Текст книги "Кремлевский пасьянс"

Глава пятая

Министр обороны был не на шутку встревожен, и это обстоятельство не ускользнуло от Кандаурова. Генерал-полковник Кандауров возглавлял ГРУ четвертый год и хорошо знал маршала по прошлым временам, когда тот был первым заместителем Устинова. У министра крутой нрав и сам он не из разряда пугливых. Еще больше встревожился Кандауров, когда узнал, что перед ним у маршала побывал начальник Генштаба.

Маршал сухо ответил на приветствие и жестом пригласил Кандаурова следовать за ним. Они пересекли огромный кабинет и оказались в другом, более скромном по размерам помещении. Комната отдыха, где они расположились за небольшим столиком, напоминала уютную гостиную в каком-нибудь европейском отеле.

– Владимир Алексеевич, два часа назад я имел разговор с Лычевым. Признаюсь, некоторые аспекты этого разговора мне очень не понравились.

Сразу после Лычева ему позвонил Сергеев, но маршал не стал рассказывать об этом Кандаурову. Он все еще не определился, кому из этих двух претендентов отдать предпочтение. Министр обороны прекрасно осознавал, что позиция армии и оборонной промышленности может сыграть в споре между Сергеевым и Лычевым решающую роль. Сам маршал был человеком военным до мозга костей, политические интриги и закулисные сделки претили ему, но в стране безвременье, нет единой сильной руки, а последствия раскола могут быть ужасными. До поры до времени он занимал в этом споре нейтральную позицию, но сейчас наступило время выбирать сторону. Он не имел права ошибиться, поскольку прекрасно знал цену такой ошибки, лично для него, министра обороны, для людей, которых он выдвинул на ключевые посты в армии, для всего мощного и чрезвычайно сложного организма Вооруженных сил СССР. Все, чему он посвятил лучшие годы своей жизни, может пойти прахом, стоит лишь ему допустить промах.

Министр обороны не доверял ни Лычеву, ни, тем более, Сергееву. Он оказался в роли невесты, которую ведут под венец сразу два жениха, и оба ей кажутся постылыми, а их уверения в любви насквозь фальшивыми. Эти двое из разряда тех молодцев, которые могут испариться после первой же брачной ночи, оставив девушку в «интересном положении». Но других предложений не было, и маршалу предстояло сделать выбор среди этой парочки. Конечно, он мог и дальше продолжать играть в нейтралитет, но подобная тактика к добру не приведет. Победитель не простит этого маршалу и найдет способ избавиться от не слишком сговорчивого министра обороны, поставив на его место послушного человека. Благо, подлецы никогда не переводились в Отечестве.

– Товарищ маршал, – кашлянул в кулак Кандауров, напоминая о себе. – Я так понимаю, что эти «аспекты» касаются вверенного мне ведомства?

– Совершенно верно. В чем дело, Владимир Алексеевич? Чем объяснить столь повышенный интерес к ГРУ со стороны ЦК? Напортачили где-нибудь или опять не поделили добычу с коллегами из госбезопасности?

– Скорее, второе, чем первое, – осторожно заметил Кандауров, в то же время пытаясь припомнить все ЧП, имевшие место в последнее время. – Могу я узнать подробности? В этом случае мне проще будет ответить на ваш вопрос.

– Подробности? – хмыкнул маршал, раздумывая, в какой степени он может довериться Кандаурову. В принципе, он не видел причин не доверять своему подчиненному. Такого же мнения придерживается и начальник Генштаба. Так или иначе, ему потребуется помощь Кандаурова и часть информации он ему может открыть.

– Подробности? Пожалуйста. Беседа была короткой и носила предварительный характер. В общих чертах мы коснулись стратегических целей и приоритетов оборонной промышленности, Лычев проинформировал меня о своей позиции по созданию новых образцов вооружения. Ничего существенного он не сказал, да и какой смысл говорить о подобных вещах по телефону. Лычев обозначил пунктиром проблемы, для обсуждения которых нам следовало бы встретиться лично, вот и все, пожалуй.

Он сделал паузу и многозначительно посмотрел на Кандаурова.

– Надеюсь, вы понимаете смысл и цель этого разговора.

– Понимаю, Николай Алексеевич.

Кандауров был хорошо осведомлен о схватке, разгоревшейся в верхах, и позволил себе сделать предположение:

– Я почти уверен, что с чем-то подобным к вам обратился и Сергеев?

«Сукин сын! – с уважением подумал маршал. – А голова у тебя и впрямь работает неплохо». Естественно, эта мысль вслух не прозвучала.

– Вернемся к предмету нашего разговора. В конце разговора, проходившего, как говорится, в теплой и дружественной обстановке, Лычев вдруг ни с того ни с сего взъярился. Он проинформировал меня, что располагает сведениями о наличии крупных недостатков в работе военной разведки. Если так и дальше будет продолжаться… Одним словом, ЦК вынуждено будет заняться кадровыми перестановками. Когда я попросил его уточнить суть претензий к ГРУ, Лычев ушел от прямого ответа, заявив примерно следующее: «Я надеюсь, вы сами приструните товарищей из ГРУ. Напомните им еще раз, что их дело – внешняя разведка в интересах укрепления обороноспособности страны, а внутренними расследованиями, в том числе и в армейской среде, пусть занимаются компетентные органы: КГБ, МВД и прокуратура! Время сейчас трудное, нужно крепить ряды и прочее в таком же духе.

Маршал раздраженно махнул рукой и после небольшой паузы добавил:

– Кандауров, в его последних словах прозвучала угроза. Я не мог ошибиться. Это тем более странно, что ссориться ему сейчас с нами явно не с руки. Отсюда следует, что дело не в каких-то пустяках, где-то вы крупно прокололись или наступили на его любимую мозоль. Что скажете, Владимир Алексеевич?

Кандауров внутренне весь подобрался и смело посмотрел министру в глаза.

– Товарищ маршал! Николай Андреевич, мне нечего от вас скрывать. У меня есть только одно объяснение столь пристальному вниманию Лычева к ГРУ – он действует с подачи Чернова. Что же касается наших взаимоотношений с коллегами из ПГУ, то здесь за последнее время не случилось ничего экстраординарного. Несколько раз лопухнулись они, у нас также были небольшие неприятности, и если у Чернова есть компромат на резидентов ГРУ, то примерно такое же количество негатива на офицеров внешней разведки КГБ хранится в вашей знаменитой папке.

Кандауров имел в виду объемную папку из черной кожи, с которой министр обороны отправлялся на заседания Политбюро и другие важные совещания. У маршала как-то сразу не сложились отношения с председателем КГБ Черновым, тот частенько пользовался недозволенными приемами в незатухающей конкурентной борьбе двух монстров: армии и госбезопасности. Для подобных случаев и накапливался компромат на чекистов, а основным поставщиком сведений служило ГРУ.

– Владимир Алексеевич, если я вас правильно понял, речь идет об операциях, проводимых вашим ведомством внутри страны? Что же получается, товарищ Кандауров? Выходит, Лычев прав, утверждая, что вы занимаетесь противозаконной деятельностью?

Лицо Кандаурова приняло страдальческое выражение, и он позволил себе проигнорировать вопрос министра. Впрочем, маршал и не нуждался в ответе, он хорошо знал истинное положение дел. Сложный и громоздкий армейский механизм покоился на трех китах: политорганы, особые отделы и, собственно, армейские структуры. Эти три вертикали пронизывали армию сверху донизу. Политорганы замыкались непосредственно на ЦК, а особые отделы курировал Третий главк КГБ. Последнее обстоятельство играло немаловажную роль, поскольку позволяло руководству госбезопасности контролировать ситуацию не только в отдельных подразделениях, но и на самом верху, в крупных армейских штабах. Самому маршалу политорганы и особые отделы представлялись гирями, висящими у него на ногах. Для противодействия проискам гэбистов военная контрразведка не очень годилась, поэтому профессионалам из ГРУ приходилось время от времени проводить внутри страны довольно рискованные операции и готовить аналитические подборки по внутренним проблемам. Естественно, подобный аспект деятельности ГРУ носил противозаконный характер. Информация, поставляемая в этих случаях военной разведкой, носила сугубо конфиденциальный характер, все участники этой опасной игры были знакомы с ее правилами, и проколы случались крайне редко. Сейчас министр обороны как никогда нуждался в точной объективной информации о положении дел в стране, в центральном аппарате таких ведомств, как КГБ и МВД, и на самом верху, в секретариате ЦК. Как человек военный, маршал хорошо знал истину, что выигрывает обычно та сторона, которая еще до сражения успела разгадать истинные замыслы противника. Но и чрезмерный риск в его положении был недопустим.

– Давайте разбираться, – вздохнул маршал. – Рассказывайте, когда вы успели перебежать дорогу Чернову.

– Николай Андреевич, в конце прошлого года, вы должны это помнить, в армии проводилась внеочередная аттестация офицеров младшего и среднего звена. Вспомнили?

– Вспомнил.

Маршал сразу же насторожился. Об этой аттестации ему говорил и начальник Генштаба.

– А что в ней не так?

– На первый взгляд, ничего необычного. Аттестацию проводили политорганы, выглядела она как обычная кампания, словом, работа ради галочки в отчете. Но вот что любопытно… Нам удалось выяснить, что настоящим инициатором аттестации является Третий главк КГБ. Следовательно, за всем этим стоит Чернов. А если принять во внимание то обстоятельство, что и армейские политорганы, и КГБ курирует Лычев, то…

Кандауров сделал паузу, предоставив возможность делать выводы самому маршалу.

«Опять эта парочка! – чертыхнулся про себя министр. – С ними нужно держать ухо востро».

– Ну и что? – пожал плечами маршал. – Что в этой аттестации необычного?

– В рамках всеармейской кампании, – продолжил Кандауров, – особисты отдельно проверили около трехсот офицеров. Действовали они осторожно, не афишируя своих намерений. Уровень проверки достаточно высокий, копали глубоко. Наш интерес вызвали критерии, по которым офицеры отбирались в этот список. Дело в том, что все они проходят службу в спецназе, преимущественно в ВДВ и морской пехоте. Профессионалы довольно приличного уровня, большинство имеет боевой опыт.

– Что, опять гэбисты норовят забрать у нас лучших людей? – нахмурился маршал. – Чернов сам напрашивается на неприятности. Думаю, в ЦК мне пойдут навстречу…

– Я не стал бы обращаться в ЦК, – позволил себе совет Кандауров. – И я не все еще рассказал об этой странной аттестации. Существует еще один список, между собой мы его называем «особым списком». В нем фигурирует двенадцать фамилий, со временем, возможно, нам удастся его расширить. Этих офицеров госбезопасность проверила особо тщательно. Лучшие из лучших. Элита армии. Каждый из них по-своему уникален. Очевидно, именно на этой стадии гэбисты и засекли наше пристальное внимание к их действиям. По каким-то причинам Органы пытаются скрыть от нас даже сам факт проверки этих людей.

– Ваши соображения, генерал?

– Существует два возможных объяснения, товарищ маршал. Первое. Органы готовят крупномасштабную акцию…

– Вы в своем уме, Кандауров! – вспыхнул министр, но тут же взял себя в руки. – Продолжайте.

– Повторяю, возможно Органы готовят крупномасштабную провокацию.

Кандауров, казалось, не обратил никакого внимания на реакцию маршала.

– Объект провокации – министерство обороны, вернее, армейское руководство.

– Доказательства? – коротко бросил маршал. Он расстегнул китель и ослабил узел галстука. – Кандауров, вы отвечаете за свои слова?

– Так точно, товарищ маршал.

Начальник ГРУ внешне выглядел спокойным и уравновешенным, и в то же время он испытывал огромное нервное напряжение, справиться с которым ему удавалось лишь благодаря выдержке и накопленному за долгие годы профессиональному опыту.

– В настоящий момент мы располагаем лишь косвенными доказательствами. Помните, не так давно в Западной группе случилось подряд два ЧП? Практически одновременно исчезли двое офицеров…

– Напомните их фамилии, – нахмурил лоб маршал.

– Сарычев и Кирпатенко.

– Что-то припоминаю, – неуверенно произнес маршал. – Кстати, что про них известно? Нашлись?

– Эти двое входили в тот самый список…

Кандауров расслабился и позволил себе улыбку, правда, не очень жизнерадостную.

– И оба исчезли при весьма загадочных обстоятельствах. Версия, которую выдвинул особый отдел Западной группы войск, – дезертирство, переход границы и прочее в том же духе.

– Ваша версия, Кандауров?

– Не хочу тратить ваше время на более пространное объяснение, ограничусь лишь утверждением, что эти двое не могли оказаться на той стороне. Хотя бы по причинам технического характера. Да и не такие они люди, чтобы бежать на Запад…

– Дальше! – поторопил министр.

– А дальше третий подобный случай. В Афганистане, два дня назад. Старший лейтенант Ермаков пропал без вести при весьма странных обстоятельствах. Для сведения, Ермаков числится в «особом списке». Командовал операцией некий майор Фомин…

– Постойте, постойте… – встрепенулся маршал. – Майор Фомин? Так, так…

Он скользнул встревоженным взглядом по телефонам, протянул руку к одному, но в самый последний момент передумал.

– Мне известно это имя. К сожалению, это все, что я могу вам сейчас сказать.

Министр многозначительно поднял глаза к потолку.

– Возможно, начальник Генштаба сможет внести ясность? – почему-то полушепотом спросил Кандауров.

– Не думаю, – покачал головой маршал. – Достаточно, генерал, давайте оставим этого Фомина в покое. Ну а в целом вы правы. Все эти исчезновения мне не нравятся.

– Сложилось опасное положение, – продолжил ровным голосом Кандауров. – Пропадают наши люди, лучшие люди, и следы ведут на Лубянку. Кто знает, что у них на уме?

– Это все Чернов. Яму под меня роет, подлец, – вполголоса произнес маршал. – Кандауров, вы говорили, что у вас есть и другие соображения. Выкладывайте!

– Я не уверен, что… – Кандауров замялся, и маршал сделал нетерпеливый жест, требуя продолжения.

– Эта версия мне и самому не нравится, – признался начальник ГРУ, – но многие факты говорят в ее пользу. В последнее время органы заметно активизировались, особенно их контрразведка. Но Второй главк КГБ почему-то борется не с внутренними врагами, а установил тотальную слежку за моими людьми из оперативного отдела, которые занимаются этим расследованием. Товарищ маршал, они следят за каждым нашим шагом. Из-за кордона пока не поступало тревожных сигналов, но внутри страны они нам работать не дают. Они явно что-то затевают и опасаются, чтобы мы каким-то образом не нарушили их планы. И я уверен, что эта акция…

– Ну что же вы замолчали, генерал, – нетерпеливо произнес министр.

– Связана с грядущими кадровыми перестановками, – закончил мысль Кандауров, поражаясь собственной смелости.

Маршал встал и принялся мерить шагами комнату. Генерал также поднялся, но министр усадил его обратно в кресло.

– Сидите, сидите… Мне нужно подумать.

Фомин… Маршал знал, о ком идет речь. Этого человека им сосватали из военного отдела ЦК, указание исходило непосредственно от самого Лычева. Легенда звучала так. ЦК КПСС располагает сведениями о коррупции и незаконных махинациях военных в Афганистане. Торговля оружием и армейским имуществом, наркотики, контрабанда… Эти случаи поручено расследовать органам госбезопасности. На самом верху было принято решение внедрить в штаб ОКСА офицера из госбезопасности. Этот человек получил «крышу» в Генштабе и исключительные полномочия на проверку любого офицера ОКСА. Маршала довольно жестко предупредили, что об этой стороне деятельности майора Фомина из военных знает только он, министр, и начальник Генерального штаба. Подтекст ясен. Если эти сведения каким-то образом просочатся в Кабул… В ЦК будет сделан вывод, что преступные нити тянутся в Москву, в министерство обороны, к самому министру и начальнику Генштаба. Именно поэтому он не торопился рассказывать Кандаурову о Фомине. А что, если Чернов и в самом деле задумал какую-то подлость? Сейчас время смутное, и в средствах никто особо себя не ограничивает. Нет, на этот раз отсидеться не удастся. Фактически, его уже втянули в эту схватку. Ну что ж… Чернов сам напрашивается на неприятности. Пора вплотную заняться этим негодяем. И при первом же удобном случае выдернуть ему ноги из задницы.

– Поступим следующим образом, генерал… Во-первых, мне нужны доказательства. Не предположения, Кандауров, а веские доказательства, что к исчезновению наших офицеров причастна госбезопасность. Во-вторых, я должен точно знать, что за комбинацию разыгрывают Органы и какое отношение она имеет к нам, министерству обороны. Третье. Займитесь Фоминым, разгадка этой личности может послужить ключом к решению всей проблемы. Мобилизуйте всех своих людей, если понадобится, снимите необходимое количество оперативников из зарубежных резидентур. Но слишком не увлекайтесь, мы не можем ослабить внешнюю разведку.

Кандауров кивнул и маршал продолжил дальше:

– Из числа наиболее опытных людей создайте две группы, одна пусть вылетит в Афганистан и займется расследованием обстоятельств исчезновения Ермакова, вторую нацельте на Фомина. Обкладывайте его осторожно, за ним стоят большие силы. Людям будете сообщать лишь тот минимум информации, который позволит им выполнить свое конкретное задание. Меньше будут знать, дольше проживут. Я допускаю, что КГБ попытается каким-то образом блокировать ваши действия…

– Да, в средствах они особо стесняться не будут, – подал реплику Кандауров.

– Проинструктируйте людей соответствующим образом, – жестко сказал маршал. – На войне как на войне.

На лице министра появилась недобрая улыбка.

– Сколько времени вам понадобится, чтобы собрать нужную информацию?

– Трудно сказать, – задумался генерал. – Все зависит от степени противодействия со стороны Органов. Минимум десять суток.

Маршал вспомнил последний бюллетень о состоянии здоровья Генсека и покачал головой.

– Кандауров, у нас нет десяти дней! Пять и ни днем больше!

Генерал хотел возразить, но наткнулся на тяжелый взгляд министра.

– Пять суток, Кандауров! И пусть твои люди работают спокойно. Об остальном позабочусь я.

Когда Кандауров попрощался и вышел, министр обороны подошел к окну и устремил неподвижный взгляд сквозь густеющие вечерние сумерки в сторону, где находилась площадь Дзержинского.

– Говнюк ты, Чернов! Решил войну со мной затеять? А ты знаешь, что такое гореть в танке? Ты под пулями стоял? Ты на кого руку поднял, подлец? Ничего, я тебе ноги-то из задницы повыдергаю!

Глава шестая

Серая «волга» с заляпанными грязью номерами держала путь на юго-восток. Позади остались Рязанский и Волгоградский проспекты, слева промелькнули окраинные Выхино и Жулебино, справа заснеженные верхушки деревьев Кузьминского лесопарка. Машина вымахнула на эстакаду, оставляя под собой Кольцевую дорогу, и соскользнула на гладкое бетонное полотно Новорязанского шоссе. На двенадцатом километре водитель повернул направо, проехал по грунтовке вдоль берега замерзшего ручья и углубился в лес. Вскоре дорога уперлась в металлические ворота, вмурованные в высокую бетонную стену. Мужчина чуть притормозил, дожидаясь, пока разойдутся в стороны массивные створки, и въехал на территорию объекта. Он уверенно направил машину к единственному строению, смахивающему на небольшой ангар. Двери ангара были распахнуты настежь.

Мягко зашипел гидравлический насос, опуская платформу с автомобилем. Под землей оказался довольно вместительный гараж, в отдельных боксах стояли два «рафика» и три легковушки, в том числе и бежевая «волга» с шашечками такси. Водитель съехал с платформы, и она вернулась в исходное состояние, отрезая путь наверх.

Посетителя уже ждали двое плечистых мужчин. Один взял у водителя ключи, скользнув внимательным взглядом по его фигуре, другой почтительно, но без особого подобострастия, кивнул гостю и предложил следовать за ним.

– Сукин сын! – пробормотал гость. – Даже мне не доверяет.

Они вошли в лифт, но спуск был недолгим. Коридор, в котором они оказались, уперся в стену, и сопровождающий нажал потайную кнопку. Стена разделилась на две половины, и он кивнул гостю:

– Прошу, вас ждут.

Помещение, в котором он оказался, было достаточно просторным, а окружающий интерьер создавал чувство комфорта. Стол сервирован на двоих, стулья с высокими резными спинками. В углу камин, в котором весело потрескивают березовые поленья. У камина стоит высокий человек. Все его внимание, казалось, поглощено причудливой игрой языков пламени.

– Здравствуй, Авадон, – глухо произнес гость. По всему было видно, что в этой комнате он был не первый раз.

Человек у камина прислонил к стене бронзовые щипцы, неторопливо вытер белоснежным платком руки и медленно развернулся. Его серые стального оттенка глаза холодно посмотрели на посетителя, но губы сложились в приветливую улыбку.

– Здравия желаю, товарищ генерал.

– Не называй меня генералом, – буркнул гость, оглядываясь, куда бы повесить пальто.

– Шкаф у вас за спиной. И не называйте меня Авадоном. Авадона больше нет. Он умер. Это случилось два года назад, если вы забыли.

Гость разделся и хотя на нем был штатский костюм, выправка и манера разговаривать выдавали в нем человека, имеющего за плечами немалый опыт военной службы. Павел Семенович Ремезов начинал свою службу в сорок шестом году, в конвойных войсках. Прошел суровую школу НКВД, затем учеба на юрфаке и направление в Органы. Карьера его складывалась временами нелегко, но в середине шестидесятых он провернул несколько удачных операций на ниве борьбы с диссидентами и правозащитниками, его заметили в Москве и предложили работу в центральном аппарате КГБ. Свой шанс он не упустил и в восемьдесят третьем возглавил одно из самых мощных управлений – Второй главк КГБ. В аппарате поговаривали, что генерал-полковник Ремезов по своим потенциальным возможностям и влиянию мало чем уступает самому Чернову. А кое в чем и превосходит хозяина Лубянки. Например, в вероломстве.

– Мог бы и сам меня встретить, – недовольным тоном произнес Ремезов, напустив на себя обиженный вид. Он скользнул взглядом по обстановке, оценил убранство стола, а также количество и качество напитков и закусок.

– Неплохо ты здесь устроился.

– Вашими молитвами. Прошу за стол.

У человека, которого Ремезов назвал Авадоном, было много имен и несколько прожитых жизней. Настоящее его имя было – Константин Заровский. До сентября 1980 года Заровский числился среди кадрового состава ПГУ, но к самой внешней разведке имел лишь косвенное отношение. Он был ликвидатором, и в его послужном списке числились три удачно проведенные акции.

В семьдесят восьмом году руководство КГБ пошло навстречу настоятельной просьбе палестинских друзей и выдало «добро» на проведение довольно рискованной операции, роль исполнителя в которой отводилась Заровскому. Один из лидеров ООП пошел на прямое предательство, разорвал отношения со своими прежними товарищами и от имени какой-то мифической палестинской организации провел серию сепаратных переговоров с израильтянами. Этот человек был достаточно популярной личностью среди арабов, поэтому его следовало нейтрализовать как можно скорее. Самим палестинцам эта задача оказалась не по зубам. Их бывший соратник скрывался на военной базе неподалеку от Парижа, его тщательно охраняли спецслужбы Франции и Израиля. Никто так и не узнал, как Заровскому удалось добиться цели, но факт остается фактом – палестинца нашли повешенным в собственной комнате. Акция была проведена блестяще. Официальная версия гласила – самоубийство, но подозрение пало на офицеров Массада, которые таким образом решили избавиться от человека, не умеющего держать собственное слово. Еще две его ликвидации были связаны с Польшей, с событиями, имевшими место там в восьмидесятом году. В мятежной Польше вспыхнуло восстание, возглавляемое профсоюзом «Солидарность». В страну поступали огромные денежные суммы с Запада, полиграфическое оборудование и системы связи, в средствах массовой информации западного мира ширилась пропагандистская компания в поддержку восставших. С востока над Польшей нависли Вооруженные силы СССР, концентрировавшиеся на границе для «проведения широкомасштабных военных маневров». Именно в этот критический момент на сцену был выпущен Заровский, и во многом благодаря его усилиям чаша весов склонилась в сторону Кремля, а Польша получила на несколько ближайших лет военный режим. Двумя точными выстрелами Заровский решил проблему нейтрализации поставок с Запада. Ключевыми фигурами, своего рода посредниками между Западом и «Солидарностью», являлись два польских эмигранта. Один из них проживал в Лондоне, второй в Германии, во Франкфурте-на-Майне. Оба были убиты с разницей в три дня, и налаженная схема поставок была на некоторое время парализована. Это сократило сроки, в которые удалось сломить сопротивление «Солидарности» и привести к власти в Польше военных.

В конце восьмидесятого Ремезов, тогда он был заместителем начальника Второго главка, предложил коллегам из ПГУ сделку: в обмен на Заровского он посулил им двух своих лучших офицеров. Начальник ПГУ посчитал сделку удачной, Заровский к тому времени уже считался «отработанным материалом». В своих заявлениях советское руководство не раз подчеркивало, что СССР отвергает терроризм, как средство решения проблем, но на практике к подобным методам все же приходилось прибегать. Серьезных проколов удалось при этом избежать. Исполнителей готовили основательно, операции всегда были тщательно продуманы, так, чтобы в случае неудачи подозрение не падало на соответствующие учреждения СССР и его союзников. Существовал порядок, согласно которому ликвидатор мог принять участие только в одной акции. Как правило, остаток жизни эти люди проводили безбедно, в тихой кабинетной обстановке. Крайне редко позволялось использовать человека дважды, таких случаев было не больше пяти. И лишь для одного Заровского, из-за его совершенно уникальных качеств, было сделано исключение – он привлекался трижды. И хотя Заровский сработал чисто, для ПГУ он уже не представлял прежней ценности, так что Ремезов заполучил его без особых трудностей. И не преминул воспользоваться своим новым приобретением.

Но прежде, чем это случилось, Ремезов некоторое время приглядывался к своему новому подчиненному. В недрах Второго главка КГБ существовал секретный отдел, так называемое «подразделение Л». Подобными отделами в то время располагали также ГРУ и внешняя разведка КГБ. Контрразведке всегда нужны люди, умеющие решать вопросы жизни и смерти. Заровский и здесь преуспел, он отметился в акциях, направленных на нейтрализацию ключевых фигур правозащитного движения в СССР. Погибли двое известных ученых, один попал в автокатастрофу, второй отравился газом в собственной квартире. Обе трагедии носили случайный характер и даже у близких родственников не возникло каких-либо подозрений.

В результате Заровский возглавил отдел «мокрых дел» и его личные услуги потребовались лишь весной восемьдесят третьего. Это была наиболее сложная и опасная операция из числа тех, в которых доводилось участвовать Заровскому. Его жизнь висела на волоске, но и на этот раз ему сопутствовала удача. В результате акции, в которой Заровский фигурировал под кличкой Авадон, Ремезову удалось избавиться от собственного начальника, тормозившего его карьеру. Тот умер от сердечного приступа, во всяком случае, таково было заключение медэкспертов.

Ремезов всерьез подумывал, что ему пора избавиться от Авадона, но, во-первых, это было не так просто, Заровский был чертовски осторожен, а, во-вторых, опыт и интуиция подсказывали Ремезову, что делать этого не нужно. Где он потом найдет исполнителя такого уровня? Хотя он даже самому себе не хотел признаваться, что откровенно побаивается этого человека. Иногда ему казалось, что не он использует Заровского в своих целях, а Заровский незаметно подводит его к тому или иному решению.

Совершив последнюю акцию, Заровский ушел на дно, уехав на несколько месяцев в «служебную командировку» в Западную Европу. Вернувшись, он принялся работать с удвоенной энергией, проявив свой многогранный талант в полном блеске. О некоторых его занятиях не знал даже начальник Второго главка. В октябре восемьдесят четвертого Ремезов стал постепенно вводить его в начатую им совместно с Черновым комбинацию. Заровский к тому времени уже оброс новыми именами и должностями, но номинально все еще возглавлял «подразделение Л», хотя за последние месяцы ни разу не появился на базе, где проходили подготовку его подчиненные. По приказу Ремезова он лично отобрал среди них десять человек, подготовкой которых рьяно занялись четверо инструкторов. В данный момент они как раз находились на секретной базе, где разместилось новое подразделение. Кроме Ремезова, о существовании этой группы никто среди высшего руководства КГБ не знал, в том числе и Чернов. Впрочем, Чернова редко интересовали частности, для него главным всегда был конечный результат.

В феврале 1985 года подполковнику госбезопасности Константину Заровскому исполнилось тридцать четыре года. Но мы будем не далеки от истины, высказывая догадку, что человека с такой фамилией в кадровом списке Второго главка не числилось. Даже сам Ремезов на вопрос, является ли в настоящее время человек, когда-то носивший кличку Авадон, сотрудником госбезопасности, не смог бы дать однозначный ответ. Этот человек работал сразу в нескольких учреждениях под разными фамилиями. Среди его легальных «прикрытий» числилось и такое – офицер Оперативного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР майор Фомин.