Текст книги "«Спартак» 100 лет: истории клуба"

Слова и годы
1930-е

КУСТАРИ

В 1930-м – очередное переименование в истории клуба. «Пищевики» становятся «Промкооперацией».

Фактически команда теперь представляет мелких кустарей и ремесленников, которые объединяются в артели для совместного производства товаров и оказания услуг. Булочники, портные, штукатуры, сапожники, колбасники, игрушечники – постепенно формируется аудитория будущего «Спартака», который позже станет известен как «народная команда».

ПАПИРОСЫ

В 1934-м лучшие игроки «Промкооперации» ненадолго переходят в «Дукат», который представляет одноименную табачную фабрику.

Она выпускает папиросы «Дукат», но более популярен «Беломорканал». Бело-голубая пачка станет одним из символов СССР, а сама стройка Беломоро-Балтийской водной системы – одним из символов ГУЛАГа, в системе которого через несколько лет предстоит оказаться братьям Старостиным. Но в 1934-м все они возвращаются в «Промкооперацию», а затем создают команду, которая больше никогда не изменит свое название.

ДЖОВАНЬОЛИ

19 апреля 1935 года утвержден устав нового физкультурно-спортивного общества «Спартак», куда входит не только футбольная команда. «Спартак» объединяет несколько видов спорта.

Название, как рассказывает Андрей Старостин уже в 1980-х, его старший брат Николай придумал после долгих споров, взглянув на книгу итальянского писателя Рафаэлло Джованьоли. Исторический роман «Спартак» о предводителе восстания рабов написан им в 1874 году.

По другой версии – название предложено лидером комсомола Александром Косаревым, которому приписывают и авторство лозунга «Трудиться производительно, отдыхать культурно!»

Косарева вскоре объявляют «врагом народа», расстреливают в 1939-м и реабилитируют в 1954-м. Как и армейских военачальников, которые еще в начале 1930-х собирались назвать армейское спортобщество «Спартаком». Но в истории остался Центральный спортивный клуб армии, а «Спартаком» стал совсем другой клуб.

КОВЕР

6 июля 1936 года на Красной площади в Москве впервые играют в футбол.

Для этого прямо на брусчатку стелют огромный войлочный ковер, а трибуной VIP, как и на всех парадах, становится мавзолей. Руководители СССР наблюдают, как «Спартак» играет со своими дублерами. Счет не важен – у клуба, как теперь бы сказали, лучшее промо. Популярность «Спартака» стремительно растет. Этому способствует и победа в осеннем чемпионате СССР 1936 года. А первый гол в первом чемпионате СССР – весеннем, все в том же 1936-м, – на счету Георгия Глазкова.

БАСКИ

Через год после триумфа на Красной площади, 8 июля 1937-го, «Спартак» играет в Москве против сборной Басконии. Владимир Степанов делает хет-трик, и «Спартак» становится единственной советской командой, которая побеждает басков во время их турне по стране Советов – 6:2.

Баски проводят в СССР несколько матчей в разных городах, но никто, кроме «Спартака», победить их не может. Гости встречены в Советском Союзе восторженно – СССР во время войны в Испании поддерживает республиканцев в их борьбе против войск генерала Франко. И далеко не все отклики о победе «Спартака» – восхищенные.

Красно-белые забивают решающий гол после сомнительного пенальти – и московская публика справедливо реагирует на это. Реакция басков еще жестче – они намерены покинуть поле в знак протеста, но все-таки доигрывают матч и пропускают еще несколько мячей. А писатель Лев Кассиль в «Известиях» пишет после игры о работе арбитра так: «Звук его судейской сирены раздавался иногда по совершенно загадочному поводу».

«ЭЛЕКТРИК»

Именно так называется ленинградская команда, которую 14 сентября 1938 года «Спартак» побеждает в финале Кубка СССР (3:2) и впервые становится обладателем этого трофея.

В Ленинграде, как и в Москве, несколько команд, выступающих в разное время в главном футбольном дивизионе Советского Союза. «Электрик», «Адмиралтеец», «Динамо», «Зенит», «Спартак»… До нынешних времен доживают «Динамо» и «Зенит». В конце 2000-х футбольное противостояние Москвы и Петербурга набирает силу – и это, в первую очередь, встречи «Спартака» и «Зенита».

А в 1938-м «Спартак», выиграв Кубок, побеждает и в чемпионате. Это первый «золотой дубль» в истории клуба.

БЕРИЯ

Осенью 1939-го происходит невероятное – нарком внутренних дел Лаврентий Берия приказывает переиграть полуфинальный матч между «Спартаком» и тбилисским «Динамо» – в нем москвичи победили 1:0. Хотя уже сыгран финал, в котором «Спартак» победил «Сталинец» – так тогда назывался ленинградский «Зенит» (3:1).

30 сентября, через 18 дней после того как «Спартак» выиграл трофей второй раз подряд, Берия, недовольный проигрышем ведомственной команды из Тбилиси, заставляет сыграть полуфинал заново. Но «Спартак» снова побеждает 3:2 благодаря трем голам Георгия Глазкова.

Через месяц красно-белые вновь становятся чемпионами и совершают второй «золотой дубль» подряд. Два года подряд выигрывать и Кубок страны, и первенство – такое в СССР не удастся больше никому.

Анзор Кавазашвили: «Раскидал хулиганов и услышал: «это мой любимый вратарь!»

Анзор КАВАЗАШВИЛИ

Родился 19 июля 1940 года в Батуми.

Карьера игрока: «Динамо» Тбилиси (1957–1959), «Зенит» (1960), «Торпедо» Москва (1961–1968), «Спартак» (1969–1971), «Торпедо» Кутаиси (1972), «Спартак» Кострома (1974).

Карьера тренера: «Спартак» Кострома (1973–1975), сборная Чада (1976–1977), юношеская сборная СССР (1978, 1981–1983), сборная Гвинеи (1985–1986).

Достижения как игрока: Чемпион СССР 1965 и 1969 годов, обладатель Кубка СССР 1968 и 1971 годов. Дважды признавался лучшим вратарем чемпионата СССР. За сборную СССР провел 29 матчей (пропустил 19 голов). Бронзовый призер ЧМ-1966. Четвертьфиналист ЧМ-1970. Заслуженный мастер спорта СССР.

Достижения как тренера: Заслуженный тренер и заслуженный работник физической культуры и спорта РСФСР. Второе место со сборной командой РСФСР на Спартакиаде народов СССР 1981 года.

ВОЛЬНАЯ ОТ ВОЛЬСКОГО – ДРАКА НА СОЛЯНКЕ – ПОСЛАНИЕ ДЛЯ ЧОХЕЛИ – КРАСНО-БЕЛЫЙ «ФОРД» – БАРАНЫ В БАГАЖНИКЕ – ДЕВОЧКИ В ОДЕССЕ – СВОБОДОЛЮБИВЫЕ ПЬЯНЧУЖКИ – КОНЦЕРТ «БИТТЛЗ» – ЛЕВУШКА ЯШИН – МОХЕР НА ГРАНИЦЕ – БОЛОТО ПРОТИВ ЦЕНТРА – ВЕЛИКИЙ КУТАИСИ – УКАЗАНИЯ ПАРТИИ – «ПРЕДАТЕЛЯМ ДОРОГИ НЕТ» – НАПАДАЮЩИЙ ИЗ КОСТРОМЫ

* * *

Видимо, человек создан быть ненасытным. Смотришь, как люди едят в компании за столом: редко когда кто-то спокойно кушает. Многие просто лопают. Так и с зарплатой. Получаешь, условно говоря, 100 рублей, а надо 200, потом 300 и еще, и еще. Бизнес маленький – надо большой, еще больше… Но при этом человек ведь не рождается хапугой. Я был простой пацан, но выросший в довольно обеспеченной семье. Отец занимал большую должность – начальника топливных складов в Батуми. Представляете, что это такое? Уголь, лес, бензин, горючие материалы. Всем этим он заведовал.

Еще у меня были сестры и брат, он старше на пять лет. Такой хулиган, царствие ему небесное! Я тоже проводил все время на улице, во дворе. Двор огромный, объединяющий несколько домов – традиционный для грузинских городов, таких как Батуми, Гори, Тбилиси. И дети в таких дворах росли, как братья. Мы ходили друг к другу, угощали, родители наши общались, как родственники. Голода никогда не чувствовали. Бегаем-играем, а потом заходишь к любой семье – и тебя накормят и напоят.

В то время многие грузины становились спортсменами, потому что с детства были в движении. И нас это спасло. Спасло от того, чтобы не идти по пути некоторых взрослых. Я с 13 лет играл в футбол в детско-юношеской спортивной школе, и для меня с тех пор главной задачей было – побеждать на поле. И в тбилисском «Динамо», где я оказался в начале своего пути, и в московском «Торпедо», где играл дольше всего, и в «Спартаке», конечно.

* * *

В «Спартак» пришел в конце 1968-го, сразу после того, как получил разрешение от секретаря парткома Завода имени Лихачева Аркадия Вольского, который курировал «Торпедо». За неделю до этого он меня отговорил уходить из «Торпедо» в тбилисское «Динамо». Я дал слово, что никуда не пойду. Но потом из Тбилиси начали звонить члены правительства, давать обещания. У меня выросли крылья, мозги встали набекрень. Потому что обещали не только меня озолотить, но и всех родственников. Там умеют уговаривать, надо сказать.

И я отправился к Вольскому вновь. Валька Иванов (знаменитый капитан «Торпедо», один из лучших футболистов в истории клуба. – Прим. авт.) со мной уже не пошел. В итоге заявление, подписанное Аркадием Ивановичем, мне передали через секретаря со словами: «Гоните его в шею, Кавазашвили нам не нужен». И это при том, что на самом деле Вольский любил меня как человека, как футболиста, очень тепло относился.

К чему я это все это рассказываю. К тому, что футболисты всегда были избалованными. И сейчас, и в мое время тоже. Тогда все были от станка или из колхозов, из рабочих семей, в общем. И оказывалось, что, если играешь в футбол, тебя полностью обеспечивают. В такой момент теряешь землю под ногами, поднимается нос вверх. Заграницу поехал – покупаешь шмотки, каких ни у кого в Советском Союзе нет. На тебя смотрят с завистью. Ты чувствуешь себя незаменимым. Встреваешь в драки, зная, что ничего не будет. Это я про себя говорю. А драться приходилось, да.

Например, однажды я приехал на интервью к журналисту Лене Трахтенбергу и увидел, как трое парней бьют его на улице Солянка. Из-за чего там все случилось, точно не помню. Только я выбежал из машины, перелетел через проезжую часть и раскидал этих ребят. Они валяются на тротуаре, а Леня, осмелев, подбегает к ним и говорит: «Вы что творите? Знаете, на кого руку подняли? Это же Анзор Кавазашвили, вратарь «Спартака»!» Один из хулиганов вскакивает: «Это же мой любимый вратарь!»

* * *

Возвращаясь к переходу в «Спартак»… Приехал на прием к Николаю Петровичу Старостину. Спартаковская контора тогда находилась рядом с метро «Красносельская». Пришел на прием обиженным на «Торпедо», потому что был уверен, что меня и во второй раз будут уговаривать остаться. Такой вот самоуверенный в себе человек…

Первым делом спросил Старостина, где Володя Маслаченко, ведь если он играет, я не могу прийти на его место. Это было важно, потому что в Тбилиси главный тренер Гиви Чохели на мой вопрос, буду ли играть, ответил так: «У нас же Урушадзе есть. Кто из вас лучше будет – тот и станет играть». После такого я по-грузински просто послал Чохели. Если мне не было гарантировано место в воротах, зачем мне было уходить из «Торпедо»? Плохо поступил тогда, потому что Чохели был легендарный человек и для Грузии, и для всей нашей страны. Мне нельзя было такие слова в его адрес произносить…

Так вот, Старостин после моего вопроса про Маслаченко снимает очки, протирает, надевает вновь и обращается к своему советнику Анатолию Коршунову: «Анатолий, как у нас с Маслаченко вопрос решился?» Коршунов отвечает: «Маслаченко уже заявление об уходе написал». Услышав это, говорю Старостину: «Николай Петрович, с удовольствием пойду к вам. Потому что я с детства за «Спартак». Он, конечно, сразу спросил, как так, ведь я столько лет играл в «Торпедо». И тогда я рассказал ему свою историю…

* * *

Это было, когда мне исполнилось 16. Мы с юношеской сборной вернулись из-за границы с турнира – и я приехал на спартаковскую базу в Тарасовку. Увидел, как понял уже годы спустя, Старостина, который сидел на скамейке перед старым деревянным двухэтажным зданием базы. Он спросил меня: «Мальчик, ты куда?» Я ответил: «В «Спартак»! Тогда Николай Петрович начал расспрашивать, кто я такой. Рассказывал, что играю в тбилисском «Динамо» и в юношеской сборной СССР, что мечтаю выступать за «Спартак»… Он уточнил, как моя фамилия, пристально посмотрел, снял очки, протер, вновь надел их и изрек: «Смотрю, бойкий ты мальчик. Давай так: сейчас поезжай домой, а года через два мы с тобой поговорим». Я после этой речи спросил: «А ты кто такой?» Понимаете, у нас в Грузии к старшим тоже обращаются на «ты», правда, есть уважительное обращение «батоно». Но Старостину так не сказал – обиделся. И запомнил этого человека, который представился мне просто: «Начальник команды «Спартак».

Когда я пришел в контору «Спартака» в конце 1968-го, Старостин по сравнению с тем эпизодом из Тарасовки совсем не изменился. То же телосложение. Та же прическа. Та же интонация. И вот Николай Петрович кладет передо мной лист бумаги и говорит: «Анзор, напишите, пожалуйста, заявление о зачислении в «Спартак» и назовите, что вам необходимо». Я ответил, что хочу лишь играть за «Спартак».

Мне действительно ничего не было нужно, кроме матчей. «Волга» новая есть. Квартира шикарная в директорском доме на Велозаводской улице – тоже. Плюс получал стипендию как футболист сборной СССР, зарплату и премиальные в «Торпедо». То есть ничего не требовал в денежном плане от «Спартака». Старостин удивленно на меня посмотрел. И тогда я сказал про одну свою любовь… К иномаркам. Попросил Николая Петровича поспособствовать, чтобы я через Управление дипкорпусом купил какой-нибудь списанный иностранный автомобиль. Он обещал помочь – и я начал тренировки со «Спартаком».

* * *

Они проходили поначалу на гаревом поле в Сокольниках. Сколько у меня было желания доказать, что я хорош! А там мелкий гравий: падаешь – и обдираешь кожу, мелкие камушки впиваются в тело. Месяц мы там тренировались, и ребята-спартаковцы спрашивали: «Слушай, старый – а мне было 28 лет – зачем прыгаешь так? Разобьешься!» Но у меня не было ни одной травмы на этом поле, несмотря на то, что я там бесконечно летал и падал.

Тогда в «Спартаке» появилась классная молодежь. Взяли Ваську Калинова, Колю Абрамова, Женьку Ловчева, Сережу Ольшанского, а еще, он был постарше, Вадика Иванова. В команде были Коля Киселев, Виктор Папаев. А из стариков – Гена Логофет, Гиля Хусаинов, Коля Осянин и я.

С первых же матчей мы начали побеждать. И так сыгрались, как будто вместе уже много-много лет. В том же 1969-м стали чемпионами, причем в Киеве, победив там «Динамо». Перед той решающей игрой, а нам надо было побеждать, чтобы стать первыми, мы были очень спокойны. Главный тренер Никита Симонян: «Ребята, выходите и играйте для себя. Выиграете – молодцы. Проиграете – никто слова не скажет». «Динамо» давило, но они ничего не могли сделать. И в какой-то момент Коля Осянин вкатил мяч в их ворота – это был триумф.

* * *

Вскоре после чемпионства Николай Петрович объявляет: «Анзор, завтра едем с тобой к министру торговли РСФСР Трегубову – ты же просил иномарку, а разрешение на покупку может дать только он». Пришли к этому дядьке – кабинет был на улице Кирова, нынешней Мясницкой. Он толстый такой, страстный болельщик «Спартака». Спрашивает меня, хотя старше лет на десять всего: «Зачем тебе иномарка, сынок? Они же все старые. Давай мы тебе хорошую «Волгу» справим». Объяснил, что «Волга» у меня есть, после чего Трегубов позвонил в комиссионный магазин и сказал, чтобы мне на следующий день подобрали машину.

Приехал в магазин, и меня вывели во двор, где стояло несколько разных иномарок. Но его я сразу увидел… Длинный белый «Форд Тандерберд». Открыл дверь, а салон из красной кожи! Сразу говорю, что забираю эту машину, на что мне отвечают, что она неисправна, двигатель не заводится. И предлагают посмотреть еще. Но я уже решил. Отдал то ли 7200, то ли 7500 рублей – новая «Волга» стоила около 6000 – и позвонил водителю автобуса «Спартака», рассказал о ситуации. Он предложил отвезти машину на единственную техстанцию в Москве, где занимались ремонтом иномарок. На тягаче машину туда переправили, отремонтировали – и движок заработал.

Ох, каким же пижоном я ездил на этом авто по Москве! 360 лошадиных сил. Автоматическая коробка передач… Через год на этом «Форде» уехал в отпуск в Батуми. Потом отправился обратно в Москву. Родня загрузила в багажник вино, жареных поросят, кур, ткемали, хачапури. В пути машина сломалась – подвеска отказала. Позвонил брату Зауру и попросил, чтобы он приехал и забрал ее. Вернули машину на прицепе в Батуми, а я улетел в Москву на самолете.

Брат починил «Форд» и целый год зарабатывал на этом лимузине деньги, обслуживая свадьбы. Когда машину вернули, тут же ее продал. За 13 тысяч, то есть в два раза дороже, чем покупал. А было так – пришли папа с сыном из Кабардино-Балкарии и даже не торговались. Пацан воскликнул, увидев двигатель и багажник: «Мы сюда сорок баранов поместим!» Под хохот они уехали на «Форде», ставшим моим чемпионским трофеем.

* * *

А уже в 1970-м, на следующий год после чемпионства, была некрасивая история в матче с «Черноморцем» в Одессе. Мы знали, что там перед игрой в каждый номер обязательно стучались девочки. Попытки были посетить и меня. Ответил, что никого не жду и не впустил. Когда стучались второй раз через какое-то время, уже не открыл. И к остальным ребятам наверняка приходили. Не знаю, принимал ли кто-то их. Красивых женщин я люблю видеть, общаться с ними. Но не с такими и тем более не в такой ситуации, то есть перед игрой.

На следующий день начинается матч – и я не узнаю команду. Играют-то все основные, но постоянно пропускают игроков «Черноморца» к воротам, а я только и делаю, что ловлю и отбиваю. Кричу, чтобы жестче играли, никто не отвечает и соперников к воротам продолжают пропускать. Такого не было в защите никогда! Правда, Логофет тогда не поехал на игру. Неизвестно, знал ли он, что такое будет…

В концовке первого тайма «Черноморец» подает угловой, хватаю мяч, держу под собой и надо мной кто-то из их игроков кричит: «Анзор, так тебя и разэтак! Ты что ловишь и ловишь? Тебе что, не сказали, что пропустить надо?» Я говорю в раздевалке, что на второй тайм не выйду, если так будет продолжаться. Симонян идет к Старостину, что-то говорит. Николай Петрович, как обычно в таких ситуациях, снимает очки, протирает, надевает вновь и отвечает: «Никита! Да не может быть!»

Ни одной претензии к футболистам не было высказано. Во втором тайме все продолжилось – и в конце игры нам все-таки забили. «Спартак» при любом исходе оставался третьим, а «Черноморец», несмотря на победу, все равно вылетел.

Никогда не участвовал в договорных играх. Может, потому что успел увидеть меркантильность у старших в своем детстве и вовремя ушел от этого. Судьба мне подарила футбол – и я с юношеских лет жил им. Иначе стал бы хулиганом, как мой старший брат. Наш родной район назывался Чаоба. В переводе на русский с грузинского – Болото. Район располагался за железнодорожной линией, там мы и жили. И в городе происходило противостояние двух районов – Болота и Центра. Драки были страшные – с арматурой, камнями. И брат мой – в первых рядах. Но меня Бог и футбол спасли от этого. Да, можно сказать, спасли от болота.

И в такой футбол, как тогда с «Черноморцем», я играть не хотел. Поэтому задумался о том, что надо вообще заканчивать. Но поиграть еще пришлось…

* * *

Хотя после «Спартака» поехал в Кутаиси именно тренировать – местное «Торпедо». Туда пригласил первый секретарь горкома партии. Задача была выйти с командой в высшую лигу из первой. До сих пор к этому человеку отношусь с неприязнью, потому что он испортил мне налаженную футбольную жизнь.

Ко мне как к старшему тренеру в Кутаиси согласились перейти несколько известных футболистов – Джемал Силагадзе, Владимир Петров, Слава Амбарцумян. Они не играли в основе «Спартака», но были в порядке. Из «Торпедо» позвал Юру Миронова и Сашку Линева. Выступил за то, чтобы все жили на базе, а не в гостинице. Но все равно поначалу возникли проблемы с режимом. Кто-то опоздает на тренировку, кто-то вообще выпивши придет. Тогда собрал всех и сказал, что за такое буду наказывать. Двое местных ребят, видимо, не поверили. За пьянку решил им дать дополнительную нагрузку. Остальных посадил на трибуну и сказал: «Смотрите на этих свободолюбивых пьянчужек, которые считают, что они выше нас с вами». Попросил их пробежать несколько кругов с ускорением – и они начали блевать.

Так я навел железный порядок. Тренировки шли отлично. Мне 31 год – я сам с футболистами тренировался. Рассказывал про мировой футбол, чемпионат мира, даже про встречу с «Биттлз». Мы со сборной были на их концерте, правда, не в Англии. Сидели в первом ряду и прекрасно видели музыкантов. А когда концерт закончился, с задних рядов на сцену хлынула толпа людей. С битлов начали срывать одежду, отрывать пуговицы, башмаки снимать. Что было! Полиция начала размахивать дубинками, а музыканты все побросали и убежали со сцены.

* * *

У нас, футболистов, в Советском Союзе, конечно, не было такой популярности. Больше узнавали Валерку Воронина, Левушку Яшина. Я его часто именно Левушкой называл. Замечательный человек. У него была язва желудка, и с питьевой содой Яшин никогда не расставался, но все равно курил. Я вот курить начал в 1973-м – когда закончил играть. Второй тренер в костромском «Спартаке» дал мне сигарету, мы забили гол, посчитал, что хорошая примета. Бросил только в 2001-м, когда инфаркт случился.

Хотя в игроцкие годы тоже было о чем переживать. Однажды меня поймали на границе с мохеровыми нитками – тогда они были популярны и их многие везли из-за границы. Мы со сборной СССР возвращались в Москву через Париж, где у нас была ночевка. В гостинице ко мне постучался главный администратор выступавшего во Франции на гастролях ансамбля «Березка» Левинсон. Попросил передать сверток его сыну, известному журналисту в аэропорту в Москве. Мы были знакомы, поэтому я согласился.

На пограничном досмотре в Москве меня попросили показать содержимое чемодана и сразу спросили, что в пакете. Объяснил, что сверток моему другу передал в Париже его отец, что фамилия его – Левинсон, что он администратор «Березки». Когда пограничники попросили открыть пакет, отказался. Тогда они стали это делать сами – и из пакета показалась замшевая мужская куртка, а потом в разные стороны стали разлетаться мохеровые нитки. Была еще коробочка с духами.

Через много лет в интервью мой друг Валерка Рейнгольд рассказал, что меня поймали с мохером. Но этот пакет был не мой, мне его надо было передать. Себе я ничего не вез. В итоге Левинсон его и забрал, заплатив пошлину. А я Рейнгольду сказал: «Слушай, ты чего там про меня рассказываешь?» Валерка начал оправдываться… Вообще он очень хороший человек был. Скучаю по нему. Устраивал на операцию к Лео Бокерии. Но Рейнгольд такой своевольный был. Один раз только на обследование после операции пришел…

* * *

Теперь возвращаюсь к истории про Кутаиси. Мы выиграли несколько матчей на старте, и я поехал в Москву. Заехал в управление футбола СССР, где заместителем начальника был Виталий Артемьев, мой друг, выступавший ранее за «Локомотив». Он меня поприветствовал: «О, Анзорчик из великого Кутаиси, который хочет попасть в высшую лигу!» Спокойно ответил, что мы туда попадем. На что Артемьев серьезно уже заметил: «А кто вас туда пустит?»

Эту историю я, идиот, рассказал первому секретарю горкома партии в Кутаиси после возвращения из Москвы. И перед нашим матчем встретил на стадионе хорошо известного динамовского футболиста, а затем и тренера Всеволода Блинкова. Улыбаюсь, говорю, как приятно его видеть, спрашиваю, где он будет отдыхать в Грузии. На что Всеволод Константинович отвечает, что вообще-то приехал в кутаисское «Торпедо» работать старшим тренером.

Я, конечно, опешил. Подошел к ребятам, которые слышали этот разговор, и обратился к ним и по-русски, и по-грузински, что будем играть, несмотря ни на что, как мы договаривались. Победили 3:0, а после игры Блинков напомнил мне, что я официально не оформлен в должности старшего тренера. А я даже не думал об этом – все и так знали, кто старший тренер. Как выяснилось потом, после моего пересказа разговора в Москве в горкоме партии города Кутаиси забеспокоились и посчитали, что у Анзора плохие отношения с Федераций футбола СССР, что мне не дадут выйти в высшую лигу. Поэтому пригласили уважаемого человека.

Сказал Блинкову, чтобы он поддерживал дисциплину, которую я наладил. «Физика» у команды была отличная. Но через два дня на базе увидел двух местных футболистов и двух из тех, что приглашал я, пьяными. Подхожу к ним: «Вы что, охренели?» Один из них развязно так отвечает: «Амберкович, да не переживай! Ты ведь уже не старший тренер! Какая тебе разница, они ж тебя кинули – вот мы и выпили». Попросил их не делать этого, потому что мы шли на 1-м месте. Пошел к Блинкову, который холодно ответил: «Анзор Амберкович, прошу не вмешиваться в мою работу и не нервировать футболистов».

После этого я уехал в аэропорт и взял билет в Москву. Пока ждал вылет, меня нашел начальник административного отдела и уговорил ехать в Кутаиси. Там вновь состоялся разговор с Блинковым, который сообщил: «Анзор Амберкович, вы авторитетный футболист. Вам надо сыграть в следующем матче. Таково указание нашего первого секретаря». Не согласился играть в Кутаиси, выходил сначала в матчах на выезде. Но это была уже не моя команда. Мне стало так противно. И тогда все-таки улетел в Москву. В «Спартак». В Тарасовку. К Старостину.

* * *

Рассказал Николаю Петровичу, что было в Кутаиси. И напомнил о разговоре, когда меня провожали из «Спартака». Тогда Старостин в присутствии Хусаинова, Осянина, Логофета, Ловчева и тренеров Симоняна с Исаевым, можно сказать, благословил на работу тренером. «Но если что-то не получится, – добавил он, – ждем тебя в «Спартаке». Николай Петрович, узнав, что произошло со мной в Грузии, покачал головой: «Грузины так поступили?!» Да, говорю, есть и такие, которые врут.

Тогда Старостин вызвал тех же ребят, которые провожали меня для разговора. Я был уверен, что они обрадуются моему возвращению. Но Женька Ловчев вдруг заявил: «Нет, предателям в своей команде мы больше дороги не даем!» И все промолчали. Даже мой друг Логофет, с которым мы дружили семьями. Хусаинов бы что-нибудь промолвил… Ну, ладно Коля Осянин – он всегда молчал. Женьке я тогда сказал: «Ты еще узнаешь, что это такое, когда из любимого клуба дают отказ». И всем объявил: «Спасибо, что сдержали слово». Мы же были как братья. Я ушел, обида осталась. Но любовь к «Спартаку» все равно сильнее.

Через несколько дней мне позвонил друг из Костромы, он был директором завода и, узнав, что я остался без работы, поспособствовал приглашению в костромской «Спартак», где меня назначили старшим тренером. Команда играла во второй лиге. На душе стало легко, мы победили в своей группе, затем играли стыковые матчи, но Кострому там засудили. Кстати, закончил играть я все-таки в «Спартаке», хоть и костромском. Там я провел всего несколько матчей, причем в нападении. Да, дело было, кажется, в 1974 году. Получилось так, что все нападающие выбыли – кто из-за-травмы, кто заболел. Так стал играющим тренером на несколько матчей – заявил себя. Играл нападающего в трех матчах, но голов не забил.

Почему люблю «Спартак» всю свою жизнь? Наверное, потому, что мой сосед по родному дому в Батуми Юра Чхартишвили – он потом профессором стал – выставлял на подоконник радиоприемник и мы всем двором слушали, как играет тбилисское «Динамо». Юра был сумасшедшим болельщиком «Динамо». А мне так понравились эти спартаковские фамилии – Симонян, Сальников, Исаев, Нетто… И я стал болеть за «Спартак». А может, больше назло Юре. В итоге сам попал в «Динамо» Тбилиси, начал там играть. И там, в общем-то, должен был закончить, но поперся в «Спартак». Потому что все должно было случиться именно так, как рассказал.

АНКЕТА

ГЛАВНЫЙ МАТЧ

Против киевского «Динамо» (1:0) в октябре 1969-го

САМЫЙ НЕУДОБНЫЙ СОПЕРНИК

Владимир Ларин из московского «Динамо»

ГЛАВНАЯ СПАРТАКОВСКАЯ ФРАЗА

«Корпус влево, портмоне направо» (Галимзян Хусаинов)

ЛУЧШИЙ ИГРОК «СПАРТАКА» ВСЕХ ВРЕМЕН

Галимзян Хусаинов