Текст книги "Кессонная болезнь"

Кессонная болезнь

(научно-фантастическая повесть-антиутопия)

    И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали…

     (Откровение Иоанна Богослова 21:1) 

      Кессонная болезнь – болезненное состояние, возникающее у человека после действия высокого атмосферного давления с резким его снижением. Вызывается резким выделением пузырьков газообразного азота, растворенного в тканях. Возможен летальный исход. 

               (Энциклопедический словарь)

Чуткие уши антенн прислушивались к свинцовому пасмурному небу. Шумели на ветру кроны вековых елей. Тайга. Сетчатые уши антенн, горстка операторов космической связи и больше никого на десятки километров вокруг.

А там, за одеялом облаков, вырвавшись из обжигающих плотных слоев атмосферы, брала разгон сверхтяжелая ракета-носитель Н-2, стартовавшая с девятой площадки полигона Плесецк. Именно станцией слежения, затерявшейся в глухой тайге, и было передано в Центр Управления Военно-Космических сил СССР: изделие выведено на орбиту.

В официальных сводках ТАСС изделие именовалось очередным, с порядковым номером уже за тысячу, спутником серии «Космос», запущенным для народнохозяйственных нужд. В докладных записках, помеченных грифом особой секретности, «изделие» носило совсем другое имя: М-4.

Экспериментальный многоразовый пилотируемый корабль, четвертая версия проекта «Спираль», разработку которого начинал еще Юрий Гагарин в середине шестидесятых.

В отличие от трех предшествующих моделей, М-4 был оснащен еще одной, принципиально новой двигательной установкой. Позже этот проект похоронят в архивах, и история человечества замедлит свой ход, ибо надолго окажется закрытым выход в Галактику, в Большой Космос. Или, напротив, история не прервется апокалиптической вспышкой глобального термоядерного конфликта. Или…

Никто и никогда не скажет, как бы развивались события, случись иной финал этой странной и парадоксальной цепочки событий. История не имеет сослагательного наклонения. А могла бы получить такую возможность, если бы…

Все дело в том, что новые тахионные¹ двигатели М-4 позволяли, используя последние достижения советской физики элементарных частиц, развивать скорость, превышающую световую. Наперекор теориям старика Эйнштейна…

*                *                *

…Генерал-майор Федорович напряженно следил за происходящим на большом экране Центра Управления. О результатах он должен будет доложить лично маршалу Устинову. От содержания доклада зависит судьба проекта и лично его, Федоровича, судьба.

Если, – генерал оглянулся: не видит ли кто? – и тихонько постучал по деревянному подлокотнику, – Если удастся, то будет обеспечена абсолютная противоракетная оборона, недоступная вероятному противнику.

Десятки М-4 (уже готово их серийное название – «Смерч») займут места в поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера и, в случае сообщения о ядерном нападении на СССР, готовы будут устремиться к Земле со сверхсветовой скоростью. Пробив брешь в пространственно-временном континууме, они нанесут удар возмездия еще до того, как баллистические ракеты противника покинут шахты, до того, как поднимутся в воздух летающие командные пункты и стратегические бомбардировщики, до того как помчатся на бреющем полете над землёй хищные тела крылатых ракет.

Впрочем, судьба проекта «Смерч» решалась не здесь, а в миллионах километров от Земли. Решалась теми, чьи имена никогда не выплывут под звуки фанфар на первые полосы центральных газет и в сообщения, торжественно зачитываемые дикторами информационной программы «Время». Командир корабля, подполковник ВВС, летчик-испытатель Александр Владимирович Полуянов, бортинженер, специалист по двигателям, доктор физико-математических наук Сергей Николаевич Умеренков, специалист по полезной нагрузке полковник госбезопасности Анатолий Анатолиевич Бутов…

*                *                *

– Поздравляю, выход на орбиту прошел штатно, – произнес Полуянов,

– На следующем витке пойдет твоя работа, Сережа.

– Да, Сергей Николаевич, ваша очередь включаться в исполнение программы, – Бутов, вошедший в основной экипаж из дублирующего за неделю до старта, подчеркнуто держался на официальной ноте, – И не забывайте, ЧТО лежит в нашем отсеке полезной нагрузки!

– О болванках не забывать? – отмахнулся с усмешкой Умеренков.

– Нет, – с железным спокойствием возразил Бутов, и тихо добавил: – Там не болванки. По решению Верховного Командования это еще и первый вылет на боевое дежурство. Поэтому в нашем фюзеляже, Сергей Николаевич, не болванки, а восемьсот мегатонн в тротиловом эквиваленте.

Бортинженер сглотнул неожиданно подступивший к горлу комок, помолчал, и его пальцы, как и раньше, привычно забегали по клавиатуре пульта управления тахионным реактором…

*                *                *

…Федорович вышел в коридор, достал из пачки «беломорину». Гильза была пустой. Генерал про себя чертыхнулся и полез за новой папиросой.

– Константин Матвеевич, – окликнул появившийся в дверях штатский, – Через четыре минуты начало основного эксперимента!

– Знаю, – кивнул генерал, и, погасив пламя бензиновой зажигалки, стал раскуривать непослушную папиросу.

– Скорость объекта пока восемьдесят тысяч километров в секунду, они идут в сторону орбиты Марса под углом 22 градуса к плоскости эклиптики. То есть, плоскости Солнечной системы, – извиняющимся тоном добавил штатский.

– Я знаю, что такое эклиптика, – отрезал Федорович, и нервно затянулся.

Через минуту он вновь был в центральном зале.

– В принципе они уже начали эксперимент, но находятся в трех световых минутах от нас, – пояснил все тот же штатский. Федорович молча кивнул.

– Молодцы, – по-отечески сказал он, взглянув на экран.

Три лица за щитками гермошлемов не отреагировали. Они услышат слова генерала лишь через три минуты. Еще три минуты направленный радиолуч будет нести к Земле их ответ. Пока они обменивались короткими репликами и следили за пультами. Время от времени изображение искажалось всплесками помех. Движения на экране, показывающем внутренний объем пилотской кабины, постепенно замедлялись, изображение становилось размазанным, а вместо голосов экипажа стали доноситься неразборчивые блеющее-мычащие звуки.

– Сказывается релятивистский эффект, – пояснил оператор, все еще опекавший генерала, – Приближаются к «С» – к световой скорости.

И в этот момент изображение окончательно смазалось, экран пошел рябью. Оператор схватился за наушники:

– Наверное, сбой станции слежения, – торопливо сказал он, обернувшись к Федоровичу, – Я все сейчас выясню. «Заря 28», почему прекратили подачу информации по видеоканалу? Минутку… – пауза.

– Это, наверное, неполадки на объекте, – вновь пауза. Потом рука оператора медленно стянула шлемофон с головы, – Это не связь. Это… Из точки нахождения корабля идет интенсивный поток жесткого излучения, – оператор вдруг совсем по-детски всхлипнул, – Их нет! Их уже три минуты нет!..

*                *                *

…Звезд прямо по курсу стало больше, и все они отливали ядовито-фиолетовым. Казалось, что светила, сиявшие на бесконечном бархатном небе, собираются медленно, но неотвратимо сползтись в одну точку на носу корабля.

– Скорость двести пятьдесят тысяч, продолжаю разгон, – доложил Умеренков.

Невидимый тахионный ливень пронзал тело «Смерча», равномерно ускоряя каждый атом машины и находящихся внутри космонавтов. Звезды неумолимо ползли по небесной сфере вперед. Передние горели фантастическими фиалками, последние, отстающие, все еще висящие за кормой, сияли кроваво-красным. Созвездия смешались и стали совершенно неузнаваемыми.

– Скорость двести семьдесят пять тысяч.

– Сергей, радар фиксирует объект прямо по курсу!

– Там ничего нет. При релятивистских скоростях наш радар ничего кроме фантомов показать не сможет.

– А что, Сергей Николаевич, – подал голос Бутов, – Вы много летали на релятивистских скоростях? Откуда у вас столь богатый практический опыт?

– Уели, Анатолий Анатольевич, – в тон Бутову ответил Умеренков, – Ох уели! Если радар что и поймает – так только нас самих, когда мы обгоним его радиолуч. Двести девяносто тысяч, приготовьтесь к прохождению «С».

– Приготовиться к прохождению светового барьера! – скомандовал Полуянов ставшими вдруг непослушными губами,

– Сережа, объект не исчезает!

Звезды прямо по курсу все быстрее и быстрее слипались в ослепительный ком, готовый вот-вот провалиться в ультрафиолетовую часть спектра. Все трое, сидящие в кабине «Смерча» опустили светофильтры, скрыв лица за позолотой.

– Триста!

– Сережа, что это?

– Сергей Николаевич говорил – фантом, – язвительно заметил специалист по полезной нагрузке. Он не успел договорить, потому, что в следующую секунду произошло сразу несколько событий. Возникшая на фоне звездного кома точка превратилась в надвигающуюся корму второго «Смерча». Небо вспыхнуло слепящим белым светом.

– Тормози–и–и!.. – успел тоненько взвизгнуть Бутов.

Дальше наступило небытие.

*                *                *

…Жизнь вернулась к Полуянову пульсирующей болью в висках. С усилием он разлепил веки. Голова гудела, как надтреснутый колокол. В кабине было темно, лишь ровно и успокаивающе горели несколько зеленых огоньков на пульте резервной энергосистемы. Сквозь фонарь кабины светили привычные, совсем неподвижные звезды. «Смерч» висел в пространстве, медленно поворачиваясь к Солнцу своей горбатой спиной.

Полуянов обернулся к товарищам. Сергей вяло шевелился. Еще правее скорчилась в воздухе сухопарая фигура Бутова.

– Сережа, – позвал Полуянов, еле ворочая опухшим, словно с тяжелого похмелья, языком, – Сережа, ты живой?

– Глупо – то как! – ни к кому не обращаясь, проговорил Умеренков, – Ведь в себя врезались! В себя же! Это же просто, как дважды два: нарушение закона причинности…

– И где мы?

– М-м-м… – Умеренков помотал головой и изо рта его выскочили и закружили по кабине несколько кровавых шариков.

– Мы, я полагаю, переселились на тот свет, – донесся вдруг голос пришедшего в себя Бутова. Голос был скрипучий, похоже, Бутову было нехорошо.

Кабину залил яркий солнечный свет. Бутов вдруг согнулся пополам и начал давиться истерическим хохотом, сквозь который пробивались только отдельные слова:

– Слава Богу… При взрыве… Боекомплект… Восемьсот мегатонн… Нас бы всех в прах…

Никто не стал хлестать его по щекам, чтобы привести в чувство. Никто просто не слышал его. Командир и бортинженер, оцепенев, взирали через жаростойкие стекла кабины на дневное светило. Шар Солнца, висящий на фоне черного бархата неба, был окружен несколькими, вложенными одно в другое, серебристыми кольцами…

…Радио молчало. Чувствительные антенны «Смерча» не принимали ничего во всех доступных диапазонах. Этого не могло быть, но эфир был девственно пуст. Полуянов отвернулся от восстановленной системы связи и принялся за наладку блока астроориентации. Умеренков возился с электронной начинкой управления маршевым двигателем, сосредоточенно сопя.

– Я понял! – вдруг сказал он, воздев указательный палец, – Мы, пока были без сознания, долго шли в запределе. На сверхсветовой. Мы ушли на сверхсвете в прошлое. Кольца – это образование солнечной системы, а радио, естественно, еще не существует.

– Два по астрономии! – ответил Полуянов – А еще доктор наук!, – укоризненно добавил он. – Посмотри, рисунок созвездий остался неизменным. Небо далекого прошлого было бы для нас чужим. И Земля, кстати, на своем месте – гелиоцентрическая долгота 260. Фантазер…

– Ну, а если не так далеко – пара веков назад. Радио все еще нет. А кольца… Они ведь могли быть столь тонкими, что лишь мы первыми их заметили, выйдя из плоскости эклиптики. Глянули на родную систему со стороны – и нате вам, пожалуйста! Привет в шляпу!

– Фантазер! У нас просто барахлит связь. А вот идея твоя насчет взгляда на эклиптику со стороны… – Полуянов показал отогнутый кверху большой палец – знак высшего одобрения.

– На нашу систему со стороны смотреть не рекомендую, вредно для здоровья! – заметил думавший о чем-то своем Бутов…

…Через десять минут после запуска тахионного реактора на скорости 0,3 световой «Смерч» подошел к Земле и включил режим торможения. Голубой диск разрастался…

– Подобные случайности, – уже чеканил Бутов, – нужно будет исключить. Представьте, что было бы при исполнении боевого задания, когда решаются судьбы страны и мира, судьбы будущего человечества! Мы хотим видеть это будущее светлым. У нас, в контрразведке…

– Остынь, Анатольич, – ответил командир – Обошлось. Живы. Целы. Это главное.

– Обошлось? О-бо-шлось?! – взвился вдруг бортинженер, – А это? Это вы какими поломками объясните? Выраставший слева по курсу шар Луны был покрыт мутной дымкой с завитками облаков, под которыми местами сверкала водная гладь.

– Вот те на. С возвращеньицем, значит. Все ж таки в прошлое угодили… – неуверенно пробормотал Полуянов, – Это когда же у нас Луна имела атмосферу? Что там писали наши коллеги из НАСА?

– Даже  на ранних этапах существования атмосфера Луны была в миллион раз разреженней земной. Результаты экспедиций «Аполлонов» это подтвердили, – ответил, вздохнув, бортинженер. Жаль, что Блондину² и остальным из его команды так не довелось там побывать…

– Александр Владимирович! – Бутов укоризненно покачал головой, глядя на Полуянова своими колючими, почти рыбьими глазами – Во-первых, что там у вас за коллеги объявились во вражеском стане? По возвращении поговорим поподробней. Шучу, шучу, – он, усмехаясь одними губами, так же холодно глянул на Умеренкова, – И преклоняться перед Западом ни к чему. Отлично знаете ведь, что наша программа исследований Луны с помощью автоматов оказалась более безопасной.

Тут Умеренков, к которому обращался полковник КГБ, позволил себе скептически хмыкнуть, но комментировать его слов принципиально не стал.

– А пока – не городите ерунды, – продолжил тот, – Не будем торопиться и во всем спокойно разберемся. Но для того, чтобы разобраться, нужно вернуться домой. Плавно и мягко посадить машину в заданном районе, а не ахать и галлюцинировать! И не суетиться. Суетиться, товарищи, в сортире будете, когда понос нечаянно нагрянет.

Случившееся через пару секунд действительно можно было назвать галлюцинацией. В вакууме справа по борту вдруг возникла гигантская золотая пирамида. По настоящему гигантская. Медленно надвигаясь, она заслонила полнеба, повернувшись к «Смерчу» одной из своих граней. На сверкающей поверхности прорезался темный зев, втянувший в себя маленький горбатый кораблик с потрясенным экипажем внутри…

*                *                *

…Внутри было темно. На далеких стенах, словно покрытых плесенью и влагой, гуляли лишь отблески света, источаемого иллюминаторами «Смерча».

– Ну-с, и какие изволите выдвинуть версии? – подал голос Бутов, когда пауза грозила затянуться сверх меры.

– Пришельцы, – наобум рубанул командир. Мозг не работал.

– Нет, -возразил Умеренков, – Все-таки путешествие во времени.

– Прошлое?

– Нет, будущее.

– И далекое? Десять, сто, двести лет?

– Это мы спросим у хозяев, – неожиданно ответил Бутов.

В стене «ангара» прорезалась дверь. В нее, освещенные ярким неоновым лучом, вошли несколько человек в пурпурных тогах, напоминающих римские.

– Как в плохой фантастике, – прокомментировал Умеренков.

– Интересно, а какой у них язык? – поинтересовался Бутов.

– Пожалуй, надо выйти, – задумчиво сказал Полуянов, – Нехорошо как-то, – и он полез к шлюзу.

– Стоп! – запротестовал специалист по полезной нагрузке, – Корабль является секретной военной техникой и при посадке на чужой территории должен быть немедленно уничтожен! Мы не можем отдать его в чужие руки, у меня на этот счет есть инструкции.

– Опомнись, это что, войска НАТО? Кому здесь нужно это старье? На таких драндулетах здесь, небось, пацаны гоняют вместо мотоциклов! – командир топнул ногой и рванул на себя рычаг разгерметизации.

– Откуда вы знаете? – не согласился было Бутов, капризно поджав губы, но систему самоуничтожения включать, всё-таки, не стал, а развернулся, вслед за Полуяновым, к выходу.

– А вы уверены, что снаружи не хлор-аммиачная смесь? – поинтересовался бортинженер, но люк уже открылся. Командир, нарушая все инструкции, первым покинул корабль и под мрачными сводами вдруг разнесся его смачный многоэтажный мат. Следом за ним крякнул и чертыхнулся споткнувшийся Бутов. Умеренков шагнул наружу, отметив, что гравитация составляет земную норму, и по глазам его резанул яркий луч. Бортинженер охнул и схватился за обрез люка. В голове что-то щелкнуло, словно лопнувшая пружина в старом будильнике.

Когда перед глазами перестали прыгать разноцветные чертики, Сергей увидел, что хозяева все так же терпеливо и невозмутимо стоят. Заметив, что оцепенение гостей или пленников прошло, люди в тогах вдруг вскинули правые руки ладонью вперед – жест, до боли знакомый по фильмам о войне.

– Влипли, – прошептал Бутов и нервно провел рукой по залысине надо лбом. Полуянов икнул.

Глава делегации в тогах сделал шаг вперед и на чистом и безупречном русском языке объявил, чеканя каждое слово:

– Меня зовут Владимир-Октавиан. Добро пожаловать в Пятый Рим!

Шок от первых секунд встречи прошел на удивление быстро. И, припомнив слова старца Филофея из учебников истории «два убо Рима падоша, а третий стоитъ, а четвертому не быти», и сопоставив это с услышанным названием, первое, что спросил командир «Смерча», было:

– Скажите, а какой сейчас год? – и совершенно не к месту представился: – Подполковник Полуянов.

– 822 год Пятого Рима. Нам неизвестны ваши опознавательные знаки, – Октавиан кивнул, указывая на красные пятиконечные звезды на хвостовом оперении корабля, – Из какого века вы?

– Похоже, гости из прошлого для них дело привычное. По копейке штучка, пятачок – пучок, – нервно рассмеялся Бутов.

– Гм, бессмысленные, но забавно звучащие идиомы. Мы думаем, что вы одна из звездных экспедиций, отправленных в XXIII-XXIХ веках старого исчисления. Сейчас его 4114 год. Ваши слова о неких пятачках-копейках для нас неясны. Не трудно ли будет прояснить, что вы имели в виду?

– Свои, земляне, слава Те, Господи! – шепнул Полуянов Умеренкову. А Бутов серьезно пояснил:

– Пятачок и копейка – это деньги. Рубли, доллары, марки, фунты, Йены,  – перечисляя, Бутов пристально следил за лицами римлян, но они оставались непроницаемо неизменными, – Единый эквивалент товара для обмена.

Этим объяснением он, похоже, еще больше запутал высоких гладко выбритых красивых людей в пурпурных тогах и сандалиях. А Умеренков толкнул Бутова локтем в бок, что было совсем не по уставу и отдавало непростительной фамильярностью, и ехидно прошептал:

– Анатолий Анатольевич! Они не поймут! Кажется, они вообще не знают, что такое деньги, товар и обмен.

– Коммунизм, что ли? – не поверил Полуянов.

– Давайте детали уточним позже, – объявил предводитель встречающей делегации, – Для этого у нас будет еще масса времени потом. Прошу всех за мной. Вам предстоит встреча с миром, в котором будет протекать ваша жизнь. Это теперь ваш мир.

– То есть как это – наш? – возмутился Сергей.

– Во-первых, если я правильно понимаю ситуацию, у вас просто нет выбора. Никто и никогда еще не мог возвратиться во вчерашний день. Ну, а во-вторых, вы и сами не захотите этого.

– Почему вы так уверены?

– В вашем обществе только мечтали о мире всеобщего равенства и   благоденствия. Мы создали этот мир восемь веков назад…

*                *                *

…Похожее на мыльный пузырь воздушное такси несло Умеренкова над океаном. Сергей уже не в первый раз удивлялся тому, как хитроумно устроена эта простая с виду машина. Почти невидимая шарообразная оболочка. Больше ничего. Воздух для дыхания пропускает прямо сквозь играющий радугой борт. И где-то совершенно вне восприятия расположено все то, что заставляет это невесомое, но чертовски прочное «почти ничто» взлетать в воздух, перемещаться со сверхзвуковой скоростью, оберегать и понимать человека, слушаться его голосовых команд и даже давать справки и комментарии на темы, интересующие пассажира.

Правда, в отличие от Умеренкова, большинство пассажиров использовало справочную систему лишь как веселого, непринужденного собеседника. Все, что Римляне считали нужным знать, они, как правило, уже знали.

Мир за два тысячелетия разительно изменился. Исчезли пустыни – их место заняли изумрудные тропические заросли, над которыми на полукилометровых столбах возвышались чаши многочисленных городов. Словно в порядке компенсации, природа раскинула полярные шапки до Великих Американских озер на севере и до Огненной земли на юге. Даже новое могущественное человечество Пятого Рима не было, похоже, в состоянии с ними справиться, опасаясь нарушить какие-то скрытые, но жизненно важные для Земли струны мирового баланса.

Однако, и в глубинах Океана, и под толщей льда, и над лесами – всюду жили люди. Сверхцивилизация заселила даже Луну, покрытую теперь океаном и атмосферой. Даже Марс. Даже раскаленную когда-то Венеру терраформировали и превратили в огромный тропический курорт. Энергетические кольца, построенные вокруг Солнца и так напугавшие экипаж «Смерча», обеспечивали Пятому Риму необычайное могущество. Технические чудеса встречали Умеренкова на каждом шагу. Потомками можно было гордиться.

Лишь когда экс-бортинженер общался с людьми на улицах, его охватывало приходящее исподволь какое-то тревожное чувство. Словно вокруг него была зона отчуждения. Тонкая, невидимая, но непробиваемая пленочка, наподобие стенки воздушного такси.

Впрочем, а чего другого он должен был ждать? Он и его друзья без спроса вторглись в этот волшебный мир. Они чужие. Они только проходят адаптацию под мудрым руководством координаторов Пятого Рима. Только иногда все равно посещала обида: даже если он – музейный экспонат, это должно вызывать хоть какой-то интерес?..

Выслушав рекомендации куратора адаптационного процесса, носившего звучное имя Святослав-Тиберий, каждый обитатель «Смерча» избрал свой, наиболее доступный, на его взгляд, путь знакомства с новым миром старой Земли.

Умеренков отправился путешествовать в «мыльном пузыре» – сам по себе возможность перемещаться по планете не знающей государственных границ, государственной тайны и особых отделов с хмурыми человечками в штатском, показалась гениальному физику безумно привлекательной.

Полуянов решил просто пожить среди людей в одном из городов, чтобы ощутить себя, «без дураков», как он сам любил выражаться, членом нового человечества. Мог ли он раньше мечтать пожить при настоящем коммунизме и проверить, какой из него выйдет коммунар?

Лишь Бутов остался, как прежде, нелюдимым и замкнутым. Как те самые «человечки в штатском», свободу от которых начал праздновать прилетевший с ним бортинженер. Он не пожелал выходить в мир, а потребовал помещение прямо в Пирамиде и занялся изучением содержимого бездонного хранилища информации.

– Информация правит миром! А чекист всегда и везде остается чекистом – назидательно сказал он на прощание Полуянову и Умеренкову.

Они только усмехнулись и пожали плечами. Что может быть проще: выйти на улицу! Даже дверь открывать не нужно: двери давно устарели. Стены сами пропускают человека, а по «зеро-каналу» можно мигом переместиться из Азии в Америку или из Европы на Венеру. А может быть с Европы? Ведь Европа – это еще и спутник Юпитера. Или Европу пока только начали осваивать? Разберёмся, время на всё есть, времени – не меряно. Вся жизнь.

*                *                *

…Полуянов сладко потянулся в постели и властно произнес: «Окно!» Одна из стен стала прозрачной и в лицо ударили яркие лучи восходящего Солнца. Откуда-то повеяло утренней прохладой. «Не так ярко!» – заметил Полуянов и в комнате установился приятный для глаз полумрак. Экс-космонавт еще понежился на белоснежной постели и сообщил в пространство:

– На завтрак я буду… м-м-м… яичницу с луком и ветчиной, кофе по-венски и… м-м-м… бородинский хлеб с вологодским маслом. В комнате ничего не изменилось.

– Где завтрак?! – помолчав, возмутился Полуянов.

– Простите, – зашелестел в воздухе мягкий и нежный девичий голосок, – ваш заказ, как всегда, немножко нестандартен и я вынуждена запросить рецепты и химические формулы в Информационном хранилище.

– Я же просил не напоминать, что вы получаете продукты химическим путем! Опять портите аппетит, – скривился экс-подполковник военно-воздушных сил СССР.

– Простите, – стала оправдываться невидимая фея, – я всего лишь машина и всегда выполняю конкретные пожелания. Ваше распоряжение принято к сведению. Пока готовится завтрак, не желаете ли посмотреть выпуск новостей?

– Нет. Там, как обычно: лучший хит сезона «Фиолетовый запах», турнир по этим, как бишь их, левитанцам что-ли? Ну, когда парочки кружатся и кувыркаются прямо между облаков? Это уже начало надоедать.

– Могу подключить к служебному информационному каналу Внеземелья, хотя последние шесть веков это непопулярно.

– Что-нибудь об освоении плацдармов для обитания на спутниках Сатурна и Урана? Годится!

– Завтрак готов.

Посреди комнаты, словно гриб, вспух и развернулся стол, от которого тут же потянулись аппетитные запахи.

«Что-то расслабился я, – подумал Полуянов, потягивая кофе, – в барство ударился. Это время, отведенное на адаптацию, в совокупности с таким уровнем жизни развращает. До такой степени, что временами становлюсь сам себе неприятен. Тоже мне, коммунар, строитель светлого настоящего. Нахамил «Горничной»… Хотя ведь это же просто машина. Да и вообще, в конце то концов, могу я раз в две тысячи лет позволить себе как следует отдохнуть?» За этой мысленной шуткой Полуянов попытался на время упрятать от самого себя нараставшее в нем беспокойство, причин которого он пока не понимал.

– Ну, что там с информацией об освоении Внеземелья? – поинтересовался он. В ответ во всю стену развернулся стереоэкран.

Действо, разворачивавшееся за экраном, напоминало шикарный голливудский фильм в стиле «Космической Одиссеи» великого Кубрика. Многокилометровые металлические махины, порхающие в пространстве, сверхмощные излучатели, вылизывающие поверхность чужих лун, шагающие дредноуты, из которых высыпается десант бочонкообразных роботов, начинающих монтировать исполинские чаши городов… Правда покоробило то, что за десять минут новостей на экране ни разу не появилась хотя бы одна человеческая фигурка в скафандре. Люди, вероятно, были внутри кораблей, и это вполне разумно…

– А неплохо было бы вернуться здесь к своей профессии, – подумал Полуянов, – К примеру, принять участие в десанте на Оберон. Как там, у Юры Визбора поется: «Мы построим лестницу до звезд…»³

– Послушай, – обратился он к своей невидимой служанке-собеседнице, – Я как-то раньше не интересовался: как у вас можно устроиться на работу?

– Вопрос неясен.

– Ну вот, к примеру, я хочу поработать на освоении Оберона или, там, Япета.

– Вы желаете острых ощущений? Могу предложить виртуальный стимулятор сознания. Полный эффект присутствия при абсолютной безопасности.

– Да нет, – досадливо отмахнулся Полуянов, – Я в смысле труда на благо общества.

– Вопрос неясен. Я вынуждена связаться с информационным хранилищем.

Завтракая, Полуянов мурлыкал ту самую визборовскую песню о туманных далях Оберона. Через пятнадцать минут Горничная «вернулась». Под сводом комнаты вновь прошелестел ее голосок:

– Я консультировалась с медицинским информаторием. Смею заметить, что ваша психика нуждается в отдыхе. У вас возникают неадекватные желания, свидетельствующее, как говорят диагносты, о серьезных сбоях в здоровье. Диагносты рекомендуют вам расширить круг общения, посетить места массовых развлечений. Наконец, вы длительное время не общались с противоположным полом, что усугубляет психический стресс.

– Это, Солнышко, дело тонкое, не машинного ума…

– Диагност настоятельно рекомендует, иначе вы станете опасным для общества и придется применить крайние меры.

– Уж не в смирительную ли рубашку вы меня хотите упаковать?

– Я имею в виду прямую трансляцию. Получив ваше условное или безусловное согласие, мы заменим в электрической и химической структуре вашего мозга центры концентрации отрицательных эмоций и неадекватных желаний новыми центрами удовольствия и стандартизируем цепи желаний и стремлений.

Полуянова передернуло. Словно могильным холодом вдруг дохнуло на него из окна с видом на наступающий летний солнечный день. Он подавил в себе неприятное чувство и ответил с неохотой в голосе:

– Ладно, в твоих советах что-то есть. Так что давай отложим эти ваши трансляции. Условные и безусловные. Схожу на вечеринку, развеюсь, а потом поговорим уже о моем трудоустройстве… Без дураков…

*                *                *

…Бутов, осваивая новые и новые пласты информации, уже почти сдружился с ИХТИС⁴ – Индетерминированным Хранителем Трансцендентной Информационной Сети. С главным обитателем Золотой Пирамиды, в какой-то мере – хозяином Пятого Рима. Сдружился, если вообще можно сдружиться с квантовым суперкомпьютером, с холодным искусственным интеллектом.

– ИХТИС, получается, что человечество в тупике? Оно прекратило свое развитие?

– Человечество стабильно. Нестабильна лишь его численность.

– А ты не пробовал ее регулировать?

– Это мне неподконтрольно. Я не в праве причинять человеку какой-либо вред…

Да, большинство стремлений и мечтаний, будораживших мир столетиями, оказались ложными. Одна за другой были решены проблемы недостатка энергии, голода, терроризма и уличной преступности, транспорта. Дальше – больше. Люди научились управлять своими телами. За несколько поколений – невиданное дело в эволюционной биологии, но реальное в век генной инженерии и нанотехнологий – родилась новая раса, поглотившая все, ранее существовавшие. Совершенное тело, напрочь лишенное болезней, способное жить несколько столетий, левитировать, дышать под водой и даже вовсе не дышать по нескольку часов.

За Веком Больших Войн и Веком Всеобщего Благоденствия наступил Век Всеобщей Стандартизации. Стандартные, даже внешне теперь напоминающие друг друга, дети получали строго отобранные придирчивыми специалистами знания под девизом: ничего лишнего! Мозг не должен быть перегружен, человек слишком много думал и мучился в своей истории, он должен быть создан для радости и отдыха! Всем стали нравиться одни покрои одежды, одни прически, одни мелодии. Для того, чтобы не вызвать в обществе усталости и массового раздражения полным единообразием, Служба Управления Общественным Мнением, зарождавшаяся еще в ХХ столетии в виде электронных средств массовой информации, несколько раз в году сменяла пристрастия отдельных частей населения.