Текст книги "Сад Рамы"

К счастью, у меня не было пистолета, а увидев их рядом, я забыл о ноже, который положил в карман пальто. Но я и так убил бы обоих, если бы поднятый мной шум не привлек внимания соседей.

Ты, вероятно, спрашиваешь, какое все это имеет к тебе отношение? Видишь ли, родная моя, у каждого из нас формируется собственное поведение в любви. Я успел приобрести наклонность к безумной ревности еще до знакомства с тобой. Оба раза, когда ты пыталась вступить в интимную связь с Майклом, я все время вспоминал о Саре. Я знаю, ты не Сара, ты не обманываешь меня, но чувства возвращаются совершенно неожиданным, не зависящим от меня образом. Это очень странно, так как я не могу представить себе, что ты могла предать меня, но когда ты была с Майклом, мне было много хуже, много страшнее, чем в те времена, когда Сара встречалась с Хью Синклером и другими дружками-актерами.

Надеюсь, что ты поймешь меня. Я ухожу потому, что не в силах справиться с ревностью, хотя и сам считаю ее нерациональной. Я не хочу уподобиться отцу: спиться с горя, погубить всех, кто меня окружает. Полагаю, что тем или иным путем ты добьешься зачатия, и предпочитаю избавить тебя от созерцания моего скверного поведения.

Надеюсь скоро вернуться, если только непредвиденные опасности не помешают моим исследованиям. Но когда это будет – не знаю. Мне нужно исцелиться, чтобы вновь стать надежным членом семьи. Скажи девочкам, что я отправился в путешествие. Будь ласкова с ними, особенно с Кэти – она станет скучать по мне больше всех.

Николь, я люблю тебя. Я знаю, тебе трудно будет осознать причины моего ухода, но все же постарайся понять меня.

Ричард.»

13 мая 2205 года

Сегодня я провела наверху пять часов – искала Ричарда. Обследовала ямы, сети, все три площади. По периметру обошла весь город. Подергала решетку на логове октопауков, спустилась ненадолго в обиталище птиц. И повсюду выкликала его имя. Я вспомнила, как пять лет назад Ричард отыскал меня по маяку, встроенному в принца Хэла. Если бы у меня был такой!

Ричард нигде не оставил следов. Наверное, он вообще покинул остров. Ричард – великолепный пловец, он легко мог переплыть море до берегов Северного полуцилиндра… Однако как быть с жуткими тварями, населяющими море? Или они не тронули его?

Вернись, Ричард. Ты мне нужен. Я люблю тебя.

Он явно рассчитывал пробыть без нас несколько дней. Скорректировал каталог обращений к раманам, чтобы по возможности облегчить нам с Майклом общение с хозяевами здешних мест. Взял самый большой из мешков и лучшего друга МБ, но беккетовских роботов оставил.

После ухода Ричарда в семье наступил разлад. Кэти вечно сердится. Она хочет знать, когда наконец вернется папочка и почему он так долго отсутствует. Майкл с Симоной скорбят вместе. Связь между ними крепнет – похоже, общение утешает обоих. Что касается меня, то я стараюсь уделять Кэти побольше внимания, однако обожаемого папочку заменить ей не в состоянии.

Ночи ужасны. Я не могу заснуть. Вновь и вновь переживаю все отношения с Ричардом за последние два месяца… вспоминаю собственные ошибки. Многое мне объяснило только его прощальное письмо. Я и не думала, что прежние отношения с Сарой могут сказаться на нашей совместной жизни, однако теперь я поняла, что он имел в виду, говоря о «привычках».

Они свойственны и мне самой. Ранняя кончина матери – мне было только десять – наделила меня страхом одиночества. Опасение потерять ближнего мешало мне завязывать интимные отношения. После матери я потеряла Женевьеву, отца, а теперь, пусть и на время, Ричарда. Каждая новая потеря пробуждает всех чудищ предыдущей. Выплакавшись, прежде чем уснуть, две ночи назад, я осознала, как не хватает мне не только Ричарда, но и матери, Женевьевы и моего чудесного отца. Все прежние потери словно бы сразу обрушились на меня. Теперь я понимаю, как моя близость с Майклом могла пробудить в душе Ричарда все болезненные воспоминания о Саре.

Процесс познания мира не остановишь. И я в сорок один год узнала еще одну грань человеческих отношений. Я нанесла Ричарду глубокую рану. Неважно, что никаких логических оснований для нее не было… неважно, что моя близость с Майклом неспособна повлиять на отношение к Ричарду. Логика здесь ни при чем. Существенны лишь ощущения и восприятие.

Я успела забыть всю мощь одиночества. Мы с Ричардом прожили вместе пять лет. Может быть, он и не во всем мой сказочный принц, однако он был мне надежным другом… не говоря уже о том, что мне не доводилось встречать более умного человека. Если он не вернется, меня ждет новая жуткая трагедия. Я скорблю всякий раз, когда в голову лезет назойливая мысль о том, что могу больше не увидеть его.

Ночью, когда одиночество ощущается особенно сильно, я читаю стихи. Бодлер и Элиот со студенческих лет были моими любимцами, но последние несколько вечеров утешение мне приносят стихотворения Бениты Гарсиа. За годы обучения в Космической академии в Колорадо жизнелюбие принесло ей много боли. Она с равным пылом делила свое время между наукой и объятиями мужчин. Бениту вызвали на дисциплинарную комиссию и обвинили в отсутствии достижений, за исключением области секса… тут она осознала, насколько шизофреничными бывают мужчины, если речь заходит об этой сфере.

Литературные критики в основном отдают предпочтение ее первой книге, «Снам мексиканской девушки», составившей Бените репутацию еще в «надцатилетнем» возрасте, уделяя меньше внимания сборнику уже умудренных, не столь лиричных стихотворений, выпущенному ею во время последнего года учебы в Академии. Теперь, когда Ричард покинул меня, я все стараюсь осознать, что именно произошло с нами за последние месяцы, и стихи Бениты о позднем взрослении и сомнениях много говорят мне. Она взрослела очень тяжело. И хотя новые стихи по-прежнему богаты образами, в них Бенита уже не прежняя Поллиэнна, бродящая среди руин Ушмаля. Сегодня я прочитала одно из ее студенческих стихотворений, которое мне особенно нравится:

Мои одежды украшают залу, Подобные цветам после дождя.

Сегодня ты придешь ко мне, любимый, Придешь мой новый, чтоб меня увидеть.

Но какой ты хочешь лицезреть меня?

Приличны книгам бледные пастели, Густая зелень вместе с синевою Пророчат дружбу. Может быть, Невестой я в них покажусь тебе.

Но если плоти зов ведет тебя, любимый, Я облачусь в багрец и траур И начерню глаза, как подобает шлюхе.

А вот прежде, бывало, во сне.

Принц скакал ко мне на коне И спасал и вез далеко, И тогда мне было легко.

Не вернется он. Ну а ты Даже не подаришь цветы…

Маска девки ранит меня Нестерпимей день ото дня.

И рука твоя… и сплетение тел Унижают – как ты и хотел.

9

14 декабря 2205 года

Наверное, я должна праздновать, только это пиррова победа. Я беременна от Майкла. Но какой ценой! Ричард по-прежнему не подает о себе вестей, и опасаюсь, что восстановила против себя еще и Майкла.

Мы с ним порознь приняли на себя всю ответственность за исчезновение Ричарда. С собственной виной я управляюсь, по возможности стараясь обо всем забыть, исполняя обязанности матери. Майкл же на исчезновение Ричарда и собственную вину отвечал глубоким раскаянием. Он каждый день не менее двух раз читает Библию, молится перед едой и после и часто уклоняется от семейных дел, чтобы «пообщаться» с Богом. «Искупление грехов» – одно из самых главных понятий его словаря.

Своим возрожденным христианским рвением он увлек и Симону. Мои робкие возражения остаются без внимания. Симоне нравится слушать об Иисусе, хотя, конечно, она не в силах понять всей глубины повествования. В особенности Симона заворожена чудесами. Как и все дети, она не знает сомнений. И никогда не спрашивает, как именно ходил Иисус по волнам и превращал воду в вино.

Должно быть, я несправедлива. Наверное, я ревную к связи, соединившей Симону и Майкла. Мне, матери, радоваться бы их согласию. Во всяком случае, оба они не одиноки. Нам же с бедняжкой Кэти никак не удается достичь столь полного взаимопонимания.

Частично это объясняется тем, что мы с Кэти крайне упрямы. Ей еще только два с половиной года, но она уже стремится распоряжаться собственной жизнью. Возьмем что-нибудь простое, вроде распорядка дня. С первых же дней, проведенных нами на Раме, я намечала для каждого повседневные дела. И никто не возражал, даже Ричард. Майкл с Симоной всегда принимают мои пожелания без возражений – во всяком случае, если у них есть свободное время.

Но с Кэти все обстоит иначе. Если я намечу прогулку по Нью-Йорку, а потом урок азбуки, она тут же требует, чтобы все было исполнено в обратном порядке. Если я запланировала на сегодня курицу, она согласится лишь на свинину или говядину. Каждое утро у нас начинается со споров о распорядке дня. И если ей приходится что-нибудь не по вкусу, Кэти немедленно надувается или принимается хныкать и звать папочку. Мне так больно, когда она зовет Ричарда.

Майкл говорит, что мне следовало бы снисходительнее относится к ее желаниям. Он утверждает, что это просто стадия роста. И когда я указываю, что ни с Женевьевой, ни с Симоной ничего подобного не было, он только улыбается и пожимает плечами.

Мы с Майклом не всегда соглашаемся в вопросах воспитания, даже успели несколько раз переговорить относительно нашей семейной жизни в этих странных обстоятельствах. К концу одной из бесед в легком раздражении от слов Майкла, утверждавшего, что я «слишком строга» с девочками, я решила поднять религиозную тему. Я спросила Майкла, зачем ему так важно, чтобы Симона знала каждое событие жизни Иисуса.

– Нужно же передать кому-то традицию, – уклончиво ответил он.

– Значит, ты полагаешь, что традицию нужно передавать, что мы не будем вечно странствовать в космосе и не умрем один за другим в жутком одиночестве?

– Я полагаю, что Господь каждому наметил его судьбу.

– А для нас что Он наметил? – спросила я.

– Не знаю, – отозвался Майкл. – Как не знают свою судьбу и миллиарды людей, оставшихся на Земле. Мы живем, чтобы познать Его намерения.

Я покачала головой, и Майкл продолжил:

– Видишь ли, Николь, нам проще это узнать. Нам не на что отвлекаться. Просто нет возможности удалиться от Господа. Поэтому я простить себе не могу прежних увлечений кулинарией и историей искусств. Находясь на Раме, человек, пожалуй, едва ли должен обращаться к другим вопросам, кроме молитвы и веры.

Признаюсь, такая уверенность временами раздражает меня. Я считаю, что к нашему нынешнему положению жизнь Иисуса Христа имеет не больше отношения, чем жизнь гунна Аттилы… да любого человека, рожденного на планете, оставшейся уже в двух световых годах за нами. Мы перестали быть частью рода человеческого. И либо умрем, либо породим новый вид. Но ведь Иисус умер на кресте и за наши грехи… за прегрешения людей, которым не суждено более увидеть Землю.

Если бы Майкл не был католиком, которому заповедано размножаться, я не смогла бы убедить его зачать ребенка. У него найдется сотня причин, почему этого нельзя делать. Но в конце концов – быть может, потому, что своими попытками я мешала его вечернему молитвенному уединению, – Майкл согласился, впрочем, предупредив меня, что «скорее всего у нас ничего не получится» и что он «заранее снимает с себя всю ответственность за мое разочарование».

Мы потратили три месяца на попытки зачатия. Во время первых двух овуляций я не сумела его возбудить. Я перепробовала все, о чем упоминалось в статьях, посвященных импотенции: смех, массаж, музыку, пищу. Но чувство вины в нем и скованность все же сильнее моего пыла. Наконец фантазия предоставила нужное решение. Я предложила, чтобы ночью Майкл представил себя с Катлин… Эрекции мы добились. Как все-таки сложно устроен разум.

Фантазия фантазией, но заниматься любовью с Майклом – дело нелегкое. Начну с того – пусть это и несправедливо с моей стороны, – что одними приготовлениями он способен вывести женщину из соответствующего настроения. Прежде чем раздеться, Майкл всегда молится. Интересно бы знать

– о чем?

Первый муж Алиеноры Аквитанской, французский король Людовик VII, был воспитан монахом и сделался королем лишь благодаря стечению обстоятельств. В романе отца об Алиеноре есть длинный ее внутренний монолог. Королева жалуется на необходимость заниматься любовью «посреди торжественного благочестия, под грубыми тканями цистерцианцев»[10]10
  члены католического монашеского ордена, основанного в 1098 году


[Закрыть]. Ей хотелось веселья и смеха в постели, откровенных бесед, пыла и страсти. Вполне могу понять, почему она развелась с Людовиком и вышла за Генриха Плантагенета.

Итак, я беременна и, надеюсь, мальчишкой, который внесет генетическое разнообразие в нашу наследственность. Это была настоящая битва, и плоды ее, похоже, не стоят потраченных усилий. Из-за моего желания родить ребенка от Майкла Ричард оставил нас, а Майкл, по крайней мере на время, перестал быть мне близким другом и спутником, каким был в первые годы нашего пребывания на Раме. За свой успех я заплатила. Теперь остается надеяться, что этот космический корабль действительно куда-нибудь прилетит.

1 марта 2206 года

Я повторила частичное исследование генома, чтобы проверить предварительные результаты. Увы, сомнений не остается: наш нерожденный мальчик наделен синдромом Уиттингэма. К счастью, других распознаваемых дефектов не обнаружено, но и этот достаточно плох.

Оставшись наедине с Майклом после завтрака, я познакомила его с результатами. Сперва он не понял, что я хочу сказать, но на слова «умственно отсталый» отреагировал моментально. Я просто видела, как ему представляется ребенок, абсолютно не способный позаботиться о себе. Беспокойство его отчасти уменьшилось, когда я пояснила, что синдром Уиттингэма всего лишь характеризуется неспособностью к обучению, незначительным нарушением правильного хода электрохимических процессов в мозгу.

Я заподозрила наличие синдрома уже после первого генетического анализа, но, поскольку результаты допускали двоякое толкование, ничего не сказала Майклу. Прежде чем взять вторую пробу амниотической жидкости, я хотела выяснить все, что известно об этом заболевании. К несчастью, краткий очерк в моей сокращенной медицинской энциклопедии не мог удовлетворить меня.

Сегодня днем, пока Кэти спала, мы с Майклом попросили Симону часок-другой почитать в детской книжку. Наш кроткий ангел с готовностью согласился. По сравнению с утром Майкл значительно успокоился. Он заявил, что ужаснулся, узнав подобную новость о Бенджи (Майкл хочет назвать ребенка Бенджамином Райаном О'Тулом в честь его деда). Однако чтение книги Нова помогло восстановить внутреннее равновесие.

Я объяснила Майклу, что умственное развитие Бенджи будет протекать медленно и с трудом. Впрочем, к двадцати годам он будет способен достичь уровня двенадцатилетнего – это слегка успокоило Майкла. Я заверила его, что никаких внешних признаков дефективности ребенок иметь не будет, как это бывает со страдающими болезнью Дауна, и, поскольку синдром Уиттингэма имеет рецессивный характер, едва ли следует ожидать его проявления в возможном потомстве раньше третьего поколения.

– А можно ли узнать, у кого из нас с тобой в генах присутствует этот синдром? – поинтересовался Майкл под конец разговора.

– Нет, – ответила я. – Его трудно выделить, так как подобный эффект вызывают повреждения нескольких различных генов. Диагностировать его можно лишь по проявлению в активной форме. Даже на Земле носителей не всегда удавалось выделить.

Я начала рассказывать: синдром был впервые обнаружен в 2068 году, в Африке и Азии почти не наблюдался. Был характерен среди кавказцев, значительное число случаев отмечено и в Ирландии. Я решила, что Майкл все равно сам прочтет статью в медицинской энциклопедии, и не хотела, чтобы он слишком винил себя.

– А лечить можно? – спросил он потом.

– Не в наших условиях, – я покачала головой. – В последнее десятилетие вроде бы обнаружили кое-какие меры генетического воздействия, которые могут быть эффективными, если их использовать начиная с четвертого месяца беременности. Однако лечение сложно даже на Земле, можно потерять плод.

Тут-то Майкл вполне мог произнести слово «аборт», но не сделал этого. Вера его строга и непоколебима; не сомневаюсь, что он даже не думал об этом. Для него аборт – вещь немыслимая, на Земле ты или на Раме. Я подумала, возможна ли ситуация, в которой Майкл оправдал бы подобную операцию. А если бы ребенок родился с болезнью Дауна или слепым? Или же многочисленные нарушения мыслительного процесса привели бы к его ранней смерти?

Будь здесь Ричард, мы бы взвесили все за и против. Он бы расписал один из своих листов Бена Франклина: «за» по одну сторону, «против» – по другую. Я добавила бы длинный перечень эмоциональных соображений против аборта, которых, конечно, он не учел бы, и в конце концов все мы согласились бы, что роды необходимы. Приняли бы тогда общее, продуманное решение.

А я хочу этого ребенка. И еще – чтобы Майкл по-настоящему ощутил себя отцом Бенджи. Если бы он только завел речь об аборте, я могла бы убедить его. Но слепое приятие правил, установленных Богом ли, церковью… или же просто догмой, часто мешает истинной решимости. Надеюсь, что Майкл не из таких.

10

30 августа 2206 года

Бенджи родился чуть раньше срока. Несмотря на все мои заверения, что внешне он будет выглядеть совершенно нормальным, Майкл явно испытал облегчение после родов, случившихся три дня назад: ребенок с виду казался вполне здоровым. Роды опять были легкими. Симона просто на удивление очень помогла мне во время схваток и приняла младенца. Для своих неполных шести лет она кажется достаточно взрослой.

У Бенджи тоже голубые глаза, они темнее, чем у Кэти, и я сомневаюсь, что цвет их с возрастом не изменится. Кожа светло-коричневая, потемнее, чем у Кэти, но светлее, чем у нас с Симоной. Родился он трех с половиной килограммов весом и пятьдесят два сантиметра длиной.

Мир наш не изменился. Мы стараемся более не говорить об этом, но все, за исключением Кэти, потеряли надежду на то, что Ричард вернется. Опять приближается раманская зима с долгими ночами и короткими днями. Временами мы с Майклом поднимаемся наверх, чтобы поискать какие-либо следы пребывания Ричарда – теперь это стало чем-то вроде обряда. Мы больше не надеемся найти его: минуло уже шестнадцать месяцев после его ухода.

Используя созданную Ричардом программу, мы с Майклом по очереди рассчитываем параметры нашей траектории. Пришлось потратить несколько недель, чтобы в ней разобраться, хотя Ричард оставил нам вполне исчерпывающие инструкции. Раз в неделю мы проверяем, не изменилось ли направление нашего движения, не появилась ли на нашем пути какая-то другая звезда вместо Сириуса.

Невзирая на появление Бенджи, свободного времени у меня словно прибавилось. Я много читаю и вновь загорелась симпатией к обеим героиням моего детства. Почему образы Жанны д'Арк и Алиеноры Аквитанской всегда так притягивали мой ум и воображение? Наверное, потому, что они сумели проявить внутреннюю силу и самостоятельность и добиться успеха в мире мужчин, полагаясь лишь на собственные способности.

В девичестве я была очень одинока. В Бовуа меня окружали великолепные условия и любовь отца, однако всю юность я провела лишь сама с собой. Я всегда краем сознания опасалась, что смерть или замужество может разлучить меня с моим бесценным отцом. И я хотела сделаться более самостоятельной, чтобы перенести боль, которую могла бы причинить мне новая разлука. Жанна и Алиенора представляли едва ли не идеальный пример. Ни та, ни другая не позволили окружавшему миру повлиять на то, что было действительно важно в их жизни.

Все по-прежнему пребывают в добром здоровье. Прошлой весной, чтобы найти себе какое-то занятие, я ввела всем наборы биометрических зондов из оставшихся в запасе и несколько недель следила за показаниями. Дело это напомнило мне экспедицию… неужели это мы, двенадцать человек, шесть лет назад, оставили Землю, чтобы встретиться с Рамой?

Кэти была просто заворожена биометрией. Она сидела рядом со мной, пока я сканировала Симону и Майкла и задавала вопросы… сотнями. Она мгновенно сообразила, как работает эта система и зачем придуманы предупреждающие файлы. Майкл заявил, что девочка необычайно умна. Вся в отца. Кэти все еще тоскует по Ричарду.

Майкл постоянно твердит о собственной старости, однако для своих шестидесяти четырех лет находится в великолепной форме. Он полагает, что обязан физически справляться с детьми, и, узнав о моей беременности, начал бегать трусцой дважды в неделю. Смех да и только. Мы по-прежнему придерживаемся земного календаря, хотя здесь на Раме подобная преданность не имеет никакого смысла. Вчера Симона выспрашивала у нас, что такое дни, месяцы и годы. И пока Майкл рассказывал ей о вращении Земли вокруг оси, о временах года, об орбите нашей планеты, я вспомнила тот великолепный закат, который мы с Женевьевой видели во время путешествия по американскому Западу. Мне хотелось бы объяснить свои чувства Симоне. Но как может понять меня девочка, не видевшая солнца?

Календарь напоминает нам о прошлом. Если нам суждено увидеть новую планету с естественными закатами и восходами, то мы, наверное, оставим земной календарь. А пока месяцы, праздники и в особенности дни рождения напоминают нам о прекрасной планете, которую теперь не увидеть даже в лучший телескоп Рамы.

Бенджи захотел есть. Может быть, мой мальчик и не слишком смышлен, но уж о том, что голоден, извещает без промедления. Мы с Майклом, по общему согласию, еще не рассказали Симоне и Кэти о состоянии брата. О том, что он будет нуждаться в постоянном присмотре… Они еще не готовы понять, что ему придется уделять много внимания и что потребность эта усилится, когда он встанет на ноги и начнет ходить.

13 марта 2207 года

Сегодня Кэти исполнилось четыре года. Две недели назад я спросила ее, чего она хочет в подарок, и мгновенно получила ответ: «Моего папочку».

Кэти держится в одиночестве, в сторонке. Очень быстро все усваивает, но из всех моих детей она самая норовистая. Ричард тоже был крайне непостоянным: иногда его восторги и пыл доходили до неистовства, в особенности, когда он сталкивался с чем-нибудь необыкновенным. Но и депрессии у него тоже были серьезными: иногда с неделю или больше не улыбнется и не усмехнется.

Кэти унаследовала способности отца и к математике. Она уже умеет складывать, вычитать, умножать и делить, по крайней мере небольшие числа. Симона, девочка далеко не посредственная, все-таки одарена в меньшей степени. Ее интересы распределены в более широком диапазоне. Но Кэти уже догоняет ее в математике.

Все эти два года, прошедшие с момента исчезновения Ричарда, я безуспешно старалась заменить отца в сердце девочки. Увы, мы с Кэти не ладим. Наши личности не совместимы – в качестве дочери и матери. Привлекавшая в Ричарде норовистость в Кэти мне не нравится. И, несмотря на все мои лучшие намерения, все кончается противоборством.

Конечно, на день рождения Кэти Ричарда нам было негде взять. Но мы с Майклом постарались придумать для нее занимательные подарки. Хотя оба мы не слишком хорошо разбираемся в электронике, все же нам удалось придумать для нее видеоигру. Получить все необходимые части нам удалось лишь после долгих взаимодействий с раманами, потратив на это несколько ночей… Должно быть, Ричард управился бы со всем делом за один день. Игра называлась «Потеряшка на Раме». Мы сделали ее простой – все-таки Кэти еще только четыре года, но за какие-то два часа она перебрала все варианты и сообразила, как добраться до нашего подземелья из любой точки на Раме.

Но самый большой сюрприз ожидал нас сегодня. По традиции мы спросили Кэти, чем она хотела бы заняться в день своего рождения.

– Я хочу в птичье подземелье, – ответила та с шаловливой искоркой в глазах.

Мы попытались отговорить ее, объясняя, что ступени там выше ее роста. В ответ на это Кэти просто показала на веревочную лестницу, висевшую на стене детской. Майкл улыбнулся.

– Ну и от мамы кое-что унаследовала, – объявил он.

– Пожалуйста, мамочка, – настаивала Кэти своим тонким, не по годам взрослым голосом. – Здесь так скучно. Я хочу сама посмотреть на этот танк, который стережет вход.

Невзирая на дурные предчувствия, я направилась вместе с Кэти к обиталищу птиц и велела ей подождать наверху, пока я приспособлю лестницу. На правой же площадке, оказавшись напротив танка, я помедлила и поглядела на машину, преграждающую вход в горизонтальный тоннель. Неужели ты всегда здесь? – подумала я. И все эти годы провела в этом месте, не зная починки или замены?

– Мама, ты уже готова? – донесся сверху голос дочери. И прежде чем я могла подняться к ней, моя дочка полезла вниз. Отругав ее, я перехватила Кэти у второго карниза, однако она не обратила никакого внимания на укоры. Кэти была очень возбуждена.

– Ты видела, мама? – проговорила она. – Я все сделала сама.

Я выразила одобрение, хотя не могла в уме избавиться от жуткой сценки: представила себе, как Кэти срывается с лестницы, ударяется о карниз и исчезает в бездонной шахте. Мы спускались вниз, я снизу подстраховывала ее, наконец мы достигли первой площадки и пары горизонтальных тоннелей. На той стороне пропасти взад и вперед сновал танк. Кэти пришла в восхищение.

– А что там за ним? – поинтересовалась она. – Кто сделал этот танк? Зачем он здесь нужен? И ты в самом деле сумела перепрыгнуть через эту яму?

Чтобы пояснить ей что-то, я, посвечивая перед собой фонариком, на несколько шагов отступила в открывающийся за нами тоннель, полагая, что Кэти следует за мной. Мгновение спустя я осознала, что дочь осталась на краю пропасти, и замерла от страха. На моих глазах она извлекла из кармана какой-то предмет и бросила через пропасть – прямо в танк.

Я завопила, но поздно. Предмет попал в передок танка, и с гулким хлопком два метательных снаряда ударили в стенку примерно в метре над ее головой.

– Ура! – завопила Кэти, когда я рванула ее от пропасти. Я была в ярости, дочка заплакала. В подземелье стоял оглушительный шум.

Буквально через несколько секунд она вдруг умолкла и затем спросила:

– Ты слышала?

– Что? – сказала я, сердце мое еще колотилось.

– Там, – она показала в черный коридор за часовым. Я посветила фонариком в пустоту, но ничего не увидела.

Взявшись за руки, мы замерли без движения. Из-за танка действительно послышался звук, но я едва уловила его.

– Это птица, – с убежденностью проговорила Кэти. – Я слыхала, как она хлопала крыльями. – Ура! – вновь изо всех сил завопила она.

Звук прекратился. Мы прождали пятнадцать минут, прежде чем подняться наверх, но не услышали ничего. Майклу и Симоне Кэти сказала, что слышала птицу. Подтвердить слова дочери я не могла, но не стала с ней спорить. Она была счастлива. Какое приключение на день рождения!

8 марта 2208 года

Патрик Эрин О'Тул, ребенок идеально здоровый во всех отношениях, родился вчера в 2:15 пополудни. Гордый отец держит его на руках, поглядывая с улыбкой на мои пальцы, перебирающие клавиши электронного блокнота.

Сейчас уже поздно. Симона уложила спать Бенджи – она всегда делает это в девять часов – и сама отправилась в кровать. Она очень устала. Ей пришлось заботиться о Бенджи без всякой помощи с моей стороны в течение неожиданно затянувшихся родов. На каждый мой крик Бенджи подавал голос, Симона старалась успокоить его.

Кэти уже решила, что новый братец будет принадлежать ей. И это логично: если Бенджи достался Симоне, значит, ей остается Патрик. Во всяком случае, в Кэти обнаружился интерес к кому-то из членов семьи.

Появление Патрика не планировалось, однако мы с Майклом рады, что он решил явиться на свет. Зачатие произошло поздней весной, наверное, в первый месяц после того, как я начала спать вместе с Майклом. Инициатива исходила от меня, впрочем, я уверена, что и Майкл подумывал о том же.

В ночь, когда исполнилось два года со дня ухода Ричарда, я совершенно не могла уснуть. Как всегда, я остро чувствовала свое одиночество. Подумала, что все ночи моей жизни мне суждено провести в одиночестве, и приуныла. И после полуночи отправилась в спальню Майкла.

После этого нам с Майклом было легко друг с другом. Надо полагать, мы просто созрели для этого. После рождения Бенджи Майкл все время помогал мне с детьми. Он чуть поумерил свое религиозное рвение и сделался куда доступнее для всех нас, в том числе и для меня. Постепенно восстановилась наша прежняя совместимость. Оставалось лишь признаться самим себе в том, что Ричард никогда не вернется.

Удобство – этим словом следует описать мои взаимоотношения с Майклом. С Генри я познала экстаз, с Ричардом – страсть и волнения, вроде прогулки по диким американским горам в жизни и в постели. Майкл утешает меня. Мы засыпаем, взявшись за руки… вот истинный символ наших взаимоотношений. Любовью занимаемся нечасто, но мне довольно.

Я пошла на некоторые уступки. Даже молюсь, потому что это радует Майкла. Он же со своей стороны обнаруживает большее терпение, когда я знакомлю детей с концепциями, выходящими за рамки его католицизма. Мы сошлись на том, что ищем лишь гармонию и согласие в воспитании детей.

Теперь нас шестеро… наша одинокая семья ныне находится ближе к звездам, чем к родной планете. Мы до сих пор не уверены, действительно ли наш огромный цилиндр направляется в какое-то конкретное место. Впрочем, иногда про это удается забыть. Мы создали на Раме свой собственный мирок: пусть он и невелик, но я считаю, что все его обитатели счастливы.