Текст книги "Русская жена эмира"

Заговор

Караван уже близился к горам, все чаще стали появляться кишлаки. Город Карши они обошли стороной на расстоянии, так как там уже хозяйничали большевики. Чтобы незаметным образом проникнуть в горы Байсуна, минуя всякие села, им следовало знать местность с ее тропами. В таком деле Даврон был незаменим: здесь прошли его молодые годы. Все было ему знакомо: кишлаки, горные хребты с ущельями, пещерами и родниками. Когда Даврон принял посвящение в религиозный орден дервишей, то с другими единоверцами он не раз путешествовал по этим местам. В горах, уединившись от мирской жизни, они всецело отдавались молитве, то есть общению с Всевышним. И самые рьяные из них доводили себя до столь иступленного состояния, что слышали голос самого Творца.

Даврон удачно провел караван между селений, и обоз устремился в глубь высоких гор. «Дальше будем двигаться днем, – сказал Даврон, качаясь в седле рядом с полковником. – Теперь нам можно не опасаться людей: в летнюю пору тут редко встретишь пастухов, они бывают тут весной, пока на склонах зеленеет трава». Караван шел к цели, и оставалось совсем немного. Место же сокрытия казны знал только Даврон.

Еще день по горной долине, и вереница лошадей подошла к берегу маловодной речки. Там, на широкой поляне, дервиш обратился к Одылбеку, сдерживая своего коня:

– Пещера недалеко отсюда, здесь нам надобно остановиться. Дальше посторонним людям нельзя.

– Наконец-то мы добрались, – легко вздохнул Одылбек и поднял правую руку – это был знак о привале.

Караван застыл на месте, вытянувшись в длинную цепочку вдоль берега. В это время к Одылбеку подъехал Таксынбай и удивленно спросил:

– Что случилось? Неужели добрались?

– Да, мы уже на месте, – ответил полковник, улыбаясь.

– Какая радость, наконец-то! Слава Аллаху, добрались спокойно.

По такому случаю даже на лице Даврона мелькнула легкая улыбка. Чаще всего его лицо выглядело серьезным, озабоченным.

– Радоваться еще рано, – предостерег советник. – Мы еще не довели дело до конца, и потому нам нельзя расслабляться. Пока наш караван разместится на этой поляне. Это я поручаю тебе, Таксынбай. Но и это не все. Далее мы с Давроном отправимся в горы одни, чтоб отыскать место для казны. Поэтому лишних глаз там не должно быть. Ты же, Таксынбай, будешь ждать нас, покуда мы не вернемся. Это не займет много времени, и, надеюсь, к вечеру мы управимся. Твоя задача, – продолжил Николаев, – стеречь караван. К своим людям будь бдителен, тем более они уже кое о чем догадываются. Расставь охрану таким образом, чтобы все были на виду, и никто не мог сбежать. Что касается погонщиков, то Даврон уже предупредил своих людей. Вот и все.

– Будет исполнено, господин, – с трудом выдавил из себя Таксынбай, едва сдерживая обиду: почему эмир доверяет этому чужаку и бродяге-дервишу больше, чем ему, личному командиру царской охраны? Хотя его боятся даже министры. Почему он не должен знать о месте клада, ведь в его душе нет ни малейшего желания посягнуть на казну?

Впрочем, ему так и не удалось скрыть свою обиду, и Николаев заметил это в его голосе. Прежде чем уйти, нужно было успокоить командира.

– Таксынбай, – заговорил с ним полковник, – мы уходим, и ныне вся ответственность за казну ложится на тебя. Ты представляешь, как верит тебе эмир?

От таких слов, полных доверия, сердце командира смягчилось.

– О да! Я осознаю всю тяжесть возложенного на меня дела. Верьте мне, воля нашего повелителя будет исполнена в точности, без малейшего уклонения.

Когда две конные фигуры скрылись за каменным выступом, Николаев и Даврон направили своих лошадей в ущелье с высокими скалами.

И тут же Таксынбай взялся за дело. Покрикивая на дервишей, командир велел груженых лошадей собрать на поляне, за которой сразу возвышались отвесные скалы. А солдатам приказал окружить караван и никого не пускать. Остальные расселись кучками вдоль речки, растянув над головой навесы. Два дежурных солдата занялись приготовлением еды, установив черный котел на железной подставке. Еще двое свалили крупного барана на землю и сняли с него шкуру, а тушу повесили на толстой ветке. Минуло три часа. Уже давно в котле варились куски мяса, и шел густой пар. От жирного бульона разносился аромат баранины. Солдаты и погонщики сидели раздельно: одни устроились в тени густого дерева, другие – вдоль речки. От скуки люди болтали о том, о сем. Однако дервиши не теряли время и предались долгой молитве и лишь затем завели тихую беседу. В последние дни люди из каравана все чаще стали задаваться вопросом: что за таинственный груз в хурджунах и почему двигаются лишь по ночам? Какие ценности везет этот русский, что его охраняет личная гвардия самого эмира? И вопросов оказалось больше, чем ответов. Спросить об этом у командира никто не смел. Особенно после случая с Турсуном, которому Таксынбай насыпал яду в чай, так как тот без конца просил воды. Должно быть, это дело огромной государственной важности, решили для себя многие и успокоились, хотя все равно в голову лезли мысли о золоте.

Таксынбай с двумя верными людьми сидел под деревом, заложив ноги под себя, и тоже вел беседу. При этом он поглядывал вокруг, особенно на дервишей-погонщиков, что сидели кругом. Его встревожило поведение одного из них. Ему было лет сорок, как и все, он был одет в старый, выцветший халат с заплатами и чалму. Он давно казался Таксынбаю слишком болтливым, и командир уже докладывал о нем полковнику и Даврону, но те не принимали мер. А ведь три дня назад он хотел разузнать о грузе у солдат. И вот теперь этот погонщик опять что-то затеял, кажется, он желает сбить своих братьев с истинного пути и что-то твердит им. Те же слушали настороженно, глядя друг на друга с испуганными глазами. Что за речи он ведет? Может, замышляет смуту, бунт? И Таксынбай решил проверить, о чем же тот болтает? Он обратился к рядом сидящему помощнику, который рассказывал какую-то забавную историю:

– Салим, мне не по душе вон тот погонщик: много болтает, аж глаза блестят. Надобно узнать, о чем он говорит. Подкрадись к ним со стороны большого валуна и вслушайся. Но прежде иди к котлу, как будто по делам, а затем зайди к ним с тыла. Ступай.

Помощник Таксынбая так и сделал. Бросив кое-какие указания поварам, он лениво побрел к скалам, а оттуда метнулся к большому камню. Вроде все шло удачно, отметил про себя Таксынбай, наблюдая за помощником.

Соглядатай вернулся к командиру таким же путем. Солдат был взволнован, глаза его сияли.

– О, мой начальник, ваши опасения верны. Этот подлый дервиш сеет смуту и уговаривает своих братьев захватить караван. Он твердит им, что в мешках золото. Оказывается, он сделал дырочку в одном из хурджунов и извлек одну монету. И дервиш показал своим братьям золотой рубль.

– Да, забавная у них беседа. А как он захватит вооруженный караван? Об этом не сказывал? – от злости Таксынбай ударил кулаком по траве.

– Такого разговора не было. Только сказал, что и солдаты будут на их стороне, когда узнают о грузе. Перед горой золота никто не устоит. Еще этот смутьян твердил братьям, что другого такого случая в их жизни не будет.

– А каким был ответ других дервишей?

– Они молчали, опустив глаза. И лишь помощник Даврона возразил, сказав всем, что они божьи дети и не нуждаются в деньгах, ибо деньги служат Шайтану. А тот опять за свое: «Если деньги столь противны твоей душе, то подумай о своих бедных детях и родне, которым все это нужно? Ведь они не дервиши, как мы, а значит, им это нужно». Однако верный человек Даврона был все так же тверд: «О, брат мой, – сказал он, – тебя явно попутал Шайтан, и ты весь в его власти. И туда же тянешь своих братьев. Пока еще не поздно, одумайся, иначе ты будешь проклят самим Всевышним и окажешься в аду, где будешь гореть. Неужели это не страшит тебя?» Вот такой был у них разговор.

– Вот так дела! – возмутился второй помощник Таксынбая. – Такого изменника нужно мигом зарезать. Дозвольте мне это сделать, мой командир?

– Погоди, не спеши, – сказал командир, – прежде надо разузнать, кто заодно с этим негодяем.

– Но, мой командир, медлить слишком опасно. Пока мы станем выяснять это, заговорщики могут напасть на нас!

– Такое дело возможно, если этот дервиш уже сговорился с нашими солдатами.

– Смотрите! Смотрите! – воскликнул первый помощник. – Этот смутьян зашагал к солдатам. Должно быть, свои братья не поддержали его. Я уверен: сейчас он будет подбивать наших воинов к захвату каравана.

– Ты верно мыслишь. Не глядите в его сторону, – предупредил командир, – пусть он думает, что мы ни о чем не догадываемся.

Хотя сам, беседуя с людьми, не сводил глаз со смутьяна.

Дервиш подсел к одному из шатров и тихо заговорил с охраной каравана. При этом его глаза горели. Слушая его, солдаты молчали и лишь боязливо бросали взгляды по сторонам, особенно на командира, который вел мирную беседу.

Разговор дервиша с охраной был недолгим. Затем он, сказав «амин» и вознесся руки к лицу, встал с места и вернулся к своим братьям. Там он вновь завел беседу.

– О, доблестный наш командир, медлить уже нельзя, – с волнением сказал второй помощник. – А что, если часть солдат встали на его сторону?

– Согласен с тобой, разговоры о золоте могут помутить разум даже самых преданных людей. Более ждать нельзя: пора усмирить смутьяна.

Когда Таксынбай со своими людьми поднялись, к ним подошел старый солдат:

– Господин командир, дозвольте сообщить нечто очень важное.

– Говори, мы слушаем.

– Недавно к нам явился один из дервишей и завел страшную беседу, он предложил нам вместе с дервишами захватить караван. Он уверял, что эти хурджуны набиты золотом, и в подтверждение своих слов показал золотую монету, которую вытащил из сумки. Клянусь именем Всевышнего, я был против этого гнусного дела и посему стою перед вами.

– А остальные солдаты как вели себя? – поинтересовался Таксынбай.

– Они хранили молчание. Трудно понять, что у них на уме.

– А как этот смутьян хотел исполнить задуманное?

– Его намерения были таковы. Мы с дервишем должны напасть на вас и связать веревкой. Тогда остальные сразу перейдут на их сторону. Он торопил нас, говоря, что скоро вернутся Одылбек с Давроном и тогда будет поздно.

– Куда он хотел бежать с таким грузом?

– В горы, а дальше в Афганистан или Иран, где их не отыщут.

– Умно задумал, негодяй, хоть на вид забитый дервиш. Однако, слава Аллаху, в караване есть верные люди, как ты. За преданность эмир щедро одарит тебя. Пусть все знают, что добрые дела никогда не забываются. А теперь я желаю лично увидеться с этим негодяем.

И они зашагали к дереву, где расположились дервиши. На лицах отшельников тотчас возник страх, и все опустили головы, не смея глядеть на грозного начальника охраны. А между тем смутьян еще говорил братьям, сидя спиной к Таксынбаю. А увидев его, резко обернулся назад, умолк и вытаращил глаза от страха.

– Продолжай свою речь, – усмехнулся Таксынбай. – Говорят, ты решил умное дело провернуть, пока нет того русского. Должен признаться, я и сам думал о том же. Может, нам лучше быть вместе? Ведь золото здесь очень много – всем хватит. Да и другого такого случая больше не представится. Что скажете, дервиши?

Отшельники молчали, не смея поднять свои взоры. И тут заговорил помощник Даврона: «Такие дела не нам решать: мы маленькие люди. У нас есть глава ордена, почтенный Даврон, мы верны его слову».

Другие дервиши были с ним согласны и закивали головами.

– А ты что скажешь? – обратился Таксынбай к заговорщику.

Тот не сразу ответил: доверять такому человеку было опасно, и все же решился, сказав про себя: «Будь что будет».

– Я с вами. Мне ваша затея по душе. Отобрать у русского кяфира имущество – невеликий грех. Аллах простит нас, ведь не зря говорят, что он милосердный. Неужели мы упустим такую возможность – там столько золота! – и глаза его засияли. – Если каждый из нас возьмет хотя бы по одному хурджуну…

– Говоришь ты разумно, но, видно, ты не ведаешь о том, что хозяин этого груза не купец Одылбек – он лишь выполняет волю нашего эмира. Это его добро.

Дервиша это не смутило, и его ответ был столь же решительным:

– У нашего эмира много золота, и он не обеднеет.

– Твои слова справедливы. Однако, кажется, мы опоздали. Глядите, купец с Давроном уже возвращаются.

Все устремили свои взоры в сторону ущелья, но никого не увидели. В этот миг Таксынбай выхватил из ножен меч и разом снес голову заговорщику. Безголовое тело свалилось на рядом сидящего дервиша и залило его халат кровью. Тот от испуга завизжал, оттолкнул мертвеца от себя и вскочил с места.

Затем Таксынбай поднял голову смутьяна, взяв ее за бороду и громко произнес, обращаясь ко всем: «Люди, смотрите на эту голову и знайте: так будет с каждым, кто осмелится завладеть чужим имуществом. Всем ясно? Салим, эту голову повесь на дерево, и пусть все видят, что ждет изменников».

Одылбек и Даврон вернулись в лагерь до темноты. Над ущельем уже стояли сумерки, хотя вершины гор еще светились от лучей заходящего солнца. Едва всадники сошли с коней, к ним подошел Таксынбай со словами:

– Надеюсь, ваша поездка была успешной?

– Слава Аллаху, нашлось подходящее место, – ответил Одылбек.

Даврон, как всегда, молчал, и это сильно раздражало командира. Таких людей надо опасаться: именно от молчунов следует ожидать удара кинжалом в спину.

– Здесь у вас все спокойно? – спросил в свою очередь полковник.

– Отныне будет покой. Мне удалось раскрыть заговор, – торжественно произнес командир. – Один из дервишей, на которого я вам жаловался, намеревался убить меня и захватить караван. Этот негодяй был уверен: стоит убить меня с моими помощниками, как все перейдут на его сторону. Славу Аллаху, мои люди оказались верны своему командиру. Я уже казнил заговорщика, вон на ветке висит его голова, – и Таксынбай указал туда рукой.

Такая весть потрясла советника и главу ордена. Оба обменялись взглядами. Они чувствовали себя виноватыми, что в свое время не обратили внимания на слова Таксынбая.

– Кто бы мог подумать, что за простым любопытством может скрываться такое коварство! – удивился Николаев. – Видимо, я еще плохо разбираюсь в здешнем народе. Хвала славному командиру Таксынбаю, спасителю каравана! Об этом я непременно доложу эмиру. Ты заслуживаешь особой щедрости. Кто знает, может быть, ты скоро станешь министром.

И Николаев крепко сжал ему руку и трижды захлопал по плечу. Даврон не мог остаться в стороне и тоже протянул ему руку. Хотя в душе недолюбливал этого выскочку из знатного рода, который был хвастлив и презирал простой люд.

– В этом деле есть и моя вина, – признался дервиш, – я нанял этого погонщика из наших дервишей, не изучив человека до конца. Хвала Таксынбаю за верную службу!

Такие слова привели главного охранника в восторг, и в знак благодарности он сделал им легкий поклон.

И снова заговорил полковник:

– Столько золота может вскружить голову кому угодно. Теперь следует быть очень внимательными к людям, ведь уже все знают, что хранится в хурджунах. Эта ночь будет тревожной. Таксынбай, надо усилить посты из числа самых верных людей. Даже этого недостаточно. Пусть каждый солдат, дервиш следят друг за другом и в случае опасности извещают нас. Завтра решающий день пути. «Храни нас, Господь», – уже по-русски сказал Николаев.

После Даврон направился к своим людям, ведя лошадь под уздцы. Под деревом его ждали братья по вере. Они уже знали: сейчас будет весьма тяжелый разговор.

Николаев же зашагал к речке, за ним – его солдат. У берега полковник снял халат, чалму и склонился над водой. Умыв потное лицо, шею, сел на край широкого камня. Утомленный ездой, он стянул сапоги и опустил ноги в прохладную воду.

– Почтенный Одылбек, – обратился к нему охранник, – не желаете поесть? Есть шурпа, говорят, очень вкусная.

– Пока не хочу: сильно устал.

В это самое время рядом появился Таксынбай. Он сам принес советнику горячий бульон, тем самым оказывая знаки внимания.

– Должно быть, наш Одылбек голоден с пути, поешьте, – сказал он и опустил на камень чашку и черствую лепешку хлеба.

Едва Николаев принял за еду, как деревянная ложка застыла в руке. В его голове мелькнула страшная мысль: «Почему Таксынбай сам принес еду, обычно это делает мой солдат? Может быть, по приказу эмира он всыпал в мой бульон яду? Здесь никому нельзя доверять».

– Спасибо, командир, но я так устал, что никакая еда не идет в горло. После съем, а сейчас хочу только покоя, – и полковник опустил чашку на камень.

– Но бульон остынет быстро. А сейчас еще мяса принесут.

– Ладно, – согласился полковник, – чуть отдохну и примусь за еду.

Между тем Таксынбай направился к дервишам, которые обсуждали случившееся. Появление чужака заставило их умолкнуть. Таксынбай опустился рядом с Давроном и сам завел разговор об этом подлом смутьяне. И вновь уже до мелочей командир описал заговор и в конце осудил дервишей, что те не сообщили ему и чего-то выжидали.

– Мы не успели этого сделать, – стал оправдываться один из них перед Давроном. – Ко всему, мы испугались, ведь этот подлый Рашид уверял, что многие солдаты уже на его стороне. Мы ничего не могли понять и решили ждать нашего досточтимого Даврона.

– Не надо искать оправдания и говорить глупые речи.

А тем временем Николаев сидел у речки и смотрел на Таксынбая, который вел жаркую беседу с дервишами. Тут Виктор толкнул свою чашку, и бульон разлился по камню. Затем окликнул охранника, который тоже ел в сторонке на земле, и велел принести еще бульон. Солдат заспешил к котлу. Николаев снова задумался: конечно, его опасения могли быть напрасны, и все же береженого Бог бережет.

В эту ночь дежурство нес сам полковник, а затем его сменил Таксынбай. Ночь прошла спокойно. Рано утром – еще было темно – Николаев открыл глаза и глянул вокруг: дервиши уже молились под деревом, совершая поклоны. У каравана стоял караул с ружьями. Николаев облегченно вздохнул, мечтая о скорейшем завершении этого дела.

Солдаты еще дремали под шатрами, им торопиться было некуда: свое дело они сделали. Дальше караван поведет Даврон со своими дервишами. Именно они спрячут золото в пещере.

Николаев умылся в речке, и его солдат подал купцу полотенце, а затем и халат с чалмой. После Одылбек подошел к дервишам. Те только закончили молитву и готовились к трапезе. Николаев сел рядом с Давроном.

– Принесите господину Одылбеку кушанье, – дал указания глава общины, и один из дервишей кинулся к котлу.

Все ели молча. У каждого в руках была чашка с бульоном, а в середине тарелки лежали куски мяса. Купцу тоже подали чашку. Лишь раз глотнув жирного бульона, советник взялся за мясо. Николаев так и не привык есть по утрам жирную пищу, хотя здесь так заведено издревле.

Вскоре к ним подсел Таксынбай, и ему тоже подали чашку. За едой о будущем деле говорили мало: все было обговорено еще вчера.

Перед дорогой Николаев и Таксынбай пожали руку вожаку дервишей. Караван с погонщиками-дервишами двинулся в глубь ущелья. Во главе ехал Даврон на своем туркменском скакуне. По расчетам советника, они должны были вернуться вечером того же дня.

Схватка

С рассветом в лагере начала пробуждаться жизнь. Выйдя из-под шатра, солдаты были изумлены: поляна оказалась пустой, куда девались лошади с грузом? Все стали между собой шептаться. Оказалось, караван ушел с дервишами. Однако было непонятно: как они могли уйти без всякой охраны? А ведь говорят, что там золото. Это выглядело очень таинственно.

В это утро Таксынбай решил собрать свой отряд на поляне. Пока солдаты становились в два ряда, командир уже стоял перед ними и бранил их за медлительность. «Я вижу, вы совсем обленились и утеряли расторопность», – ругал командир и далее произнес назидательную речь о том, каким должен быть солдат охраны Его величества. Говорил он долго.

От скуки Николаев сидел у речки, в тени деревца. Он сожалел, что не взял с собой недочитанную книгу Миклухо-Маклая. Хотя вряд ли при солдатах стал бы читать русскую книгу, ведь для них он – мусульманский купец. Остается одно: весь день думать о прожитой жизни, о Наталье и мечтать о будущем. Так тянулось время.

Закончив нравоучение, Таксынбай объявил о главном: сегодня отряд будет отдыхать, однако никто не смеет удаляться от поляны без его ведома. «Все это время за вами будут наблюдать глаза моих помощников. Если кто-либо ослушается, того ждет участь дервиша-смутьяна», – грозно предупредил командир. Такая мера была необходима, чтобы никто не узнал о месте клада. А окончил свою речь он уже совсем иными словами, уже по-доброму: «Сегодня будет малый пир, я велел нашим поварам сготовить плов из кунжутного масла». Лица воинов стали веселыми.

Весь день люди из охраны эмира спали, купались в неглубокой речушке, где вода едва доходила до колена, затем снова спали под навесом и долгими часами болтали о всяком. Чаще всего это были забавные случаи, взятые из своей жизни или жизни близких людей. И лишь Одылбек и командир с его помощникам не знали покоя: они не сводили глаз с этих людей, сидя в разных местах. Иногда они сходились вместе под шатром Одылбека. Там они докладывали купцу о своих наблюдениях и вели недолгие беседы. Таксынбай же с горечью рассказал, что в его семье шесть девочек и ни одного сына. Вот такое у него горе! Вроде три жены, и все равно ни одна из них не способна родить наследника. А в остальном он доволен: выстроил два дома, есть большой земельный надел, где трудятся дехкане, множество баранов и бычков.

Николаев же рассказал о жизни в России: о русской еде, о религии, о жизни богатых людей, об одеждах и обычаях. Таксынбай с плеткой в руке слушал с интересом и удивленно качал головой, вторя одно и то же: «Надо же!», «Вот странный народ!»

Так наступил вечер, а Даврона все еще не было. Николаев стал беспокоиться и принялся рассуждать, сидя в одиночестве: «Еще рано тревожиться. Такая работа могла занять больше времени, чем мы рассчитывали: не так просто в пещеру занести столько хурджунов и затем завалить вход камнями». Эта мысль успокоила советника, но с наступлением сумерек его вновь охватило волнение. Полковник сидел на камне по-восточному и смотрел в глубь ущелья, которое уже потонуло во тьме. В это время к нему подсел Таксынбай с вопросом:

– Вы говорили, что дервиши вернутся до вечернего намаза (молитвы), а их все нет.

– Сам думаю об этом. Видимо, они не управились с работой и придут позже. Будем ждать.

Ночь тянулась в легкой тревоге. Впадать в панику еще не было явной причины. Об этом советник сказал командиру, когда тот пришел к нему с беспокойным лицом. В душе советник верил Даврону и был уверен, что это просто задержка и ничего более. Надо набраться терпения, потому что скоро караван явится, правда, он будет пустым. За полночь Таксынбай опять явился к полковнику, они обменялись парами фраз, и тот ушел. Время от времени Николаев гулял по лагерю и проверял: не заснул ли какой-нибудь часовой. Затем он взобрался на большой валун и свесил ноги. К счастью, луна в эту ночь светила в полную силу, и весь лагерь был как на ладони. Николаев встретил рассвет на том же камне и спустился вниз, когда солдаты начали пробуждаться.

Настало утро, а Даврона все не было. Когда советник умывался у речки, Таксынбай опять его спросил: «Что будем делать, господин советник?» Николаев взял полотенце из рук охранника и ответил: «Не знаю, по какой причине они задержались, но будем ждать. Так нам велел эмир. Никто не должен следовать за дервишами, иначе их сочтут за врагов, которые хотят узнать о кладе». Но командир не находил себе места и нервно хлопал плеткой свою ладонь.

– Сердцем чувствую, что Даврон затеял что-то недоброе. А вдруг он сбежал с золотом?

– Я знаю, что ты не любишь этого отшельника, но ему можно верить как преданной собаке.

– Тогда, может быть, на них напали какие-нибудь разбойники?

– Я тоже думал об этом. Но откуда им взяться. Если и бывают там люди, то это случайные пастухи, два-три человека. А наших – пятеро.

– И все же я сомневаюсь, что Даврон способен устоять перед таким соблазном. Тем более эти горы для него как дом родной.

– Даврон не способен на такое, – еще раз возразил Николаев. – Иначе бы эмир не доверял ему.

– Но вы сами говорили, что такое количество золота может помутить рассудок любого.

– Да, говорил, но не у этого дервиша.

– У этого дервиша есть дети и родственники, которые не откажутся от больших денег. Все любят достаток и роскошь.

– И все-таки я верю Даврону: долгие годы верой и правдой он служил эмиру и не раз выполнял опасные поручения. Так что будем ждать.

– Разумеется, вы тут старший, однако нашим людям нельзя доверять во всем, – и командир удалился.

После бессонной ночи Николаеву ужасно хотелось спать, глаза смыкались. Он снял с себя халат, сложил его под деревом, опустил туда голову и мгновенно заснул.

К полудню над Николаевым склонился его солдат и стал будить:

– Господин Одылбек, вставайте, уже пора, – и два раза хлопнул его по плечу.

Николаев поднял голову и сразу глянул на поляну: она оказалось пустой. Значит, караван до сих пор не вернулся.

Солдаты от безделья заскучали в тени своих шатров. По угрюмому лицу своего командира они уже догадывались, что с караваном случилось нечто плохое, и cтали шептаться между собой:

– Глядите, и Одылбек тоже занервничал: ходит по берегу туда-сюда, словно святой мудрец, – заметил один из солдат, сидя у шатра.

– Наверняка ждут караван с дервишами, а те исчезли, – сказал другой.

– Все говорят, что там золото. Ты веришь в это?

– Ну, ты простак, а как же иначе! Будут они так усердно скрывать от нас патроны, порох? Конечно, в хурджунах золото.

– Но зачем прятать золото в горах, если во дворце есть казнохранилище? Сам подумай?

– Может, это они делают на случай войны с русскими, если вдруг враги захватят Бухару?

– Вот именно. Какой ты тугодум.

Однако пожилой солдат твердым голосом прервал эту беседу:

– Хватит болтать о том, чего нам не положено знать. Это не наше дело. Так целее будем. Хотя за такие деньги можно весь мир купить. Наверное, наша страна самая богатая в мире, и поэтому враги рвутся сюда.

В это время с поляны донесся голос солдата-муллы, который распевал азан, призывая всех на дневную молитву. Солдаты со свернутыми ковриками под мышкой заспешили туда. Сняв сапоги, они встали на коврик босыми ногами. Так они выстроились перед муллой рядами. В первом ряду стояли командир Таксынбай и купец Одылбек, хотя многие уже знали, что это русский полковник.

Мулла стал читать молитву, поворачивая голову то налево, то направо. Все вторили за ним. Затем опустились на колени, склонив головы до земли, и опять встали на ноги. При этом все шептали про себя молитву, суры из Корана. Такие движения повторялись не раз. И завершили молитву словом: «Амин!»

После охранники разошлись к своим шатрам, чтобы снова предаться безделью, которое всем уже надоело: хотелось скорее домой, к уютной жизни среди родных лиц. Еще их тревожила эта таинственная история с золотым караваном.

Между тем Николаев и Таксынбай прогуливались вдоль поляны. Оба были крайне обеспокоены отсутствием Даврона и все размышляли: «Что же случилось, почему до сих пор их нет, ведь все сроки истекли?» И тут советник неожиданно произнес:

– Больше ждать нельзя, там что-то стряслось. Придется идти на поиски, хотя я не должен водить туда людей, ведь тогда они узнают, где находится эта пещера. С собой я возьму только троих солдат.

– Этого совсем мало. Если на караван напали, что вы сделаете вчетвером? Вас просто перебьют.

– Верно говоришь, поднимай своих людей!

Весь отряд во главе с командирами поскакал в глубь ущелья. Солдаты опять остались в неведении: куда и зачем они спешат? Но служивым людям не пристало задавать лишних вопросов, их дело – исполнять приказы.

Минуло более трех часов, и конный отряд стал приближаться к пещере, о которой знал лишь советник, как вдруг на тропе они увидели лежащего человека в старом цветном халате. Николаев и Таксынбай сразу спрыгнули с коней, склонились над ним и вмиг отшатнулись, как от чумы. Человек был мертв, а лицо обезображено: нос и щеки были откушены каким-то животным. По халату с заплатами он походил на одного из их дервишей. В области груди его одежда уже пропиталась темной кровью. Без всякого сомнения, этот бедняга получил удар ножом в сердце. Потрясенные, командиры лишь обменялись взглядами и ничего не могли понять.

Остальным солдатам было приказано оставаться верхом на лошадях.

– Смотрите, там еще один, – крикнул солдат, указывая рукой на тропу выше.

Купец и командир кинулись туда и застыли возле двух тел. Ими тоже оказались погонщики-дервиши. Оба оказались мертвы, лица и руки местами обкусаны.

– Похоже, это сделали шакалы, – сказал Таксынбай.

Щупать пульс было бесполезно: им перерезали горло.

– О, Господи, что же здесь произошло? – воскликнул пораженный Одылбек.

Перепуганные солдаты стали оглядываться по сторонам. В этой долине они не заметили ни одной живой души.

– На них явно напали какие-то люди, – растерянно произнес Таксынбай. – О, Аллах, помоги же нам! Неужели мы потеряли караван? Нет, это невозможно! Ведь нас всех казнят!

С минуту командиры молчали, потупив взор.

– Мне думается, разбойники напали на караван внезапно. Приготовиться к бою! – скомандовал командир. – Ружья направьте к склону горы. Кто знает, может быть, они спрятались за камнями. Именно так будем двигаться дальше.

– Их здесь нет, – обреченно произнес полковник. – Неужели ты думаешь, что, ограбив караван, они будут сидеть тут? Видимо, Даврона и его помощника они забрали с собой, иначе бы их тела лежали здесь.

– Совсем непонятно, откуда взялись тут разбойники? Мне на ум пришла мысль: это дело рук самого Даврона, это его сообщники, которые ждали его тут. Только Даврон знал это место. А готовился к этому нападению еще в Бухаре.

– Нет, вряд ли. Не мог Даврон убить своих людей. Зачем ему это? Проще было бы взять их с собой, так как погонщики нужны в пути.

На это командир не смог возразить.

– Если нападение произошло вчера, – продолжал рассуждать Одылбек, – то за это время караван мог уйти далеко и покинул долину. В какую сторону они ушли, мы не знаем.

– Тогда сделаем так: с выходом из этой долины разделим отряд на две группы и будем их искать.

– Ты верно мыслишь. Мы должны любым путем найти караван, иначе…

– Эмир нам этого не простит. Вы, советник, еще можете бежать, а я нет: в Бухаре моя семья.

– У меня тоже нет желания сбегать.

Тогда Таксынбай взобрался на своего коня и крикнул во все горло:

– Мои верные воины, на наш караван напали разбойники и увели его. Мы должны найти этих негодяев, которые лишили жизни наших людей. Вперед! – скомандовал он, и отряд помчался дальше по тропе.