Текст книги "Две щепотки счастья"

Артемий Извольский
Две щепотки счастья

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Артемий Извольский, текст, 2021

© Издание, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2021

* * *

Глава 1. Голос багульника

Для того чтобы в лесу начало происходить что-то таинственное, он не обязательно должен быть мрачным. На земле встречаются страшные леса. Они обманывают, уводят грибников далеко от дорог, а затем смеются над ними, заставляя плутать до поздней ночи. Вероятно, когда они были ещё юными подлесками, матроны-ёлки просто не научили их хорошим манерам.

Однако Лес четырёх озёр был не таким. Да, он не подпускал к себе чужаков, однако в нём ещё никто не заблудился. Когда люди подходили к нему слишком близко, Лес четырёх озёр напускал туману, пугающе подвывал и ухал так, что грибники и лесорубы сразу поворачивали обратно, к своим асфальтовым дорогам, домам с холодильниками и телефонами. Лес впускал в себя только тех, кто в другом месте не смог бы выжить. Сказочный он был, одним словом. А ещё в нём росло много-много удивительных ягод. Пирре об этом знали не понаслышке.

Пирре живут только в лесах на севере. Да не во всех лесах, а лишь там, где ещё можно проснуться от шёпота ёлок, искупаться в ледяном ручье, набрать княженики и морошки, а затем погреть свои большие-большие уши и длинные хвосты на солнышке. Давным-давно Лес четырёх озёр приютил госпожу Тасси, которая поселилась на берегу озера Оменаярви вместе со своими пауками. А потом на поляне выстроили домики Тимо и Ханну. Рядышком, чтобы даже в дождь бегать друг к другу на чай, не промокнув до нитки. А ещё чтобы в окна посреди ночи не скреблись разросшиеся повсюду осинки. Как-никак больше всего на свете пирре ценили уют.

Всё так и шло своим чередом. Тимо и Ханну играли в мяч и ходили в походы к дальним елям, госпожа Тасси со знанием дела покрикивала на молодёжь, а иногда приглашала их к себе на баночку знаменитого яблочного варенья. Изредка забегал пожаловаться на жизнь Берг, занудный пирре, поселившийся в Лесу раньше всех. Но чаще они сидели втроём и слушали, как за окнами сонно полощет горло озеро Оменаярви. Всё-таки беседу с озером невежливо прерывать жалобами на погоду, больные колени и назойливый гнус.

И вот однажды Лес заворчал. Низко, утробно, словно потревоженный каменный великан, который не может пошевелиться, но хочет о чём-то предупредить роющихся внизу букашек. Пирре поняли: у них появился сосед.

Новые соседи – это всегда так волнительно! Ханну уверял, что новичок наверняка любит играть в мяч, а Тимо доказывал, что они вместе пойдут кататься на лодках. Госпожа Тасси ничего не говорила, но за чашкой кофе сквозь зубы бросила Бергу, что столовое серебро надо бы припрятать. Мало ли кто сегодня бродит по нехоженым лесам Севера. Берг, конечно же, одобрительно крякнул и положил себе ещё яблочного варенья. Специально искать соседа никто не стал: когда это потребуется, пришелец сам встретится с жителями Леса.

Несколько дней спустя госпожа Тасси бродила по северному болотцу в поисках багульника. У неё в шкафах завелась моль, а против моли ветки багульника – лучшее средство, уж поверьте. В Лесу четырёх озёр он рос на болотах за озером Оменаярви.

Госпожа Тасси ёжилась под октябрьским ветром и вдруг заметила над деревьями печной дымок. Запах горящих поленьев наполнил болотце, и госпожа Тасси на мгновение зажмурилась от удовольствия. Потом зажмурилась ещё раз и ещё. А затем стала продираться сквозь багульник туда, где за деревьями, прямо у воды, виднелось что-то красноватое. Когда она подошла поближе, разглядела выкрашенный красным опрятный домик – такой крохотный, что в нём наверняка была лишь одна комната. А на веранде в кресле-качалке сидел их новый сосед, до самого носа укутанный пледом.

Он оказался человеком. («До чего скучно!» – подумала госпожа Тасси.) Заметив её, гость вскочил, охнул и снова сел. Половицы скрипнули, словно старая скрипка. Разбитая, но всё ещё прекрасная.

– Трелла, – виновато улыбнулся сосед. – Я, видно, теперь буду здесь жить.

Госпожа Тасси издалека помахала ему ушами и представилась. А Трелла подхватил лежавшую рядом палку и, тяжело опираясь на неё, заковылял навстречу пирре. Он всё так же улыбался, и госпоже Тасси показалось, будто в уголках его глаз спряталось по солнцу.

– Вы, наверное, совсем замёрзли. Вот, накиньте мою куртку! И пойдёмте внутрь, я налью вам кипятку согреться.

– Мы никогда не мёрзнем. – Госпожа Тасси спрятала хвост под плащ и потёрла ладони. Как не вовремя она забыла дома перчатки! Нельзя ведь показать новому соседу, что пирре несобранны и забывчивы. Во всём должен быть порядок. – И, по правде говоря, я ужасно тороплюсь. Но вечером мы придём с моими соседями к вам в гости. Давно пора познакомиться.

Госпожа Тасси всегда сама себя приглашала в гости. И за всю её долгую жизнь никто ей не посмел отказать! Тем более этот добрый Трелла.

На мосту через речку она подозвала филина Хуу и наказала ему предупредить всех о вечернем чае в домике у болотца. Ровно в семь! И пусть Берг наденет свой пиджак, а не обычный растянутый свитер.

Берг, конечно же, никакой пиджак не надел. Зато Тимо и Ханну вытащили из шкафов свои лучшие костюмчики и долго гладили их, обсуждая, какой гостинец принести этому Трелле. Шоколад? А если их сосед не любит шоколад? Варенья не возьмёшь: банки уж очень тяжёлые. Да и руки у них будут заняты фонариками. Каждый знает, что вечерний лес в октябре – лучший приют для привидений и прочей нечисти.

– Мы принесём ему себя, – решил Тимо. – Ведь что может быть лучше нас?

Ханну довольно кивнул, и, выйдя загодя, пирре направились в сторону озера Оменаярви.

* * *

– За каждым словом скрывается целая история. Моя задача – заставить её зазвучать.

Учитель Трелла (а все его звали теперь только так) хлопотал у стола. Он бросал в чайник мяту, мелиссу и ещё какие-то травы, заливал кипятком. Пар туманом оседал на толстых стёклах его очков. За окном завывал ветер, и пирре попросили заварить чего-нибудь успокаивающего. Всё-таки ещё возвращаться, а ночной путь через болото – путешествие не из приятных.

– Вот, например, волки. В этом лесу водится много волков?

– Нет, – тут же ответил Ханну.

– Ну… – задумался Тимо.

– Конечно же, – угрюмо буркнул Берг и пролил полчашки себе на колени, ойкнул и попросил долить кипятку. Берг привык, что у него постоянно всё валится из рук.

– Вот, – довольно кивнул учитель Трелла. – А ведь среди волков встречаются такие, от которых и не убежишь, и не спрячешься. Их называют оборотнями.

– Называют-называют, – поддакнул Берг. – Я потому дорогу к моей норе никому и не показываю. А то вдруг вы все здесь тоже оборотни. Выйдет луна – и всё, пропал Берг ни за что.

Пирре поёжились. В домике учителя Треллы был полумрак, лишь на столе горело несколько свечей. Воск стекал на латунные подставки-кувшинки, и постепенно огоньки начали дрожать. Как тут не представить себе матёрого волка, который бродит по лесу?

Учитель Трелла направился к сундуку. Порывшись в нём, он достал старую керосиновую лампу и с гордостью водрузил её на середину стола. Правда, керосина у него не было, но гостям показалось, что от самого вида лампы в комнате стало чуточку светлее.

– А выходят они всё чаще осенью. Подойдёт такой сзади, и ты пикнуть не успеешь, как он уже обернулся ужасным чудовищем! И воет страшно: не то рычит, не то плачет – не разберёшь.

– Ужас какой… – протянул Ханну и принялся искать, где бы спрятаться от оборотней. Однако комнатка была маленькая, и единственным безопасным местом казался сундук. Вот только он наверняка забит всякими полезными вещами, но испуганный пирре уж точно успеет в пару секунд всё из него вытащить.

– Да вы не бойтесь, это всё история. Некоторые истории и должны быть страшными.

– Чтобы юные пирре не бродили в ночи почём зря, – добавила госпожа Тасси.

Она допила чай и щёлкнула в воздухе своими волшебными кольцами. Да-да, в Лесу четырёх озёр была собственная волшебница, но только что именно она могла наколдовать, не знал никто из её соседей. Пожалуй, она и сама этого не знала: волшебство не бывает без тайны. Но вот наполнять лампу керосином госпожа Тасси умела, и в этом в тот же миг все убедились.

От лампы потекло приятное густое тепло, и даже Берг протянул худые пальцы к огню. По потолку забегали тени. Они казались живыми: пятна волновались, дрожали и сновали туда-сюда над головой учителя Треллы, словно вырисовывая силуэты волков. Тени шушукались по углам, прятались в пыльном абажуре, и Ханну с Тимо стало немного не по себе. Комната вдруг наполнилась тайнами.

За чаем просидели почти до полуночи. Одна история учителя Треллы сменялась другой, и пирре потихоньку начали клевать носом. Чайник с заваркой совсем опустел, и наконец госпожа Тасси встала из-за стола.

– Нам пора.

Этих слов было достаточно, чтобы Ханну, Тимо и Берг разом взбодрились и засобирались по домам. Учитель Трелла тоже прошаркал к двери – помочь гостям найти свою одежду. Он чуть не упал (вовремя спасла палка причудливой формы), но шарфы гостям всё-таки подал.

– Берегите себя, – махал он с веранды, пока пирре медленно растворялись в черноте ночного леса. – И приходите ещё. Я буду ждать.

Последних слов пирре уже не слышали. А учитель Трелла запер дверь на все засовы и цепочки, какие имелись, и ушёл мыть чашки. Узловатые пальцы плохо слушались, но учитель словно и не замечал этого, напевая под нос старинный вальс и расставляя посуду на свежевыструганных полках. Этой ночью учитель Трелла чувствовал себя как-то по-особому.

Он чувствовал себя нужным.

* * *

Тимо захотелось чего-то сладкого.

После историй учителя Треллы заснуть никак не удавалось: перед глазами бегали волки размером с дом. Он пробовал считать овец, но ровно на десятой овцы сменялись саблезубыми чудовищами, которые столь же беззаботно перепрыгивали через ограду. Стало ясно, что без лучшего лекарства пирре – яблочного варенья госпожи Тасси – не обойтись.

Он направился в столовую и достал из буфета почти пустую банку. В комнате так приятно пахло петрушкой, кинзой и чем-то цветочным, а за окном так трагично завывал октябрьский ветер, что Тимо, несмотря на столь поздний час, уже предвкушал уютное-преуютное чаепитие. Даже отрезал себе кусочек лимона – для чая.

И тут ему показалось, что снаружи кто-то есть. Будто бы там, на крыльце, кто-то скрёбся, проверяя на прочность дверь пирре.

Тимо осторожно отставил кружку в сторону и подумал. Потом подумал ещё немного: всё-таки дело это не из лёгких. И наконец принял решение: не паниковать. Просто побыть чуть-чуть осторожным. Поэтому он одним прыжком заскочил на чердак, втянул лестницу и закрыл проход, опрокинув на него пустой шкаф. Затем задвинул слуховое окно комодом и устроился поближе к печной трубе: даже прячась на чердаке, он хотел немного тепла и уюта. Там он и просидел до самого утра, предусмотрительно вооружившись граблями.

До бури оставалось менее двух недель.

Глава 2. Буря

После утреннего заморозка озеро Хильяярви покрылось тонкой корочкой льда. Берёзки словно обмотало паутиной, но пауки госпожи Тасси клялись, что это лишь иней и что они ни за что не вышли бы ночью из её домика: слишком уже холодно становилось после заката.

Берг прогуливался вокруг озера, радуясь, что его никто не видит. Он провёл ладонью по ещё зелёным еловым веткам, а затем отломил иголку и спрятал её в волосах. Его прабабка говорила, что иголка в волосах приносит удачу, а уж прабабки никогда не ошибаются!

Всё вокруг было серым: вода, небо; даже птицы грязными точками роились под пепельными облаками. Берг подумал, что его домик тоже серый, закрыл глаза и представил себе зелёные пятна елей, заполонивших всё до горизонта. Он улыбнулся.

Именно в этот момент ему в голову влетел мяч, и Берг, пошатнувшись, бухнулся в озеро.

– Где он? Куда он делся? – раздалось из-за деревьев со стороны тропинки.

– Я здесь! – обрадовался Берг и перестал бултыхаться.

Во-первых, озеро в этом месте было не больше полуметра глубиной, и утонуть в нём не смог бы даже Берг. Во-вторых, бултыхаться с мячом в руках очень неудобно. А выпустить мяч было никак нельзя: Берг намеревался отдать его обратно только в обмен на что-то, желательно вкусное. Мешок коврижек, например. А лучше два мешка.

Пока он сидел в холодной воде и мечтал о коврижках, из-за елей выглянула лохматая голова, явно принадлежащая Тимо. И тут же скрылась обратно.

– Мяч в озере, – услышал Берг заговорщический шёпот. – Но он у этого противного…

– Вот ещё! – обиделся Берг. – И вовсе я не противный. И сидеть в воде мне холодно, но я же не прошу мне помочь!

– Ты и в сугробах сидишь, – ответили в отдалении. – И чай с госпожой Тасси пьёшь каждый вторник. И пятницу. По своей воле причём. А это ещё хуже осеннего озера.

Берг обиделся. Даже не за себя (посидеть в сугробах зимой он действительно любил), а за госпожу Тасси. Он вскочил, размахнулся и запустил мячом в сторону тропинки, где прятались пирре.

– Удалось! – засмеялся Ханну. – А ты говорил: «Не получится, не получится»… Ещё в мяч сыграем?

Так подло Берга давно не обманывали. Он вылез на берег и отряхнулся, а затем потянулся за палкой – проучить этих пирре. Как вдруг вспомнил, что после сна у него страшно ныли ноги. А это значит – быть буре.

– Бегите-бегите, – крякнул Берг, и довольный хруст валежника тут же прекратился. – Зато в домик-для-бурь я вас теперь точно не пущу. Будете, как зайцы, бурю под сосной пережидать.

– Но сейчас конец октября. Так поздно бурь не бывает.

– Хо, – ответил Берг.

– Да и ты в последнее время часто ошибаешься.

– Ха.

– Пауки госпожи Тасси нам ничего не говорили.

– Ещё раз ха.

Пирре замолчали.

– Не так уж и часто Берг ошибается, – протянул Ханну.

Тимо поначалу закатил глаза, однако лес одобрительно зашелестел еловыми ветками, и пирре поёжился. Где-то за деревьями ветер загромыхал черепицей на крыше домика госпожи Тасси. Лишь ветер и осмеливался досаждать волшебнице.

– А всё-таки нам лучше приготовиться к буре. Дадим Бергу варенья?

– Я хочу коврижек, – плаксиво заметил Берг. – Два мешка. Чтобы и с повидлом, и с яблоками.

Пирре переглянулись и кивнули. Коврижек они потом ещё напекут: вместе готовить долгими осенними вечерами они любили.

– Тогда бегите в домик-для-бурь, а я позову госпожу Тасси. И учителя Треллу тоже. Коврижки, кстати, можете прямо сейчас прихватить.

– Но учитель Трелла не знает, где находится домик-для-бурь! – охнул Тимо. – Мы его сами приведём.

Берг пожал плечами, отряхнулся, пригладил вечно взлохмаченные волосы и зашагал к госпоже Тасси. Попутно сорвал ещё одну еловую иголку – на удачу. А пирре побежали за озеро Оменаярви, в сторону болот.

* * *

Учитель Трелла неспешно перемывал листья княженики. Если смешать их с чагой, получится прекрасный отвар. Ягоды он пока залил сахарным сиропом.

Закончив с княженикой, учитель Трелла вытащил карту. Такую, какие возят с собой заядлые путешественники: с горами и реками, множеством городов и границ. Он любил её рассматривать, пока настаивался травяной чай.

Однако спокойное разглядывание карты прервал частый стук в дверь:

– Ветер!

– Буря!

– Скорее!

Дойти до двери – занятие небыстрое. За это время учитель Трелла успел свернуть карту и спрятать её за пазуху. Всё-таки дороже неё у него ничего не было.

– Надо собираться!

Когда учитель Трелла открыл дверь, Тимо и Ханну чуть ли не рывком вытащили его наружу, на крыльцо. Оба пирре тряслись так, что дробное постукивание их зубов наверняка было слышно у самого Хильяярви.

– Нам нужно спрятаться! Надвигается страшная буря…

Учитель Трелла и сам это понял. Он посмотрел на границу болотца – там жался ольшаник. В ожидании бури деревья словно старались выскочить из земли и бежать, бежать в глубь леса. Однако их цепко держали камни, и хилые деревца стонали, не в силах покинуть это проклятое место. Буря была уже близко.

И вдруг один из камней зашевелился и пополз в сторону пирре. Вокруг него вился рой светляков, и учителю Трелле даже почудилось, будто у поросшего мхом камня есть глаза. По крайней мере, мох точно подмигнул ему.

– Я с вами, – пробасил мох и уткнулся в ногу Тимо. Потом повернулся к учителю Трелле: – И в следующий раз не надо из меня вырывать княженику. Мне больно.

Тимо подхватил живой мох на руки, Ханну сжал ладонь учителя Треллы, и они понеслись в сторону Оменаярви.

– Это Саммал, – задыхаясь от бега, объяснял Тимо, пока мох старался съёжиться и спрятать в своих складках испуганных мушек. – Он самое древнее существо в нашем лесу.

– Я древнее самого Леса, – отозвался Саммал. – И мудрее.

Светляки наконец устроились во мху, и Саммал запел им что-то, напоминающее колыбельную. А учитель Трелла не мог оторвать взгляд от неба.

Буря была уже почти над Лесом четырёх озёр. Красные, рыжие и лимонно-жёлтые языки пламени пробивались между пепельно-серыми тучами, а воющий ветер раздувал их, помогая небу заняться единым костром. Ох, только бы они успели добежать до укрытия!

Когда первая, ещё робкая, но крупная капля шлёпнулась на лысину учителю Трелле, перед ними как раз показался пригорок. Ханну выдохнул и ослабил хватку, так что учитель Трелла снова почувствовал онемевшие пальцы. Давно же он так не бегал! Хорошо хоть, палка была при нём. И карта. Ей за пазухой ничего не страшно, даже дождь.

– Домик-для-бурь, – пробасил Саммал, после чего спрыгнул на землю и пополз в сторону кособокого строения. – Его ещё я построил, когда был помоложе.

Вряд ли мхи умеют строить дома. Но раз уж Саммал был древнее самого Леса, пирре не спорили. В конце концов, какая разница, кто возвёл домик-для-бурь? Главное, что в нём можно было укрыться.

Домик-для-бурь напоминал землянку с выложенными камнями стенами и укреплённой крышей, застланной валежником и мхом. Когда приходила страшная непогода, жители Леса четырёх озёр собирались внутри все вместе и ждали, пока ветер притихнет. Один раз домик подтопило, и пирре пришлось вылавливать Саммала вместе с его светляками. Однако госпожа Тасси заявила, что, если бы не укрытие, мох смыло бы в озеро, поэтому домик-для-бурь всё равно их спас. А в обычное время Берг использовал его как склад варежек, которые он вязал своим многочисленным родственникам. Не простаивать же добру.

Взгляд учителя Треллы привлекло плюшевое кресло, стоявшее точно посреди домика. Оно было голубым, со множеством любовно пришитых заплаток и крепкими ножками. Поверх протёртого плюша лежали три круглые подушечки. Именно за них сейчас вели борьбу Саммал и Берг.

– Это моё… – кряхтел Берг, удивляясь, насколько сильным может быть оживший мох. Даже когда из него вырвали ягоды княженики. – А мху вообще место под деревом.

Саммал ничего не отвечал, только пинал Берга тысячью крохотных ножек. Он побурел и покрылся грязно-жёлтыми пятнами, но сдаваться не собирался: так его в следующий раз и в домик не пустят.

Учителя Треллу кресло заворожило. Тяжело опираясь на свою палку, он медленно захромал к нему, и Берг перестал лупить Саммала невесть откуда взявшейся поварёшкой. Драчуны расступились: учитель Трелла потянулся к подлокотнику, провёл по нему ладонью и мечтательно зажмурился. А потом плюхнулся на сиденье, так что трость стукнулась об пол.

Тут грянул гром. Ветер завыл с новой силой, будто стараясь сдуть домик-для-бурь прямо в озеро Оменаярви. Стекло в единственном оконце заходило ходуном, содрогаясь от ударов потревоженного зверя, разозлённого и беспомощного, что тщетно бился о клетку леса. Началось.

– А что вы знаете о кораблях? – вдруг произнёс учитель Трелла.

Он словно всегда сидел в этом кресле, готовый рассказывать истории; пирре тут же расселись полукругом вокруг него, и только госпожа Тасси осталась греть руки у жарко растопленного камелька.

– Разразись такой шторм на море – ох, несдобровать несчастному судну! Пусть оно и кажется крепким, когда волны вздымаются до самого неба, забываешь о прочности мачты или бортов. Только бы море не проглотило эту щепку, только бы позволило добраться до порта!

– А что, некоторые корабли не добираются? – заёрзал Ханну.

– Нет. Море хоронит их под своими водами, и только через сто лет на берег выносит обломок шпангоута[1]1
  Шпангоут – поперечное ребро корпуса судна. Прим. ред.


[Закрыть] или содержимое трюмов.

Пирре представили лежащий на дне остов корабля и невольно поёжились. Нет уж, лучше вот так прятаться в Лесу четырёх озёр!

– А бывают ещё корабли, обшитые для прочности листовым железом. Их называют «одетыми в броню», то есть броненосцами. Много разных судов ходит по океанам…

Буря не унималась, но обитатели леса больше не обращали на неё внимания. Учитель Трелла увёл их в мир бесстрашных искателей приключений, дальних стран и опасностей – невольно забудешь о том, что происходит за окном! Тут ещё госпожа Тасси провела рукой в кольцах над огнём, и показался двухмачтовый бриг, взлетающий и опадающий вместе с пламенем. Зря ревел и бился ветер: в домике-для-бурь о нём все забыли.

Наконец ветер унялся. Небо прояснилось; лишь несколько туч, словно глупые овцы, столпились над лесом и недоуменно смотрели вниз, на крепкий домик, выдержавший такую бурю. Пирре решились выглянуть наружу.

В густом ельнике образовались щербины: многие старые деревья лежали, переломленные пополам или вывернутые с корнем. С берёз сорвало последние листья, и лес казался как никогда голым.

– Скоро зима, – пробурчал Берг и присел на трухлявый пень. Пням любая буря нипочём. – Нас всех занесёт снегом.

– Снега ещё дождаться надо, – улыбнулся учитель Трелла. – Снег – это чудо, а чудеса не случаются по расписанию.

– Ага, а потом откапывай мою чудесную нору из-под сугробов… Нет уж, чего-чего, а снега я ждать ни за что не буду.

Берг заспешил в сторону Хильяярви, препираясь с Саммалом о силе ветра и судьбе сухостоя. Учитель Трелла помахал пирре рукой и неспешно зашагал к себе на болотце, а госпожа Тасси вместе с Ханну и Тимо вышли на берег озера Оменаярви.

Тимо остановился у самой воды и снял шапку: пусть озеро дотронется до его лба. Холодные брызги покалывали голые руки и оседали на шарфе, а в редкой ряби отражался мечтательный пирре.

– Мне всё-таки кажется, что чуда можно дождаться. Надо только сильно верить.

Озеро ласково лизнуло его ботинки, и Тимо зажмурился.

– Давайте все закроем глаза и подумаем о чуде. Когда же ещё случаться чудесам, как не после страшных бурь?

Пирре взялись за руки. Солнце опустилось к горизонту, и верхушки сосен окрасились охрой. В воздухе стоял запах смолы, и Тимо вдруг показалось, будто озеро хочет сказать ему что-то очень важное. Доверить секрет, который оно хранит уже много лет.

Когда они открыли глаза, на песок перед ними вынесло причудливую деревяшку. Она напоминала лебединую шею, только очень тонкую и почерневшую от сырости и времени, – должно быть, пролежала на дне не один десяток лет.

– Это же носовая фигура![2]2
  Носовая (гальюнная) фигура – украшение на носу парусного судна. Прим. ред.


[Закрыть] – воскликнул Ханну. Он, конечно, понимал, что произошло чудо и принадлежит оно Тимо, но устоять не смог. Ему было немного завидно. – Именно о них нам рассказывал учитель Трелла!

Тимо поднял деревяшку робко, будто боясь, что озеро захочет забрать её назад. Кое-где дерево прогнило насквозь, вот-вот рассыплется, и пирре с надеждой посмотрели на волшебницу.

– В нашем лесу нет мореплавателей, – заметила госпожа Тасси, задумчиво крутя свои кольца. – Это не может быть носовой фигурой.

Госпожа Тасси приложила ладонь к дереву. Одно из колец – вылитый морской змей – засветилось, и лебединая шея посветлела.

– И всё-таки это носовая фигура! – настаивал Ханну. – Здесь даже есть какая-то надпись!

С севера подул ледяной ветер, и госпожа Тасси отдёрнула руку. Ветер предупреждал её о чём-то давно забытом, словно колдовство вернуло из прошлого не деревяшку в форме лебединой шеи, а частичку её самой. Потерянную частичку.

А пирре вспомнили, что с самого утра не ели.

– Поговорим завтра, – поёжилась госпожа Тасси. – Не хватало простудиться перед фестивалем историй.

У трёх сросшихся берёз тропинки расходились в разные стороны. Госпожа Тасси направилась налево, где за осинами виднелся её хутор, а Тимо и Ханну пошли направо. Предзакатное солнце нежилось среди рваных туч, никак не желая засыпать, и пирре добрались до своей полянки ещё засветло.

– Только спрячь её хорошенько, – прошептал Ханну, когда Тимо уже поднялся на своё крыльцо. – Думается мне, тут не только чудо – тут ещё и тайна.

– Отнесу её на чердак! Туда никто не полезет.

– И прикрой рогожкой. Чтобы уж наверняка.

Двери закрылись, и никто не заметил двух глаз, следивших за пирре из-за кустов смородины. В бледно-серой радужке этих глаз отпечаталась лебединая шея.