Текст книги "Кровь леса"

Ничего.

Попытаться воспользоваться своей неверной телепатией? Нет, затруднительно сейчас размышлять о Добре-Свете-Гармонии, находясь в математике.

И тут я споткнулся.

Невозможно. Просто не-может-быть. В этом режиме человек не способен запинаться о пороги и ударяться об углы. Если только…

Если только углы-пороги не невидимы. Эврика. Вот и наша эльфийская принцесса. Заметка – по возможности изучить такое полезное заклинание и отработать… и так далее.

Сначала тело, о которое я споткнулся, показалось мне столь же безжизненным, как и все остальные. Маскировочный прикид эльфийской принцессы надежно прятал ее в листве, кроме того, мое восприятие явно искажалось, мешая сосредоточиться на ней. Даже математика сбоила. Плащ закутывал маленькое тело почти целиком, не плащ, а одеяло какое-то…

Я наклоняюсь над телом – и еле успеваю отпрянуть, когда что-то бросается мне в лицо. Биомеч хлестнул, чтобы рассечь врага… в боевом режиме руки действуют «поперед батьки», я еле успел остановить адекватный ответ.

Лезвие вспороло воздух и остановилось, не коснувшись… плаща?..

Да, меня атаковал плащ. Его край грозно заколыхался, на краю топорщилось что-то похожее то ли на клыки, то ли на когти. Я осторожно трогаю плащ лезвием биомеча, ступив его, но беспокойная одежа отвела оружие от хозяйки, попыталась вырвать у меня из рук, перегрызть… Заметка – по возможности разжиться таким прикидом, оценить плюсы и минусы ношения.

Сдвинув в сторону плащ, я наклоняюсь над эльфийкой.

И в третий раз не успеваю.

Время дрогнуло и пошло с обычной скоростью, чистота и холод мыслей растаяли. Математика прервалась.

Я смотрел в глаза эльфийской принцессе.

Лучистые… наверное, это слово, применяемое к описанию глаз, а не атомных процессов, давным-давно стало штампом. Но нет другого слова, которое более точно опишет глаза девушки.

Темно-карие по краю, светлеющие к зрачку, с четкими янтарными лучиками, словно прорисованными в глубине. Широко распахнутые в испуге, очень красивые глаза.

Я ударил.

Нехорошо, конечно, бить девушек. Но всегда ли мы делаем только то, что хорошо?

Я ударил биомечом, но не лезвием, приколовшим бы тонкое тело к земле как булавка прикалывает бабочку к альбомной странице. Ударил рукоятью оружия в кулаке – как кастетом, прерывая ее вторую атаку, в чем бы она ни заключалась.

Девушка упала, и я наклонился над ней, почти нависая. Приказ – и один биомеч, повинуясь, скользнул с плеч, вонзился хвостом в землю, словно «загарпунился», жесткой петлей охватив нежную шейку эльфийской принцессы. Девчонка задергалась, чуть не перерезав себе горло, пришлось опять коснуться биомеча, затупив режущую кромку.

Я выпрямился и отвернулся, опираясь на ствол дерева. Теперь набраться смелости и посмотреть вниз.

Раз… Живая лоза, странное оружие моей неблагодарной эльфийки. Два… Тонкий, толщиной в мизинец, гибкий ствол, серый с золотыми прожилками. Три… Изумрудные красивые листья ромбической формы, толстые, плоские и жесткие, как жесть, по краям листьев крохотные острые зубчики.

Четыре таких листа были вбиты в мой бок до половины. Кровь бежала четырьмя тонкими ручейками. Лоза вяло шевелилась.

Я застонал. Больно. Блин, больно. Больно, блин. Не очень, правда. Но больно. Блин, больно же. Не очень больно, но когда лоза шевелится…

Цыц, застынь!.. – Лоза вздрогнула, словно змеиное тело с отсеченной головой, и замерла. Я даже не удивился, что она меня слушается, сжал зубы, переживая волну боли. Больно, ешкин свет, больно, больно, больно…

Но больше досадно. Знал ведь. Но не посчитал сам, что принцесса будет меня атаковать. И математика подвела. Так не должно быть. Не-а, ни в каких книгах такого не было. Чтобы спасаемая принцесса пыталась убить спасителя. Обычно принцессы благодарят по-другому…

Я неловко шевельнулся, боль вспыхнула и снова замерла, собралась вокруг листьев. По этой боли я запросто мог представить их форму. Выдергивать нельзя, кровь хлынет потоком, а так лезвия… листья… играют роль пробки.

Девушка позади ожесточенно дергалась, пытаясь выбраться из петли, не издавая ни звука.

Сколько?.. Наверное, одна десятая функциональности. Нет, стоп, не льсти себе. Десять процентов? Два от силы.

Сознание туманилось, жизнь вытекала вместе с кровью. Контроль виртуала спутника прервался, и точка, за которой гнались Босс и иже с ним, замерцала и исчезла. Трое остановились, растерялись. Пошли все же вперед, но неуверенно.

А потом быстро побежали назад, когда компьютер спутника с услужливостью идиота указал мое реальное местоположение.

– Ты дура, – сообщил я.

Хотелось закрыть глаза и поспать. Биокомп молчал. Даже эльфийская принцесса перестала дрыгаться в удушающих объятиях. Лоза тихо шуршала листьями. Я подхватил ее – длинная какая, – и осторожно обмотал вокруг пояса. Застывшая лоза сползала, я приказал, и она чуть затянулась, сохраняя приданную мной форму.

Я запрокинул лицо. Неба не было видно, лишь синие лоскуты в сплошной зелени, и я обратился с молитвой к вершинам деревьев, выспрашивая силы…

Девушка вдруг что-то выкрикнула. Пришла волна силы, и дерево, на которое я опирался, грозно зашелестело ветвями. Одна из корявых рук-веток сунулась ко мне, я, ничему не удивившись, отстранился и слегка шлепнул по ней – мол, убери ручки загребущие.

И произнес то же Слово, перехватив волну силы и отправив назад. Заклинание получилось легко, словно я не один месяц практиковался. То ли из-за математики, то ли близость смерти так повлияла, – но зеленая магия вдруг стала внятна мне.

Девушка за спиной испуганно завопила, когда мох и стебли травы, в которых она лежала, охватили ее тело влажным зеленым саваном.

– Слушай, ты, – отчего-то я не сомневался, что она меня поймет. – Не дергайся. Сейчас нас будут убивать. Тебя за Выдох Дэва, а меня за то, что такой болван…

Девчонка примолкла. Я проверил заряд в мультигане, поставил створ дула на узкий фокус. Потом обратил биомеч в ленту и обмотал предплечье.

Жизнь уходит из тела, истекает в раны, я чувствовал брюхом горячий ручеек. По чистой случайности листья вспороли квазимышцы комбеза так, что он не мог зажать раны. По случайности ли? Как вообще этой слабосильной девчонке удалось пробить этакую броню таким оружием? А из-за касательного удара плазмой в спину пластины брони спеклись, намертво заварив замки. Пожалуй, я бы смог открыть свой комб биомечом, словно консервную банку. Вот только пока я буду вырезать сам себя из горелого железа, немудрено будет потерять сознание от боли. Имплант?..

Мой верный червяк заверил, что болеутоляющих в комбезе хватит, но он не гарантирует ясность мышления при передозе, который у меня уже есть. Понятно, почему я уже не чувствую боли.

Только досаду.

Массаракш, как же глупо так вот подыхать, в чужом мире… Почему? Не хочу! А как же спасенные девицы, остроухие эльфы, таинственные пророчества, хорошо сбалансированные мечи и могучая магия?

Ну, спасенная девица у меня уже есть… только надо спасти ее до конца…

Наверное, я все-таки отрубился. Имплант разбудил меня, когда три точки были уже совсем близко.

Я поднял мультиган, навел в их сторону и плавно вжал курок. Компьютер комбеза нарисовал ромбы целеуказателей, подсветил фигуры в зелени, достроив невидимое невооруженным глазом.

Мягко толкнула отдача, и зелень перечеркнул огненный луч.

В ответ навстречу мне хлынул огонь.

Один драконид завалился, другой попытался укрыться за деревом, придурок… Мой выстрел прошиб ствол насквозь. Я извинился перед деревом.

Перестрелка продолжалась еще пару секунд, а потом выстрел Главаря срезал дуло моего мультигана и часть казенника, забрызгав маску и доспех расплавленным металлом. Обожженная лоза нервно шевельнулась.

Вот и все. Имплант, активировать режим «Берсерк».

ПОДТВЕРДИТЕ.

Подтверждаю.

РЕЖИМ АКТИВИРОВАН. – Мне даже показалось, что в «голосе» импа послышались скорбные нотки.

Боевой режим «Берсерк». Тело – непредставимая легкость, сила, малочувствительность к боли. Разум – расчетный транс, мышление в несколько потоков, позволяющее мгновенно реагировать на события и в какой-то мере предсказывать их.

Как будто все то же, что и в математике?

Нет…

Математика всего лишь позволяет действовать на пределе возможностей человеческого тела и разума. Выжирает силы до донышка, но все же не преступает ограничения, которые наложила на человека природа.

«Берсерк» выходит за все пределы, проламывая эти ограничения. Человек в таком режиме функционирования импланта превращается в боевую машину, в бога смерти.

Которая и ждет его потом.

Потому что режим «Берсерк» выпивает саму жизнь. Ultima ratio.

Время вновь растягивается, но сейчас степень замедления много больше. Мир как будто замер, выцвел и превратился в цифры.

Я смотрел своими глазами и сенсорами своего комбеза. Смотрел глазами девчонки – эльфийской принцессы.

Дано…

Направление и сила ветра и сопротивление воздуха.

Препятствия, листва, ветки деревьев, неровности почвы.

Воздействие силы тяжести.

Наклон ствола оружия, регулировка створа.

Задержка во времени между нажатием на курок и выстрелом.

Градус отдачи при выстреле.

Погрешность от дрожи рук противника.

Все эти символы и цифры падают во тьму моего рассудка, в безумный хоровод – и вдруг застывают, образуя четкую формулу. Проходя ее частями, я любуюсь строгой красотой расчетов, играю переменными, создавая полотно будущего.

В реальности же лоза удавом обвивает мое тело, ее листья поворачиваются, чтобы закрыть наибольшую площадь моего тела. Я откуда-то знаю, что эта нежная зелень в случае необходимости запросто может защитить от огня. Не от прямого попадания из мультигана, конечно, но хоть какой-то бонус к защите.

Мягкие кольца биомеча струятся с предплечья, рукоять удобно ложится в ладонь, и я срываюсь в бег с препятствиями. Исполняя формулу, уворачиваюсь от выстрелов, припадаю к земле, перекатываюсь. Клинки листьев лозы от движений и ударов рвут мое тело, расширяя раны, но это данные, которыми можно пренебречь. Оружие вытягивается в копье – короткое, с толстым древком и четырехгранным клинком, острие которого сходилось на иглу.

Отводя руку назад, я подпрыгиваю и швыряю свое оружие. Оно будет лететь долю секунды, есть время поразмыслить о вечном.

Босс уже мертв. Вот только и я тоже. Бросив тело вверх, я лишаю себя маневра. Мое движение зависит от простых физических величин, в этих формулах нельзя ничего изменить.

Разве что извернуться, уходя от еще не выпущенного заряда плазмы. И… приказать лозе, чтобы частично раскрутилась с меня, растопырив листья, как паруса.

Траектория меняется. Чуть-чуть.

Острие копья касается пластины нагрудника Главаря.

Его палец вжимает спусковой крючок, и бластер выплевывает сгусток белого огня. Пламя настигает меня, застилает поле зрения ослепительным светом…

А потом падает тьма.

Глава 5
Тьма

– Молодец, – сказала Леди из огромной пластины алмазного зеркала. – Нет, серьезно. Я даже почти впечатлена.

На сей раз ей не понадобилось намекать и подсказывать, я помнил себя и произошедшее.

– Да. – Я не стал скромничать. Глупо, но всегда мечтал о чем-то таком… героическом.

– А ведь она во всем виновата. Она тебя убила. Зачем ты ее спасал с таким усердием?

Хотел бы я сам знать… Потому что это было необходимо?.. Судьба? Рок, фатум… никогда не верил в предопределенность. Но все же – зачем?

Я беспомощно развел руками. Леди слегка улыбнулась.

Знакомое ущелье, заполненное алмазными осколками, простиралось вокруг. В нем ничего не происходило. Если логически предположить, мир моего воображения с моей смертью должен начать разрушаться…

– М-м-м… а вы меня проводите? – спросил я наконец.

– Куда?

– Ну, куда там положено… Вам, верно, виднее, куда уходят люди после смерти. В ад и рай я, кстати, тоже не верю, – а не ляпнул ли я лишнего, подумал Штирлиц. Говорить такое сверхъестественному существу… и потом, я ведь, можно сказать, самоубился. Один из немногих грехов, который я сам признаю.

Леди разглядывала меня с удивлением.

– После смерти? – переспросила наконец. – А с чего ты, собственно, взял, что ты умер?

– То есть…

– Ты покуда жив. Я слегка помогла.

– У? – Леди не выглядела человеком, способным кому-то просто так помочь. – Спасибо, конечно…

– Хочешь знать, какую плату я с тебя истребую? – улыбнулась Леди. – Ты в самом деле готов ее заплатить?

– Ну, я попробую. Если это под силу человеку. И если, – тут я вспомнил кое-что, – если я буду помнить нашу встречу и не сочту ее бредом. А то прошлую мгновенно забыл.

– Забудешь и эту, – уверенно сказала Леди.

– Но почему? – обиделся я.

– Потому что рано, – невпопад ответила женщина. – Считай, мы в расчете.

– Мне не нравятся бесплатные подарки, – набычился я.

– И в этом ты прав. Но пока ты делаешь все правильно и движешься в верном направлении. И ради удовольствия следить за твоим путем я могу подбрасывать тебе на нем мелкие подарки. Например, вот этот… подойди.

Не без опаски я приблизился к кристаллу. Леди подняла руки, – узкие ладони, длинные тонкие пальцы…

И с размаху ударила по разделяющей нас плоскости изнутри кристалла.

– Ой!.. – отшатнувшись, я упал. – Что такое?

В глаза будто песку сыпанули. С трудом удержавшись, чтобы не приняться изо всех сил растирать, я встал на колени, опустив голову, и отчаянно заморгал слезившимися глазами. Но песчинки не вынимались и жгли все сильнее.

– Что это, зачем?!. – прорычал я, запрокидывая голову. Леди улыбалась, глядя на меня сверху вниз. Хлопнув ладонями по плоскости изнутри, она вышибла алмазную крошку – и кристаллы попали мне в глаза!..

– Вот именно. Боль – невеликая плата за более острое зрение, ты так не считаешь? Почему бы тебе его не испробовать? – Она указала куда-то вверх, за мою спину. Я послушно оглянулся.

Ничего. Только черные пики гор на фоне черного неба с искрами звезд.

– Неужели? – удивилась Леди. – А вот так?

Она резко хлопнула в ладоши – звук разнесся по ущелью, как хлопок выстрела стартового пистолета.

И я увидел, как с пиков летят знакомые клочья черноты. Вот только на сей раз их было много больше, и были они гораздо крупнее и, видимо, опаснее.

– Что вы делаете?!. – завопил я. – Они же сейчас набросятся!

– Уж будь уверен.

– Но мне…

– Придется драться, конечно.

– Чем?!

– Серый, твои глупые вопросы меня несколько утомили. – Леди начала растворяться в толще кристалла, на прощание чарующе улыбнулась и положила руку себе на грудь.

Ах, да… я торопливо вообразил черную дыру в своей грудине и запустил туда руку. Взмолился – только не как в прошлый раз!..

Рука онемела, нащупав что-то в темноте самого себя, я поволок это наружу. Ну… уже лучше. Хотя ненамного.

Пижонская выкидушка с блестящей кнопкой и клипсой. Это что, боевой нож? Конечно, умеючи и перочинным можно дел наворотить. Я повернулся к алмазу, но намерение сказать пару ласковых осталось невоплощенным по причине отсутствия собеседника. Леди в черных лохмотьях исчезла.

Вздохнув, я выщелкнул клинок и повернулся к налетающей тьме.

На этот раз она была оформлена поразнообразней. Я бегал, прыгал, рубил и колол черных птиц, летучих мышей, бил рукоятью и пинал каких-то мелких зверьков, норовящих подобраться по земле. Иногда рассеченные не распадались в пепел, их лоскуты превращались в кричащие и хохочущие рожи, летающие вокруг меня. Самое мерзкое, что эти черные хари представляли собой многажды повторенные и искаженные человеческие лица. В этой портретной галерее были я сам, родные и друзья, неприятели, просто какие-то левые почти незнакомые люди, даже известные спортсмены, актеры и политики.

Резать эти черные отражения было трудно и неприятно. Хороводы лиц грозились раздвоенными языками, кричали невнятно, хрипели… Гибли, но на их место приходили другие, и я уже начал считать, что я никогда не смогу вырваться из темных вихрей.

Свет пришел извне. Невыносимо яркий, он ворвался во тьму, принеся с собой запах горьких трав. Свет жег черных тварей, лоскуты тьмы мгновенно сгорали и уносились течением света…

Я что, умер?

Наверное, нет. Мыслю – следовательно, существую.

Могу испытывать боль – значит, живой.

Холодная тяжесть на лице. Тупая боль, бьющая изнутри. Горячая пульсация внутри черепа, в глазах.

Я ослеп?!

Ужас подкинул меня над моим ложем, боль рванула тело.

– Лежи, лежи, – прохладные ладони опустились мне на плечи, легко и настойчиво толкнули.

– Кто тут? Что со мной? Я буду слепым?

– Не знаю, – ответил девичий голос.

Эльфийка?!.

– Подними голову…

Я ощутил на лице теплое дыхание и возрадовался – наконец-то в моей дурацкой сказке хоть что-то соответствует канонам.

Девушка… выдохнула мне в рот. Нет, она не делала искусственное дыхание – просто дунула в рот. Вместе с ароматным дыханием в меня вливался золотой туман, легко дурманящий и несущий успокоение.

Потом к моим губам прикоснулось нечто жесткое и холодное, рот наполнила горечь. Я чуть не поперхнулся, но сглотнул.

И отключился.

Когда я снова пришел в себя, девушка угостила чем-то другим, не менее горьким. В голове плескалась мутная хмарь, но настойчивый голос держал меня в реальности.

Какое-то время я просто слушал его, наслаждаясь мелодичным звучанием, потом понял, что эльфийской принцессе позарез нужно узнать, можно ли мне вообще сок огня.

– Да чтоб я знал, – прохрипел я, и темный прилив снова утащил меня в небытие.

Проснулся я не один. Поднял руку, и сотни мурашек разбежались по коже. Пальцы не чувствовали ничего.

Девушка шевельнулась рядом. Видимо, сейчас ночь, мы спали, укрывшись одним плащом, благо живое одеяние могло растягиваться на большую длину.

– Лежи, – велела девушка.

– Лежу, – хрипнул я.

– Спи.

– Не могу. – Я протянул руку ощупать лицо, девушка перехватила и отстранила, вытерла лицо прохладной тряпкой.

– Хочешь пить?

– Да.

– Сейчас. – Тонкая ладонь приподняла мою голову. Я разомкнул сухие губы, коросты мгновенно растрескались, и язык обволок металлический вкус крови.

Сначала выдох рот в рот, и еще кусочек силы, которой со мной поделилась целительница. Девушка отодвинулась, я услышал стук и бульканье. Наклонилась надо мной, и губы прикоснулись к губам, в рот хлынул теперь сладкий отвар.

Я чуть не поперхнулся, но сумел проглотить все, что она мне передала таким экзотическим образом.

– Что?

– Почему… так?..

– Чары исцеления. – Тело девушки напрягается рядом. – Спи.

В ее голосе слышится сила, и меня уносит в темноту. Но это другая темнота, спокойная и безопасная.

Я сплю.

Наступило утро. Я не увидел его, но услышал. Пели птицы, девушка проснулась и ходит вокруг стоянки.

Подняв руку, тяжелую, словно налитую свинцом, я стащил со лба мокрую тряпку. Больно. Кожа горела. Я старательно поморгал.

И не увидел ничего.

Девушка отобрала у меня тряпку, смочила, отжала и принялась осторожно омывать мне лицо. Боль постепенно отступала. Потоки воды бежали по щекам в уши.

До меня вдруг дошло, что под покрывалом я совсем голый.

Девушка куда-то ушла. Вернувшись, предложила мне сок дерева смерти. Многообещающее название. Эвтаназия, что ли? Да хоть бы и так…

Я решительно выпил, и меня охватило полузабытье. Моя терпеливая сиделка принялась ворочать колоду моего тела, омывать многочисленные ожоги. Боли я не ощущал.

Только неправильность ситуации – в книгах о таком никогда не писали! – и стыд. Как тяжело, оказывается, немощному принимать чужую помощь…

После всех дел целительница ушла мыться, а я лежал и сражался с небытием.

Вернувшись, девушка положила прохладную ладонь на лоб, опять подышала в рот, творя какие-то заклинания.

И я их видел.

Сиреневая пыль, падающая с тонких пальцев, впитывается в кожу и гасит боль. Белые маленькие молнии щекочут, жгут ранки. Прозрачная вода вымывает инфекцию и превращается в корочку льда. Заклинание сна похоже на невесомые серые вуали.

Вот так выглядели целебные заклинания моей «сестры Терезы»… не знаю, с чего я вдруг стал видеть магию – возможно, слепота так сказалась.

Мне тепло, и боли нет. Сок плодов дерева смерти – сильное обезболивающее. Передозировка приведет к остановке сердца. Его дают безнадежным. Когда девушка в первый раз угостила меня этим соком, она долго сомневалась, разводить мне его или дать выпить так.

Интересно, если я попрошу, она нальет мне неразведенного?

Я позволяю темному океану качать себя и думаю о Нанджи. Нанджиэрис са Науэрейдехе, дочь Наннитис. Кажется, то, что она назвала мне имя полностью, что-то значило. Я тоже представился вместе с фамилией-именем-отчеством, и она тоже не смогла запомнить и повторить с первого раза. Так что я – Серый, она – Нанджи.

Девушка говорила на незнакомом, но понятном мне языке. Звучит странно, но так оно и есть.

Я не всегда понимал Нанджи, стоит вслушаться в певучее звучание длинных слов, как смысл их совершенно терялся, но когда я отрешался от звука и слушал не ушами, чужой язык становился не родным, но хорошо знакомым. Я говорил на языке драконидов, который успел подучить за несколько дней, иногда, забываясь, на русском, но принцесса прекрасно меня понимала. Нужно было не бездумно произносить слова, а самому сознавать, что говоришь, четко формулировать в сознании «единицы смысла».

Телепатия, вестимо…

Значит ли это, что имплант выжил? Ведь «Берсерк» и ему грозил уничтожением. Я почти скучал о мозговом червяке, но запросы проваливались в никуда. Биокомп не отзывался. Может быть, однажды «раскрученный» биокомпом телепатический центр теперь вертится сам по себе? Хорошо, если так, но было бы лучше, если бы биокомп оказался жив.

Вот еще один страх – вдруг он действительно умер и скоро начнет гнить в моих мозгах?

– Я сейчас уберу тряпку. Осторожно подними веки, почувствовав боль, тут же закрой.

Мокрая, пахнущая травой примочка поднялась с моего лица, я открыл глаза и снова увидел тьму.

Болезненная пульсация в глазных яблоках превратилась в острую боль, но я моргал и таращился, пытаясь хоть что-то различить в абсолютном мраке. То, что позволяло нам без переводчика понимать друг друга, донесло до моей сиделки боль и отчаяние. Я попытался отсечь свои чувства, но она почему-то не дала.

Вернула компресс назад, прохладные пальцы прошлись по моему лицу, заклинания впитывались в кожу.

– Не надо, отдай.

– Отчаяние тебе повредит. Если его разделить…

– Я не хочу, чтобы ты… чувствовала… – В горле запершило, боль в глазах стала невыносимой. Я заплакал.

Это было то единственное, что я мог сделать.

Слезы жгли обожженные щеки, девушка молча сидела рядом, вытирала мне глаза.

– О чем ты думаешь? – прошептал я, услышав какую-то странную мысль, но не успев ухватить ее суть.

– Слезы, – сказала Нанджи, поколебавшись. – Если есть слезы – возможно, зрение восстановится.

– Ты только что это придумала? – недоверчиво сказал я.

– Это правда.

Сегодня – кажется, третий день после битвы – Нанджи совсем убрала повязку с моего лица. Она сказала, что ожоги на лице неглубоки, я не поверил. Пытался проверить и обнаружил, что руки еле гнутся. Ну да, под пришедшийся вскользь удар плазмы я еще и руки подставил… повезло, пальцы целы. Хотя лучше бы уцелело лицо, что руки без зрения.

Все же я кое-как изучил свое лицо на ощупь. Фактура кожи напоминала асфальт – старый, с трещинами. Нанджи запретила прикасаться к глазам.

А если это… навсегда?

Ладно, есть же магия. Мне кажется, меня едва ли выходили бы в лучшем ожоговом центре Питера, а здесь я еще шуршу. И, может быть, исцеляющие чары смогут вернуть мне зрение.

А если нет – стоит вспомнить о здешней технике, биотехнологии! Помнишь, как ты смотрел картинки с сенсоров комбеза? Поставишь себе протезы… хоть вокруг всей головы, очень удобно, никто не подкрадется сзади!..

И тут я провалился в кошмар, в котором предстал этаким киборгом с глазами на затылке…

Сон оказался «в руку». Разумеется, глаза на затылке у меня не проклюнулись. Сначала я вообще не понял, что за голос загробный вещает во мне, и решил, что это одно из явлений моего прогрессирующего сумасшествия. А потом вник в смысл слов…

ДАННЫЙ ИМПЛАНТ ПРИВЕТСТВУЕТ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ.

Я обрадовался ему, как родному. Какого черта, имп, где ты был?

СИСТЕМА ПРЯМОГО МЕНТАЛЬНОГО ВВОДА И ВЫВОДА – ТАЙМ-АУТ.

СИСТЕМА ВИЗУАЛЬНОГО ВВОДА И ВЫВОДА – ТАЙМ-АУТ.

СИСТЕМА ЗВУКОВОГО ВВОДА И ВЫВОДА – ЕСТЬ ОТКЛИК. ПЕРЕХОД НА ЗВУКОВОЙ КАНАЛ ОБЩЕНИЯ С ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ.

СИСТЕМА РАДИОСВЯЗИ – ТАЙМ-АУТ.

СИСТЕМА КОНТРОЛЯ БИОЛОГИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ – ТАЙМ-АУТ.

ТАКТИЧЕСКИЙ РАСЧЕТНЫЙ МОДУЛЬ – ТАЙМ-АУТ.

БАЛЛИСТИЧЕСКИЙ РАСЧЕТНЫЙ МОДУЛЬ – ТАЙМ-АУТ.

ВОЗМОЖНОСТЬ КОРРЕКЦИИ ФИЗИЧЕСКИХ КОНДИЦИЙ – ТАЙМ-АУТ.

ДОСТУП К ПАМЯТИ – ТАЙМ-АУТ.

Здорово же нас обоих погрыз «Берсерк»…

Все плохо, да? – осторожно спросил я, когда голос перестал бубнить.

ИМПЛАНТ СЕРЬЕЗНО ПОВРЕЖДЕН И СИЛЬНО ОГРАНИЧЕН В ВОЗМОЖНОСТЯХ. ВОЗМОЖНА РЕГЕНЕРАЦИЯ И ПОСТЕПЕННОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ ФУНКЦИЙ ИМПЛАНТА. РЕШЕНИЕ О РЕГЕНЕРАЦИИ ИМПЛАНТА ДОЛЖЕН ПРИНЯТЬ ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ.

Ну, допустим, приму… что тогда?

ИМПЛАНТ ПОСТЕПЕННО ВОССТАНОВИТ ЦЕЛОСТНОСТЬ.

А если я не захочу?

ИМПЛАНТ ПРЕКРАТИТ ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ.

И останется в моей башке. А он не загниет?

ИСКУССТВЕННЫЕ НЕРВНЫЕ СВЯЗИ БИОЛОГИЧЕСКИ ИНЕРТНЫ, ОНИ НЕ СПОСОБНЫ ПРИЧИНИТЬ ВРЕД ОРГАНИЗМУ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ. ВОЗМОЖНЫ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ФАНТОМНЫЕ ЯВЛЕНИЯ ПАМЯТИ.

Фантомные явления, классное выражение.

Я подумал.

Потом подумал еще.

Потом плюнул мысленно и ругнулся. Вот, ты хотел избавиться от червяка в мозгах. Радуйся. Помолчи немного, потерпи, а потом он умрет, и беспокоиться будет не о чем, разве что о каких-то «фантомных явлениях памяти».

Что ж – регенерируй!.. – скомандовал я и тут же почувствовал зуд в виске, там, куда пришелся укол.

РЕГЕНЕРАЦИЯ ИМПЛАНТА – ЗАПУЩЕНА.

Послушай, мое зрение… оно восстановится?

НЕДОСТАТОЧНО ИНФОРМАЦИИ. НЕТ ДОСТУПА К БИОЛОГИЧЕСКИМ ПРОЦЕССАМ ОРГАНИЗМА ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ.

Вот и отращивай прежде всего этот… доступ.

ЗАДАЧА ЯСНА. ПРЕДЛОЖЕНИЕ – СОЗДАТЬ ЗАМЕЩАЮЩУЮ ЗРЕНИЕ СИСТЕМУ СЕНСОРОВ И НЕРВНЫХ УЗЛОВ.

Чего? – я икнул. И я смогу с помощью них видеть?!. – горло перехватила удавка надежды.

НЕ В ПОЛНОМ ОБЪЕМЕ. ЗАМЕСТИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА ПОЗВОЛЯЕТ ОРИЕНТИРОВАТЬСЯ И ВИДЕТЬ ВБЛИЗИ, А ТАКЖЕ ЛУЧШЕ СЛЫШАТЬ.

Не в полном объеме… а если зрение восстановится? Эта штука не помешает?

ЗАМЕСТИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА ДОПОЛНИТ ЗРЕНИЕ.

Тогда… Да, да, да!.. Отращивай, делай!..

День… пятый, что ли? Пять дней, наполненных лишь тьмой, звонким голоском Нанджи и загробным – импланта…

Эльфийская принцесса перестала поить меня из губ в губы и дышать в рот. Очень жаль, я привык и скучал – по этому можно судить, насколько мне стало лучше.

Вместо того она кормила меня с ложечки бульоном, нежной мякотью незнакомых плодов, вываренным птичьим мясом. Я понемногу учил язык, удивляясь собственной памяти – словарного запаса уже хватало, чтобы беседовать на посторонние темы. Метод полного погружения, блин…

– Кто такие нелюди?

Нан вздрогнула, и меня словно ножом резануло по живому. Односторонний обрыв телепатической связи плохо воспринимается.

– Ты слушал мои мысли.

– Ты очень громко думала. Так кто они такие?

– Ты – нелюдь. – При телепатическом «переводе» слова особенно заметен его презрительный оттенок. – И эти… с тобою.

– Они были не со мной. Если ты не заметила.

– Я… я заметила, – прошептала Нанджи.

– А ты тогда кто? – продолжил я.

– Человек.

…Постепенно в картину этого мира добавились новые детали. Нелюди живут на Равнинах. Люди же в Лесу. Кажется, девушка полагает, что они единственные настоящие люди в мире.

И вот теперь представительница народа людей выхаживает спасшего ее нелюдя…

– Не нравится слово? – спросила Нанджи, едва я подумал об этом.

– Режет ухо.

Когда Нанджи начала внимательно ощупывать мои уши, я далеко не сразу понял, что к чему. Решил, что это какая-то медицинская процедура. Да и… приятно, если честно.

– Тебе известно, что такое иносказание? Я имею в виду, что мне неприятно слышать, как звучит это слово.

И особенно то, с каким презрением ты его произносишь…

– А… – Девушка в растерянности.

– Я же зову тебя вэйри, – это слово означало «человек». Самоназвание лесных людей. – И по имени.

Нанджи думает:

– Ладно, пусть будет просто имя, – снизошла.

Когда моя сиделка уходила на охоту, я прислушивался к копошению импланта в башке или просто думал о произошедшем. Словно паззлы в пальцах, вертел в мыслях факты, обмолвки Нанджи, поведение драконидов.

Многое стало ясно.

Вэйри испокон веков жили Лесом. Нелюди приходили издалека. Их магия была могуча и чужда лесу. Они губили зверей и птиц, наводили порчу, убивали подвернувшихся под руку людей, иногда кидали «огонь с неба», сами оставаясь вне пределов досягаемости.

Тот факт, что я спас жизнь Нанджи, вступает в противоречие с ее мировоззрением. Общепринятый образ нелюдя как жестокой и коварной твари пошатнулся, она не знает, как относиться ко мне. Ею движет элементарная благодарность. И, возможно, есть какие-то обычаи насчет спасения жизни, обязывающие ее. И самые явные женские качества – любопытство и сочувствие…

Вечером шестого дня Нанджи помогла мне подняться на ноги. Опираясь на нее, я сумел сделать парочку шагов и едва не потерял сознание. К боли привык, но усталость была такая, словно в одиночку наколол машину дров. Девушка аккуратно положила меня на место, я буквально купался в ее радости за меня.

– Спасибо.

Теплая ласковая вода тут же превратилась в бушующий шторм, несущий острые льдины. Боль, ярость, раскаяние, в таких эмоциях можно захлебнуться и утонуть.

– Что с тобой?! – испуганно спросил.

– Что со мной? – прошептала Нанджи. – Я скажу тебе, что со мной!.. Ты, нелюдь из нелюдей, из оскорбителей сестер, убийц мужчин!.. Почему ты меня спас, убив своих, почему ты не убил меня, когда я пыталась убить тебя? Почему ты так легко принимаешь мою помощь, говоришь со мной и никогда не укоряешь?! Ты, ты!..

Кажется, она размахнулась, но все же не ударила. Я безошибочно потянулся и перехватил занесенную руку. Нанджи попыталась высвободиться, но как-то неуверенно.

– У меня нет ответа, – сказал я. – Разве что – так надо было зачем-то.

– Этого недостаточно. – Нанджи все же освободилась.

– Для меня – вполне… Не спрашивай. Расскажи лучше, как я выгляжу.

Девушка долго молчала.

– Твоя слабосильная раса… я удивлена, что ты выжил после такого.

– И ничего мы не слабосильные!.. – возмутился я.

– У тебя грудь обожжена, лицо и руки. Тебе заново придется учиться владеть оружием.

– И писать, конечно, – интересно, примут меня опять в первый класс…

– Ты умеешь писать?! – изумилась Нанджи.

– Что за идиотский вопрос? Разумеется, я умею писать.

– Странно. Нелюди обычно… – Нанджи замолчала. – Да. Твое лицо… ожоги. Везде. Больше всего пострадал подбородок и губы…

– Фильтры шлема пропустили жар. А через подбородок проходил край маски, и щель выжглась на лице, – понял я.

– …Если самки твоей породы… если нелюдские женщины раньше считали тебя привлекательным, то теперь тебе придется постараться, чтобы найти подругу…