Текст книги "Тайна Колверли-Корта"

V. Тайна раскрыта – тайна сохранена!

Рождественское утро! За час, пока нас не было, дом буквально преобразился, вступая в свой новый день. Наверное, слуги уже все приготовили к торжествам и потратили много сил на то, чтобы расставить все по местам, В этот год рождественские подарки природы в Колверли были особенно обильны. Оттепель пришла вовремя. Иней сверкал всеми цветами радуги на ветвистых оленьих рогах и старинных шлемах, развешанных по стенам в холле. Джудит улыбнулась и указала мне на них, когда мы проходили мимо. Ее комната, куда мы пришли, вся сверкала, словно покой во дворце Снежной Королевы. Я не могла скрыть своего изумления и восторга.

– Ах, – сказала она, – они сделали это нарочно ради меня. С каждым годом Рождество все богаче и красивее, чем в предыдущий раз. Все просто из кожи вон лезут, чтобы доставить мне радость. Но я могла бы стать счастлива в один миг, если бы она – вы знаете, кого я имею в виду – если бы она призналась в своем грехе, покаялась и помогла бы мне изгнать зло из этого дома. Все эти годы, вплоть до вчерашнего дня, я все надеялась, что это – неправда. Но бедная женщина не стала бы лгать перед смертью. И что теперь предпримет ваш отец, Мэри? Ведь все здесь принадлежит ему, и он вправе передать это вам. Я так мечтала вас увидеть. И я могла бы полюбить вас, как мать, но это уж позади, и ответственность за все лежит на леди Макуорт: она знала, и ни разу не предалась печали. Она перенесла все утраты гораздо лучше, чем я. Мне страшно даже подумать, какой она человек на самом деле. И я все равно люблю ее! Когда меня не станет, постарайтесь заменить ей меня, ведь все эти годы она так меня любила. Когда меня не станет…

– Замолчите, Джудит! – вскричала я. – Не смейте так говорить! Если вы так долго управляли здесь, то теперь вам нелишне поучиться бы и повиноваться. – Я говорила, неожиданно преисполнившись силой, поскольку что-то непонятно путающее было в сонном, тихом голосе, которым она изливала мне тайны исстрадавшегося сердца.

– Не считаете же вы в самом деле, – продолжала я, – будто то, что старуха настаивает на правдивости какой-то дурацкой выдумки, сразу же превращает ее в истину в последней инстанции? Мы все знаем, здесь кроется какая-то тайна, какой-то секрет, и мы сообща займемся его выяснением, И лучшее, что вы можете сделать, и, безусловно, самое подходящее для вас – попридержать язык.

Она посмотрела на меня с изумлением. Еще раз оглядев комнату, поняв ее роскошь и стремление хозяйки потакать своим капризам, я посчитала, что сейчас лучше всего применить самое сильнодействующее из «моральных лекарств», которыми я располагала. Я повторяла ей одно и то же, снова и снова, но по-разному. Я оспаривала ее доводы с разных точек зрения, коротко и непреклонно. Я говорила ей, что она не должна рассуждать о том времени, «когда ее не станет», не должна обвинять леди Макуорт в каком бы то ни было преступлении. Что допустить такую глупую мысль в свое сердце и разрушить свой покой, сделав себя несчастной на долгие годы, было просто недостойной слабостью с ее стороны. Что теперь, когда все проблемы в тех руках, в коих они всегда, собственно, и должны находиться, – в руках мужчин, ей нужно лишь сидеть да помалкивать и ждать, твердо уповая на свое решение поступить по справедливости.

Просто удивительно, как быстро Джудит вернулась к жизни под действием «лечения», которому я ее подвергла. Бэйнс, спавшая в гардеробной, пришла спросить, не собирается ли Джудит ложиться, и Джудит ей ответила:

– О, я сейчас получила необыкновенный рождественский подарок, и уверена, он принесет мне пользу.

Я пожелала ей спокойной ночи и вышла. Но мне самой никто не преподнес драгоценного подарка – спокойного сна. Я лежала не смыкая глаз, а потом, хотя была одета и читала при свече, вскрикнула, когда служанка вошла зажечь камин и вложила мне в руку записку, сказав при этом:

– Джентльмен сейчас внизу, мэм.

Записка была от моего отца.

«Никому не говори ничего; устрой так, чтобы я встретился с Джудит и тобой, как свидетелем, до девяти часов в библиотеке, где я буду вас ждать.»

Я быстро оделась и пошла за Джудит. Она, высунувшись из окна, смотрела на въезд в замок, за которым сквозь деревья виднелась колокольня церкви. С головы до ног она была одета в коричневый бархат и, обернувшись, показалась мне чрезвычайно привлекательной, особенно когда ее профиль появился на фоне голубого чистого неба, а водопад густых волос заблистал на солнце золотом.

– Не могли бы вы показать мне свою библиотеку? – обратилась я к ней с неожиданным предложением.

Она улыбнулась:

– Прошлой ночью я раскрыла вам свое сердце, и вы выбранили меня. Что же вы сделаете со мной после просмотра библиотеки?

Она выглядела удивительно свежей, поскольку утренний мороз покрыл ей щеки румянцем, и я посчитала, что она еще никогда не выглядела такой красивой. Она продолжала:

– Я хотела бы опять предложить вам сходить со мною в церковь. Как красиво звонили колокола! А на дворе снова мороз. Принесет ли это Рождество мир моей душе?.. Я почти уверена, что да.

– Давайте все же лучше сходим в библиотеку, – отвечала я.

Джудит провела меня в кедровую гостиную, где мы были прошлой ночью. Теперь ее украшали длинные разноцветные гирлянды, живые цветы из оранжереи. Затем мы проследовали через дверь, в которой я впервые увидела ее; миновали узкую прихожую с тяжелыми, чтобы не выпускать тепло, занавесями по углам и попали наконец в длинный зал, одна из стен которого была сплошь завешена картинами и где от каждого окна до противоположной стены тянулись массивные двустворчатые шкафы.

Мы направились прямо к камину, но едва подошли к нему, как из-за ряда шкафов навстречу нам вышел мой отец.

Джудит вздрогнула. Отец взял ее за руку и, не отпуская, наклонился и поцеловал меня в лоб, поскольку я тут же подбежала к нему.

– Я никак не ожидал, что Джон может приехать ко мне в четыре часа утра, – сказал он. – Он передал мне ваше послание, и я тут же явился со своим рождественским подарком: леди Макуорт абсолютно ничего не знает о совершенной подмене.

– Слава Богу! – только и могла вымолвить Джудит.

– Я все сейчас объясню, – сказал отец. – Есть один человек, который дороже мне, чем даже вам, это – леди Макуорт. И только с моей женой я буду говорить о нем, только с нею.

– Но ведь ты же не собираешься жениться прямо сейчас, Роджер… – начала, было, Джудит, но отец обернулся ко мне:

– Надевай свою шляпку, Мэри, и следуй за нами в церковь. Джон уже там. Ну, а теперь скажи мне наконец «Да», Джудит.

– Да, – просто сказала она.

Отец, положив руку мне на плечо, на мгновенье задержал меня.

– Только так, – сказал он при этом, – мы сможем избежать трудностей, с которыми будут связаны в нашем случае брачный контракт и церемония. Только так мы сможем сохранить тот подлог – а мы обязаны сделать это – в тайне . Леди Макуорт ничего не должна знать.

Я начала смутно понимать, что имеет в виду отец. Он вооружился специальной лицензией на скорейшее заключение брака. Джон ждал в церкви. Сохранить в тайне – чтобы леди Макуорт ничего не знала – чтобы избежать всех трудностей, связанных с соблюдением формальностей, поскольку только это – и ничего больше – требовалось в случае тайной немедленной свадьбы настоящего владельца всей собственности и той, кому она принадлежала не по праву.

Я все поняла, все прочувствовала, не потребовав даже никакого объяснения. И поторопилась прочь, а, вернувшись, нашла отца и Джудит на дорожке, ведущей к церкви. Через пару минут мы уже были там, а колокола все не переставали звонить. Мы стояли перед алтарем, вознося хвалу Святому Рождеству, а потом мы с Джоном засвидетельствовали совершение брака, благодаря которому тайна должна была сохраниться перед всем остальным миром.

Когда мы снова очутились в библиотеке, отец заговорил и сказал, насколько я помню, следующее:

– Это мой дед тогда, чтобы спасти жизнь леди Макуорт, распорядился подменить мертвого ребенка живым. Вам всем хорошо известны печальные обстоятельства, при которых происходили роды. Дед сделал это с помощью хирурга, который, находясь при смерти, послал за мной и все мне рассказал. Мой дед сказал ему тогда, что он в тот же день собирался переписать завещание и оставить все имущество мне. Но по пути в адвокатскую контору он, как вы знаете, погиб. Мистер Эллерби – ибо хирург был мужем женщины, которая все эти годы служит у меня экономкой – боялся для себя неблагоприятных последствий в случае, если он предаст происшедшее огласке, хотя он все тогда сделал в соответствии с настоятельным желанием моего деда, который видел, в какое глубокое горе ввергло леди Макуорт сообщение о гибели мужа, и понимал, что второго потрясения – теперь в связи со смертью ребенка – она не перенесет. Эллерби умер незадолго до того, как ты расторгла помолвку с майором Греем. Мы с тобой узнали тайну почти одновременно: Эллерби знал, что мадам Марджери все тебе рассказала; узнал, таким образом, об этом и я. Доверься ты мне тогда, все трудности тут же исчезли бы – ведь ты сама захотела бы этого. Но сам я не мог ничего предпринять. Леди Макуорт часто приглашала меня на Рождество в замок, но ни за что и никогда не смог бы я причинить тебе неприятность, Джудит, тем более – в рождественский день.

– Расскажи до конца, – попросила Джудит. – Кто я?

– Ты моя жена, – ответил он, – и ни одна душа не знает большего.

Колокола снова зазвонили. Новость разнеслась почти мгновенно. «Мисс Макуорт вышла замуж!» Отец отвел свою жену к леди Макуорт, которая, не успев оправиться от потрясения, ожидала нас в большом холле.

То, как Джон ездил в Лондон; то, как мой отец, – говоря словами молвы, – «высоко взлетевший среди законников, выхлопотал себе специальную лицензию всего за одну минуту»; как мисс Макуорт наконец вышла замуж, причем, по любви – все это стало просто рождественской сказкой у всех на устах. Нам же было безразлично, сколько всякого рода толков ходило вокруг нас, и даже то, что говорили, не интересовало нас. Главное – тайна была сохранена .

Леди Макуорт благословила свою дочь и назвала моего отца своим сыном; а вечером он увез жену в Лондон, оставив нас пировать, наслаждаться фейерверком и вообще радоваться жизни так бурно, как еще ни разу не бывало в старом замке Колверли на Рождество.

Миссис Эллерби, которую давно мучала меланхолия, поскольку не в ее силах было все уладить в вопросе зла или блага, которое принесли моему отцу деяния ее мужа, оказалась полностью удовлетворена этим браком. Она тоже сохранила тайну. Когда отец и Джудит вскоре вернулись в Колверли-Корт, чтобы встретить там Новый год в окружении родных и близких, он строго посмотрел на меня и спросил, где же, в конце концов, обретается мисс Джексон?

Весь местный «свет», так сильно потрясенный этим Рождеством и не оправившийся от него до самого Нового года, тут же всех простил, узнав, что Джудит собиралась выйти замуж за моего отца вот уже более десяти лет. Сразу исчезли проблемы, и дела были улажены. Отец сделался местным героем. Мы, помещенные в круг его притяжения, получили звание «миротворцев»; а когда стало известно, что я собираюсь замуж за Джона, представителя того старого дома, во главе которого стоял теперь мой отец, удовлетворение «публики» достигло критических высот.

И поныне, в длинной череде рождественских торжеств, которые прошли с той поры, тогдашнее Рождество в Кол-верли-Корте, par excellence, зовется «счастливым». Так что, за исключением неприятностей, с ним связанных, имея в виду лишь его подарки бедным и богатым, подарки от добрых рук и доброго сердца – позвольте, леди и джентльмены, пожелать того же и вам.

1895 г.