Текст книги "ОстанкиНО"

Компромат № 12
Продюсерский перстень

1.

Телевизионный продюсер Виктор Жевило затосковал.

Фортуна повернулась к нему филейным местом.

Какой проект ни изобретет, в какое детище денежки ни ахнет, всё выходит сырым, вялым и занимает последние строчки рейтинга.

А с одной передачкой горе вышло.

Главное, идея-то замечательная! Успех был бы оглушительным!

Куклы превращаются в настоящих животных из уголка Дурова. Они рассказывают Малышу замечательную сказку. А Малыш под такую сказку замечательно ест. «Чудо-завтрак» называется…

Все было приготовлено.

Профинансирована самая большая студия в Останкино. Подобран из тысяч кандидатур Малыш. Подписан договор с элитными дрессировщиками. Заказана модному композитору дорогостоящая музыкальная заставка.

Всё рухнуло, когда на канале-конкуренте вышла точно такая же передача, с таким же названием.

Виктор в ярости кинулся к самому высокому теленачальству.

Отлуп.

Тогда – в суд.

А ему адвокат противника, мол, не рыпайся, парень, идея-то носилась в воздухе.

То, что в Останкино безбожно воруют – известно всем.

Противно, когда ворюга обедает с тобой за одним столом.

Витя отыскал лихого человека.

Им оказался продюсер Василий Озорников.

Пришел Виктор в отделанный дубом кабинет, спрашивает:

– Что же ты, Вася?

– Не удержался, – усмехается супостат.

– Признаешь факт воровства?

– А то!

– Хотя бы извинился.

– Ну, извини…

Ушел от Озорникова пришибленным.

Явился домой, а там приключение.

Теща из Махачкалы приперлась. Со всем скарбом. Хочет остатки своих золотых деньков провести в Москве.

А тещеньку Витя ненавидел люто.

Не только из-за голливудских вставных челюстей.

Дура дурой, а с женой его умеет ссорить!

И за какие грехи такие испытания?

– Сынок, принеси мне из ванны вставные зубки! – попросила теща.

Витя поплелся в ванную, а сам глянул в окошко. Может, сигануть в оное? Все проблемы разом снимутся.

Раздумал…

Принес челюсть и видит, теща какие-то мудреные газетки читает. «Третий глаз», «Исправление кармы», «Зигзаг удачи».

Витя попросил для развлечения одно из инфернальных изданий и удалился в опочивальню.

2.

Одно объявление сразу привлекло внимание:

«Г-жа Успенская Любовь Ибрагимовна. Накажу обидчиков. Расценки высокие».

А вдруг?!

Витя тотчас набрал номер, договорился о встрече.

Офис карающей Любы располагался на Таганке, на Факельной улочке.

Госпожа занимала целый этаж высотки.

Очередь внушительная.

В роскошных кожаных креслах сидели разные люди, от безусых мальчишек до орденоносных генералов.

Но Виктор был принят первым.

Видимо, Успенская посчитала его самым солидным клиентом.

В кабинете Любы свет был приглушен, а по столам и диванам прыгал черный, замечательно жирный котяра.

Сама госпожа, скромно поджав ноги, сидела на низеньком турецком пуфике.

Высокая, средних лет, цыганского типа. Почти красавица. Лишь огромные мрачные глаза ее немного портили.

– Ну, рассказывайте!

Витя поведал все без утайки.

– Отец у вас когда помер? – неожиданно спросила Люба.

Виктор вздрогнул. Откуда она могла знать о смерти отца?

– Месяц назад.

– Наследство оставил?

Виктор повёл губой:

– Какое там наследство? Заурядный старик… Два ведра таблеток, больничные листы, рецепты…

– Еще! Вспоминайте!

– Да! Еще перстень. Из дутого золота. Кажется, турецкий…

– Вот! Он-то нам и нужен.

– Бред!

– Молчите! Оденьте его на безымянный палец левой руки и никогда не снимайте. А когда встретите обидчика, слегка потрите большим пальцем и прошепчите: «Все напасти на твою голову!»

– И что?

– Увидите.

– Всё?

– Разве этого мало?

Витя заплатил 700$ и пожалел, что поверил дурацкому объявлению.

Похоже, он крепко вошел в роль лоха. И здесь его кинули!

3.

Но колечко все-таки отыскал и напялил.

Чем чёрт не шутит?!

Поглядим… Посмотрим…

При встрече в останкинском коридоре с Василием Озорниковым, кивнул и слегка потер колечко, прошептав: «Все напасти на твою голову!»

Вася остановился, судорожно вздрогнул, завертелся волчком и вдруг превратился в тяжелую навозную муху.

– Ах, ты! – воскликнул Витя. Никогда еще он так выгодно не вкладывал денежки.

А в Останкино переполох. Пропал генеральный продюсер многих проектов, Василий Степанович Озорников!

После нескольких сочувственных фраз стали предполагать самое лихое. Вспомнили его узкоглазую любовницу из тайского массажного кабинета. Оживили в памяти Васин пьяный загул в Париже, когда он малую нужду справил на Эйфелеву башню. Вернули из забвения факт Васькиной финансовой нечистоплотности, идейные грабежи.

После недельного отсутствия Озорникова делегаты от канала-конкурента кинулись в ноги к Вите Жевило.

Попросили, как идейного отца, продюссировать уже раскрученный «Чудо-завтрак».

Виктор метнулся к своему руководству. Что делать?

А ему – вперед, братишка! Нам свои люди на враждебном стане, ох, как нужны!

Витя львиную часть своих средств кинул на эту программу, и она сказочно расцвела.

Успех, слава, высшая строчка рейтинга…

4.

Проверил Виктор колечко и дома.

Когда теща в очередной раз послала его в ванную за вставными клыками, Витя потер перстенек.

Тещенька, многоуважаемая Прасковья Алексеевна, вздрогнула, скосила очи, завертелась волчком и превратилась в очаровательного ёжика.

Витя положил колючий шарик в коробку из-под пылесоса. Плеснул в мисочку молока.

Усмехнулся:

– Теперь, Прасковья Алексеевна, вставная челюсть вам не понадобится! Хлебайте молочко, на здоровье!

Пришла жена, сразу в крик, где мама?

Умотала обратно в Махачкалу. Ей Москва опротивела. Захотелось пожить в мудром уединении.

– Откуда ёжик?

– Оставила о себе на память!

В краткие сроки Виктор Жевило расправился со всеми обидчиками.

Одного банкира, отказавшему ему в спонсорской помощи, превратил в мерзкую жабу. Наглого парня с бензозаправки, по-хамски обслужившего, переделал в вонючку скунса. Секретаршу из Останкино, отказавшую ему в интимной услуге, сделал бабочкой-капустницей.

Счастливое наступило время!

Некого бояться! С кольцом-то!

Виктор теперь даже радовался, когда кто-то ему делал гадость. Возмездие наступало мгновенно!

И сразу одним членом фауны на земле становилось больше.

И ведь все живы…

И с завидным аппетитом…

Совесть Виктора Жевило была кристально чиста.

От внутренней гармонии он даже подернулся жирком.

«Вот так перстенек! – восклицал он в минуты досуга. – А батька о его свойствах верно и не ведал. Иначе Ротшильдом помер бы!»

5.

Враги все были перекованы в животных.

Наступила скука.

От легкого приступа меланхолии Витя даже свою поднадоевшую жену превратил в лопоухого кролика.

Стали жить новым составом: Виктор Яковлевич, теща-ёжик, жена-кролик.

Меж тем, денежки за «Чудо-завтрак» текли рекой.

Со скоростью микробов плодились и новые передачки.

И занимали нехилые строчки ведущих рейтингов.

А вот удовлетворения не было.

Смотался в Голливуд. Заарканил для своего сериала заокеанских звезд первой величины.

В рекордные сроки снял фильм. Получил все мыслимые премии. Но радости не было…

В чем дело?

В минуты тягостных раздумий вспомнил о госпоже Успенской, Любовь Ибрагимовне.

Звякнул по телефону. Она – «приходите!»

Пришел, но теперь уже не был принят первым.

Пришлось отсидеть с мальчиками и генералами.

– Заскучали? – спросила Успенская Витю, когда тот переступил ее порог.

– Измаялся.

– Перстень не потеряли?

– Как можно?

– Тогда своих обидчиков возвращайте из мира фауны в человеческую среду.

– Это еще зачем?

– Ради хохмы!

– Мне не смешно. А, если они опять того, напакостят?

– Так перстень же у вас с собой…

– Понял!

Ушел Витя от Успенской, получив дотошную инструкцию. Перстень нужно переодеть с левой руки на правую. На безымянный же палец. А когда нужная живность окажется в пределах визуальной досягаемости, потереть колечко, да прошептать: «Будь человеком!»

Делов-то!..

6.

В кратчайшие сроки Витя воззвал к человеческому лику и окаянного продюсера Ваську Озорникова, и банкира-жмота, и хамоватого парня с бензоколонки, и девушку, отказавшей ему в интимной и такой простой услуге.

Вернул к нормальному естеству даже жену, Юлию Борисовну.

Все новообращенные стали тихи и задумчивы. Никаких негативных эмоций не вызывали.

Не стал Витя только трогать ёжика. Во-первых, он ёжиков любит. Во-вторых, тещ он недолюбливает.

Хотя, кто его знает, найдет стих, вернет к своей природе и оную.

Всё хорошо, только теперь у Вити появилось новое опасение. Как бы его перстенек во вражеские руки не попал…

Ведь кругом столько сорви голов! Родную маму за пятак продадут.

На всякий случай во время сна теперь клал перстенек себе в рот. Есть опасность проглотить? Что вы?!

Он из уголка рта ниточку свешивал.

Хитрый парняга, Виктор Жевило, не нам чета!.. Гений!

– Забавно…Это правда?

– Сплошь метафора!

– Ну-ну. Иногда и с метафорой можно. Для пользы дела…Давай-ка теперь женщинами займись. Копни-ка поглубже. А то ведь феминистки обрадуются, мол, в Останкино твари только одни мужики.

Компромат № 13
Жигало

1.

Иван Тутанхамонов никак не мог себя отыскать. Кем он только не был! И кочегаром, и танцором, и сторожем, и стриптизером, и милиционером…

Всё не то!

Не было полёта духа. Разводился с женами, портились отношения с друзьями. Подался, было, в политики, потом в юмористы, стал на гармони в подземном переходе играть.

Опять мимо!

Где накал страстей? Горний воздух свободы?

В итоге Иван Тутанхамонов в статусе жигало стал жить у владелицы молодежного телеканала Зинаиды Парамоновны Клёх. И, кажется, нашел свое место.

Судите сами. Еды сколько угодно. Выпивки море разливанное. Коньяк, водочка, виски. А дом на Рублевке срублен на века. Из редких пород красного дерева. А в нем персидские ковры, плоские телевизоры, вид из окна на пальмы в кадках – закачаешься. И озеро свое. А в нем курносые осетры плещутся, высококалорийную мечут икру.

– Ванечка, – воркует перед выходом Зинаида Парамоновна, – у нас сегодня было только пять раз. Мне этого мало. Чувствую себя разбитой.

– Сейчас, мамочка! – Иван сдергивает с Зиночки черные ажурные трусики и мощно имеет ее, стоя у трюмо.

– Вот теперь ничего, – томно улыбается Зинаида Клёх. Надевает трусики, поправляет прическу, кровавой помадой подводит губы. – Пока, козлик!

– Чао, сладенькая! – отзывается любовник и направляется в ванную, обмывать свой могучий мужской причиндал. – Приезжай побыстрее. Твой козлик скучает.

– Пей настойку зародышей пшеницы. Набирайся сил. А ночью иди на рекорд. Минимум – шесть!

Когда госпожа Клёх сматывается, Ваня падает на кровать и спит до полудня. Потом, позевывая, бредет на кухню. Сооружает омлет из двадцати яиц. Вкушает грецкие орехи с медом. Пьет настойку женьшеня и зародышей пшеницы. Всё, чтобы вновь пробудить дремлющие силы мачо.

Потом глядит порноканал, запоминает молоденьких блондинок, брюнеток, рыженьких. Самой-то телемагнатке уже за сорок. Она носит шиньон. Борется с целлюлитом. Ну, не особо настраивает она на сексуальные подвиги! Поэтому надо набираться сторонних впечатлений.

2.

И жилось так полгода. Иван Тутанхамонов уже и не мечтал об иной жизни. Но однажды Зинаида Клёх появилась на пороге с тоненькой очаровательной девушкой в мини-юбке.

– Это Лили. Гордость моего канала, телеведущая, – пояснила Зина. – Она поживет у нас.

– В смысле? – сощурился Ваня.

– Будет спать в нашей постели, дурачок, – рассмеялась Зинаида Парамоновна. – Даю тебе неделю отгулов. Отдохни, наберись свежих сил. Будет желание, наблюдай за нами.

– Приятно познакомиться, – потупилась Лили. Нос у неё был конопатым. Губы потрескались. Милая. А в глазах – бесята.

И началась у них жизнь втроем. Вместе едят. Вместе смотрят телевизор. Вместе укладываются на сексодром.

Ох, и как же была нежна и любвеобильна Лили с Зинаидой Петровной! Как при этом зазывно виляла своей худенькой попкой! Как в дикой страсти морщился конопатый носик!

Ваня, раскаленный как жеребец, хотел вскочить на Лили, но Зинаида Парамоновна сделал ему строгую отмашку:

– Назад! Только самоудовлетворение!

Пришлось забрызгать семенем спинку очаровательной Лили и ждать своего лучшего шанса.

Промелькнул месяц. Иван весь извелся. Он – мачо, а не какой-то прыщавый подросток.

Но вот час его пробил.

– Сегодня во время наших игр с Лили, – улыбнулась ему Зинаида Парамоновна, – можешь, так и быть, овладеть мной. Но Лили не трогай!

– Хорошо, милая, – Ваня почесал себя между ног. Как же он рвался в бой. Сегодня! В час «х»!

3.

Именно в эту ночь с Ваней и приключился казус. Ничего у него с Зинаидой Петровной не вышло. По контрасту с молодой и свежей Лили слишком заметны были ее тройной подбородок и целлюлитная задница.

– Ты чего? – скосилась на него госпожа Клёх. – Саботируешь?

– Я старался! – прохрипел Ваня.

– Может, я ему помогу? – мило улыбнулась Лили. – Губами?

– Не сметь! – злобно отрезала Клёх.

Пытка жизни втроем продолжалась еще неделю. И ни разу Тутанхамонов со своей Зинаидой Парамоновной не стал мужчиной. К Лили он тоже допущен не был.

– Больше не приходи ко мне, – как-то утром под бутерброды с красной икрой сказала Лилии госпожа Клёх. – Лесбийскими яствами я объелась.

– Хорошо, Зинаида Парамоновна, – покраснела девушка.

Вечером же Клёх привела молодого двухметрового негра. Косая сажень в плечах. Наглая белозубая улыбка.

– Он будет спать со мной, – сказала Зинаида Парамоновна помертвевшему Ване. – Это наш знаменитый ди-джей. А ты наблюдай за нами. Набирайся сил и африканского опыта.

Ох, как же и вертел негр Мустафа Ибрагим госпожу Клёх! Какие экстремальные кренделя ее заставлял выделывать! Каким диковинным зверем Зинаида Парамоновна вопила в ночи!

– Хочешь, присоединяйся, – предложила госпожа Клёх Ване.

Он не преминул подключиться, но у него опять ничего не вышло.

– Завтра даю тебе последний шанс, – насупила брови госпожа Клёх. – Если вновь окажешься импотентом, вон из дома. Я дармоеда не потерплю!

Назавтра у бедного Вани опять ничего не вышло.

– Ну-ка, Мустафа, засади ему, – приказала Зинаида Парамоновна. – Быть может, гейские забавы его разбудят.

Мустафа с огромной, гудящей от напряжения елдой двинулся к Ивану.

И тогда каким-то образом, даже сам того не заметил, в ладони Ивана оказался серебряный нож для колки льда. Тремя ударами он заколол Мустафу. А госпоже Клёх проткнул поганое горло.

Персидский ковёр сыто захлюпал кровью.

4.

Ваня в который уж раз оказался на улице. Но он не переживал. Напротив, каждой клеточкой своего тела он ощущал, что наконец-таки капризное проведение привело его к истинной жизни. Тутанхамонов решил стать киллером, заказным убийцей сорокалетних богатеньких дам. Исключительно из мира телевидения.

О, как он теперь ненавидел их баснословно дорогие подтяжки на брылах! Их прыщавые задницы! Их ненасытные, схожие с потрохами рыбы расщелины между ног!

Ваня хотел убивать. Жадно, алчно, до тряски рук.

Но как и где найти настоящего заказчика? Как осуществить договор?

И тут судьба милосердно улыбнулась ему.

С Гарри Полушкиным он познакомился в баре «Бешеный носорог».

Гарри уже нализался, как зюзя, но, то и дело, сверкал очами и ударял мохнатым кулаком по столу.

Ваня подсел к Гарри, поинтересовался причиной столь загадочного поведения.

– Жена – сука! – злым басом прогавкал Гарри. – Только ухожу из дома, она блядует. На редких национальностях специализируется, стервь. На неграх, якутах, бушменах…

– Богатая? – оживился Иван.

– Продюсер с телеканала. Первого!

– И что же ты собираешься делать?

– Киллера бы нанять. У самого-то рука не поднимается. Мухи не обижу. Но где найдешь его?

– Ты, парень, родился в рубашке, – усмехнулся Тутанхамонов. – Киллер перед тобой.

– Не брешешь?

– Мамой клянусь! Но к делу. Как заплатишь?

– Десять косарей могу дать сейчас, – протрезвел Гарри. – В «Форде» лежат. Сорок после реализации проекта.

– Мне нужны адрес, ключи от дома и её фотка.

5.

Ни на одну свою работу Иван еще не отправлялся с таким поющим сердцем. Разобрал и почистил хлопчатобумажной тряпочкой автоматический пистолет. Сделал сто приседаний. Десяток раз крутанул «солнце» на турнике. Съел шикарный омлет с рубленой ветчиной. И все это благолепие запил земляничным кефиром.

Чувствовал себя молодым и сильным, словно десяток лет с плеч долой.

Часы Буре пробили полночь. Пора выходить на дело.

Госпожа Татьяна Полушкина была одна. Супруг отбыл в Магадан в срочную командировку.

На лоджию Тутанхамонов вскарабкался по водосточной трубе. Кошкой нырнул в форточку.

Приятно пахло восточными благовониями.

Так, направо – столовая. Налево – спальня.

Именно оттуда раздавались сладострастные стоны.

Гарри был прав. В его отсутствие Татьяна Полушкина блядовала.

Нежно передернул затвор пистолета. Как приятно ощущать в руке холодную рифленую сталь.

Ударом ноги вышиб дверь.

Полная луна перламутровым светом освещала спальню.

Но что это?

В постели были две женщины. Какую из них убивать?

Хорошо выключатель рядом.

– Что вам угодно?! – крикнула мадам в седых буклях, прикрывая жирную отвисшую грудь.

Напарница по лесбийскому сексу шмыгнула конопатым носиком, прикрыла простыней тощую попку.

Да, без сомнения, это была Лили.

– Ну, стреляй же, Ванечка, – попросила она. – Чего ты медлишь?

Пистолет с глушителем произвел звук, схожий с вылетом пробки шампанского.

Раз. Два. Три пули.

– А в меня? – спросила Лили.

– В тебя-то зачем?

– Умница! – Лили накинула на матрону с открытым ртом простыню. – Как же мне давно это хотелось сделать!

Ваня взял Лили прямо на постели с остывающим трупом.

Потом пили кофе с коньячком.

– Ты не представляешь, как мне надоело лизать этих телевизионных сук, – призналась Лили. – Клёх и эту я мечтала грохнуть в первый же день.

– Это теперь мое ремесло.

– Возьми меня в компаньоны.

6.

И стали Ваня с Лилей, промышлять, как легендарные Бони и Клайд. В месяц они совершали по две-три ходки. Заказов всегда хватало.

Отдыхать они уезжали в экзотические страны. Катаются на дельфинах. Охотятся на тигровых акул. Вкушают маринованных змей. Словом, оттягиваются от всей души.

Конечно, и в Сингапуре и в Таиланде к ним пристают с заказами. Но они дают от ворот поворот. Ни-ни-ни! Мухи отдельно, котлеты отдельно.

Самое любопытное, что пригвоздив с десяток-другой телевизионных баб, Ванечка стал к ним неплохо относиться. Даже жалел их. Как быстро они, бедненькие, стареют! И никакие денежки не спасают. Никакие подтяжки.

Однажды Ваня, подходя к своему тихоокеанскому бунгало, услышал похотливые стоны.

Что такое?

Ваня заглянул в окно.

Голая Лили скакала верхом на огромном негре. Предчувствуя оргазм, Лили уже улыбалась.

Странно, но Ивану Тутанхамонов даже не захотелось укокошить парочку. Он только поразился, как сильно за последний год сдала Лили. На заднице бугорки целлюлита. Маленькие, жалкие, сморщенные груди. Кожа на плечах будто оспой побита.

Иван повернул от бунгало и пошел к океану. Скоро начнется прибой. Время ловить волну.

«А хорошо это у Лильки с негром вышло. Приду, пусть со мной повторит, – думает Ваня, сунув под мышку доску для катания. – Убивать её еще жалковато. Она не такая старая. И не такая богатая».

– Отменно! Одним выстрелом двух зайцев?

– Это вы о киллере?

– Об агентах. Хотя те тетки уже мертвы, но кто их теперь пожалеет? И кто теперь не содрогнется от слова «продюсер». Особенно с приставкой «теле»…

– Кого теперь?

– Приглядись к телевизионным попсовым композиторам. Это же такие авгиевы конюшни! Хреновы моцарты! Рубинштейны хреновы!

Компромат № 14
Московский шлягер

1.

Семён Рокотов, малоизвестный поэт-песенник, по вечерам выходил на троллейбусную остановку, что рядом с домом, затаривался пивком и сидел на лавочке, наблюдая за народом.

Чего тут только Сеня не нагляделся! И заздравных весельчаков, возвращавшихся со свадебной попойки. И грузно хмельных – с похорон. И страстно целующиеся влюбленные парочки. И подслеповатых, шаркающих пенсионеров. И всадников с парка культуры на лошадях и пони.

Однажды ближе к полуночи к Семену подсел рыжий парень с живописным синяком под глазом. Представился Василием Пучковым.

– Угости, а? – попросил новый знакомый.

– Пиво?

– Боже упаси! Водочку! Только возьми поллитровку. Я пью много.

Сеня смотался в ближайший шандал. Себе прихватил три пивка, а Васе «Московскую» и сухарики.

Крышку беленькой Василий скрутил огромной ручищей. Глотнул из горла. Потер брюхо:

– Хорошо легла!

Сеня посмаковал пиво, спросил:

– Дома чего?

– Жена выгнала. Хотела отобрать загашник.

– Ничего… Наладится.

Вася болтнул бутылку, вытянул почти до донышка, озорно захрустел сухариками:

– Ничего не наладится. Из Чечни я. Психика неуравновешенная. К мирной жизни никак не привыкну.

– Вернись в Чечню.

– Пытался. Врачи сказали, с башкой у меня чего-то. После контузии.

Семен опасливо отодвинулся от Василия.

Ночной знакомый подметил это, усмехнулся:

– Не боись. Не шизик.

Семен придвинулся к Васе.

А тот допил из бутылки последние капли. Сухарики из пакетика высыпал в блеснувшую золотом коронок пасть. Попросил:

– Угости еще, а?

– Не много?

– В самый раз!

Сеня пошел к ларьку, затарился пойлом.

Теперь Василий пил по чуть-чуть, как аристократ.

– Ты чем занимаешься? – спросил он Сеню.

– Тексты для попсы пишу. Поэт.

– Удачно?

– Не очень. Таланта нет, – честно признался Семен.

– Я тебе помогу, – Василий погонял «Московскую» по рту.

– Как? – опешил Сеня.

– Скажи телефон. Подкину темы. Свежие рифмы. Прославишься, медные трубы услышишь.

«Точно шизик!» – подумал Семен и решил соврать:

– Триста семьдесят…

– Врешь, парнишка! – усмехнулся Вася. – У меня после второй водяры паранормальные способности открываются. Твой номер – двести восемьдесят девять…

И точно назвал телефон Сени.

– Откуда ты знаешь? – похолодел поэт.

– Покедова! – Василий протянул широченную лопату ладони. – Пойду мириться с Маруськой. Жди звонка.

И в матросской раскоряке скрылся за углом пятиэтажки.

2.

Он и впрямь позвонил. Назвал парочку тем для песенок и десяток рифм. Шутки ради Сеня сочинил текстушки и оттаранил на телевидение.

Успех пришел сокрушительный.

Песня «Предательство колдовской любви» попала в десятку весенних хитов. А шлягер «Влюбленный – это слон в посудной лавке» купила знаменитая британская поп-группа.

До этого Сеня перебивался с хлеба на квас, а тут серебряной речушкой потекли деньги.

Несмотря на мгновенно повысившийся статус, Сеня не переставал выходить на троллейбусную остановку и, прихлебывая пивко, зорко наблюдать за родимым народом.

Хотелось, и даже очень, встретить благодетеля Васю, пожать его щедрую руку. Но Василий не приходил, видно, помирился с женой.

Но в одну из ночей Вася позвонил и попросил выйти на остановку.

Сеня не заставил себя упрашивать, скатился по лестнице кубарем.

Теперь у рыжего Васи лилово переливались уже два фингала.

– Жена-стерва, – пояснил Василий.

Семен прикупил две водочки «Столетней», себе пивка, сел с благодетелем под тополем на скамеечку.

– Не той дорогой идешь, – после второй бутылки сказал Василий.

– Как не той! Успех же! – поразился Сеня.

– Это не успех. Слезы… Музыку надо писать. Для телевидения. Шлягеры. А на досуге можешь и стишками баловаться.

– Не знаю я нотной грамоты!

– А кто ее знает? Не грусти, парень! Освоишь за вечер. А я тебе намурлычу пару мелодий. Полный верняк! Жди звоночка.

3.

Звонок грянул не сразу.

К этому времени Сенина песенка «Голубые одежды любви» занимала третью строчку хит-парада «Муз-ТВ».

– Записывай, – пьяным голосом приказал Василий. – Пара-пам-пам-пара!

Сеня успел кое-как выучить нотную грамоту и набросал зачин трех песен.

Утречком, себе на удивление, легко дописал их. Со смущением новичка оттащил их на улицу Королёва.

Прав был Вася, до сих пор Семен и не подозревал, что такое настоящий фурор.

Разразились медные трубы!

Сенины песенки, с его же незатейливыми текстушками, звучали изо всех окон, во всех подворотнях, у водителей такси, в роддомах, даже в сторожках на городских кладбищах.

Народ песни принял!

И полюбил.

Денег стало так много, что Сеня просто перестал их считать, тратил направо и налево. Кушал суши и пил коньяк сорокалетней выдержки.

Но слава вкуснее денег!

Семен не вылезал с симпозиумов телевизионных композиторов песенников в Малайзии, в ЮАР и в Сан-Франциско. Тарантино и Спилберг заказали ему музыкальные треки к своим свежайшим шедеврам.

Пару лет так вертелся Сеня. Каждый месяц Вася намурлыкивал ему песенки. Живи не хочу!

А Семен вдруг загрустил.

Достала его своя же музыка. Никуда от нее не деться. От рассвета до заката, разудалые звуки, легко запоминающиеся слова.

Как остановить это наваждение славы?

Сеня перестал по ночам поднимать трубку, стал сочинять сам.

Но и его личные песенки имели такой же тотальный успех.

Инерция славы…

Вечерами злая тоска разъедала Сенину душу. Он одевался похуже, выходил на троллейбусную остановку, глотая пивко, таращился на народ.

И чего они нашли в его идиотской музыке? Ну, не бараны?!

Василий на остановку не выходил.

Оно и лучше…

4.

И однажды Василий пришел.

Нет, не на остановку, к Сене в гости.

В полночь Семен глянул в зрачок и увидел Василия, на удивление трезвого, в отутюженной тройке, с галстуком, без синяков.

– Пойдем на остановку, Сеня, – с порога попросил Василий, как-то потерянно попросил, жалко.

Злоба в Семене перещелкнула на сострадание.

– Давай на кухне. «Московская» есть.

– Не то! Куражу нет! А у меня серьезный разговор.

Сеня напялил джинсы, майку, бейсболку.

– Водку возьми, – откашлялся Василий.

– Две штуки?

– Конечно. Моя норма.

На остановке первую бутылку Вася вылакал в абсолютном молчании. На середине второй ястребиными глазами взглянул на Сеню:

– Значит, слава тебе не по сердцу?

– Какая там слава! СМИ талдычат – талант, гений, кумир… А ведь песенки – тьфу! Кретины!

Василий допил водку, захрустел сухарями.

– А у тебя появился вкус… Так чего же ты хочешь?

– Настоящей славы! Ну, как там у Моцарта, Баха…

– Медные трубы?

– Во вселенском масштабе.

Василий устало зевнул, сверкнув при полной луне золотой пастью.

– Будь по-твоему…

И толкнул Сеню в грудь.

Троллейбусная остановка волчком завертелась перед Сениными глазами. Потом свет потух.

5.

Пришел он в себя в каком-то бесконечном, гулком белом здании.

Под руку его вел человек в белом одеянии.

Сеня выдернул руку:

– Где я?

– В раю, сын мой!

– Я умер?

– Смерти нет!

– А ты кто?

Человек выпростал из-за плеч огромные белоснежные крылья.

– Твой ангел-хранитель.

Блеснула знакомая златозубая улыбка.

Семен пригляделся:

– Вася? Ты?

Ангел передернул крыльями:

– Нет, каков человек! Не хочет верить!

Вдруг раздались аккорды могучей, сногсшибательной музыки.

Сеня зажал свои уши.

Но Ангел отвел его руки.

– Это обязательно слушать.

– Но так громко? Что это?

– Как это что? Музыка Сфер! Кстати, написал её – ты!

– Так этот композитор, что, помер?

– Просто запил.

– Ага. Тогда понятно.

– А музыку сфер точно слышит. Проблюется и слышит.

– Молодец, Петро! Чую, до погон полковника ты дойдешь. Теперь двигай к политтехнологам. Они на телевидении поганками прут после дождя.