Текст книги "Девочка из пустыни"

Жасан

Первым вернулся Халил – самый младший. Он загнал стадо и сразу явился в юрту отца. Высокий, рябой, в выцветшем халате и мохнатой шапке, он пожал всем руку. Вроде слегка улыбался, но глаза оставались настороженными. Едва сын уселся, вознесли хвалу Аллаху, и отец спросил у Халила: слышал ли он о пропавшей девочке. Халил был краток: «Нет, ничего не знаю». Уже начинало темнеть, когда старик вдруг сказал:

– Слышу, как Керим и внук Жасан идут домой со стадом. Вот сейчас и спросите.

Однако гости ничего не услышали, хоть и напрягали слух. Лишь через несколько минут снаружи донеслись голоса овец и лай собак. Семен облегченно вздохнул: в его душе вновь родилась надежда, пусть даже слабая.

– Отец, а когда вы собираетесь женить Жасана? – спросил милиционер, и этот вопрос удивил старика.

– Думается, через год, все-таки уже взрослый.

– Сколько ему лет?

– Должно быть, лет восемнадцать. Я точно не могу сказать, ведь мы свои года знаем примерно: нам не нужен календарь.

– А невесту ему уже подыскали?

Такой вопрос еще более изумил старика. По обычаю, такие темы обсуждают в женском кругу. Карыгин догадался, к чему клонит милиционер, и в душе похвалил его за сообразительность.

Старик ответил:

– Невесту найти не трудно – трудно выкупить ее. Для этого придется отдать много овец, верблюдов. Говорят, русские люди женятся без калыма, неужели за дочь отец ничего не требует?

– У них все просто: молодые сами ищут друг друга, позже родители делают им небольшое угощение, и все.

– Надо же, как все просто! Это неверно, так нельзя. Дочку отец кормит, одевает и потом отдать просто так, без калыма? Ведь должна быть выгода. Иначе зачем такая дочь. Другое дело сыновья: я без них не выжил бы среди барханов, да и сам один не создал бы такое большое стадо.

Пока вели беседу, геолог дал совет рядом сидящему Соату:

– Будет лучше, если ты поговоришь с этим Жасаном наедине.

Саот покинул юрту. Снаружи было темно, свет огня шел от огромного котла, где собрались женщины. Они готовили еду и о чем-то беседовали. Милиционер зашагал к загону, откуда доносились голоса отца и сына, видимо, они заводили своих баранов, покрикивая на них. Увидав гостей, пастухи удивились. Кто это? Соат строгим голосом представился, добавив: «Дело важное, и даже государственное. Я должен допросить Жасана». Юноша бросил на отца тревожный взгляд. Кериму как-то не верилось, что Тогда Соат распахнул халат, и те увидели у него на боку чехол для оружия. А еще раскрыл документ с фотографией, хотя кочевники были безграмотны. Это подействовало, они испугались. Тогда милиционер задал свой вопрос:

– Нас уже известили, что пять дней назад тебя, Жасан, видели у железной дороги, возле стоящего поезда. Скажи, что ты там делал?

Юноша испуганно глянул на отца.

– Он не мог там быть, – ответил за него отец. – Пять дней назад мы пасли свое стадо в другом месте.

Жасан подтвердил слова отца и даже назвал место, где они были в тот день.

– Ты хорошенько подумал? Дело в том, что кроме тебя туда никто не мог явиться, – голос милиционера стал строже.

– Я не был, мы туда не ходили, – уверенно сказал молодой пастух.

Тогда милиционер сник, потому что был бессилен проверить его слова. Пустыня – это не поселок или город. Да и описание того кочевника довольно смутное: раскосые глаза, скуластый, смуглый, все кочевники имеют такие черты, кроме туркмен. Любого можно заподозрить. И тут Саот сказал себе: это дело безнадежное.

Милиционер вернулся в юрту. В это самое время старик рассказывал, как однажды на его стадо напали волки и как он вступил в схватку с ножом после гибели собак. Стоило Соату сесть на свое место, Карыгин посмотрел на него вопросительно. В ответ тот покачал головой.

Когда хозяин досказал свою увлекательную историю, в юрту вошел Керим, уже в светлой рубахе, голова его была обрита. Пришел он без сына. Жасан мог сидеть со взрослыми лишь после женитьбы, потому остался в своей юрте. Керим, как старший сын, опустился по правую руку от отца. После короткой молитвы все произнесли: «Омин», проведя ладонями у лица. Затем вошла невестка и передала Халилу поднос. В керамических чашах оказалось молочное вино, которое первым делом подали гостям.

– Вот эта хорошая вещь! – сразу повеселел Карыгин.

Старик был доволен, что угодил гостю. Геолог выпил все разом и дал совет Семену: сделать то же самое. Геолог заверил, что это снимет усталость, и вообще, на душе станет легче. «Давай, Семен, сейчас тебе это надо». И тогда несчастный отец выпил до дна и пустую чашу опустил перед собой. Соат же сделал несколько глотков, да и то ради приличия. Он стыдился пить такой напиток перед почтенным стариком. Таков обычай азиатов. За гостями и кочевники осушили свои чаши с вином. И тогда Халил опять разлил белый напиток прямо из бурдюка. Пили молча: у них не принято говорить тосты, да и какие могли быть тосты, когда у человека такое горе? От вина голова у Семена стала тяжелой.

– Вот и мясо принесли! – нарушил тишину хозяин.

Невестка занесла тарелку и передала Халилу. На большом блюде возвышалась гора мясо, пожаренная до темной корки. Следом вторая женщина внесла на подносе чашки с мясным бульоном с ароматным запахом.

Ложек у них не было, и мужчины кусочки лепешки погружали в суп. Затем пропитанный хлеб пальцами отправляли в рот. А оставшийся бульон выпивали. Уже после мужчины брались за куски мясо. Но прежде Халил снова разлил вино, и все выпили. За обильной трапезой пастухам хотелось беседы с московским гостем, однако тот был погружен в свою беду. Он даже не коснулся мяса, несмотря на уговоры. Лишь просил вина и пил с Карыгиным, желая залить свое горе.

Кочевникам же хотелось знать о многом: в каком дворце живет правитель Сталин, сколько у него детей и какие товары продаются в лавках Москвы? У Карыгина они спросили о любимой еде русских, о высотных зданиях и затем долго недоумевали, как в такой маленькой квартире может находиться туалет и не иметь неприятного запаха? А у Соата спросили о ценах на базаре Кизляра. Туда они не ходили – это слишком далеко. Им ближе большой поселок Черак. Там они скупают муку мешками, одежду, хозяйственные инструменты, а женщинам – ткани. Обычно таких запасов хватает на полгода.

Кочевники слушали Соата без особого интереса, потому что он не мог удивить их, хотя важный человек, может арестовать кого угодно. Видимо, за спиной у этого юноши стоит важная родня, иначе не дали бы такое доходное место. Однако кочевники его не очень боялись. Попробуй разыщи их в пустыне. Кочевники – вольный народ и всегда жили по своим законам. Ни могучий персидский царь Кир, ни Александр Македонский не смогли подчинить их себе. Тем не менее с властью нужно быть осторожнее. Говорят, Сталин жесток.

Керим задал вопрос:

– Верно говорят, что в городах, селах появились опасные люди, которые ломают заводы и травят скот, чтобы простому народу жилось плохо? Откуда они взялись, если раньше их не было?

Милиционер сразу догадался: он спрашивает о вредителях, террористах – о врагах народа, о врагах товарища Сталина. Об этом ему не хотелось говорить. Но пьяный Карыгин громко рассмеялся, сказав:

– Смотри, даже и они наслышаны о «врагах народа». Молодец, Соат, славно вы работаете. Вам, наверное, скоро Сталин ордена вручит, – и злобно добавил. – Так вот, вся наша милиция – сами враги народа. Вас самих надо сажать.

Карыгин был явно пьян. Четвертая чаша вина сделало свое дело, и лицо геолога стало красным, глаза блестели. Старик, улыбаясь, стал успокаивать гостья, хотя не знал, о чем их спор:

– Не надо так кипятиться, все будет хорошо.

– Ладно, будешь ты меня утешать, как бабу, – вспыхнул геолог. – Да что ты знаешь о нашей жизни, ведь никто из вас даже читать не умеет, вы живете, как дикие люди, что в своей жизни видели, кроме своих баранов и этой пустыни, какая польза от вас, живете только для себя?

– Не нужно так говорить, они могут обидеться, – пытался остановить его Соат.

– Ты, мальчишка, молчи. Научили мы его читать, стал милиционером и возомнил себя большим человеком. Твой Кириллов в сравнении с Юлий Августовичем, которого вы посадили в тюрьму… И далее перешел на бранные слова, размахивая руками.

Свесив голову, Семен был столь отрешен, что словно ничего не слышал. До него с трудом доходил этот скандал. Вино затуманило его сознание, и все же бескультурное поведение геолога задело Семена. В эту минуту ему подумалось: «Только этого позора не хватало. Вот, скотина, ведь знает, какое у меня горе и напился!»

– Карыгин, вы ведете себя недостойно, возьмите себя в руки.

– Семен, я не люблю, когда меня учат: у меня своя голова и в своей жизни я видел больше, чем ты на своем заводе. Я в одиночку ходил на медведя, дважды чуть не замерз в тайге, золото добывал вот этими руками, я такие красоты видел на Алтае, что тебе и не снились…

– Я говорю о другом. Карыгин, ведите себя культурно.

– Пошел ты со своей культурой… Хочешь, я тебе морду набью? Давай подеремся, кто сильнее. Ах, да у тебя горе! Ладно, в этот раз прощаю тебя. Между прочим я понимаю тебя лучше, чем эти дикари, – и геолог положил руку на плечо Семена. – А хочешь, мы сейчас за одну минуту узнаем настоящую правду. Соат, ну-ка дай мне свой браунинг!

– Зачем он вам?

– Дай, тебе говорят. Сейчас я направлю дуло на того мальчишку, и он мигом скажет правду.

– Карыгин, такая помощь мне не нужна, – сказал Семен.

– Ах, нынче я стал не нужен! Конечно, дело сделано, я привел вас сюда, но не забывай, что тебе надо возвращаться в Кизляр, а этот молокосос заблудится в песках. Вот так!

Пастухи догадались, что этот геолог выпил лишнего и теперь ссорится со своими. Они боялись, как бы эта ругань не стала причиной драки. Для кочевника такое поведение казалось недопустимым. Прежде всего, это позор для хозяина. Но поведение геолога не сильно удивило Ибрагим-бобо. Такое он уже видел, когда два года назад рядом с его юртами встали геологи.

Карыгин оказался столь пьян, что сзывать его к совести было бесполезно, и тогда Семен предложил всем лечь спать. Может быть, таким образом, он успокоится. Стыдясь за спутника, Соат попросил хозяина завершить эту угощение краткой молитвой. И после сыновья Ибрагим-бобо встали со своих мест. Но младшему Халилу, по указанию отца, пришлось задержаться и стелить одеяла гостям. Тут раздался голос Карыгина:

– Отец, еще выпить найдется?

– Для гостей всегда сыщется. А потом болеть не будешь?

– От такого вина разве заболеешь? Я крепкий мужик, – бормотал геолог.

– Ну что, принести? – тихо обратился старик к милиционеру.

– Что делать, несите: пока он не напьется, не успокоится и не заснет. Русские – хорошие люди, но много пьют.

Ибрагим-бобо вышел наружу, Соат следом за ним.

– Если геолог начнет безобразничать, – сказал старик, – позови меня, я буду вон в той юрте. Мои сыновья свяжут его.

– Не переживайте, сейчас напьется сполна и быстро заснет. Отец, извините за такого гостя.

Старик с улыбкой похлопал его по плечу.

На другое утро с первыми лучами солнца все стойбище проснулось, и стало шумно из-за детских голосов. Уже в котле кипела утренняя каша из молока, муки и желтого масла. Такая плотная еда готовилась для мужчин, которые целыми днями будут кочевать по пустыне без горячей пищи. Здесь издревле берегли мужчин, потому с гибелью хозяина семья обрекалась на голод. И даже сейчас за обедами лучшие куски мяса доставались мужчине.

В юрте гости спали в ряд. Соат разбудил Семена, тронув за плечо. Почти сразу он открыл красные глаза. Оказалось, он заснул только под утро. Карыгина же пришлось трясти за плечо дольше, пока он с трудом не поднял голову и уселся на одеяле. Так и не открывая глаза, геолог забормотал: «Ну что, пошли?»

– Сначала нужно умыться, – сказал ему Соат.

– Ах да, пастухи, – и начал вспоминать, – я, кажется, вчера хлебнул лишнего.

Для гостей у колодца стояло полное ведро. Возле них собрались любопытные дети. Первым умылся Семен. Затем Соат черпнул кружку воды, чтобы полить на голову геолога. Но Карыгин почему-то отказался и сам двумя крепкими руками поднял ведро над головой и опрокинул его на себя. «Ох, как хорошо! – воскликнул он. – Вот теперь я проснулся и чувствую себя человеком!» Дети стали смеяться: шалость гостя развеселила их.

На завтрак сыновья Ибрагим-бобо опять собрались в юрте отца. Все было, как вчера вечером: дастархан, лепешки, чай, вареное мясо и каша в двух больших тарелках.

– О, мясо! Это хорошо, – обрадовался Карыгин. – Нечасто нас балуют этим. Спасибо пастухам. Мне очень по душе ваш обычай встречать гостей.

Лица кочевников повеселели. Керим сказал милиционеру:

– Если мы что-нибудь узнаем о русской девочке, то отправим к тебе гонца.

– Спасибо. Со своей стороны я клянусь всеми святыми, что никто не узнает, от кого я получил эту весть.

– Что вы намерены дальше делать?

– Возвращаться, но прежде мы пойдем в сторону железной дороги, а уже оттуда в Кизляр. Большое вам спасибо!

Тут к старику обратился геолог:

– Ибрагим-бобо, я что-то не вижу еще одного вашего сына, кажется, его звали Касым? В те годы мы не раз с ним беседовали. Он мне понравился, потому что спрашивал о космосе, о Боге, вообще, любознательный человек.

– Сейчас он живет отдельно, это недалеко отсюда, один день езды на лошади.

– Это у малого колодца?

– Да, там стоит его юрта.

– А почему он не с вами? Почему живет один? – удивился Карыгин.

Старик не сразу ответил. Этот вопрос встревожил и его сыновей, и они переглянулись между собой.

– Дело в том, что наш Касым обиделся на отца, что я дал ему мало овец, а другим сыновьям больше, вот и ушел от нас. Я уверен, что пройдет какое-то время и он вернется к нам.

– Однако странный он человек: жить одному в пустыне очень трудно. В те годы Касым жаловался мне, что Бог не дает ему детей и он самый несчастный муж.

– Бедный Касым так и остался бездетным. Мы все молимся за него пред Всевышним, когда-нибудь Бог одарит его… Может быть, у тебя дело имеется к моему Касыму? Скажи мне, и я позову его сюда.

– Кажется, он живет недалеко от железной дороги?

– Да, в той стороне, – ответил старик и добавил. – Если вам нужна вода на обратный путь, мы дадим ее в достатке. В нашем колодце вода лучше: соли меньше, да и почти без запаха.

– Тогда мы запасемся водой у вас.

Завтрак кончился. Старик кликнул невестку, и та мигом унесла пустую посуду, сложив ее на поднос. В завершении всего Ибрагим-бобо закрыл глаза, и из уст старика полилась тихая молитва. Его последние слова уже звучали на родном языке, где он просил у всемогущего Аллаха здоровья всем гостям, легкой им дороги домой.

Проститься с гостями вышли все, даже женщины, правда, те стояли в сторонке.

На обратный путь старик наполнил водой бурдюки путников и в их сумку положил сушеное мясо, верблюжью колбасу и лепешки. Еще старик сказал:

– До железной дороги вас проводит Керим.

Геолог с улыбкой отказался:

– Ибрагим-бобо, вы обижаете меня: здешние места я хорошо знаю – не заблудимся. Так что не отрывайте сына от дел.

Соат поддержал геолога и еще раз извинился перед хозяином:

– Отец, за обыск не держите на нас обиду, мы люди государственные, такая служба.

Старик махнул рукой, мол, пустяки и не стоит вспоминать.

Семен прощался с кочевниками равнодушно, вяло пожимая им руки. Затем обвел взглядом стойбище и у входа в одну из юрты заметил того внука старика. Когда их глаза сошлись, Жасан скрылся в юрте. Сначала это насторожило Розенталя, а затем ему в голову пришла мысль: «Наверное, этот юноша думает, что мы еще подозреваем его в похищении. Потому боится нас».

Гости тронулись в путь, впереди Соат с верблюдом, и лишь детвора шла за ними до первого бархана.

Уже минуло три часа, как они покинули стойбище. Неожиданно Карыгин остановил всех и сделал невероятное сообщение:

– Я знаю, где они прячут Лену.

И вмиг глаза Семена ожили, засияли. Соат в ожидании замер, держа на поводке животное, которое осталось равнодушным.

– Мне кажется, Лену прячут в юрте Касыма. Это средний сын старика, он живет у малого колодца. Когда я заговорил о нем, то почему-то старик испугался. Видимо, Ибрагим-бобо решил, что на обратном пути мы зайдем к Касыму. Потому он принялся уверять меня, что вода в том колодце соленая с запахом, хотя это не так: я был там. И заметьте, этот Касым бездетный.

Это версия понравилась и Соату:

– Вы хотите сказать, если Жасан украл девочку, то, скорее всего, спрятал бы ее у дяди? Там никто не будет искать. Нужно идти туда. Однако пастухи не должны знать о наших планах, иначе опередят нас и спрячут девочку в другом месте. Случайно за нами не следят?

– Об этом не тревожься, – сказал Карыгин, – время от времени я оглядываюсь назад и пока никого не заметил. Кочевники уверены, что мы идем прямо к железной дороге.

– А далеко ли юрта Касыма от железной дороги? – спросил Семен.

– Около полдня ходьбы. Нам надо спешить.

Идея Карыгина столь захватила Семена и дала ему небывалую силу, что он готов был бежать туда. Так как Семен имел высокий рост, то шаги его были большие, и спутники едва поспевали за ним. Тяжелее всех пришлось Крыгину: вчерашнее вино давало о себе знать: тошнило, голова стала тяжелой, ноги ослабли. В душе геолог сожалел и ругал себя, хотя так бывало не раз, до следующей выпивки. На ходу Семен спросил о Касыме: «Что это за человек?» Как он смеет держать у себя краденого ребенка, неужели столь бессердечен?» По словам Карыгина, ему лет сорок, по характеру тихий, вежливый, на жестокого человека не похож. Дети у них рождались мертвыми, а после жена вовсе перестала беременеть.

В полуденный час устроили привал. Под знойным солнцем, на песке, ели хлеб с сухофруктами и все это запили водой из фляжки. Затем опять зашагали между барханами. Иногда геолог оборачивался назад: не следят ли за ними кочевники. Вроде никого.

Ближе к вечеру, обогнув высокий бархан, они добрались до юрты с загоном и веток саксаула. «Неужели здесь моя дочь? – мелькнула первая мысль. – Неужели конец всем моим мучениям?» Навстречу путникам уже бежала огромная рыжая собака, готовая укусить чужаков за ноги. Те бросали на нее гость песка, отпугивая ее. И все же собака вцепилась за ногу геолога. Тот выругался, успев ударить ее ногой со словами: «Вот гад, порвал брюки!»

– Если дочь здесь, я пришлю тебе из Москвы самый дорогой костюм.

– Костюм тут ни к чему. Куда ходить в этом наряде, даже на свидание не к кому. Вот если вяловые сапоги – другое дело. Буду век благодарен.

– Соат, а тебе что прислать?

– А вот мне костюм нужен, только не очень дорогой. Буду на свидание ходить, а после в нем поеду в Москву учиться.

Когда приблизились к юрте, из нее вышла женщина средних лет. Еще молодая, хотя на лице уже была сеть морщин. «Это Сарем – жена Касыма», – сказал геолог. Глаза у нее были грустные. Ко всему она испугалась чужих мужчин и укрыла часть лица белым платком. Карыгин сразу напомнил о себе:

– Сестра, вы не узнаете меня, я геолог. Два года назад я работал здесь. Я знаю вашего мужа. Где Касым-ака? Мы идем от большого колодца, от Ибрагим-бобо, и вот по пути решили зайти к вам.

И лицо женщины ожило, стало мягче. Геологи – хорошие люди, они не причинят зла.

– Мой хозяин пасет стадо, будет вечером. Заходите в юрту, будьте гостем.

Через минуту путники очутились в прохладной юрте. Та же обстановка, как у всех кочевников: сундук, ковры, стопка одеял.

Хозяйка спешно постелила новое одеяло, и гости уселись. Соат сразу представился:

– Извините, сестра, я милиционер из Кизляра, мы ищем русскую девочку, ее украли из поезда. Это случилось недалеко отсюда. Вот ее отец. Нам сказали, что эта девочка может быть у вас.

От такого обвинения глаза женщины стали круглыми, и было непонятно: то ли она изумлена, то ли это испуг.

– Мы живем только вдвоем с мужем, и здесь никого нет. Можете проверить, – ответила Сарем и опустила глаза, чтобы не смотреть на чужих мужчин.

– У меня приказ начальника – я должен осмотреть вашу юрту. Чтобы вы не думали о нас плохо, вот мои документы.

– Я не могу читать, но вам верю. Воля ваша, осмотрите наше жилище.

– Откройте ваш сундук, нам нужно глянуть туда.

Без всякого волнения Сарем сняла все одеяла с сундука и отворила его крышку. Милиционер и Семен заглянули, но там была лишь одежда, ткани и немного разной посуды. Затем женщина привела их в маленькую юрту для хозяйственных нужд. Там были мешки с мукой и всякая утварь: тазы, седло, веревки, овечьи шкуры и инструменты. И больше ничего. Оттуда направились к колодцу, и Семен стал звать дочь, опустив голову в черное отверстие. Тишина.

Совсем разбитые, они собрались у юрты, где стоял их верблюд, но внутрь не зашли, несмотря на приглашение хозяйки. Головы их сникли. И теперь Семен выглядел будто чахлый старик, весь сникший, лицо безжизненное. За убитым горем отцом Сарем наблюдала с жалостью и не выдержала, заплакала и ушла в юрту.

Когда путники двинулись в путь, внезапно Сарем окликнула их.

– Подождите, подождите.

Соат остановил животное, и все обвернулись.

– Она хочет что-то сообщить, – сказал милиционер.

Женщина тяжело дышала.

– Вы хотите что-то сказать? – спросил Соат.

Она задумалась всего на миг:

– Я, я забыла спросить у вас, может быть, вам вода нужна или продукты?

– Спасибо, сестра, у нас все это есть.

– Ну, тогда пусть Аллах хранит вас в пути, – и она побрела к своей юрте.

На следующий день путники добрались до ветвей железной дороги. Однако Семен так и не смог узнать то место, где поезд встал на ремонт. Тогда они двинулись вдоль дороги в сторону Кизляра. Все были подавлены. Всю дорогу Семен молчал, и было такое ощущение, будто гость потерял всякий интерес к жизни. Когда они собирали ветки саксаула, Карыгин сказал Соату:

– Я уверен, что его дочки уже нет в живых, иначе бы объявилась.

– Мне тоже так думается.

В Кизляре Розенталь сел на поезд и вернулся в Москву.