Книга: Французское общество времен Филиппа-Августа - Ашиль Люшер

Дальше...

В самом начале Ашиль Люшер рисует общую картину - он говорит о наводнениях, землетресениях, болезнях, пожарах, в том числе и созданных искусственно, т.к. являлось одним из средств ведения войн. Он показывает, насколько жесток был мир в то время. К периоду Средневековья никак нельзя применять те ценности, которые существуют в современном обществе. Разве что для сравнительного анализа. Там же совсем другие нравы, там человеческая жизнь не стоит ничего.

Разбойники и наемники были явлением повсеместным. В совокупности с грабежами со стороны сеньоров, это было настоящим бедствием для крестьян. В этой части Люшер приводит как пример борьбы историю братства Мира, которая является ещё одним подтверждением избирательности общественной справедливости: пока народное войско действует в рамках низов - всё в порядке, но как только борьба братства за своё место под солнцем обратилась к привилегированным классам, пытаясь что-то сделать с грабежами господ, всё приравнивается к разбойничеству, против которого оно и выступило изначально. Как-то не меняется в этом плане ничего.

Едва Церковь и знать заметили опасность и уразумели, что собратья нападают на установленный общественный строй, как сделали крутой поворот — началась резкая реакция. Набожные собратья, ставшие под знамя Богородицы, собратья, в честь которых Бог творил чудеса, внезапно становятся в монастырских хрониках возмутителями спокойствия, бунтовщиками, еретиками, чьи открытые выступления следовало немедленно подавлять. В 1183 г. хронист Робер, монах монастыря святой Марии в Осере, с восторгом излагал подвиги «капюшонов». А в 1184 г. он же называет их фанатиками, secta capuciatorum, и прибавляет: «Поскольку они дерзко отказались повиноваться вельможам, последние объединились, чтобы их подавить». Для анонимного хрониста из Лана их действия проистекали из бешеной ярости, insana rabies capuciatorum: «Сеньоры вокруг дрожали: теперь они осмеливались взимать со своих людей лишь законные повинности — никаких вымогательств, никаких незаконных поборов; им пришлось довольствоваться тем, что причиталось. Этот глупый и непокорный люд окончательно впал в слабоумие. Он осмеливался указывать графам, виконтам и князьям обходиться с большей мягкостью со своими подданными, под страхом испытать на себе его негодование». Каким интересным для истории оказался бы этот манифест братьев Мира! Церковь не позволила ему сохраниться.

Ещё одной из особенностей того времени являются суеверия, перекочевавшие из античности в феодализм и не сдающие своих позиций.

В этой атмосфере зла и страха проявлялась наиболее характерная черта средних веков — вера в чудеса и предзнаменования, в частое вмешательство сверхъестественных сил. В основе индивидуального мышления средневекового человека лежит суеверие в тысяче форм, и это общая черта социального сознания всех общественных слоев.

Все суеверные обычаи античности были перенесены в феодальный мир. Тщетно Церковь пыталась сражаться с этими пережитками язычества. Суеверие, более сильное, чем религия, приспосабливалось к христианским идеям. Даже сама Церковь не в состоянии была защититься от этого, ибо монахи, писавшие историю, разделяли предрассудки и страхи своих современников.

Люшер приводит и конкретные примеры:

В 1211 г. дворянин Роже де Комменж прибыл принести вассальную присягу — оммаж — де Монфору. В момент начала церемонии граф чихает. Роже, весьма встревоженный, тут же отводит в сторону людей из своей свиты и объявляет им, что не принесет оммажа, потому что граф чихнул только один раз, а значит, все, что произойдет в этот день, обернется дурно. Однако в конце концов по настоянию своего окружения и из страха, как бы Симон де Монфор не обвинил его в еретическом суеверии, Роже покорился. «Все гасконцы очень глупы», — заключает хронист Петр из Во-де-Серне. Но был ли сам этот северный монах, рассказ которого изобилует чудесами, менее легковерным, чем гасконцы?

Красильщиков и угольщиков опасаются, называя их труд чем-то от дьявола, но в то же время везде и всегда практикуется гадание на Евангелие или Библии. При этом почти всё что-то символизирует, суевериями пропитано всё вокруг.

Случай! Этого слова не существовало для людей средневековья. Все является проявлением божественной воли.

Кстати, тот же Дюшер в своей книге «Иннокентий III и альбигойский крестовый поход» отмечает несколько странное отношение Папы к графу Тулузскому – приверженцу ереси и укрывателю еретиков. Так может в этом сыграл свою роль (а вдруг?) эпизод, который историк приводит здесь:

В «Песни о крестовом походе против альбигойцев» сам папа Иннокентий III, прежде чем ответить прелатам, требующим от него лишить наследства графа Тулузского в пользу Монфоров, просит подождать минуту: «Бароны, — говорит он, — подождите, пожалуйста, пока я обращусь за советом». Он открывает книгу и при помощи гадания узнает, что графа Тулузского ждет не самая плохая участь. И он старается защитить его дело перед враждебно настроенным собранием.

Не менее впечатлялись средневековые люди от всевозможных «чудес» на небе и на земле: кометы, затмения, «драконы, охватывающие горизонт», «вино, превращающееся в кровь, а хлеб – в тело», кровоточащие реликвии, плачущие лики Мадонны. Воистину, век чудес.

Кстати, как и Хейзинга в «Осени Средневековья», Люшер подробно останавливается на детском крестовом похоже, состоявшемся в 1212 году. Даже для тех тёмных веков ( а определение «темные» мне кажется вполне уместным как из-за условий существования, так и из-за невежества), когда люди принимали на веру всё, что пропагандирует церковь, и проявляли ярое религиозное рвение, это событие можно отнести к из ряда вон выходящим. Но, вернемся к суевериям и религии:

Истинная религия средневековья — это поклонение реликвиям, и здесь не может быть двух мнений. Сколько людей того времени были способны подняться до метафизических и моральных концепций христианской доктрины? Для толпы все божественное заключалось в почитании мощей святых и предметов, которыми пользовались Иисус Христос или Матерь Божия.

Люшер отмечает, что приобретение реликвий превратилось в настоящую охоту. Помимо этого начинаются распри по поводу подлинности и настоящих мест захоронения. Спор между аббатством Сен-Пьер ле Виф и в Сансе и Жуаром за тело св. Потенциала, распря между монахами Мозака и Иссуала из-за головы св. Отремуана – одни из самых показательных историй, приведенных Люшером. Таким образом Люшер переходит в теме веры и могущества, которым обладало духовенство.

Духовенство руководило всеми актами гражданской жизни верующих и было для всех феодальных суверенов необходимым инструментом управления и администрирования. Наконец, это было едва ли не единственное сословие, поставлявшее представителей свободных профессий — врачей, преподавателей, судей и адвокатов. Ему было поручено блюсти все интеллектуальные и моральные интересы общества и значительную часть его материальных интересов. Короче говоря, международная корпорация церковников не ограничивалась общим руководством судьбами христианского мира, но являлась мощным стержнем всех национальных организмов.

Рассказу об этом сословии отводится половина книги. Начинает Люшер с объяснения того, каким мощным рычагом управления являлась вера. И рычаг этот находился в руках духовенства. Средневековые священники оставались детьми своего времени и им были присущи многие черты других сословий. В них также жили страсть и любовь к битве, кои они проявляли в сословных мятежах, конфликтах по поводу прав и соперничестве с мирскими: «Над природой священника властвует плоть и кровь». Во времена Филиппа Августа начинается процесс перехода церквей и десятин во владение духовенства из-под светского патронажа. Люшер описывает и отношение к священникам, а также рассказывает несколько фаблио о кюре. В этом огромнейший плюс книг Люшера – он приводит много документов, образцов народного фольклора, записи из реестров, что не только придает больше достоверности, но и заметно оживляет текст.

Далее Люшер рассказывает об образовании. Школ существовало куда больше, чем мы можем себе представить – сельские, приходские, при монастырях и капитулах. В дальнейшем появляются университеты. Все виды школ были в каждом диоцезе, особенно в Северной Франции. Всё образование сосредоточено в руках духовенства, что обеспечивало этому сословию ещё больший контроль и власть. Но церковь заботилась о том, чтобы общественное мнение оставалось легитимным. Лютеранским собором в 1179 году введено бесплатное обучение для клириков и бедных школяров. Запрещено требовать денежное вознаграждение за выдачу лицензий. Шло формирование высших школ по специализациям. Но при этом «большие школы» постепенно переходили во власть Папы. Большое внимание уделяется рассказу о каждом виде школ, о том «студенчестве», об иностранцах, о столкновениях новаторов с консерваторами. Как и везде, здесь тоже не обошлось без перегибов и злоупотреблений своим положением. Духовенство обладало огромными привилегиями. Духовное лицо ли какого-либо ранга, простой ли школяр – никто из принадлежащих к этому сословию не мог быть подвергнут аресту или светскому суду. Из-за этого случается масса конфликтов, некоторые из которых удавалось погасить лишь при вмешательстве Папы.

Далее Люшер переходит к подробному рассказу об иерархии церковников, описывая быт, положение каноников, черного и белого духовенства, высших чинов духовенства. Это обусловлено тем, что основная власть была сосредоточена в руках этого сословия, поэтому, чтобы понять события, их причины, систему управления, само устройство общества, нужно разобраться, как была устроена вся церковь. Люшер рассказывает всё подробно, снова приводя выдержки из дошедших до нашего времени документов. На описании ступеней, обязанностей каждого представителя церковников и бесчисленных ритуалов, правда, начинаешь немного зевать. Но это реально обосновано.

Чтобы окончательно не превращать эту рецензию в реферат, сообщу, о чем ещё рассказывает Ашиль Люшер: - о строительстве соборов по канонам новой архитектуры, в том числе соборе Богоматери в Париже; - о постоянном противостоянии благородных феодалов и епископов; - о парлементарских миссиях, возлагаемых на монахов; - о владельцах замков; - об отношении классов друг к другу; - о феодальной розни и нескончаемых войнах между знатью; - о вражде светских и церковных сеньоров; - о разного вида турнирах – от напоминавших военные парады, до настоящих сражений, которые оканчивались кровопролитием и пленом участников; - о борьбе церкви с рыцарскими турнирами; - об охоте и пирах; - о признании за женщинами права наследовать фьев и владеть сеньориями и реальном положении владелицы замка; - феодальных браках; - о рождении и развитии куртуазной культуры.

Заканчивает свою книгу Люшер рассказом о положении низших классов и отношении к ним феодалов и духовенства.

В итоге хочу сказать, что книга интересна, наполнена реальными историями и пересказами документов. Много фактов. Есть анализ того, насколько источники, которые мы можем приравнять к художественной литературе, соответствуют реальности. В большинстве случаев это - откровенная сатира.

В целом эта книга – очень полезный источник информации о Франции конца XII века, который словесно демонстрирует чем жило и что из себя представляло то общество. У каждого времени есть слово, которое может обобщенно его характеризовать. Такое слово для Средневековья «война».

Что касается рекомендаций, то, как мне кажется, это книга подойдёт для тех, кто знаком с этим периодом истории, но не углублялся в изучение досконально. Для первого знакомства здесь перебор с именами и ссылками на события, о которых не говорится, т.к. подразумевается, что человек берущий книгу в руки уже с этим знаком. Также для новичка понадобится справочник, т.к. книга изобилует большим количеством названий, не знакомых тем, кто только заинтересовался историей Средних веков. Зато, этот труд Люшера может послужить отправной точкой для дальнейшего изучения уже по темам, которые здесь поднимаются. Ну а тех, кто ждёт развлекательности, описания пиров и светских забав, красивых рассказов о рыцарских турнирах (развенчается это представление, кстати), романтики, пересказа мифов и легенд, постигнет разочарование. Тут о том, как было, а не о том, что показывается в красивом кино или описывается в романах о подвигах блестящих рыцарей. Средневековье – не блеск. Средневековье – кровь и грязь. Но именно здесь начитают зарождаться росточки тех ценностей, которые потом приведут к расцвету. Их уже можно заметить.