Текст книги "Десятый сосед"

Нет места лучше родного дома

Я нащупала в кармане ключи и трясущимися руками отперла дверь. Быстро захлопнула ее за собой и уставилась в глаза своему отражению в темном зеркале напротив двери. Хорошо, что Олег, как всегда, в наушниках и есть время прийти в себя.

– Ты чего свет не включаешь?

Всегда – но не сегодня.

Олег щелкнул выключателем и притянул меня к себе, чтобы поцеловать.

– Видишь, я тебя встречаю. Давай сумку. Как дела на работе? Ого, ты много накупила!

Он придержал меня за локоть, когда я снимала туфли, и подождал, пока найду тапочки. Олег вел себя безупречно, делал именно то, что я хотела от него вчера. Но почему все так не вовремя?

– Пойдем. – Он потянул меня на кухню. – Смотри, я тебе цветочки купил! Ты же все время жалуешься, что я не проявляю к тебе романтическое внимание. Вот!

Высоченные, с метр, а то и больше, чайные розы стояли на кухонном столе в керамической вазе, едва достигавшей до трети их длины. Казалось, стоит неловко повернуться, и они кувырнутся на пол.

– Там же есть высокая ваза! – Я придержала розы.

Олег задел стол, проходя к холодильнику, и вся конструкция угрожающе качнулась.

– Где там?

– В шкафу.

Я открыла дверцу. Мне казалось, я убирала вазу на самую верхнюю полку, где склад всего, что редко используется. Но, даже встав на цыпочки, я не могла рассмотреть, там она или нет. Надо табуретку вытаскивать.

– Олеж, посмотри, ты высокий. – Я даже подпрыгнула, но это не помогло. Вот вижу, мясорубку вижу, а зеленый бок – это ваза?

Олег поставил недоразобранную сумку на пол, подошел, бросил короткий взгляд:

– Не вижу никакой вазы.

– Ну, посмотри нормально, она там, далеко, – попросила я.

– Отстань, нет там никакой вазы! – Олег грохнул дверцей шкафа, и ваза с розами опасно зашаталась.

– Олег!

– Что Олег? – раздраженно рявкнул он. – Почему я опять что-то сделал не так? То не встречаю, то не дарю, теперь дарю – опять не слава богу!

– Все так! Прекрасные розы, огромное тебе спасибо! – Я чмокнула его в щеку, успокаивающе погладила по плечу и потянулась за табуреткой. – Только они перевесят и грохнутся. Надо подрезать и поставить в вазу повыше.

– То есть я неправильные розы купил? Цвет тебе тоже не нравится? Может, ромашки надо было? Ты продолжай, не стесняйся! – Олег начал заводиться.

– Я не так выразилась, прости. Олег, ну чего ты… – Я вдруг почувствовала, что где-то в желудке начинает закипать кислота.

– Что Олег? Что опять Олег? Почему ты придираешься вообще ко всему, что я делаю? Секс не такой, еда не такая, не встретил – плохо, встретил – еще хуже! Не дарю цветы – мудак! Дарю – неправильные!

Я уже взяла в руки табуретку, чтобы стать на нее и поискать вазу наверху, но тут кипящая кислота плеснула через край. Я не выдержала и грохнула табуреткой об пол:

– Хватит! Хватит на меня орать!

– Ты еще не слышала, как я ору! – проревел он мне в лицо.

– Да пошел ты на хер! – заорала я в ответ.

– Сама пошла! Овца! Святая Ева! Бедная, так устала, что уже забыла, когда дома убиралась или пожрать готовила! Зато про цветы не забываешь!

– Я работаю!

– А я, блядь, наверное, в игрушки тут играю! У меня зарплата побольше твоей!

– А мне что с нее толку! Еду я покупаю на свои!

– Кто тебя в отпуск возил, а?

– Если б ты столько не жрал, я бы сама себя свозила!

– Ты бы вообще без меня обошлась, да?

– Да!

– Ну и обходись!

Дверь в комнату шарахнула так, что, кажется, содрогнулся весь дом с первого по четырнадцатый этаж. И следом послышался гулкий удар в нее.

Я фурией ворвалась к Олегу:

– Какого хера ты тут творишь?!

Он потирал кулак, глаза у него были бешеные.

Я развернулась и увидела, что в двери красовалась отчетливая вмятина.

– Да ты осатанел вообще, псих?!

Он дернул дверь шкафа, вывалил оттуда весь хлам: занавески, скатерти, лишние подушки и одеяла, грохнул чемоданом об пол и начал сгребать туда свои вещи с полок.

– Ебанат… – прошипела я, привалилась к двери спиной, сложила руки на груди и прокомментировала: – Давай, давай. Ничего не пропусти, мне твои дырявые трусы не нужны. Комп тоже в чемодан сунешь? И говнодавы свои? Журналы не забудь, мне этот хлам не нужен. У тебя там волшебный сундук из «Гарри Поттера»? Или сразу «Выручай-комната»? Может, там и будешь жить? Идти-то тебе некуда. Сразу в свою Рязань свалишь?

– Заткнись! – рявкнул Олег. – Просто заткнись!

– Если я заткнусь, ты сейчас передумаешь и снова сольешься!

– Я тебе настолько надоел?

Я чиркнула ребром ладони по горлу:

– Вот так вот!

– Так что ж молчишь? – Он сделал шаг ко мне, я вжалась лопатками в дверь, но взгляд не отвела.

– Я молчу?! – изумилась я. – Вот и говорю – вали!

Олег швырнул свитер, который держал в руках, на пол, метнулся к компу, повыдергивал провода, бросил их тоже, поволок монитор к чемодану, за что-то зацепился, выматерился, уронил его на стол…

И вдруг замер, опустив руки.

Я тоже застыла, тяжело дыша и слушая свое яростно колотящееся сердце.

Минуту, а то и две мы провели в напряженном молчании, не двигаясь, только успокаивая дыхание. Олег смотрел куда-то в окно, я смотрела на него. Он опустил глаза, потер кулак – на костяшках остались ссадины – и тихо сказал:

– Ев…

– М-м-м? – Я не собиралась облегчать его участь и идти навстречу.

Он подошел ко мне, все еще опустив голову, ткнулся лбом в лоб, оперся о дверь ладонями по обе стороны от моей головы. Между нами оставалось крошечное расстояние, и я чувствовала его дыхание и тепло его губ. Надо было его поцеловать.

Но я была все еще чудовищно зла.

– Хватит, Ев. Я же тебя люблю, – тихо сказал он и потянулся ко мне.

Я молча мотнула головой, снова избегая поцелуя.

Олег сгреб меня в объятия, уткнулся в шею и глухо проворчал:

– Дурацкие цветы. Не было их – и не ссорились. А ты еще спрашиваешь, почему я их не дарю.

– Не спрашиваю. – Я остывала очень медленно, но все-таки остывала. – И так понятно. Тебе просто насрать.

Теперь я точно знала, как работает моя примета насчет двери подъезда. Она все-таки должна хлопнуть! Иначе происходит что-то такое, как сейчас.

– Глупости. Давай, скажи мне, какие у тебя любимые цветы, я запишу. Длина, цвет, сорт… Только такие и буду дарить.

– Ой, да забей. Лучше купи что-нибудь вкусное. – Я с неохотой расплела сложенные на груди руки и обняла его за шею, сама потянулась губами – и поймала поцелуй.

– Давай сбегаю в магазин, – предложил он. – Что ты хочешь? Пива? Мороженого? Шоколадку? Салатик какой-нибудь готовый, чтобы на кухне сегодня не возиться?

– Я там вина купила! – вспомнила я. – И персики. Давай? Мне начальник сказал, что подумает о повышении. Это не точно, но уже половина дела, можно отпраздновать.

Мы вернулись на кухню.

Я не стала снова говорить о розах, просто отнесла их в ванную, набрала воды и отправила пока поплавать. С вазой разберемся как-нибудь потом. Олег уже разобрал сумку с продуктами и достал вино. Готовить никому не хотелось, решили обойтись фруктами и сыром. Нашли толстые белые свечи, я выключила свет и устроилась рядом с Олегом, положив голову ему на плечо. Он подливал мне вино, подкладывал полупрозрачные ломтики сыра, кормил истекающими соком персиками из своих рук, а потом мы долго целовались, обмениваясь терпким вкусом вина на губах.

К концу второй бутылки глаза у нас блестели, а дыхание срывалось, но Олег держался, помня о своем обещании не настаивать на сексе. Поэтому я первая перешла к активным действиям, устроившись на коленях перед ним и потянувшись к ширинке.

Соседские скандалы

Пить вино в четверг – очень плохая идея.

Утро пятницы не задалось. Стараясь не расплескать боль, налитую по самые края черепной коробки, я доползла до ванной в надежде, что после душа станет полегче, и с отвращением уставилась на плавающие там чертовы чайные розы.

Конечно, вчера нам было не до них.

Наклоняться, вылавливая сначала цветы, а потом листочки от них, было физически больно. Толстые стебли с воодушевлением кололи меня иголками, лепестки норовили опасть раньше времени прямо на пол, но было уже наплевать. Пусть валяются.

На кухне, разумеется, все осталось как было вечером – засохший сыр на блюде, заветрившиеся персики и стекший на скатерть парафин от свечей. У нас ведь нет маленьких гномиков, которые прибирались бы по ночам!

Потом я обнаружила, что Олег так до конца и не разобрал сумку. Творожные сырки, которыми я планировала позавтракать, расплющились под упаковкой яиц и заодно испачкали йогурты. Я отмыла одну баночку от липкой творожной массы, села на край дивана и съела с очень мрачным видом.

Больше всего бесило, что, пока я ковыляю по квартире, постанывая от отвращения к реальности, зараза Олег спокойно спит. Точнее, он проснулся, попросил принести водички и снова заснул. Ему в офис не надо, можно даже взять выходной и спокойно поработать, когда полегчает. Закажет небось сейчас остренький фо-бо с доставкой и будет страдать в комфорте. А у меня впереди метро…

Рабочий день тоже не задался.

Чертов принтер, из-за которого мне во время переезда вынули весь мозг, сломался, и я догадывалась, что не сам по себе. Не поделили два отдела этот ценный аппарат, как две женщины – младенца в известной притче о царе Соломоне, и приняли решение, достойное Александра Македонского, разрубив к чертям гордиев узел.

Заодно в процессе переезда пали смертью храбрых несколько столов, стульев и мониторов. Никто не мог вспомнить, куда в порыве улучшайзинга убрали запасы бумаги. Под шумок отделы наворовали друг у друга печенек, сахара и чая. Разнообразия им захотелось. Взрослые люди, мать их!

В обед я спряталась в бухгалтерии, где меня кормили шоколадкой от нервов и поили коньяком от похмелья.

По пути домой я даже на швы между плитками старалась не наступать и тщательно обходила люки. Если сегодня еще хоть что-нибудь пойдет не так, я просто взорвусь!

Хотелось просто прийти домой, поскулить в подушку от так и не прошедшей головной боли, поужинать, выпить чаю и лечь спать. Все! Все!

Я не в силах повлиять ни на коллег, ни на начальство, ни на выруливающую со двора машину, которая внаглую объезжает шлагбаум по тротуару и обливает меня водой из лужи. Все, что я могу, – заклинать этот мир своими ритуалами, замечать в нем тайные закономерности, которые делают его немного более предсказуемым, и просто не наступать на люки. И выбирать левый эскалатор. Использовать все обнаруженные секреты, чтобы сделать свою жизнь хоть чуточку проще.

Поэтому я открыла дверь подъезда как можно шире. Так она хотя бы на пару мгновений дольше держится перед тем, как захлопнуться, и дает мне больше времени проскочить и нажать кнопку лифта. Нечестная игра, но иногда можно.

Вчера прекрасный, но нервный сосед помешал примете сработать. В этот раз я специально оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не последует за мной и не испортит тем самым мой ритуал по заклинанию спокойствия и тишины в доме хотя бы на этот вечер.

Все чисто.

Я задержала дыхание, отпустила дверь, рванула по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньку, чтобы успеть нажать кнопку… и чуть не уткнулась прямо в чертова соседа!

На этот раз он был в классическом темно-синем пиджаке с белой рубашкой и джинсах. Не такой уютно-роскошный, как в прошлый раз, но этот стиль шел ему еще больше. В моем подъезде, где стены покрашены в самый унылый зеленый, который только можно вообразить, на полу лежит обколотая и замазанная цементом плитка двадцатилетней давности, на дверях лифта выцарапано: «Секаса хочу» и «Наташка – жопа», его элегантный образ в стиле «кежуэл» выглядел так, будто кто-то в фотошопе неумело налепил профессиональный снимок из каталога «Бриони» на фотку, сделанную мобильником.

Мне казалось, от него исходит сияние. А может, это просто плохо обтравленные края фотографии? Пиджак был застегнут на одну пуговицу, манжеты рубашки выглядывали из-под рукава, я уверена, ровно на полтора сантиметра, и даже джинсы идеального классического цвета индиго. Его присутствие подняло уровень элегантности всего нашего квартала раза в два, если не в три.

Вот этот неловкий момент, когда я чуть не врезалась в него – запыхавшаяся, с безумным взглядом, устремленная к вожделенной кнопке, – а потом изумленно затормозила, наконец-то заметив препятствие, наверное, запомнится мне теперь на всю жизнь. И всю жизнь я буду сжимать пальцы от неловкости и кусать губы, мысленно видя, как ползет вверх четко очерченная бровь, изгибается уголок рта, а взгляд его темных глаз из рассеянного становится изумленным.

Кнопку я, разумеется, не нажала, и услышала, как за спиной громко блямкнула дверь подъезда.

Блин!

Сосед сверху смотрел на меня с насмешкой, словно зная о моих глупых ритуалах. Казалось, что моя кровь закипает… Меня штормило, горячие волны то приливали к щекам, то откатывались, оставляя за собой изморозь озноба. Мне становилось то стыдно, то неловко, то вдруг невыразимо приятно от того, как внимательно его взгляд изучал меня.

Я все-таки потянулась к кнопке лифта, потому что никто из нас так его и не вызвал. Его пальцы постукивали по стене рядом с ней, и вдруг я увидела то, чего не замечала раньше.

У него обручальное кольцо.

Вот черт!

Давайте, расскажите мне, что мои ритуалы не работают, что приметы – просто суеверия и ничего не случится, если я разочек их нарушу!

Я же не дура, у меня аналитический ум и IQ выше среднего. Я бы не стала их соблюдать, если бы, черт возьми, эти приметы не сбывались!

Вчера скандал, сегодня кольцо.

Мне казалось, я бледнею просто на глазах. Кровь отлила от лица, и я чувствовала, как холод покалывает щеки.

Видимо, чтобы окончательно меня добить, этот мужчина, от которого у меня подгибались ноги и в голове взрывались фейерверки, вдруг скривил губы и насмешливо спросил:

– Так вы, кажется, говорили, что живете в квартире подо мной?

– Да.

«Ева, он женат, – сказала я себе. – Все, отведи глаза в сторону. Не важно, почему он спрашивает!»

– Прямо вот соседка снизу?

– Да.

«Ева, у тебя дома свой мужчина, прекрати пялиться на это совершенство!»

– А зовут вас, случайно, не Ева?

– Ева…

Я таяла, как мороженое. Он знает мое имя!

Точно, деградировала до уровня школьницы.

– А мужа вашего – Олег? – уже полуутвердительно сказал он.

– Я не замужем… – машинально ответила я, пока не понимая, к чему он клонит.

– Мне все равно, – отрезал он. – А вот то, что у меня в квартире вчера всю ночь были отчетливо слышны все ваши претензии друг к другу, – вот это не все равно. Почему я должен знать подробности ваших семейных, финансовых и сексуальных проблем? Вы считаете уместным посвящать в них посторонних людей?

И он раздраженно хлопнул ладонью по кнопке вызова.

Я не знала, как оправдываться. Судорожно припомнила все то, что мы с Олегом наговорили друг другу, – и покраснела. Господи. Господи. Нет. Ну, нет! Это все из-за одной захлопнувшейся двери? Или я еще в чем-то провинилась?

В тот момент я с удовольствием рванула бы по лестнице пешком, собрала рюкзачок, села на поезд Москва – Владивосток, перешла границу с Китаем и затерялась в каком-нибудь городе-призраке покрупнее.

Но лифт как раз приехал, распахнул двери, и просто сбежать было бы слишком по-детски. Я и так выставила себя полной идиоткой!

Поэтому я зашла с соседом в лифт – и оказалась в ловушке.

Он выглядел раздраженным и злым, морщинка залегла между нахмуренными бровями, а взгляд метал молнии. Губы кривила гримаса отвращения, но почему-то его огненная злость только притягивала меня.

Когда он потянулся к панели с кнопками, чтобы нажать сначала мой десятый, потом свой одиннадцатый, я на секунду задержала дыхание от того, что в тесном лифте он был слишком близко. Его кожа излучала жар даже через рубашку и пиджак, а запах «Dior Homme» снова манил к себе.

На мгновение я прислонилась к его груди и, вместо того чтобы холодно отстраниться, как предписывают правила вежливости по отношению к соседям, задержалась и глубоко вдохнула его запах – смесь парфюма, холодного ветра, ноток натуральной кожи. Мне не хотелось отрываться.

«Мне жарко, мне тесно, мне невыносимо, – думала я, – это самые странные ощущения в моей жизни. Что я делаю вообще! А если он поймет, что я это специально?»

Но он будто ничего не заметил – нажал кнопку и отстранился, оставив меня в полном смятении.

«Вот черт! Черт-черт-черт! Я не знаю, что со мной происходит, но это очень плохо. Он женат. У меня бойфренд… сожитель… гражданский муж… да какая разница! Но я впервые испытываю такое по отношению к мужчине!»

Мне всегда хватало симпатии, красивых глаз и того, что меня хотят. Даже когда я была отчаянно влюблена, это чувство жило где-то в голове, вгрызаясь в мозг обезумевшей крысой, но не было настолько витальным. Подобной животной тяги я не ощущала никогда.

Он отстранился, и мне пришлось собрать остатки воли, чтобы не прижаться обратно. На сегодня достаточно унижений.

Каждая из тридцати двух секунд поездки до десятого этажа оставила у меня на коже невидимые кислотные ожоги. Я отвернулась и только краем глаза видела рукав пиджака, манжет белой рубашки из-под него, блеск браслета часов. Пальцы у него сухие, с узловатыми костяшками, аккуратными прямоугольными ногтями… Я рассматривала их и просто сходила с ума от того, какие они совершенные.

«Ева, прекрати!»

Я едва дождалась, пока лифт остановится на моем этаже. Даже не дождалась – едва двери начали открываться, я попыталась протиснуться, билась о них, как дурная бабочка о стекло…

И услышала за спиной обидный смешок.

Когда лифт уехал наверх, я закрыла глаза, пережидая, пока отпустит острое ощущение позора, но опять забыла, что ему надо подняться всего лишь этажом выше! И все, что мне оставалось, когда я услышала, как он выходит из лифта, – затаиться и ждать. Слушать, как сосед долго ищет ключи по карманам, находит их и роняет, поднимает, отпирает дверь, ругаясь полушепотом, и, наконец, захлопывает ее за собой.

Теперь можно было отмереть и открыть свою.

Я рассеянно шарила в сумке в поисках ключей, пытаясь выцепить их за стеклянный брелок, но мне все время попадались то помада, то коробочка с леденцами, то зарядка для телефона, то еще десяток самых необходимых вещей, которые вечно болтаются на дне и никогда не находятся, когда нужны.

Мысли мои были заняты совсем не ключами. Я пыталась понять, что это вообще было. Может, у меня просто недотрах? Не помню, когда в последний раз получала оргазм. Может, надо просто кончить, и я перестану бросаться на симпатичных незнакомцев?

Мне действительно страшно хотелось секса. Такое взвинченное состояние, как после эротических снов, когда просыпаешься распаленная, так что, кажется, дотронься – и взорвешься.

Я пробовала использовать Олега в такие моменты, но он с подозрением спрашивал, кто это мне приснился, какой чужой и прекрасный мужчина меня возбудил?

Если я сейчас на него наброшусь, у его подозрений будут все основания.

Домашняя кухня

Я не успела нащупать выключатель, а Олег уже был в коридоре. Он забрал у меня сумку, помог снять пальто и поцеловал в губы. Я качнулась к нему, продляя поцелуй. Он обнял меня за талию, я закинула руки ему на шею…

– Посмотришь, что у меня на кухне? – спросил он, прерывая объятия, прямой дорогой, как мне казалось, ведущие в постель. – Я попробовал сделать лазанью, но в соусе то ли помидоров многовато, то ли еще что, не пойму. Фигня какая-то. Я бы поправил – и через пятнадцать минут ужин готов.

– Да, сейчас…

Я сняла сапоги, чувствуя, как горят губы, требуя продолжения. Но Олег ушел к своей лазанье, кажется, даже не заметив моего состояния.

Наши с ним проблемы были не в том, что он хотел секса больше, чем я, а в том, что он хотел его именно тогда, когда я не хочу. Даже не знаю, что противнее – лежать и думать, что ты, современная женщина, почему-то оказалась в ситуации вынужденного брака прошлых веков и теперь смотришь в потолок и думаешь об Англии, или лежать и злиться, что ему опять «что-то не хочется» и «ты же сама мне объясняла, что это тоже насилие, только над самим собой».

– Сейчас, только руки помою! – прокричала я ему.

В ванной я заперла дверь, включила воду и прислонилась к холодной кафельной стене, поспешно расстегивая джинсы. Пальцы скользнули между ног даже слишком легко – я стала такой мокрой, какой не бывала даже в свои самые жаркие моменты.

Меня мгновенно бросило в жар; капельки пота выступили на лбу. Я закусила губу, почувствовав, как непривычно быстро и ярко начинает нарастать напряжение, доходит до верхней точки, откуда всего десятка два движений до…

– Ты там плачешь, что ли? – перекрикивая шум воды, спросил Олег. – Ева?

Он забарабанил в дверь.

«Черт тебя принес!»

Я быстро застегнула джинсы, сполоснула руки и вышла к нему, улыбаясь:

– Нет, с чего ты взял?

– А что такая красная? – подозрительно разглядывая мое лицо, поинтересовался он, но тут же отмахнулся: – Ладно, соус попробуешь?

– Я… – вымолвила, выдыхая кипящий в легких воздух, – забыла переодеться, минутку!

– Ну, Ева, он же пригорит!

В спальне я скинула блузку и лифчик, втянув воздух сквозь сжатые зубы, и, случайно задев соски, почувствовала, как они вспыхнули от возбуждения. Сняв джинсы, я замерла, едва прикоснувшись к себе через тонкую ткань белья. Вопреки моим опасениям – а теперь еще и надеждам! – тело не собиралось утихомириваться. Оно требовало разрядки, причем в ультимативной форме.

Я провела пальцами по ткани и сжала рукой свою грудь. Господи! Олег, ну вот что ты не пользуешься, когда надо!

Словно услышав меня, Олег открыл дверь в спальню:

– Ты чего опять застряла? Я вроде чеснока добавил, получше стало. Сама потом не жалуйся. Пошли на кухню, скоро будет готово. О!

Он сделал шаг ко мне, прижался сзади и накрыл ладонями мою грудь.

– Люблю тискать твои сиськи! Так и ходи, футболку не надевай!

– Давай потрахаемся! – не выдержала я, разворачиваясь к нему.

– Давай! – внезапно с энтузиазмом согласился он. – Только после ужина. Зацени мою лазанью, заодно вина выпьем. Давай, надевай штаны какие-нибудь и пошли.

Во время ужина я сжимала бедра, елозила по дивану, терлась об Олега, но он только посмеивался, шутил про возбуждающий эффект красного перца, который добавил в лазанью, и открыл вино, предлагая расслабиться, но до вчерашнего уровня не напиваться. Впрочем, завтра суббота, можно и до синих чертей, если хочется.

К моменту, когда он помыл посуду – «видишь, ты всегда говорила, что сразу лучше мыть, я мою!», – вытер руки и поднял меня с дивана, подталкивая в сторону спальни, о моем возбуждении напоминала только стремительно высыхающая смазка между бедер.

Я снова думала об Англии. И смотрела в потолок.

Интересно, а где жена нашего соседа? Маринка сказала, что заселился один мужчина. Она приедет позже? Или уже приехала?

Неужели они никогда не скандалят, как мы? По-моему, все ссорятся, так чего он тогда завелся? Будет ли она такой же роскошно-элегантной, как он?

– Ты сегодня была какой-то особенно возбужденной! – откидываясь на свою подушку, сказал Олег. – Кто это у вас такой горячий на работе появился, а? Признавайся!

Кстати, лазанья была ужасной.