Текст книги "Не такая, не такой"

Соня: Когда сбывается не твоя мечта

Зачем я согласилась, ну зачем?

Каждая секунда в машине с этим… Юлианом была как в аду на хорошенько разогретой сковородке. И тянулась столетия.

Я не знала, куда смотреть, куда себя деть, что говорить.

Как бесконечно неловкая поездка в лифте с соседями, которые вошли в подъезд, когда ты подпевала и пританцовывала под музыку в наушниках.

Просто в тот момент я представила, что мама полночи будет стонать и «умирать», велит вызвать «Скорую», все равно откажется ехать в больницу, когда она уедет, заставит каждые полчаса приносить ей успокоительный чай, уснет к утру, а я пойду на работу… В общем, мозги у меня выключились, и я согласилась – на метро я бы точно не успела до закрытия.

Теперь я еду в совершенно крышесносной машине, в которой я на всякий случай боюсь вообще ко всему прикасаться, в тепле и быстро, но с каждой минутой становится яснее, что этот мужик ко мне подкатывает.

Ему же лет пятьдесят, наверное. И у него борода. И он лысый. И огромный. Он этой лапищей меня прибить может, даже если просто отмахнется. Ну как, как я могла так попасть? Я ведь подумала, что он и правда помочь хочет, а не с далеко идущими намерениями.

Покровители дорог были на моей стороне, и я почувствовала, как меня отпускает напряжение, когда увидела табличку на доме «Парковая улица», а следом – вывеску социальной аптеки.

Машина затормозила прямо напротив входа, и я радостно дернула дверцу, даже забыв отстегнуться. Как всегда, запуталась в ремнях, и, пока возилась, Юлиан вышел, открыл дверь и подал руку.

– Спасибо! – Я оперлась, но тут же отпустила его ладонь, едва ступила на твердую землю. – И спасибо за помощь!

До закрытия оставалось больше двадцати минут, мы успели.

– Я прослежу на всякий случай, – и Юлиан снова открыл мне дверь, пропуская вперед.

Под его суровым взглядом я купила все-таки таблетки и даже взяла про запас посоветованный дженерик. Повернулась, отступая назад, потому что он оказался слишком близко. Терпеть не могу эту современную моду на бороды. Он же вроде не юный хипстер, зачем ему? Или у него борода еще с прошлой моды в семидесятых осталась?

– Все кончилось хорошо, большое спасибо.

Но Юлиан не спешил отступать с дороги.

– Соня, можно я на «ты»? Ничего? – Но он не дождался ответа. – Если ты не торопишься, давай заедем куда-нибудь в ресторан? Поужинаем, поговорим…

– К сожалению, тороплюсь! – Я изобразила на лице максимальное сожаление. Замуж замужем, но все-таки мужчина должен мне нравиться. – Я бы уже побежала, если вы не возражаете.

– Мы же на «ты», – напомнил Юлиан. – А как насчет завтрашнего вечера? Или в субботу?

Настойчивый какой. Почему-то самые упорные как раз те, от кого хочешь избавиться.

– Ужасно много работы на этой неделе, а в субботу у нас творческий вечер в библиотеке. Мне очень жаль!

– Ты работаешь в библиотеке?

А вот сейчас кто-то болтанул больше, чем стоило!

– Я побегу уже, мама ждет! – И я решительно обогнула его.

– Погоди, давай подброшу до дома! – он двинулся за мной.

– Мне на метро отсюда быстрее! – моментально соврала я. Еще не хватало, чтобы он знал, где я живу!

Вопрос про телефон я «не услышала», уже ускользнув за дверь.

В метро все-таки пару раз пожалела, что отказалась. Народу была уйма, все в своих куртках толкались, толпились, наступали на ноги, посидеть не удалось, до дома было две пересадки. Ну не сожрал бы он меня за полчаса в машине, правда? Там было комфортно: тепло, не душно, пахло чем-то таким… по-настоящему мужским. Только хотелось бы, чтобы там был какой-нибудь элегантный длинноволосый блондин, а не это… чудовище.

То есть я знаю, что некоторым нравятся накачанные мужики, прямо все тают, но не мне! Что б ему не пристать к какой-нибудь любительнице?

…Едва я вошла домой, прискакала Филомена и начала тереться о ноги и требовательно мяукать.

– Сонь! Ты, что ли? – это мама из комнаты. Нет, не я, это маньяк отнял у меня ключи, прокрался и гладит кошку в нашей прихожей. – Будешь идти сюда, сделай мне чаю.

Ну вот, ни здрасьте, ни как твой день, любимая дочь.

– Только ты меня любишь… – Я погладила Филомену по спине, она сказала «Мряв!» и помчалась на кухню.

Корм с кроликом она любит, а не меня, меркантильное животное.

Я вздохнула и пошла приносить жертвы великой кошачьей богине. У нее, правда, полная миска корма, но это уже несвежий, понимать надо, целый час, небось, как насыпали.

– Умрешь с тобой, пока ты стакан воды матери принесешь! – а это собственно мать явилась за стаканом воды.

– Поставь, пожалуйста, в следующий раз напоминалку на телефон, что они у тебя кончаются, – попросила я, отдавая маме таблетки. – Не мне же следить за твоими лекарствами.

– Так сложно до аптеки дойти? – проворчала она.

Я решила посоветованное Юлианом лекарство ей пока не давать, матушка и так была не в духе.

– Поблизости не было, пришлось ехать в другую аптеку. – Я достала из холодильника котлеты, поставила воду под макароны и принялась строгать салат. – Есть будешь?

– Ну и съездила, ничего, можно подумать, у тебя дела были. – Мама уселась на свое «хозяйское» место в кресло с подлокотниками, что означало: есть будет.

– Может, и были, – вздохнула я.

Даже если бы они были, какие у меня варианты?

Интересно, как там Ксанка выкрутилась с платьем на бал…

– Чего вздыхаешь? Все по свиданиям скачешь, нет чтобы замуж выйти. – В голосе мамы уже не было раздражения, видимо, лекарства начали действовать. Или ей одной было просто скучно.

– Мам, а как, по-твоему, замуж выходят? – Я вздохнула еще раз, засыпала макароны в кастрюлю и положила котлеты на сковородку. Они сразу зашкворчали, заглушая разговор, но матушка у меня не из тех, кто пугается трудностей.

– Я вот сразу вышла, как захотела! – Она вполне перекрикивала сковородку.

– Ага, и развелась – трех лет не прошло… – пробурчала я себе под нос, но она, конечно, услышала.

– Зато ты появилась! Единственное, что я от твоего отца хорошее видела!

– Ага, какое у нас поколение одиноких женщин с ребенком, мам? Четвертое?

– И ты могла бы завести. Замуж тебя уже никто не возьмет, так хоть для себя роди!

Я поставила салат на стол и вернулась к плите, наблюдать за макаронами. Что я могла сказать? Сегодня ругаться не хотелось.

– Что молчишь? Неужели даже на один раз себе мужика найти не можешь?

– Зачем? Чтобы дочь выросла такой же, как я?

– А что тебе не нравится? Я была хорошей матерью!

– Все мне нравится, мам. Но своему ребенку такой судьбы я не хочу. – Я положила еды маме и себе, и только взяла вилку, как увидела эти поджатые губы и дрожащий подбородок:

– Я на тебя всю жизнь положила, а ты вот такая, да? Неблагодарная?

Блииииин…

Я взяла тарелку и молча ушла в комнату.

Филомена побежала за мной. Не утешать, нет. Пушистая жопа точно знает, что в таком настроении мне кусок в горло не полезет и котлеты достанутся ей. Но сначала я ее, конечно, потискаю и, может, даже немного похнычу в теплый мягкий бок.

Потом я открыла «Тиндер» и со злости начала лайкать вообще всех подряд: горячих южных мужчин, которые притворяются экспатами, тех, у кого на аватаре котик в шляпе, Гомер Симпсон или суровая морда волка, престарелых ловеласов, утверждающих, что им тридцать, хотя на фото все шестьдесят, требовательных со списками суперважных для избранницы качеств длиной в три экрана – под конец я вообще не смотрела в телефон, просто тыкала лайк, лайк, лайк…

Как будто назло кому-то.

Себе, маме, Ксанке, Юлиану этому, который мне сто лет не сдался, зато он-то обратил внимание!

Разумеется, тут же повалились совпадения. Мужики всегда лайкают всех подряд, а вот пишут только тем, кто и правда понравился. Сегодня у меня не было совершенно никакого настроения писать первой, флиртовать, вытаскивать из них слово за словом, слать «еще фотки, только откровенные» и получать красноречивое молчание в ответ.

Но телефон пиликнул еще и еще.

И еще.

Я сначала прошла этот их стандартный квест:

– Привет.

– Привет.

– Как дела?

– Отлично.

– Что делаешь?

– Переписываюсь с тобой.

– Что ищешь тут?

– Клад, грибы, смысл жизни, утерянную невинность, аристократические корни, маму для мамонтенка.

Один из них в итоге прислал фото члена и бледных волосатых ног. Нет, не такого эльфа я хотела…

А второй назвался Арсением и на удивление был ничего. Ставил запятые и точки, начинал предложения с заглавной буквы, признался, что читает фантастику, работает программистом. И у него даже есть машина – «Форд-Фокус», старый, но крепкий, остался от отчима.

Замирая, я все-таки прислала ему фото в полный рост – и получила фотографию от него. На вид он был примерно моим ровесником, хотя и слегка запущенным, но без трудовой мозоли на пузе. Признался, что был женат, платит алименты на сына, но видится с ним нечасто, сама понимаешь, бывшая жена не дает. Любит ходить в походы, делает мебель своими руками, предпочитает классический рок.

И вот это все было так спокойно и мне в тему, что я даже перестала психовать и пошла доедать свои макароны, отвергнутые Филоменой в пользу котлет.

Конечно, я люблю читать романы, в которых принцы со жгучими глазами, романтично растрепанными волосами и кубиками на животе влюбляются в обычных девушек и увозят их в свой новый миллионерский рай. Но в жизни подобные мезальянсы случаются редко.

И даже не потому, что принц не может влюбиться в девушку в пуховике из «Ашана». А потому что девушке, не знавшей другой жизни, кроме утреннего стылого троллейбуса, дешевого растворимого кофе и однообразной работы, сложно прыгнуть на такую высоту.

Мне гораздо проще сесть в скромную машинку без кондиционера, чем в то многомиллионное нечто, где я боюсь лишний раз оставить отпечатки пальцев. Даже если бы я хотела замуж за олигарха, я бы просто не смогла вести себя достаточно раскованно. Вот как с Юлианом, не к ночи будет помянут.

То, что он постоянно влезает мне в мысли – это ведь от шока и несовпадения наших миров. Я потрогала пальчиком чужую действительность и поняла, что мне там некомфортно.

А вот Арсений – он понятный.

Юл: Любитель естественных стимуляторов

Сегодня тоже остался в городской квартире.

Уборщица приходит раз в неделю вне зависимости от того, бывал тут кто-нибудь или нет, и, видимо, честно отрабатывает деньги, перемывая и так три раза мытые полы и зеркала. Потому в воздухе пахнет нездоровой чистотой, даже не музейной – лабораторной.

Поэтому я и не люблю эту квартиру. Но она считается нашей «семейной» – с Владом и Ольгой. Здесь стоят на фальшивой каминной полке наши совместные фотографии, сюда Влад стащил все свои футбольные награды, а Ольга – грамоты «Предприниматель года» и «Бизнес-вумен – 20ХХ». Мои цацки тоже где-то в коробках.

Зал почета несуществующей семьи.

Ближе к ночи спустился в спортзал для жильцов, надеясь, что в такой час никого не будет.

Девушка на ресепшене долго и подозрительно меня разглядывала – последний раз был тут месяца три назад, персонал за это время сменился, уже не узнают. Все же не сетевой клуб, лучшие отсюда только утекают.

В общественном зале, как всегда, все бесило.

Что на тренажере для гиперэкстензии сидит дежурный тренер и флиртует с какой-то девицей в обтягивающих шортах, которая рядом делает вид, что качает пресс.

Что от молодого парня на дорожке чудовищно несет потом, как будто он в подвальной качалке, и на абонемент денег хватило, а на дезодорант уже не осталось.

Что еще один – толстобрюх с хлипкими ножками – упорно оставляет после себя неразобранную штангу.

Больше всего бесило собственное тело. Два дня не занимался – и вот уже вместо поющих мышц у меня скрипящие, повторы приходится сокращать, и даже самое простое идет через не могу настолько, что к свободным весам лучше пока не подходить.

Ну только еще разок жим от груди сделаю.

Подошел к скамье – там опять неразобранная штанга.

Психанул, навесил свои сто шестьдесят, сделал десятку и бросил так. Пусть этот долбоящер разбирает, может, дойдет что-нибудь.

Тренер, кстати, заметил. Направился ко мне с угрожающим видом. Типа толстобрюха он не замечал до этого, да?

Но я развернулся и улыбнулся ему. Траектория тут же выправилась и привела парня к спортбару.

Там и сиди.

Посмотрел на себя в зеркало, на пробу улыбнулся еще раз.

М-да.

Реально можно испугаться.

Может, встрепанная птица Соня и испугалась.

Вообще, Альберт, конечно, молодец со своими советами.

«Делать то, что никогда не делал».

Вот, пожалуйста, сделал.

И получил именно то, что заказывал – результат, которого не видал уже много лет.

Меня отшила женщина.

Всерьез, а не чтоб цену набить.

И ладно бы такая женщина, из рук которой и кислоту с наслаждением выпьешь. Так ведь нет – средненькая, мышиной масти, полновата, глаза не горят.

Скрипнул зубами. Вроде не мальчишка давно, а задело. Царапнуло самомнение.

За моей спиной, отражаясь в зеркале, та девка, в обтягивающих шортиках, запрыгнула на степпер и бодро так зашуровала. Красивая задница. И шортики эти белые ей идут.

Она повернула голову, мотанув высоким хвостом блестящих черных волос, и поймала мой взгляд в отражении. Улыбнулась, как будто несмело, ухватилась за поручни и так прогнула спину, что рука аж дернулась провести, почувствовать изгиб.

И ничего, эта не пугается и не бежит вон. Зачем взбрендилось мне на старости лет начинать эти странные эксперименты? Какую такую любовь я могу пропустить? Если бы там была любовь, я бы вцепился как бульдог, как всегда вцеплялся в самые выгодные дела. Уж в чем меня можно было упрекнуть, так не в отсутствии интуиции.

Не прозанимавшись и десяти минут, девица в шортах спрыгнула со степпера и направилась к спортбару. Тренер это даже отсек, заулыбался. Но, парень, поверь старому и опытному… ага, я так и знал!

Она как бы ненароком прошла вплотную – я как раз вернул гантели на стойку, все равно больше дурью маюсь, чем работаю, и повернулся к залу – и ровно передо мной уронила полотенце. Ну и наклонилась подобрать, демонстрируя отличную гибкость – сложилась практически пополам.

…надо было мне свободные штаны в зал надевать, а то я по привычке домашние шорты, и теперь мое одобрение и восхищение грамотной прокачкой ее большой ягодичной мышцы видны всем, кто потрудится оглянуться.

Она потрудилась. И так явно и демонстративно перевела взгляд ниже, что можно было уже, в принципе, не стесняться.

Я и не стал.

Подхватил свое полотенце и тоже двинул к стойке. Разочарованный тренер слился сам, не понадобилось даже намекать.

– Апельсиново-гранатовый фреш, пожалуйста, – попросила она бармена.

– Советую добавить вишневый сок, он снимает воспаление мышц и отеки. Я угощаю, – сел рядом, и она моментально развернулась ко мне. Наконец-то хоть лицо рассмотрю. Косметолог у нее тоже хороший, не только тренер, но с губами переборщил немного.

– А я бы вам посоветовала фреш из сельдерея и моркови, – она доверительно нагнулась ко мне и положила ладонь на предплечье. – Могу тоже угостить, это в моих интересах… Я – Алла.

Хотя, когда она вот так приоткрывает губы, как бы обнимая невидимую соломинку… ну, пожалуй, и ничего.

– Юлиан. Нет, спасибо. Мне протеиновый коктейль, – выдержал паузу, ловя разочарование в ее глазах, и в последнюю секунду, когда она уже убирала руку, накрыл ее ладонью и добавил: – Не люблю внешние стимуляторы, даже природные. Своих хватает.

– Я… вижу. – Она вновь перевела глаза вниз, а бармен, поставив перед нами стаканы, благоразумно смылся на другой конец стойки.

Говорят, на войне после боя особенно тянет сбросить напряжение, вонзиться в теплое, мягкое, отпраздновать, что живой.

Не бывал на войне.

Мои битвы ограничивались сражениями в суде и разборками между «серьезными людьми». После них никуда не хотелось вонзаться, хотелось выпить, чтобы расслабить сведенные напряжением мозги.

Спорт другой. Он не напрягает.

Он разгоняет кровь, наполняет энергией мышцы. Даже если работаешь на отказ – принял душ, и снова готов.

А у женщин прилив крови вызывает и вовсе неиллюзорное такое возбуждение. Только оглядывайся, меньше жри химии и тщательней подпирай дверь душа.

У Аллы славное ладное тело, затянутое в лайкру, которая ничего не скрывает. Даже подчеркивает кое-что. Торчащие соски под коротким топиком. Обтянутые и набухшие половые губы под шортами. Настолько тонкими, что я могу провести пальцами целую экскурсию. Посмотрите, господа туристы, вот здесь, где сходятся два крепостных вала, хранится самое главное сокровище этого замка. Оно же – секретный способ заставить его впустить внутрь интрудеров. Если запустить лазутчика, который нажмет вот так и потом еще потрет, то – мммм, раздвинутся все преграды и откроются врата рая.

…Алла была сочная девка, но уж больно старалась. Как будто сдавала мне зачет. Нет, ее тело меня не обмануло – оно было безупречным. В нужных местах мышцы, в других – округлости.

Но довольно быстро стало понятно, что она выбирает ракурсы и позы, в которых может продемонстрировать свои успехи в зале и природные достоинства. Стоило мне перевернуть ее как-то иначе, чем на четвереньках передо мной, демонстрируя и задницу, и изгиб, и соблазнительное колыхание груди, как она тут же скучнела и старалась вернуться обратно.

Все мои действия сопровождались очень страстными стонами – причем неважно было, что я там делал, трахал ли ее, жестко нанизывая на себя и не заботясь о большем, вставлял ли между чересчур пухлых губ член или долго и нежно ласкал пальцами.

В итоге просто опрокинул ее на спину, развел ноги, прижал всем телом к кровати и дальше изучал пальцами каждый сантиметр кожи, добиваясь хотя бы изменения тональности стонов. Прикусывал и облизывал самые чувствительные местечки на шее, под грудью, на внутренней стороне бедра, на запястьях. Вжимал пальцы внутрь вагины, обводил большим клитор. Шлепал, гладил, трахал: грубо и быстро, медленно и нежно, меняя и чередуя.

Когда я в «Декамероне» читал про «сладостные сражения», я и не подозревал, что речь идет о таких вот боях. Наплевать уже на собственный оргазм, один черт, переходил со стояком, и теперь кончить сложнее, чем продолжать. Теперь дело чести – чтобы она расслабилась и получила удовольствие, а не просто дала об себя подрочить, милостиво изобразив, что ей тоже как-то где-то понравилось.

И в этих сражениях Алла была не на моей стороне. Кажется, она не собиралась сдаваться, пока я не кончу. Предлагала раз за разом какие-то сложные и причудливые практики, которые я разве что пару раз в порнухе видел и был уверен, что в реальности никому от них удовольствия не будет, только картинка красивая. Так, в общем, и оказалось.

Но я победил. Спустя несколько часов она наконец орала и извивалась, разметавшись по постели – совершенно неэстетично взмокшая от пота, покрывшаяся красными пятнами, со спутанными волосами. Но в этот момент она была до безумия прекрасна. А я вымотан так, будто не развлекался, а работал.

Добытый метод ее возбуждения и оргазмов хотелось записать в толстую инкунабулу с листами из телячьей кожи и бронзовыми замками, запереть в глубоком подвале и никому не показывать. Пусть сами добиваются.

Она так и заснула – свернувшись клубочком под одеялом и напрочь уже забыв, что я так и не кончил. Ну и хрен бы с ним, у меня руки еще не отсохли.

Хотя, конечно, выглядело это насмерть смешно – снять девку на один раз, чтобы доставить ей удовольствие, а самому лежать в темноте и думать о том, как я устал от этих понтов. Эти девочки ведь реально думают, что раз они так тяжело трудятся ради шикарного тела, это тело надо почаще использовать. Иначе все зря. Но и толку не выходит, потому что в сексе рулит не накачанная жопа, а что-то совсем-совсем другое. Открытость, что ли?

Бессонница подгрызала корни уверенности в себе. Заставляла думать о лишнем. О том, что раньше я бы с удовольствием перевел Аллу в постоянные любовницы. Все знает, все умеет, вложился я сегодня в нее нехило, чего добра от добра искать? А сегодня думаю, что раз пришлось так вкладываться – то, значит, не мой это человек. А кто – мой?

Встал и ушел на кухню. Даже не стал включать свет, достал бутылку минералки из холодильника и подошел к окну, за которым была почти непроглядная зимняя темнота. Разве что пара огоньков в доме напротив. Может, студенты, может, неисправимые «совы». Четыре утра.

И слава богу, что глухая ночь. А то бы позвонил сейчас Алику и врезал за то, что накапал в мозги этим поиском того, чего никогда не было.

Соня: Карамельные бабочки в животе

Я люблю бывать у Аси. В ее маленькой квартире-студии невероятно уютно: перемигиваются разноцветные огоньки гирлянд и пахнет волшебством – сливочной карамелью, шоколадом, заварным кремом, ванилью, уютом, радостью и верой в чудеса.

Сегодня необычный день – меня встретили запахи лаванды, жженого сахара и базилика. И сама Ася – крошечная блондинка, похожая на Дюймовочку, вся перемазанная сиреневой глазурью и с огромной железной миской в руках, в которой дремлет белоснежное облако взбитых белков.

Она потерлась об меня плечом, что должно было обозначать дружеские объятия, и вернулась обратно в свою волшебную лабораторию, где на плите тихонько булькал желтоватый крем, миксер взбивал сливки, а в духовке подсушивались разноцветные меренги.

Раньше мы с Асей были знакомы только в «Инстаграме», где я просто любовалась ее волшебными пирожными и читала, как стихи, все эти описания: груша-фламбе, кокосовый дакуаз с кусочками малины, фисташковый мусс, апельсиновая карамель, кофейный мусс на английском креме, клубничный ганаш из белого шоколада… Только читала, потому что Асины творения не для моего бюджета. Но однажды она в отчаянии воззвала к читателям – все курьеры внезапно подвели, у нее куча заказов перед Новым годом, и надо развезти уже готовые торты. У меня как раз был свободный день, плюс к оплате Ася пообещала добавить два пирожных.

С тех пор мы дружим, несмотря на разницу в возрасте – она на десять лет меня младше, и комплекции – из меня можно изготовить две таких, как Ася, и еще немножко останется. Но нам всегда есть о чем поговорить: мне – пожаловаться на маму и неудачные свидания, ей – протестировать очередной кондитерский шедевр.

Сегодня я жаловалась на Арсения, а Ася украшала уже готовые торты. В воздухе висели облачка золотой пыли, стол покрывали разноцветные брызги глазури, из причудливых шоколадных деревьев выпархивали бабочки с тончайшими леденцовыми крыльями – в общем, в этом доме, как всегда, творилось волшебство.

… – Первое, что он сказал – в твоем возрасте уже надо носить короткую стрижку и красить волосы. Я спрашиваю, а волосы-то зачем? А он говорит – чтобы седину не было видно!

– У тебя же нет седины? – Ася так удивилась, что даже оторвалась от золочения крыльев бабочкам и полезла рассматривать мою голову.

– Я ему тоже сказала, что нет, а он говорит – все равно неприлично! И еще, говорит, в следующий раз надень юбку. Говорю – холодно же! А он – женщина должна показать мужчине, что он ей важен и она готова на жертвы!

– Вот придурок, – нежным голосом припечатала Ася и дунула на бабочку. Я почти ожидала, что эта бабочка расправит крылья и улетит, но вместо этого блестящая сиреневая пыльца покрыла поверхность торта, стол, окно за ним и заодно меня.

– Погоди, это еще не все!

– То есть он выжил? – деловито уточнила Ася. Никогда не понимала, как в этом хрупком небесном создании генерируется столько кровожадности.

– Ась! – я посмотрела с упреком. – Ну мало ли у кого какие закидоны?

– Скажи, что он хотя бы в кафе тебя отвел?

– В парк. Рассказывал о том, как делает мебель своими руками, что вот недавно выбирал новую шлифмашину и разбирается в них теперь лучше, чем любой продавец-консультант. Предлагал зайти в строительный супермаркет в следующий раз и подойти в отдел инструментов, чтобы он задал вопросы и я убедилась, что он знает лучше.

Ася ничего не ответила. Молча продолжала рисовать бабочек. Отставила один торт, взяла другой, встряхнула баллончик с шоколадным велюром. На меня она не смотрела. На мордах леденцовых бабочек проступило скептическое выражение. Запах карамели сменился жгучим ароматом корицы. Возможно, мне даже не казалось – этот дом был Лавкой Чудес, где твориться могло всякое.

– А потом начал показывать, какие он делает столы и стулья, – это было даже хуже, чем рассматривать чужие фотоальбомы с голыми младенцами.

– И как? – Асины бабочки тоже приподняли головы, чтобы узнать. Или у меня уже передозировка какао-масла от взвеси в воздухе? В дом кондитера надо приходить с солеными огурцами – для возвращения в реальность.

– Ну как… У тебя в школе труды были ведь? Там мальчики делали табуретки.

– Не было. – Ася аж содрогнулась, и слой велюра лег на торт неровно, разъехался и стал выглядеть неопрятно.

Она задумалась на секунду, а потом взяла кувшинчик с зеркальной глазурью и щедро плеснула на неудачную сторону торта. Гладкая лиловая глазурь и шершавый оранжевый велюр так дополнили друг друга – разницей цветов и разницей фактур, – что получился маленький шедевр. Мне бы было жалко его есть.

– А у меня были, и вот эти колченогие чудовища немного подготовили меня к тому, что я увидела на фоточках. Но я, конечно, восхитилась. Арсений был очень рад, сказал, что, несмотря на то, что я женщина, кажется, я понимаю что-то в его редком ремесле.

– Ну вот мы тебя и пристроили. Мужик, конечно, жлоб и кретин, зато всегда заработает на корочку хлеба косой табуреткой, есть о чем поговорить, и… Скажи мне, чем все закончилось? Я предвижу достойный финальный аккорд.

– Он сказал, что хорошо, что сейчас в моде равноправие и можно после свидания девушку не провожать. И ушел домой.

– Какая я молодец! – Ася похлопала в ладоши над головой. – Ты ведь согласилась на второе свидание, правда? Таких нельзя упускать.

Ася убрала последний торт в холодильник, открыла окно, забралась на подоконник и ловким движением выудила пачку сигарет из-за вытяжки. Зачем она их каждый раз прятала – загадка. Жила она одна, ни от кого скрываться не нужно.

Кухня как будто присмирела и перестала казаться магической лабораторией. Просто заляпанный стол, старая плита, немытое окно, гора грязной посуды в раковине, усталая маленькая блондинка с ожогами на пальцах. Никакого волшебства – обычное ремесло. Если без любви.

– Сначала он казался нормальным, – я вздохнула.

Выглядел немного как безумный художник – длинные волосы, собранные в хвост, тонкие нервные пальцы, строгое черное пальто. Такой изысканный романтик, все как я люблю.

Я ведь было обрадовалась, что вот, отдала обратно судьбе бородатого Юлиана, и мне взамен в столе заказов выдали годного мужчину – так ведь фиг.

Пролистываешь тысячи фотографий, лайкаешь сотни, диалог начинается с десятками, до встречи доходишь с единицами.

А потом все сначала.

Почему я не могу найти обычного мужчину, без отклонений, просто своего уровня?

– Может быть, тебе в «Тиндере» поставить другую страну? – предложила Ася. – Выйдешь замуж куда-нибудь в Швецию, я к тебе в гости буду ездить.

– Я языков не знаю.

– А ты ищи тех, кто учит русский.

– Да кому я там нужна!

– Ну вон тому, на «Хаммере», оказалась нужна, – хитро улыбнулась Ася.

– Ася! У него борода! Он лысый!

– Совсем лысый или бритый? – Она почему-то заинтересовалась.

– Не присматривалась. Ручищи эти еще огромные! Не, слушай, мне эти опухшие качки даже в юности не нравились, а сейчас уже поздно учить собачку новым трюкам.

– Просто попробовать, не? Вдруг это твоя судьба?

– Только потому, что я третий сорт, я должна соглашаться на то, что мне вообще не нравится?

На выстуженной кухне больше не пахло сладостями.

Конечно, Ася не скажет это вслух. Никто не скажет – в лицо. Но все подумают, что я могла бы меньше выпендриваться, раз за мной не стоит очередь. Или «заняться собой», чтобы подогнать свое тело под стандарты современной моды. Без этих стандартов кто же будет разглядывать мою уникальную душу?

В «Маленьком принце» была история про ученого, которого никто не слушал, пока он не переоделся в европейскую одежду. И наверняка все эти люди, когда читали, соглашались с автором, что главное – внутри, а не снаружи. Но как только дело доходит до реальной Сони – все меняется.

Не знаю, о чем в этот момент думала тоже погрустневшая Ася, но, поймав мой взгляд, она вдруг улыбнулась, тряхнула головой, распуская волосы, собранные в пучок, чтобы не мешались во время готовки, и хлопнула в ладоши:

– Ладно, у меня есть предложение, подкупающее своей новизной, и отказаться от него ты не сможешь! Капкейки «красный бархат» с лимонным курдом, взбитыми сливками и миндальной крошкой!

– Ты хочешь лишить своих клиентов их радости?

– Сделала с запасом, ни один не испортила, и мы тоже заслужили радость! Я сегодня сделала двадцать пять заказов, а ты сходила на свидание с Мистером Долбохреном Года.

– Ты его все-таки переоцениваешь, – покачала я головой, подвигая к себе капкейк. Кроме шапочки взбитых сливок на нем еще топорщился цветок из пищевого золота и торчали тонкие карамельные усики. – Уверена, что на этот титул есть и другие претенденты.

Ася хотела что-то ответить, но тут в кармане ее джинсов завибрировал телефон. При ее комплекции это выглядело так, будто вибрирует вся Ася. Она прижала палец к губам и ответила:

– Алло! Да, «Асины сладости» – это я.

Начинать без нее было нечестно. Но ждать тоже было выше моих сил.

– Да, можете сделать заказ прямо сейчас. Для мужчины? Могу предложить брауни из темного шоколада, пропитанный торфяным виски. И сверху соленая карамель. Нет? Ах, вам муссовые понравились. Тогда ореховый мусс с прослойкой… С виски? Хорошо, черешня с виски, идеально!

Я тихонечко лизнула бок одного капкейка. Ася сделала страшное лицо.

– Да, завтра успею, у меня есть заготовки. Курьер тоже есть, конечно. Сбросьте адрес в смс, пожалуйста. Вечером после семи, договорились.

Ася выключила телефон и, глядя на то, как я отгрызаю кусок капкейка, задумчиво сказала:

– Сонь, а ведь это твой Юлиан…

…не пошел мне впрок «красный бархат». И манговым кули я тоже поперхнулась. Только и прохрипела сквозь кашель:

– Он не мой!

– Заказал пирожные. Курьером. К себе домой. Особенно настаивал, чтобы не я привозила, а именно курьер.

– Думаешь… – Я сделала большие глаза. На самом-то деле у Аси есть ее обычный курьер, студент Санечка, а я помогаю в редких случаях. – Думаешь, он хочет именно меня?

– Я не знаю, Сонечка. Знаешь, что такое бритва Оккама? Какова вероятность, что описанный тобой брутальный мужик вдруг проникся моими пирожными?

– Что, брутальные мужики уже сладости любить не могут? – обиделась я за них.

– Обычно они стесняются и заказывают вроде как для своей девушки. Если мы не параноим и он правда хочет видеть именно тебя, то эта отмазка не проходит…