Текст книги "Ядерная зима. Дожить до Рассвета!"

Артем Рыбаков
Ядерная зима. Дожить до Рассвета

Холодно. Холодно так, что платок, которым прикрыто лицо, снаружи весь обледенел от моего дыхания. Того и гляди корка отвалится и, упав, рассыплется на сотни звонких осколков. Но я продолжаю сидеть неподвижно – зверь не должен уйти!

Арбалет, спрятанный под старым синтепоновым одеялом, уже взведен. Стрела, хищно поблескивая гранями охотничьего наконечника, ждет своего часа в желобе ложи. Конечно, это я себе представляю блеск, ведь под одеялом темно и ничего не видно, но подобные мысли помогают настроиться на нужный лад и не скучать. Нет, сегодня я точно буду со свежатиной.

Хорошо еще, что с крупой проблем нет – мешка четыре еще осталось. Это если не считать несколько десятков магазинных килограммовых пакетов. Но за какое время это съедят семнадцать человек? А когда снова станет тепло, не знает никто. Про урожай и не говорю…

Издалека донесся чуть слышный шорох, а затем звук глухого удара. Словно один мешок с мукой упал на другой. Кто-то зацепил дерево, и шапка снега сорвалась и упала в сугроб? Похоже на то. Медленно, чтобы не потревожить снеговую обсыпку поворачиваюсь на звук. Градус в секунду, может, и медленнее…

«Вон она – зелененькая!» – крона одной из могучих елей метрах в ста от моей засидки освободилась от большей части снеговой шапки и стала очень хорошо заметна на фоне своих товарок. «Дерево внушительное, чтобы с такого сбить снег, зверь явно покрупнее зайца должен быть», – отметил я, осторожно вытаскивая свой рабочий инструмент. Зачем мне одеяло для арбалета? А чтобы не мерз, болезный! Кто его знает, как изделие ныне, скорее всего, не существующей фирмы «Barnett»[1]1
  Barnett Crossbows – американская компания, известный производитель спортивных и охотничьих арбалетов.


[Закрыть] поведет себя, полежав пяток часов в снегу на двадцатипятиградусном морозе? Последнее, что мне хочется, – узнать, что материалы, что американцы использовали при его производстве, нехладостойкие. Вот и берегу, как могу Хоть кроме того «четырехсотого» «Квада»[2]2
  Quad 400 – одна из охотничьих моделей арбалета, выпускаемого фирмой «Барнетт». Сила натяжения лука 68 кг (150 фунтов), рабочий ход тетивы – 394 мм. Начальная скорость стрелы – 104 метра в секунду. Вес арбалета – 4 килограмма.


[Закрыть] есть у меня и «Панцер»[3]3
  Panzer V – охотничий арбалет, выпускаемый тоже фирмой «Барнетт». Сила натяжения лука 68 кг (150 фунтов). Рабочий ход тетивы – 317 мм. Начальная скорость стрелы – 75 метров в секунду.


[Закрыть], но до следующей «весны», которая бог весть когда будет, других взять негде. А самоделки «фирме» уступают, как ни крути. Вдобавок «Панцер», он на крупного зверя не очень – энергии не хватает.

Вдалеке мелькнуло грязно-рыжее пятно. «Пора!» – вставив ногу в стремя арбалета, взвожу его. Спустя несколько секунд зверь показался снова. Из-за гигантского сугроба, наметенного поверх поваленной ели, показались сперва ветвистые, с солидным размахом, рога-лопаты, потом лобастая голова и горбатая холка и, наконец, лось целиком.

«Хорош, нечего сказать! Килограммов на четыреста, не меньше!» – радость от того, что пару дней назад я так удачно нашел следы от стойба[4]4
  Зимой лось сильно вытаптывает снег на участке, называемом у охотников лосиным «стойбищем», стойбом. Расположение стойб зависит от кормных мест. В Средней России это в основном молодые сосняки, в Сибири – заросли ивняков или кустарниковых берез по берегам рек, на Дальнем Востоке – редкостойные хвойные леса с лиственным подлеском. Одним стойбом могут пользоваться несколько лосей одновременно; например, в приокских сосновых борах в 50-х годах XX века зимой на некоторых участках собиралось до 100 и более лосей на 1000 га.


[Закрыть] к молодому ивняку, выплеснулась наружу.

Снегу за эту зиму навалило, в прямом смысле этого слова, выше крыши, у нас на участке сугробы скрыли и беседки, и внушительную постройку бани, а расчищенные дорожки больше были похожи на окопы для «стрельбы стоя с лошади». Так что даже сохатому с его широченными копытами приходилось нелегко. В снег он проваливался по брюхо, и когда продвигался вперед, то гнал перед собой «волну» мягкого снега, словно баржа воду. Осторожным движением я снял колпачки с оптического прицела и, сбросив рукавицу с правой руки, приложил арбалет к плечу. Пластиковая рукоять холодила пальцы сквозь тонкую шерстяную перчатку но цель я видел ясно. Для того и платок на лице, чтобы пар моего дыхания не оседал белесой изморозью на стеклах прицела. Если энергию стрелы моего арбалета перевести на привычные огнестрельные мерки, то выходит не так уж и много – где-то между «мелкашкой» и пистолетом Макарова, но как говорили в одной навязчивой рекламе: «У женщин свои секреты!» Стрела весит больше двадцати граммов, к тому же наконечник ее смазан кое-какой химией.

Глубокий вдох, палец снимает арбалет с предохранителя, который помешавшиеся на безопасности американцы сделали таким образом, что он активируется при каждом взведении арбалета. Плавно веду медленно пробирающегося через сугроб лося… Указательный палец выбирает свободный ход спускового крючка… С шелестом стрела скользит по направляющей… Хлопок тетивы… Сохатый вздрагивает и делает большой прыжок вперед, подняв стену взбитого копытами снега. Когда мини-метель утихает, я в прицел хорошо вижу ярко-оранжевое оперение стрелы чуть позади левой лопатки лося. Сразу он не упал, не из ружья я стрелял, в конце концов, и теперь пытается уйти. Прыжок, еще прыжок! Но снег тут глубокий, я специально, перед тем как засаду устроить, палкой промерял, так что все эти метания мне только на руку – чем больше будет прыгать, тем раньше устанет и тем быстрее парализующая химия начнет действовать. Нечестно, скажете вы? А мне все равно, я жрать хочу. И жена моя, и сын четырехлетний, и еще полтора десятка душ…

Лось уже в полусотне метров, но каждый новый его прыжок все слабее, все неувереннее… Наконец при попытке перепрыгнуть еловый ствол, припорошенный снегом, ноги лося подломились, и он тяжело завалился на бок.

Выудив из футляра еще одну стрелу и уперевшись ногой в стремя, взвел оружие. Сбросил вниз с помоста снегоступы, закинул за спину и закрепил арбалет и торопливо, насколько позволял мой неуклюжий зимний наряд, спустился вниз. Под деревом я провалился в снег почти по пояс, но быстро выбрался и уже вскоре бодро шагал по сугробам в сторону своей добычи.

Сохатый был жив, но тубарин[5]5
  Тубокурарин-хлорид (тубарин) – мышечный релаксант, препарат, который применяют в анестезиологии для расслабления скелетной мускулатуры путем прерывания передачи возбуждения с нерва на мышцу. Его применяют внутривенно, первоначальная доза – 0,3–0,5 мг/кг. Действие наступает через 3–5 мин без фибрилляции мышц. Расслабление мышц начинается с лица – глаз, век, жевательных мышц, затем глотки, гортани, груди, живота и конечностей; последней выключается диафрагма. Аналог активного вещества яда кураре. Тубокурарин дает ганглиоблокирующий и гистаминоподобный эффект, поэтому при его применении возможны снижение артериального давления и аллергические реакции. Он выделяется с мочой и очень медленно инактивируется.
  Синонимы: Amelizol, Curadetensin, Curarin, Delacurarine, Myostatine, Myricin, Tubadil, Tubaril, Tubarine, Tubocuran, Кураринаста, Интоксотрин и др. Форма выпуска: 1 % раствор в ампулах по 1,5 мл (15 мг в 1,5 мл).


[Закрыть] уже разошелся по его организму – даже веки зверя были неподвижны, хотя мышцы ног еще подрагивали. Тщательно прицелившись, я выстрелил ему за ухо.

Теперь задача мне предстояла едва ли не более сложная, чем собственно охота. Времени до того момента, как мутноватые сумерки сменятся настоящей ночной темнотой, оставалось всего ничего, а тушу «прибрать» надо обязательно – все чаще в наших краях стали замечать волков и, что еще хуже, стаи одичавших собак. Оттого и арбалет использовал, а не карабин. Экономические причины – дело тоже важное, но учиться добывать зверя, не производя шума, тоже надо. Понятно, что утянуть в одиночку всю добычу я не смогу, но есть и у нас смекалка…

«Вот это, пожалуй, подойдет», – осмотрев деревья, росшие вокруг, я выбрал подходящее. Сняв висевший на поясе солидный моток альпинистской «статики», я принялся обвязывать заднюю часть туши. Закончив с веревками, достал небольшое брезентовое полотнище и расстелил его метрах в полутора от туши – кидать в снег инструмент совсем не дело! Снял с пояса топорик. Кромсать, что называется, по живому – это для настоящего охотника не совсем правильно, но шкура, рога и прочие второстепенные трофеи меня заботят в последнюю очередь. Сейчас главное – свежее мясо. Отточенный до остроты бритвы топорик глубоко входит в тушу разваливая мышцы и перерубая сухожилия. Работать приходилось осторожно, стараясь не перемазаться в крови – заляпаешься, потом она задубеет на морозе, и не только одежку хрен отстираешь, но и подвижность может снизиться.

«Так, теперь аккуратнее – не хватало еще выщербить лезвие о кости!» – отложив топор и достав нож, перешел к более тонким методам. Спустя пару минут я снова взялся за топор. Тщательно прицеливаясь, тремя ударами перерубил позвоночник, развалив тушу сохатого почти пополам.

Дальше сложнее – перевернуть лося, чтобы добраться до его правого бока, я не могу, но где наша не пропадала?

Я срубил тоненькую елочку и, очистив ее от веток, поддомкратил заднюю часть туши. Так удобнее. Еще десять минут – и лось разрублен надвое. Взопрел я изрядно, даже парку пришлось расстегнуть, чтобы немного остыть, а ведь это только начало! Я даже пожалел, что пошел на охоту один, но тут уж ничего не попишешь – у Виталика дела в городе, Вован вместе с Андрюхой сторожат женщин, а остальные наши мужики на охоте только помехой бы были – все как один интеллигенты в надцатом поколении. Перевоспитывать их еще ох как долго придется!

Даже Валера, бывший кандидат химических наук и заядлый турист-байдарочник, пока в дело не очень гож. Лагерь разбить и еды на костре из консервов приготовить – это одно, а вот «зверушку беззащитную» завалить и разделать пока не способен. Мандражит. Даже во время стычки с «деревенскими», когда стрелял, то я заметил, что он глаза закрывает и палит в белый свет как в копеечку. За что потом пистон ему вставил знатный. Война, она, падла такая, слишком много разом поменяла, чтобы мы могли позволить себе с противниками миндальничать.

«Ну, хватит мечтам предаваться! – одернул я себя. – Уже больше минуты столбом стою и ничего не делаю, а время не терпит! Топор обтереть и вернуть на пояс, арбалет подобрать – и вперед»

Бегать по сугробам уже начинало входить у меня в привычку, так что до засидки я добрался быстро – минут за десять. Достав из-под снега мешок с приспособлениями и закинув его на плечо, отправился обратно.

У туши я подобрал веревку и зашагал к облюбованному дереву. Остановившись у толстенной, обхвата в два, ели, достал из чехла лебедку. Хоть и весит она немало, но в новых условиях вес этого произведения безвестных китайских мастеров окупает себя на все сто. Это мы усвоили, еще когда по теплу в городе мародерили. Зацепив обвязку вокруг ствола, установил лебедку, закрепил веревку за крюк и заработал рычагом.

«И, раз! И, раз!» – с каждым движением половина туши проезжала по снегу сантиметров восемьдесят, так что за двадцать движений я подтянул добычу к нужному месту…

С передней половиной лося я возился меньше – и за лебедкой ходить не надо было, и след уже протоптан. Управился, считай, за четверть часа. Однако, как я ни торопился, уже темнело, а мне еще барахло свое собирать! Связав вместе части добытой туши и перекинув со второй попытки веревку через нижнюю ветку, я несколькими движениями рычага поднял добычу метра на три над землей. «Уф, будем считать, что не допрыгнут! Теперь закрепить конец и, собрав инструменты, можно передохнуть…»

Глава 1
Семейный праздник

Сто лет обещал Виталику, что мы к нему приедем. Все вместе. По отдельности мы, конечно, приезжали, но обычно я просто завозил своих в этот райский уголок, радовал себя шашлычком, банькой и парой стаканчиков чего-нибудь вкусненького, здоровым сном на свежем воздухе – и назад, в Москву. Приятели иногда удивлялись, какой, мол, интерес мотаться за две с половиной сотни верст? Но нам у Виталия с Ярославой нравилось. Большой дом, речка, грибы-ягоды. Илюшке моему раздолье!

Но в этот раз я решил подойти к делу серьезно. Взял две недели отпуска, загрузил немаленький багажник своего «фордика» всякими «вкусностями и интересностями», посадил в машину семью… И вот мы уже летим по пустынной в этот ранний час Ленинградке… До Твери домчались за два часа, даже гаишники всего один раз попались… Еще семь десятков километров, и вот «субарик», сурово бормоча своим оппозитником, бодро скачет по разбитому проселку.

С вершины невысокого холма открылся как всегда прекрасный вид на дачу – она чем-то мне всегда напоминала старинные дворянские усадьбы. Так же основательно построена и очень удачно расположена на местности. Большой, почти пятнадцать метров в длину деревянный, выкрашенный в коричневый цвет дом, ухоженные лужайки вокруг, сверкающая ошкуренными бревнами баня, многочисленные беседки, разбросанные по участку. Живи – не хочу! Сейчас, правда, подворье безлюдно. Как-никак половина седьмого утра, а здесь так рано никто не встает. Ну, ничего, ради нас встанут!

Еще каких-то два года назад здесь, кроме Виталькиного дворца, стояли только две полуразвалившиеся халупы с запущенными участками при них. Но недавно землю прикупили какие-то люди из Москвы, и сейчас в минипоселке идет активное строительство – один дом из бруса почти готов, а два кирпичных на начальной стадии. Если судить по количеству завезенного материала – мастодонты еще те выйдут.

Приткнув наш универсал у ворот, украшенных щитами с псевдодворянским гербом (одна из причуд отца Виталика), я коротко бибикнул.

«А в ответ – тишина! Ну что ж, хозяева дорогие, придется погрубее. И по фигу мне, что Виталий Андреевич с Владимиром Сергеевичем вчера вполне могли предаваться неумеренным возлияниям!» – с некоторым злорадством представив, как Ярослава будет выпинывать сонного друга из теплой постельки, я придавил клаксон секунды на три. Зажужжал мотор, и ворота, скрипя, начали медленно открываться.

«Точно, Вован приехал – вот его «Мондео» во дворе рядом с хозяйскими машинами», – служебный авто приятеля я узнал сразу. Володя все собирался купить что-нибудь в личное пользование, но откладывал покупку до момента выплаты премиальных за сделку, а хитромудрые индусы, которым он продавал наши боевые вертолеты, все тянули с заключением контракта, так что пока ему приходилось использовать служебное положение. Правда, надо признать, что четырехколесное транспортное средство у Вовки все-таки было, но на нем на дачу он не ездил, поскольку оно и так обитало в местном гараже. «Лэндкруизер» семидесятой серии, нафаршированный по самое «не могу», включая полную гидроподготовку, был очень удобной машиной для безбашенных вылазок на природу, а вот по шоссе на этом лифтованном динозавре с большими колесами ездить совсем не так удобно.

Илюшка, как и жена, впрочем, всю дорогу проспал и теперь заспанно тер глаза, пытаясь понять, где же мы и зачем.

– Просыпайся, сына! – Я распахнул заднюю дверь. – На дачу приехали!

Мой белобрысый отпрыск буркнул что-то невнятное, а когда я его достал из детского кресла, пристроил свою вихрастую головку мне на плечо и снова заснул.

– Вась, не тормоши его! – Жена подавила зевок – Сразу на второй этаж неси, а вещи мы потом перенесем.

– А кроватка? – напомнил я.

– На большой пока поспит. И ты давай, не рассиживайся, а тоже спать ложись, а то будешь потом ворчать про эксплуатацию человека человеком…

На крыльце нас встретил хозяин, точнее – господин самый главный Младший Хозяин, как иногда его называли друзья, намекая, что настоящим владельцем поместья был все-таки отец Виталика. Растрепанный вид и некоторая неприветливость подтвердили мою догадку о вечернем возлиянии, но Виталя, игнорировав легкое похмелье, встретил нас, широко зевая, но тем не менее приветливо:

– Хрена себе, вы в такую рань прикатили! Есть будете?

– Нет, потом вместе с вами позавтракаем! – ответила моя жена, а я просто крепко пожал ему руку.

– Аааа, – раскатисто зевнул в ответ хозяин и, махнув рукой, мол, сами тут разберетесь, удалился на свою половину дома.

Тут надо отметить, что дядя Андрей вотчину свою строил постепенно, просто пристраивая новые помещения, по мере зарабатывания средств и разрастания семейства. И удалось ему это весьма неплохо – дом впечатления несуразного строения не производил. Как раз наоборот – был он, несмотря на свои размеры и методику постройки, ладным снаружи и уютным внутри.

Беседки, летняя веранда под кодовым именем «барбекюшница», пруд у бани – все говорило, что живут тут люди рачительные, обстоятельные и неленивые.

Комната, в которой мы постоянно останавливались, больше чем на половину состояла из огромной кровати, точнее – спального помоста. Причем это монументальное произведение мебельного искусства было построено весьма специфически – твердые зоны чередовались с мягкими, так что я мог спать, как люблю – на голых досках с тоненьким матрасиком, а жена у меня под боком – наслаждаться комфортом толстенного матраса.

А потому, торопливо раскидав свои вещи и уложив сына во все-таки принесенную походную складную кроватку, мы отправились на боковую.

* * *

– Ну, рассказывай, как делишки-то? – вечерело, и мы исполняли древнейшую «мужскую обязанность» – разводили огонь в очаге. Точнее, я возился с дровами, заготавливая щепу для растопки, а Виталя расположился в плетеном кресле, потягивая ром с колой.

– Да ничего в общем-то… Кстати, можешь поздравить – я теперь дембель!

– Да ну?! И что, без последствий? – я отложил нож и посмотрел на приятеля.

– Практически. Даже подпола на прощание подкинули… – Сибанов сделал большой глоток. – А может, растопочки плеснуть?

Подначка эта была такой же традиционной, как и наши дачные посиделки. Дело в том, что я в вопросе разведения огня придерживаюсь традиционных, даже можно сказать, патриархальных взглядов – подготавливаю растопку, тешу щепу, тщательно складываю дрова. То есть пироманьячу по полной, испытывая истинное наслаждение, когда от одной спички огонь охватывает костер и тот горит сильно и ровно, несмотря на погоду. Виталий же сибарит и приспособленец, его стиль – покидать дрова в очаг, полить их парафином или еще какой химией, чиркнуть спичкой. Ему процесс не важен – важен результат. Вот только новости, сообщенные им, были слишком важными, чтобы я тратил время на обычную пикировку:

– Все-таки решил уйти? А как же карьера?

– Буду делать в другом месте – здесь все равно не дадут. И потом, Вася, ты что, забыл, что нас бывших не бывает? Или это я в девяносто седьмом отбрыкивался и морды представителям истеблишмента бил, а?

В ответ я только махнул рукой – вспоминать собственное увольнение из рядов совершенно не хотелось. Да и сравнивать ситуацию «чумовых девяностых» и нынешние времена было сложно – десять лет на «гражданке» как-никак…

– Так все-таки почему?

– А хрен его знает, Вася! – слишком горячо для его невозмутимого вида ответил Виталий. – Как из Нью-Йорка отозвали, так все у меня наперекосяк пошло. Поверишь, три последних месяца мне на стол ничего серьезнее обзоров открытой прессы не попадало?!

– То есть там, «на холоде»[6]6
  За границей. Выражение происходит от английского выражения «come in from the cold» – «вернуться домой/в безопасное место». Как пример – роман Дж. Ле Карре «Шпион, вернувшийся с холода» (The Spy Who Came In From The Cold).


[Закрыть], вы что-то серьезное зацепили? Или наоборот – вляпались в историю?

– Ты мне друг, но подписки никто не отменял… – хмыкнул Сибанов. – И, следовательно…

– «No comments!»[7]7
  Без комментариев (англ).


[Закрыть] – как говорят твои «лучшие» друзья! – закончил я за него.

– Сам все понимаешь…

Завершив строительство костра, я чиркнул спичкой. За секунду огонек перескочил на кончик лучины, а затем, когда я поднес его к растопке, на кучку стружки. Робко помигав, он было исчез совсем, но затем появился снова и буквально за мгновение охватил всю растопку… Спустя пять секунд в очаге весело плясало оранжевое пламя, а я с чувством выполненного долга уселся в кресло напротив Виталия.

– Хорошо, а что ты можешь сказать о международной обстановке? – максимально светским тоном спросил я друга, сграбастав со стола свой стакан.

– Если честно – то все мутно и непонятно, – не менее светски ответил теперь уже бывший офицер СВР[8]8
  Служба внешней разведки Российской Федерации (СВР России) – основной орган внешней разведки Российской Федерации. С декабря 1991 года СВР провозгласила себя официальной преемницей Первого главного управления КГБ СССР (ЛГУ) и Центральной службы разведки СССР (ЦСР).


[Закрыть].

Я отхлебнул свой виски и кивнул, приглашая друга продолжать.

– Честно, Васька, все очень мутно – вроде особых трений нет… Кроме, конечно, традиционных, но визу сейчас за океан получить нереально.

– Из-за скандалов? – Я припомнил разразившуюся весной «шпионскую истерию», захватившую не только США и Британию, но и некоторые страны Европы. Причем на какое-то время гневные статьи и «смертельные разоблачения» вытеснили с первых страниц газет панические крики о грядущем распаде Евросоюза.

– Тут непонятно все… У меня ощущение, что проблемы начались едва ли не раньше, чем скандалы. И «потоки» все закрыли, считай.

Упоминание отмененных газопроводов в Европу переключило мое внимание:

– А сам с работой определился?

– Есть кое-какие наметки, но пока ничего определенного.

– То есть ты пока не решил, подходят ли тебе «мишки»[9]9
  Жаргонное название спецслужб Великобритании – MI-5 и MI-6.


[Закрыть] по этическим причинам, а евреи из МОССАДа платят слишком мало? – подколол я друга. – Советую перебежать к грузинам – по крайней мере проблем с вином, сыром и мандаринами у тебя не будет.

– Тебе хиханьки с хаханьками, а мне теперь пять лет отдыхать только на курортах Сочи, чтоб им провалиться!

– В стране столько морей, а он на Черном зациклился! Попробуй южный берег Карского или моря Лаптевых! Говорят, там отдых не хуже!

На крыльце дома появилась моя благоверная, и я, поставив на стол пустой стакан, отправился рассказывать ежевечернюю сказку. Сегодня, пожалуй, расскажу сыну историю про банную шапку, тем более что завтра будем париться всей семьей.

* * *

Утро началось с внезапной побудки – привезли дрова и надо было выкатывать машины со двора чтобы старенький «пятьдесят третий» «газон» мог проехать к месту разгрузки. Виталик даже удачно скаламбурил: «А то проедет «газон» по газону!» Семь утра – время для меня не самое удачное. Обычно, если мне приходится вылезать в этот ранний час из кровати, я искренне негодую. По неизвестной мне самому причине подъем в семь часов утра приводит к тому, что я не могу потом заснуть как минимум до обеда. Если в пять встану или даже в четыре – все нормально, вернувшись в постель, засыпаю без проблем, а в семь – ни в какую!

«Ну и черт с ним, со сном! – подумал я, направляясь к дивану в гостиной. – Потуплю с журналами, пока все не встанут…» Включив по дороге кофеварку, я обложился автомобильными журналами и приготовился сибаритствовать. Через пару статей кофе был готов, и, томимый «жаждой горожанина», я принялся колдовать за кухонным столом.

«Вот ведь как подсел на кофе-то! Еще десять лет назад хорошо, если два раза в неделю варил, а сейчас, после появления всех этих кофеен, и дня без него прожить не могу. Одно радует, что с коньяком его мешать привычки нет, а то бы точно спился!» – усмехнулся я про себя, доливая в кружку сливки.

Когда я приземлился на диван и сделал первый глоток, левая рука машинально взяла пульт от телевизора. А может, это не она машинально, а я? Начать утро с новостей – что может быть привычнее?

За спиной хлопнула дверь, ведущая из прихожей в гостиную.

– Уже вскочил? – Хозяин дома, позевывая, проследовал в ванную комнату.

– Угу. Кофий, барин, будете?

– Ага, – донеслось сквозь шум воды. – Только мне без сахара.

Пока Виталий приводил себя в порядок (все-таки вчера мы под шашлычок литра два употребили, и некоторая томность в теле оптущалась), я сварганил порцию живительного напитка и для него.

– Ты ружжо привез? – Виталик приземлился рядом на диван.

– Даже три. СКС, надо заново пристрелять. Я ему новый прицел купил. И еще «мелкашку» смешную – прикинь, ЭмПэ-5[10]10
  МР5 (Maschinenpistole 5 – пистолет-пулемет, модель № 5) – семейство пистолетов-пулеметов, разработанных немецким производителем стрелкового оружия, фирмой Heckler amp; Koch (HK) в 1960-х годах на основе HK G3. Один из самых популярных в мире пистолетов-пулеметов, широко используемый полицией и спецподразделениями десятков стран. Одной из отличительных особенностей данной линейки ПП является использование в конструкции затвора с роликовым замедлением, в то время как почти все остальные модели используют схему на основе свободного затвора.


[Закрыть] под «двадцать второй» патрон и с длинным стволом.

– Что, прям-таки и ЭмПэ? – непонятно было, то ли друг кривил губы от недоверия, то ли кофе был слишком горячим.

– А что? Сейчас принесу – сам посмотришь! – загорелся я. – Мелкие с женщинами все равно раньше чем через полчаса не вылезут.

– Ну, давай, маньяк ты оружейный! – Вид Сибанов на себя напустил скучающий, но я-то его почти пятнадцать лет знаю и задорное посверкивание глаз заметил.

Сбегать на второй этаж и принести чехол с «гээсгой», как я называл свое приобретение, – дело минутное, и вот я уже достаю из чехла ствол.

– Это что, тебе киллеры знакомые продали? Прям так – с глушителем?

– Не трындите, а то улетите! А ваши инсинуации, сударь, вполне тянут на попадание в таблоид! – Я прижимаю кулак к скуле Виталия и затем резко отдергиваю руку.

– А не слишком ли вы распускаете руки, сударь, разговаривая с человеком, в руках которого автомат? – ржет он в ответ и делает вид, что собирается приложить оружие к плечу.

– Но-но! Осторожнее! Хоть таким калибром меня и не возьмешь. Нам, пришельцам из космоса, только ядреный бластер подавай!

– Тогда пойдем Вовку напугаем! У меня пара масок найдется… Типа группа захвата… – по-прежнему хохоча, предложил Виталий.

– А инфаркт военпред с перепою не заработает?

– Кто? Этот слонопотам? Да ни в жисть!

В этот момент экран телевизора, на котором беззвучно раскрывали рот ведущие какого-то утреннего шоу, мигнул и погас.

– Андреич, что у тебя с теликом? – крикнул я вдогон Виталику, пошедшему, как я понял, за подходящей для розыгрыша одеждой.

– Ничего. Сам вспомни, мы ночью футбол смотрели.

События ночи я помнил не очень хорошо, все ж таки в умении потреблять горячительное я ни Виталию, ни Вовке не конкурент. И веса не хватает, и схваченный много лет назад в Таджикистане гепатит в этом вопросе мне подкузьмил. А потому принялся переключать каналы. Телевизор работал, о чем говорили сменяющие друг друга цифры в углу экрана, но это не сильно помогло – мне как зрителю предлагалось на выбор две картинки: черное поле и черно-белая мельтешня помех.

– Что-то ничего не кажет!

– Может, с антенной что? Старенькая она уже. Пойдем, в бане проверим, ну и над Вованом приколемся.

– Лады! – и я протянул ему пустой «тридцатиместный» магазин. – Только уж ты сам, без меня.

Усевшись на крыльце, я с интересом наблюдал, как Виталий, натянув на себя черный рабочий комбинезон и напялив на голову шерстяную шапочку-маску, кривляясь и потрясая в воздухе карабином, направился к бане.

«Четвертый десяток уже разменял, подполковник, а как ребенок, честное слово!» – привычно сунув руку в карман шортов, чтобы достать сигареты, я вспомнил, что два месяца, как бросил.

Из бани донеслись приглушенные голоса, затем дверь распахнулась, и на веранде показался Володя с руками, сцепленными за головой, а в полумраке предбанника маячила грозная фигура с автоматом.

– Стоять! Не двигаться! – Когда Вовка, спросонья не разобравшийся в ситуации и удивленно пялившийся на меня в попытках понять, отчего же это меня не замели, остановился, хозяин дачи отбросил автомат на диван и, разогнавшись, схватил нашего приятеля поперек туловища и рухнул с ним в пруд.

Брызги, мат – в общем, все, как ожидалось! Заливисто хохоча, Виталик выбрался на берег, не забыв, впрочем, прихватить окончательно деморализованного Вована с собой. Ощутив под ногами твердую землю и проморгавшись, последний встряхнулся, словно сенбернар после купания, и двинулся к заливавшемуся смехом «террористу», уже стянувшему с головы промокшую насквозь маску. Выражение его лица ничего хорошего шутнику не обещало.

– Майор, атас! – предупредил я Виталика, но немного не успел, поскольку разгневанный Вовка уже атаковал. Вы когда-нибудь бывали на корриде? Я бывал. Наш друг, доведись ему столкнуться с быком на песчаной арене, легко бы напугал рогатого до икоты! Теперь ребята катались по песку, причем Вовка старался затолкать Виталика в пруд, а тот вспомнил навыки вольной борьбы и отчаянно сопротивлялся.

Яркая вспышка на юго-востоке отвлекла меня от разошедшихся приятелей:

– Эй, парни! Похоже, скоро гроза будет! Над Тверью уже вовсю сверкает.

* * *

После завтрака решено было отправиться на речку, благо Тверца протекает всего в паре сотне метров от усадьбы. Виталик, как всегда, решил быть оригинальным и превратить прогулку в маленькое приключение. На этот раз ему пришла идея о сплаве по реке на подручных средствах: резиновой моторке и двух баллонах от «КамАЗа»:

– Берем «бронтозавра», – так он называл вездеход Вована, – твою «Субару» и едем вверх по течению. Как думаешь, пары километров хватит?

– Если до обеда хотим управиться – то вполне, – ответил я, разглядывая кучу дров, возвышавшуюся у ворот гаража. – А что, дровами никто не занимался?

– Да Юра должен был приехать к восьми… А сейчас сколько?

– Без двенадцати десять, – я бросил взгляд на часы.

– Странно. Сейчас позвоню ему, – и Сибанов отправился в дом. На участке мобильная связь работала плохо, и если нужна была нормальная связь, приходилось подниматься на второй этаж, а еще лучше – в мансарду.

– Парни, опять, похоже, ретранслятор сдох! – Виталик выглянул из окна второго этажа. – Вообще ни одной «палки»!

Такое уже случалось, пару лет назад ближайший сотовый ретранслятор тоже сломался, и мы четыре дня сидели вообще без связи, но сейчас я почувствовал некоторое беспокойство:

– Виталь, а в бане ты телик проверил?

В ответ он пожал плечами, мол, некогда было.

– Я схожу!

По дороге к бане на память отчего-то пришли события августа девяносто первого, с показом «Лебединого озера» и прочими маразмами. Юра, местный мажордом, отличался обстоятельностью, и уж если он обещал приехать в восемь, то к девяти по крайней мере должен был объявиться. Конечно, всякое могло случиться – его пятнадцатилетняя «шаха» надежностью не отличалась, да и позвонить он, очевидно, не смог из-за проблем с сотовой связью, но весь мой опыт показывал, что столько неприятных совпадений сразу – не к добру.

Влетев в предбанник, сразу схватил оба пульта и включил спутниковый ресивер и телевизор. Первый канал – чернота, второй – чернота, третий – опять ничего… «Да что ж это за херня?!» Вдоль позвоночника пробежала холодная волна.

Выскочив наружу, я припустил к дому, но был на углу перехвачен Виталиком.

– Что летишь, как на пожар? – говорил он негромко, стараясь, чтобы резвившиеся метрах в пятнадцати от нас дети, а тем паче их мамы, не услышали.

– Не знаю, в чем дело, но, похоже, как говорят наши заокеанские друзья, «all communications are shut down»[11]11
  Все линии связи выключены (англ.).


[Закрыть]! Ни одна тарелка не видит спутников, сотовая сеть не работает. Я хочу смотаться в Думаново, там вроде стационарный телефон есть.

– Да, есть. Собирались на сотовый заменить, но пока оставили. На заправке в сторону Москвы и в поссовете[12]12
  Поселковый совет.


[Закрыть].

– Ну и отлично, только ты наших погоди пугать.

Влетев по винтовой лестнице наверх, я схватил сумку с документами и телефоном. Потом задумался на мгновение и вытащил из-за дивана чехол с «гээсгой». Что-то мне подсказывало, что этот предмет может оказаться совсем нелишним. Оружие я возил по правилам, но что-что, а магазины снаряжать мне не привыкать. Быстро забив один тридцатизарядник, я сунул его в карман брюк, остальные магазины пока оставались в чехле.

«Главное, проскочить мимо жены незаметно», – подумал я, скатываясь на первый этаж.

Хозяин дома копался в ящиках на кухне, но, заслышав мои шаги, он выглянул из-за стойки:

– Даже так?

– Угу, на всякий случай… У тебя что есть? А то СКС мой возьми.

– Возьму. А тебе пистоль дать?

– Ну его на фиг – если там «чрезвычайку» какую-нибудь ввели, только лишний геморрой.

– Как знаешь…

Выскользнув из дома, я выбрался с участка и, забравшись в «форестер», покатил к Ленинградскому шоссе.

Последний перед трассой отрезок проселка, километр или около того, шел через поле, и уже с него я увидел странную картину – обе полосы Ленинградки в сторону Твери были запружены фурами дальнобойщиков и легковушками. Вдоль гигантской пробки заполошно бегали люди. Я наддал газу, благо на этом участке был положен хороший асфальт, так как неподалеку проходил газопровод, и дорога использовалась для подъезда ремонтных бригад к насосной станции.

Машину я оставил у крайнего дома и, повесив чехол с карабином на плечо, зашагал к шоссе.

– Эй, мужик, – окликнул я средних лет мужчину, стоявшего на обочине, – что стряслось-то?

– Говорят, в Твери что-то грохнуло, – ответил он, оторвавшись от созерцания горизонта. – Я сам полчаса как в эту херню встрял, – он показал рукой на синюю «Сканию», стоявшую на шоссе метрах в шестидесяти.

– А по рации что говорят? – Многие дальнобойщики ставят в машины «сибишки», так что могли для своих и сообщить.