожесточенной схватки оставалось всего несколько человек. Во всех случаях это были воспитанники и воспитанницы Монастырей – только у них был шанс противостоять многочисленным мощнейшим ментальным ударам орд врагов. Щиты не могли оберегать носителя до бесконечности, но лучшей защиты пока придумано не было.

Девять воспитанниц выстроились перед галереей, идущей меж металлических стен с вертикальными смотровыми щелями. За отполированными стальными листами скрывались низшие. Над тварями проводили хирургические операции, после чего они не могли ощущать присутствие биологических объектов. Им приходилось надеяться только на свои зрение и слух – эти органы чувств им обычно сохраняли, – иначе монстрам трудно будет заметить близость добычи.

Перед девушками стояла самая удивительная сотрудница Монастыря – Лилит. При ее виде мужчины теряли дар речи, правда, случалось это невероятно редко, ибо Лилит нечасто покидала свое подземелье. Ее бледная, почти меловая кожа не знала загара, длинные светлые волосы, уложенные в строгом порядке, спускались до осиной талии, фигура была идеальной– некоторая хрупкость шла только на пользу. Лицо светилось странной, очень оригинальной красотой, с непривычно острыми чертами, что нисколько ее не портило – скорее наоборот. Помимо Матвея, это был единственный человек на территории Монастыря, которому воспитанницы не подобрали прозвище. Сомнительно, что Лилит было ее настоящее имя, впрочем, оно ей подходило как нельзя лучше.

Возраст ее оставался загадкой – разброс мнений от семнадцати до тридцати пяти лет. Отдельные воспитанницы давали ей и того больше, с пеной у рта доказывая, что постоянное существование в подземелье неплохо законсервировало смотрительницу. Гибкая, стремительно-грациозная, в неизменно коротком платье, выгодно подчеркивавшем стройные ноги, она иной раз казалась сущей девочкой.

На ее широком поясе слева висел легендарный Аргумент – одна из главных монастырских реликвий. По обычаю, он передавался из поколения в поколение смотрительницам Клетки. История не сохранила информацию, откуда в Монастыре появилась эта странная вещь, хотя легенд ходило немало. С разными вариациями они обыгрывали одно и то же: в незапамятные времена Аргумент был захвачен после тяжелой битвы, в которой погиб один из Владык Рода. История хромала на обе ноги – демоны недолюбливали клинковое оружие, но даже в противном случае весьма сомнительно, что высший подобного ранга мог быть хозяином столь хрупкого меча. Впрочем, хрупкость Аргумента была кажущейся – его странная зеленоватая сталь с легкостью перерубала прутья арматуры и, что самое удивительное, без труда рассекала броню низших. Плененные демоны содержались в Клетке несколько лет, прежде чем Земля их добивала до конца, лишая остатков интеллекта. Взбесившаяся тварь начинала метаться по камере, ударяясь о стены до тех пор, покуда не падала замертво. Но это случалось редко: по суровому обычаю Монастыря, в таких случаях Лилит вступала в схватку, вооруженная одним лишь Аргументом. Надо сказать, шансов у сбрендивших низших практически не было – бой заканчивался быстро и не в их пользу. Но все же смотрительницы редко умирали своей смертью.

Стоя перед младшими воспитанницами, Лилит неспешно, своим певучим голосом, произносила одну из стандартных речей. Даже отсюда Мюллер прекрасно слышала каждое слово – таковы особенности речи смотрительницы и акустики подземелья.

– Вы не первый раз проходите это испытание. Сегодня все, как обычно, вам просто необходимо преодолеть весь коридор. По его сторонам сорок камер, почти все они пусты, но в некоторых есть обитатели. Сколько их и где они, вы не знаете. Увидеть вас демоны могут только вблизи, сквозь тонкую щель. Идти будете по очереди, как только одна достигает конца коридора, начинает движение следующая. Враги голодны, на вас обрушатся смертоносные удары. Кто не выдержит – погибнет. Любая из вас может отказаться, после чего покинет Монастырь. Вы элита Ордена, в ваших рядах нет места тем, кто уязвим для нашего противника. Итак, есть желающие отказаться от испытания?

Вопрос был риторическим – на тренировки подобного уровня не допускались излишне мягкотелые воспитанницы. Их отсеивали на более ранних этапах подготовки. Слишком слабые сюда также не попадали, у настоятельницы для них был простейший тест – немного крика, череда ментальных ударов собственного изобретения, и все становилось ясно. Те девочки, кто в ходе проверок сохраняли свои штаны сухими, были способны выстоять и против ослабленного низшего. Далее оставалось только продолжать тренировки, постепенно усиливая нагрузки.

– Хорошо, – констатировала Лилит, – не будем терять время. Приступайте.

Первая девочка, не колеблясь, шагнула в коридор. Она не преодолела и десятка метров, как яростный импульс голодной твари заставил ее покачнуться. Восстановив равновесие, воспитанница последовала дальше, почти не реагируя на новые удары. Настоятельница зафиксировала в памяти, что девочка ставит мощный щит только после первой атаки – на бессознательном уровне работать еще не научилась. Один из обычных психологических барьеров, если его не убрать, то защита не выдержит мощную, внезапную атаку полноценных низших, не говоря уже о более опасных созданиях. Придется погонять эту воспитанницу отдельно, она того стоит – очень уж легко отражает удары обитателей Клетки.

Внимательно проследив за всеми девочками, Мюллер отметила изъяны щита еще у двоих, в голове наметила краткую программу исправления этих недочетов. Особого смысла в этом не было – Лилит уже через несколько минут расскажет куратору группы о том, как ведет себя каждая из воспитанниц. Однако настоятельница старалась держать под контролем подобные вещи – доверяй, но проверяй. Она редко вмешивалась лично в подготовку младших воспитанниц, но все же такое бывало. На эти случаи необходимо постоянно держать руку на пульсе учебного процесса.

Проследив, как воспитанницы направились к выходу, она было собралась спуститься вниз для разговора с Лилит – ей хотелось сравнить впечатления о результатах испытания. Однако сделать ей это не дали – на галерею поднялась Кобра. Уважительно кивнув, она четко произнесла:

– Вас вызывают по закрытому каналу. Вы просили сообщать об этом сразу.

– Хорошо, я сейчас подойду. Будьте добры, примите у смотрительницы устный рапорт о ходе испытания. Потом доложите мне.

Поднимаясь к выходу, настоятельница услышала гул подъемников и перепуганное мычание. Раздразненных тварей кормили после каждого испытания, дабы они не вышли из строя раньше времени – пополнять Клетку новыми обитателями было затруднительно. Взбесившиеся низшие никакой практической ценности не имели.

Они теряли ментальные способности.

– Господин президент?

– Да, разумеется. Если не ошибаюсь, господин Герберт?

– Нет. Господин Герберт больше никогда не сможет с вами разговаривать. Зовите меня Ланс. С этого дня я курирую в Ордене вашу страну, все контакты с нашей структурой будут идти только через меня. Надеюсь, вы поняли?

– Я бы хотел поговорить с господином Гербертом. Он должен передать вам свои полномочия.

– Вы считаете меня самозванцем?

– Ну что вы! Разумеется, нет! Самозванцу трудно узнать этот номер. Кроме того, соединение проходит только после пароля. Вы человек Ордена, это бесспорно. Но все это странно, мы всегда сотрудничали через господина Герберта, и я бы очень хотел сказать ему пару слов на прощание.

– Господин президент, вы знаете, что такое персонифицированный ментальный удар?

– Что-то непонятное… В общих чертах про ментальный удар я знаю, но вот персонифицированный…

– Господин президент, дальнейшая наша беседа требует от вас полного понимания этого вопроса. Скажите, Резник, ваш телохранитель, далеко?

– Нет, а в чем…

– Пожалуйста, пригласите его в кабинет.

– Но…

– Не медлите, он крайне необходим для маленькой демонстрации. Без него я не буду продолжать беседу.

Президент прикрыл микрофон трубки рукой, отдал приказ референту. Не прошло и минуты, как в кабинет вошел Резник, хотел было отрапортовать, но замер, остановленный жестом первого лица страны.

– Господин Ланс, Резник здесь.

– Как его самочувствие?

– Нормальное, – ответил вконец удивленный президент.

– А сейчас? – с легкой насмешкой уточнил Ланс.

Он, не переставая улыбаться, вслушался в шум и крики в трубке. Президент отозвался только через две минуты. Растерянным, срывающимся голосом чуть ли не прокричал:

– Что?! Что, черт возьми, все это значит?!

– Я так понял, что самочувствие Резника в последнее время несколько ухудшилось?

– Да! И я бы хотел…

– Господин президент, нельзя ли потише? Я почти оглох на одно ухо, а оно мне еще дорого, знаете ли. И, кстати, можете не напрягать врачей, они здесь не помогут. Господина Резника покинула сама жизнь, это неизлечимо. А произошло это по одной простой причине: вы отказались признавать мои полномочия. Ну и?

– Что происходит? Как вы это сделали?

– Сделать это несложно. Орден на днях подвесил несколько спутников с хитроумными излучателями. Не буду вдаваться в подробности, но в любую минуту мы можем уничтожить любого из восьми с половиной тысяч должностных лиц вашей страны. У нас сняты их ментальные характеристики, они введены в память бортового компьютера. Губернаторы, силовики, офицеры высокого ранга… Список очень длинный. Вы, кстати, тоже в нем состоите, вместе со своей семьей. Если у вас возникло желание спрятаться, пожалуйста. Нам очень интересно, как вы сумеете это сделать, не покинув страну. А ведь покидать придется спешно, и не факт, что на Земле найдется местечко, где вы будете в безопасности. Ну как, вы меня понимаете? Или для демонстрации прикончить еще пару десятков ваших приближенных?

– Нет, я все понял. Чего вы хотите?

– Господин президент, как вы, наверное, уже догадались, я представляю очень могучие силы, которые пришли к выводу, что последние события в Ордене не пойдут ему на пользу. Они решили, что ситуация нуждается в корректировке… жесткой корректировке. Проще говоря, в нашей организации намечается грандиозная чистка. Так уж получилось, что те сотрудники, с которыми вы столь плодотворно работали в последнее время, признаны балластом, а от балласта принято избавляться. У вас два выхода: первый – помочь нам провести уборку; второй выход – неправильный. Итак?