Текст книги "Закат казанского феномена. История ликвидации организованных преступных формирований Татарстана"

Впервые в республике, да и в России, на судебном процессе, длившемся более одного года, были обеспечены беспрецедентные меры безопасности в отношении свидетелей по уголовному делу. Свидетели обвинения по делу «Хади Такташ», многие из которых жили в том же районе, что и бандиты, согласились давать показания только после изменения их анкетных данных. Многие из зашифрованных панически боялись визуального контакта с преступниками. Получить их показания мы смогли только после изоляции лидера группировки, руководителей звеньев и рядовых исполнителей преступного сообщества. И, кстати, получив гарантии безопасности, изобличающие сведения дали и бывшие члены группировки.

Свидетелей в масках и мешкообразных пальто-балахонах, скрывающих фигуру, привозили в суд под усиленной охраной. Размещали в отдельной комнате рядом с залом заседаний, оборудованной микрофоном и камерой. Судья заходил в комнату, удостоверяя личность, и возвращался в зал, где выступление свидетеля, с изменением голоса через специальную аудиоаппаратуру, транслировалось на экран. Менялись анкетные данные, место жительства, прибегали к парикам, усам и бородам, чтобы изменить внешность человека. Для маскировки одного из свидетелей пригласили гримёра из Театра оперы и балета, и показания тот давал в образе… Николая Васильевича Гоголя.

При расследовании этого дела вообще многое было сделано впервые. Во время следственного эксперимента, проведённого в Москве в 2000 году, был приглашён известный специалист в области криминологии, который применил специальный метод осмотра места происшествия. В итоге спустя 7 лет с момента совершения убийства в ванной комнате были обнаружены следы крови…

В январе 2002 года Верховный суд РТ поставил точку в многолетней истории банды «Хади Такташ». За два года дело оформилось в 32 тома, не считая 19 видеокассет оперативной съёмки. Было опрошено около 500 свидетелей, проведено более двухсот экспертиз. Ни один из 13 обвиняемых не признал себя виновным ни по одному пункту обвинения.

Радика Галиакберова и бригадира киллеров Рината Фархутдинова приговорили к пожизненному заключению. Самым активным членам банды Сергею Гребенникову и Александру Сычёву дали по 24 года в колонии строгого режима, Вадиму Зайнутдинову и Андрею Ситнову – по 22 года, киллерам Анатолию Новицкому и Денису Чернееву – по 20. Валерий Широков был осуждён к 15 годам, Денис Лонщаков – к 12. Самым молодым членам банды Павлу Комлеву и Айрату Хакимову суд установил меру наказания соответственно в 8 и 7 лет лишения свободы. Минимальный срок – 6 лет – получил «ответственный» за притон «Здоровье» Асхат Валиуллин, страдающий серьёзными увечьями. Что характерно, все приговоры включали конфискацию имущества.

Как и следовало ожидать, приговор обжаловали все осуждённые, сначала в Верховном суде Татарстана, а потом Российской Федерации. Кто-то просил прекратить дело за недоказанностью, кто-то – провести процесс заново, кто-то – скостить срок. Адвокаты напирали на то, что в делах об убийствах есть только косвенные доказательства: ни оружия, ни трупов по многим эпизодам не обнаружено, оспаривались показания свидетелей, звучавшие «не в зале суда». Циркулировали слухи, что на подкуп суда Раджа собрал неслыханную сумму.

Семеро из 13 «хадишевцев» лично присутствовали на рассмотрении кассационных жалоб, для чего были этапированы в Москву. Во время заседания, закончившегося 6 февраля 2003 года, бандиты участвовали в процессе, находясь в СИЗО. Они видели и слышали происходящее в суде на телемониторе, судьи, в свою очередь, видели и слышали семерых осуждённых с телеэкранов. Пятеро главарей ждали решения в казанском изоляторе. Определение Верховного суда повергло преступников в шок. Несмотря на анонсированный «подкуп», кассационная коллегия под председательством судьи Зямиля Галиуллина отклонила все жалобы осуждённых и их адвокатов, оставив приговоры в силе.

В суде не просто был доказан факт организации преступного сообщества, впервые удалось разом отправить за решётку всю верхушку банды – 13 человек. И впервые был вынесен настолько суровый, но заслуженный приговор: 180 лет заключения на 11 человек, не считая двух пожизненных сроков для главарей. Одно только чтение приговора растянулось на два дня. Подсудимым вменялись 13 убийств, два покушения, бандитизм, организация и участие в организованном преступном сообществе, наркоторговля, вымогательства, незаконное хранение оружия, контроль над проституцией. Развязанная группировкой криминальная война на самом деле унесла десятки жизней. Доказанные в суде 13 убийств – лишь малая часть жертв, по нашему мнению, их было не меньше полусотни.

Эта ОПГ стала лишь первой в длинной череде преступных группировок, попавших под пресс закона в 2000-х. О процессе писали и говорили несколько лет подряд, и даже сейчас, спустя почти десять лет, в интернете любой желающий может найти о нём массу информации.

На сайте «Криминальная Россия» выложена и старенькая фотография из материалов уголовного дела, где запечатлены члены подростковой (тогда ещё) группировки. Под фото – подпись: «Экон вскоре будет найден в лесу разрубленным на части. Никита и Куян будут застрелены. Гудок давно пропал без вести. Маймул и Обезьяна сядут в тюрьму за убийство своего хорошего друга. Алтуха и Синий погорят на наркоте. Дольше всех продержался Бульба – до 2002 года, когда ему вынесли приговор – 22 года колонии строгого режима».

По-моему, очень показательно.

Мы совершили огромный прорыв в деле борьбы с организованной преступностью. И огромная заслуга в этом следователей прокуратуры республики, а позже – следственного комитета. Я уже писал, что статья «Организация преступного сообщества» при вынесении приговоров исключалась судами из-за слабой доказательной базы. Татарстанские следователи на деле «Хади Такташ» впервые отработали методику доказывания «двести десятой» и в дальнейшем по уже выработанной технологии направляли дела в суд. Сайфихан Нафиев*, Кафиль Амиров*, Фарид Загидуллин*, Владимир Карузин*, Вадим Антипов* – это люди, чью заслугу в разгроме казанских ОПГ трудно переоценить. Оперативники МВД всегда с благодарностью вспоминают следователей, с которыми бок о бок месяцами, годами разматывали криминальные клубки: Максима Беляева, Эдуарда Абдуллина, Вадима Максимова, Рената Каримова, Олега Ульянченко, Альберта Гибадуллина, Гамлета Гараева, Айрата Миннулина. На самом деле этот список можно продолжать ещё долго, увы, назвать всех просто нереально. Но я от души говорю вам: «Спасибо, мужики!»

Девяносто девятый – год начала второй чеченской кампании. После Хасавюртовских соглашений долгожданный мир на Кавказе так и не наступил. Криминальные структуры Чечни безнаказанно делали бизнес на массовых похищениях людей, наживались на производстве и контрабанде наркотиков, выпуске и распространении фальшивых денежных купюр, на хищениях нефти, терактах и нападениях на соседние регионы. Нам тоже предстояло со всем этим столкнуться.

Утром 1 декабря 1999 года дежурный сообщил мне, что произошёл взрыв магистрального газопровода Уренгой – Помары – Ужгород, который проходит через многие регионы, в том числе и Татарстан. Рвануло в Кировской области, почти на самой границе с нами, так что мы сразу же выслали свою следственно-оперативную группу, и я тоже вылетел на место происшествия вместе с начальником УФСБ Александром Гусевым* и Рафкатом Кантюковым*.

Сначала я не поверил в теракт. Конечно, уже полыхало в Чечне, но мне всегда казалось, что наших людей зараза экстремизма не должна коснуться, что им хватит ума разобраться, где конфеты, а где фантики. В силу того, что татарский народ всегда был просвещённым и миролюбивым, исповедующим мягкий ислам, нас нельзя даже сравнивать с Кавказом. Да и кировчане, с которыми я связался, поначалу успокоили: «Взрыв техногенного характера, газопроводы иногда взрываются, не берите в голову – усталость металла, свищ, трактор зацепил…»

Но когда мы вылетели к месту происшествия, мы уже знали, что это подрыв. К тому времени наши эксперты, поработавшие на месте, чётко определились, что имел место самый настоящий террористический акт. Эксперт, молодец, нашёл остатки взрывного устройства, насобирал следы взрывчатки – аммиачной селитры и алюминиевой пудры… Позже даже лопаты нашли, которые использовали диверсанты.

Это было не просто серьёзно, это в корне меняло всю картину мироустройства в самом центре России. Да, Чечня уже полыхала, прогремели взрывы в жилых домах в Москве* и Каспийске*, но мирное Поволжье казалось оазисом спокойствия. Мы просто поверить не могли, что подобное возможно у нас, в одном из самых безмятежных регионов, такое в голове просто не укладывалось…

Как выяснилось, первый взрыв прогремел в семь утра. В восемь – второй. Ещё через два часа загорелся газопровод. Факелы достигали пятидесяти метров в высоту, образовались две глубокие воронки – 20 м в ширину и 4 м в глубину. Уголовное дело, возбуждённое по факту диверсии, принял к производству следственный отдел КГБ РТ, и мы начали совместную работу.

Вскоре следы привели в Татарстан, в посёлок Кукмор. По большому счёту медвежий угол, тишайшее место. Здесь напившийся житель – редкость, драка – событие, о котором год будут вспоминать, и вдруг – на` тебе! – гнездо террористов.

Организатором преступления оказался некий Рамазан Ишкильдин. Мы проследили его жизненный путь, и оказалось, что до 23 лет он жил в деревне Старый Сибай Баймакского района Башкирии, где не выделялся решительно ничем. В конце 1998 года парень неожиданно для односельчан решил стать богословом и уехал «учиться на имама». Поехал Ишкильдин не куда-нибудь, а в Веденский район Чечни, где действовал печально известный учебный центр террористов «Кавказ». Там он с января по июль 1999 года проходил религиозное обучение и диверсионно-тактическую подготовку. На первое задание Ишкильдин должен был отправиться в татарский райцентр Кукмор, где жил ещё выпускник «Кавказа» 18-летний Айрат Гильмутдинов, и вместе с ним организовать подрыв газопровода.

В августе 1999 года Ишкильдин собрал в Кукморе целую группу молодых людей, симпатизировавших чеченским ваххабитам. По времени это совпало с началом новой чеченской кампании, и они считали себя чуть ли не партизанами во вражеском тылу. Взрыв газопровода, по мнению диверсантов, должен был нанести ущерб экономическим интересам России. Кроме того, они полагали, что замерзающее без сибирского газа европейское сообщество надавит на правительство России с требованием прекратить военную операцию в Чечне.

Диверсанты изготовили бомбы из аммиачной селитры и алюминиевой пудры (именно такими устройствами были взорваны дома в Москве, Буйнакске и Волгодонске) и вечером 30 ноября 1999 года на трёх машинах выехали в Кировскую область. За ночь вырыли девять шурфов, заложили три взрывных устройства и утром 1 декабря подорвали газопроводы Пермь – Казань – Горький-1, Пермь – Казань – Горький-2 и Уренгой – Ужгород. Ущерб, нанесённый ООО «Таттрансгаз», превысил 7,5 миллиона рублей. В планах диверсантов дальше был взрыв на Шеморданской газоперекачивающей станции.

В течение месяца нам удалось задержать большинство членов террористической группы. Внешне это были совершенно обыкновенные парни – не алкаши, не наркоманы, не бомжи, в основном жители посёлка Кукмор. Соседи отзывались о них только положительно: тихие, ни в чём предосудительном до этого замечены не были. Вежливые, набожные: по крайней мере пятеро из них регулярно посещали мечеть, где и сблизились на почве интереса к исламу. Только поговорив с ними, я понял, как можно сломать человека идеологией, превратить, по сути, в зомби.

Самому младшему из них, Олегу Бабушкину (кстати, он русский, житель соседних с Кукмором Вятских Полян, принявший ислам), в момент совершения преступления едва исполнилось 19 лет. Остальным от 22 до 31 года.

Айрат Гильмутдинов и Рамазан Ишкильдин сумели скрыться. Но ненадолго: Гильмутдинова, скрывавшегося в Таджикистане, сотрудники татарстанского КГБ нашли и задержали в августе 2000-го. В январе 2001 года суд признал участников преступной группы виновными в совершении диверсии и приговорил к срокам от 10 до 14 лет лишения свободы. Избежал колонии только Гильмутдинов, которого признали невменяемым.

Никто из осуждённых не признал себя виновным. Они утверждали, что слова «ваххабизм» и «исламский экстремизм» впервые услышали во время следствия. «Перед Аллахом я чист!» – говорили подсудимые в своём последнем слове.

Самого Рамазана Ишкильдина задержали 26 июня 2002 года азербайджанские пограничники, когда тот пытался проникнуть на их территорию из Дагестана. В июле диверсант был передан российской стороне, и вскоре Верховный суд РТ вынес приговор последнему двенадцатому фигуранту по делу о взрыве магистрального газопровода – пятнадцать лет строгого режима.

А для правоохранительных органов это стало серьёзным уроком. Зная, что татары всегда были приверженцами умеренного ислама, что экстремизм не в традициях нашего народа, мы были слишком безмятежными. Максимум, чего ожидали, – это открытых проявлений националистов, обострения чисто политической ситуации. Действительность же оказалась намного жёстче.

Число зарегистрированных преступлений увеличилось более чем на 36 процентов – 72 161 преступление, из них раскрыто – 71,4 процента.

Раскрыто 756 преступлений прошлых лет.

Расследовано 502 преступления, совершённых в составе организованных групп.

Улучшена раскрываемость умышленных убийств: из 690 совершённых раскрыто 609, в том числе 11 заказных.

Возбуждены уголовные дела по 3 фактам организации преступного сообщества и 5 фактам бандитизма.

Данные социологического опроса жителей Татарстана:

– 42 процента опрошенных отметили низкую культуру общения сотрудников.

– Значимость состояния преступности в глазах населения снизилась с 33 до 30 процентов.

– Число граждан, считающих, что состояние общественной безопасности стало удовлетворительным, выросло с 28 до 41 процента.

– Число респондентов, считающих его неудовлетворительным, снизилось с 55 до 39 процентов.

2000-Й:
ГОД СЛЕДСТВИЯ

В 1999 году с ростом зарегистрированных преступлений возросла и нагрузка на каждого следователя в среднем почти в полтора раза. Страдало качество расследования – приговоры «разваливались» в судах, стало почти нормой нарушение сроков расследования, нарушение прав граждан при задержаниях и арестах. В общем-то неудивительно, ведь на тот момент высшее юридическое образование имели меньше половины следователей, а двадцать процентов из них только-только начинали службу.

Нам же, кровь из носу, нужно было именно качество расследования. Что толку в задержании преступника, если суд его оправдает и отпустит на свободу из-за слабости доказательной базы?! Один вред: тот получит дополнительный опыт в «разваливании» уголовных дел и окончательно перестанет бояться ответственности.

Первого января 1997 года вступил в силу новый Уголовный кодекс Российской Федерации. В частности, наконец-то (с опозданием в 10 лет!) появилась статья 210 УК РФ «Организация преступного сообщества». Правоохранительные органы получили возможность бороться с организованной преступностью с открытым забралом.

Не тут-то было. И в 98-м, и в 99-м годах мы направляли в суд по десять-двенадцать уголовных дел, в которых обвинение фигурантам предъявлялось в том числе и по этой статье. Но суды при вынесении приговора из списка преступлений организацию преступного сообщества исключали. На самом деле судьи просто не хотели связываться с плохо ещё знакомым материалом, с возможной отменой приговоров судом высшей инстанции и действовали наверняка, объясняя свои действия примерно так: «Преступники осуждены? Осуждены. Убийства, разбои, вымогательства доказаны? Доказаны. Что ещё нужно?» А нужна была принципиальная позиция. Ведь в отсутствие «двести десятой» многие (в том числе организаторы преступных групп) уходили от ответственности.

Наши специалисты провели выборочное изучение уголовных дел, рассмотренных Верховным судом РТ с 1996 по 1999 год в отношении членов ОПГ. Оказалось, что в подавляющем большинстве случаев следствие доказывало не совместную преступную деятельность членов группы (что свидетельствовало бы о преступной организованности), а организованность отдельно взятых преступлений, совершённых её участниками.

Другими словами, следователи на тот момент ещё не научились доказывать факт организации преступного сообщества так, чтобы суд счёл обвинения вескими. У них элементарно отсутствовали необходимые знания и опыт! Именно поэтому 2000 год мы определили для себя как «год следствия». Возглавил это направление мой новый заместитель по следствию Андрей Вазанов.

К весне 2000 года в Российской Федерации (спустя три года с начала действия нового Уголовного кодекса!) был вынесен один-единственный приговор по статье «Организация преступного сообщества» – Нижегородским областным судом в отношении ОПГ из пяти человек, созданной для хищений нефтепродуктов.

Второй в истории России приговор по двести десятой статье УК состоялся в Татарстане. И это был не знаменитый процесс по банде «Хади Такташ», как принято считать, а дело так называемых «лохотронщиков».

«Лохотрон» – примета времени, явление, широко распространившееся в 90-е годы. Вариаций «лохотрона» множество, но смысл один: найти «лоха» и вытрясти из него все деньги при его же добровольной и «радостной» помощи.

В конце 90-х на рынках республики практически всех напёрсточников сменили организаторы игры «Счастливый билет». Суть игры сводилась к следующему. Рекламный агент, выловив в рыночной толпе потенциальную жертву, сообщал ей, что он (она) стали претендентом на выигрыш. К сожалению, выигрыш один, а претендентов двое, и придётся посоревноваться. Соглашались многие.

Возле ведущего уже стоял подставной игрок – тот самый второй претендент. Оба участника должны были выбрать семь карточек с цифрами, и набравший бо`льшую сумму считался выигравшим. Разумеется, сумма цифр подставного неизменно оказывалась равной сумме, набранной жертвой. Следующие раунды проводились уже при наличии денежных ставок обеих сторон – по правилам игры давший большую сумму должен был уйти и с призом, и с деньгами.

Конечно же, «лох» никогда не выигрывал. Он и не мог выиграть, ведь для повышения ставок соперник использовал не только свои деньги, но и его собственные, добровольно отданные в предыдущих раундах. Круговорот останавливался только тогда, когда у бедолаги деньги заканчивались совсем.

Первое уголовное дело по «лохотрону» в республике было возбуждено в Альметьевске в 1998 году, городской суд осудил девять человек. Год спустя аналогичное дело расследовалось в Нижнекамске.

В Казани мошенники вышли за рамки обычного «лохотрона», организовав настоящий масштабный криминальный бизнес, внешне очень качественно замаскированный под легальный.

Общество с ограниченной ответственностью «Комета» было зарегистрировано в сентябре 1998 года. Если верить официальным лицензиям, его деятельность предполагала содержание казино, ипподромов и других игорных заведений. В действительности же работа свелась к организации десятка так называемых «точек» на Центральном колхозном рынке, рынках Приволжского и Московского районов, авторынке по улице Амирхана. Каждую точку в среднем обслуживали десять-двенадцать человек, так что организация насчитывала более 100 участников.

Людей в фирму принимали только по ходатайствам уже проверенных, зарекомендовавших себя работников. Постоянный костяк – менеджеры и ведущие игры – не менялся, покинуть бизнес было практически невозможно: знающих внутреннюю кухню просто так из «Кометы» не отпускали.

Система работала безупречно: строгая иерархия, чёткое распределение ролей, постоянное повышение квалификации (в «Комету» не только отбирали по актёрским данным, но и требовали постоянной шлифовки мастерства), специфический, понятный только своим язык. Структурой она напоминала семью. Кстати, в рамках группы многие создавали семейные пары.

Первоначальный материал оперативники собирали в течение восьми месяцев. Путаные заявления потерпевших, обратившихся в милицию, не давали чёткой картины, а внедрение сотрудника в группу мошенников, где каждого знали в лицо, было практически невозможным. Единственным способом получения информации оставалось круглосуточное постоянное наблюдение.

Чтобы понять суть обмана, сотрудники УБОП под видом «лохов» периодически сами проигрывали деньги. Весь процесс фиксировался на видеоплёнку и впоследствии актировался – для доказательства мошеннических действий нужно было собрать улики, подтверждающие, что выиграть у «лохотронщиков» невозможно. Наружное наблюдение тем временем устанавливало личности, места проживания и связи всех участников.

И вот 1 февраля 2000 года под конец торгового дня началась крупномасштабная операция по задержанию преступной группы. Задержания шли одновременно в нескольких точках: на Центральном и Приволжском рынках Казани, а также в местах сборов, где после трудового дня мошенники подводили итоги. Всего в тот вечер были задержаны 62 человека. Параллельно проводились обыски в офисе фирмы, прикрывавшей преступную деятельность, и на квартирах основных членов группы.

Самое невероятное в этой истории – наличие белой бухгалтерии и кассового аппарата, на котором по-честному пробивались все суммы. Правда, потом по ведомости они списывались «победителю» и доходы от игры в бухгалтерской отчётности получались минимальными. Но сам факт добросовестной регистрации и уплаты налогов, плюс настоящая лицензия долго помогали мошенникам оставаться вне поля зрения правоохранительных органов.

Директор фирмы, 36-летний житель Украины Игорь Голубов, и в ходе следствия, и на суде продолжал утверждать, что у него «всё честно»: налоги уплачены, бухгалтерия в порядке, а что творилось на «точках» – он в неведении. Надо сказать, что такая позиция не вдохновила его бывших подчинённых, не желавших становиться крайними. Одиннадцать из них в ходе следствия дали подробные, совпадающие до мелочей показания.

При обысках, помимо официальной и неофициальной бухгалтерии, денег и некоторого имущества фирмы, были изъяты любопытные рукописные инструкции, в которых с детальной точностью расписывались все возможные действия «лохотронщика» и предполагаемые реакции его жертв. Как привлечь «лоха», как заставить его раскошелиться (даже одолжить деньги, заставив потом расплатиться вещами или золотом), как избежать или погасить возмущение. Учитывались психологические особенности разных типов людей: кому-то из клиентов рекомендовалось включить «будильник» (дать в нужный момент минуту на размышление), особенно громко канючившим проигравшим разрешалось дать «утешительный приз» – игрушку или что-нибудь из посуды.

Была разработана своя система знаков, позволявшая без слов объявить тревогу: палец на плече означал приближение милиционеров, а сложенная трубочкой ладонь – близость видеокамеры. В этом случае рекомендовалось «дать лоху выиграть» и показательно отпустить его с деньгами.

Сложности по работе с «лохотронщиками» начались с момента задержания. Во-первых, шестьдесят с лишним человек надо было где-то содержать. ИВС не мог принять такое количество задержанных, и их разместили в актовом зале управления по борьбе с организованной преступностью. Два собровца круглосуточно охраняли толпу мошенников, пресекая их попытки общения между собой, а оперативники по очереди выводили каждого на допрос.

Две недели оперативники не выходили из управления, работали с перерывами лишь на сон. В следственно-оперативную бригаду включили сразу четырнадцать следователей, иначе справиться с таким объёмом работы было невозможно. Начальник УБОП Георгий Балясников еженедельно докладывал мне о том, как продвигается работа: провести дело через суд именно по 210-й статье было для нас принципиально важным. От успеха или провала зависели шаги в наступлении на организованную преступность.

Следующим этапом стала работа с потерпевшими. Оперативники не предполагали столь огромного количества обманутых, причём зачастую на весьма солидные суммы. Одна из жертв за полчаса игры лишилась 320 тысяч рублей. Переезжая в другой город, женщина отправила контейнер с вещами и налегке с одним чемоданчиком перед поездом решила прошвырнуться по рынку, купить себе и ребёнку чего-нибудь в дорогу. Сомнений в выигрыше у неё не было: вряд ли у кого-то на рынке могло оказаться больше денег, ведь все вырученные от продажи квартиры деньги были при ней. До того момента, как она поставила на «счастливый билет»…

Кстати, по материалам уголовного дела подавляющее большинство пострадавших от рук мошенников (сорок девять из пятидесяти пяти человек) составляли женщины. Не то чтобы мужчины не попадались, попадались, и ещё как! И многие из них даже приходили в милицию, очень эмоционально общались со следователями, но когда дело доходило до оформления показаний – пасовали. Стеснялись своей глупости.

Социальное положение, пол, возраст и достаток у жертв были совершенно разными. Объединяли их исключительно азарт и безоговорочная вера в тот самый «счастливый» случай. Размер ущерба колебался в зависимости от благосостояния – от ста рублей до сотен тысяч. Многие из потерпевших говорили потом оперативникам, что знали про все эти штучки: и знакомые рассказывали, и друзья предупреждали, но нет ведь, повелись, «как дуры»!

8 июня 2001 года в Верховном суде республики был оглашён приговор по «лохотронщикам». Судебное слушание длилось около четырёх месяцев, и в результате впервые в истории юриспруденции Татарстана двадцать семь обвиняемых признали виновными в участии в преступной организации и совершении мошенничества. Состоялся второй в России приговор по 210-й статье Уголовного кодекса.

Семнадцать женщин отделались условными сроками наказания. Менеджеры получили от трёх до шести лет лишения свободы в зависимости от степени вины. Игоря Голубова суд признал виновным по всем статьям, предъявленным обвинением, и приговорил к девяти годам лишения свободы в колонии общего режима.

P.S. Сколько ни разоблачай мошенников, какие наказания ни применяй, но, пока страсть российского человека к халяве неистребима, азартные игры были, есть и пребудут вовеки. И на этом вечном двигателе ещё будет сколочено не одно состояние…