Текст книги "Хэллгейт. Семья"

Глава III

Собираясь в Хэллгейт, Джин наивно полагала, что готова ко всему. Она взяла с собой достаточно денег, вещи почти на любую погоду, пару остро заточенных ножей, старый, но работающий без осечек револьвер.

Весь её нехитрый багаж оказался практически бесполезен в таком городе, как этот.

Сначала она осталась без ножей: один вытащили из-за пояса в том же «Аллигаторе» – и так ловко, что Джин не ощутила прикосновения и не замечала потери, пока не поднялась в свою комнату. Второй долго лежал в чемодане, но потом попросту исчез, будто его забрала в качестве платы всё та же резная дрянь, отогнавшая её кошмары.

Револьвер Джин трогать пока опасалась, хоть и видела, что уж здесь-то многие не гнушаются при случае взяться за оружие. Мать всегда говорила: доставать пушку можно, если ты в самом деле готова нажать на спусковой крючок. В остальном же нет смысла хорохориться и размахивать тем, что тебе не по зубам.

Вещи почти не пригодились. В Хэллгейте стояла невыносимая духота, и Джин ограничилась брюками и несколькими футболками – остальное так и покоилось под крышкой чемодана мёртвым грузом.

Деньги же…

Что ж, деньги неумолимо заканчивались.

«Сытый аллигатор» привлёк её в первую очередь тем, что комнаты здесь стоили сущие центы – а потом Джин обнаружила, что временами Иджи может и вовсе ничего не брать с тех, кто ей по душе. Однако даже так вот уже второй месяц довольно скромные сбережения таяли на глазах.

Это значило лишь, что скоро придётся искать новое место – и такая перспектива Джин не очень-то нравилась.

Она прильнула к дымящейся чашке кофе под пристальным взглядом Иджи, на чьей тонкой шее, как и всегда, едва уловимо позвякивали многочисленные амулеты и яркие разноцветные бусы. В одежде Иджи предпочитала чёрное, однако любовь к странной бижутерии превращала её в витрину сувенирной лавки, не иначе.

Это удивительным образом подходило ей, как удачно подобранное обличье – перевёртышу.

Иджи вдруг потянулась к Джин, накрыла её ладонь своей, украшенной добрым десятком колец.

– Ну что это за выражение лица, моя радость? Выглядишь так, будто уже завернулась в саван.

– Ничего подобного.

– О, правда? – Иджи насмешливо прищурилась, не отнимая руки. – Тогда что стряслось?

Джин замялась. Не очень-то вежливо, наверное, начинать такой разговор с фразы: «Знаешь, скоро у меня не будет денег, чтобы и дальше снимать комнату на втором этаже твоего бара».

– Оказывается, не особо много я и накопила, – наконец созналась она. – В общем, оплаты хватит ещё на пару недель.

– Ну, конкурентов у тебя пока точно нет, – фыркнула Иджи. – Видишь у двери очередь на заселение? Вот и я не вижу. Так что живи спокойно, раз есть возможность.

– Но это же…

– Не очень удобно? Забудь!

Иджи наконец отстранилась – но лишь для того, чтобы дотянуться до кофейника и налить в обе чашки добавки. Удивительно, что сегодня она решила позавтракать вместе с Джин: обычно её утро начиналось со стакана ледяной воды и короткой пробежки.

– Да и вообще, если вдруг все комнаты захотят занять, – произнесла она, – что насчёт дома Дельфины? Очевидно, он твой.

Джин, помедлив, кивнула.

Мысль о тётушкином доме должна была прийти ей в голову в первую очередь, однако этот вариант она отклоняла до последнего. Даже несколько часов, проведённых в стенах старого особняка за разбором вещей, отозвались такой головной болью, что Джин едва успела сойти с порога – после её долго выворачивало, перед глазами мелькали разноцветные пятна, а следующие пару дней во рту мерещился кислый привкус.

Чёртов дом будто не желал принадлежать ей.

Дельфина, без сомнений, была ведьмой. Прежде Джин ещё колебалась, вспоминая побрякушки, найденные в сундуках, но стоило провести в городе чуть больше времени – и уверенность окрепла. Наверное, потому мать и скрывала её существование до последнего: от человека, который даже о гороскопах отзывался со злостью, сложно ожидать иного.

С удивлением Джин осознала, что почти не вспоминает о матери: Хэллгейт будто медленно, но неотвратимо вытеснял память обо всём, что оставалось за его границами, заполняя сознание, помогая ему принять другую реальность – ту, где близ кладбища высился особняк вампирской общины, а на похороны твоей тётушки могли заявиться ведьмы из местного ковена.

Кроме того, ей бы тут не понравилось. Сколько Джин себя помнила, мать пыталась выковать из неё нормального человека – нормального, конечно, по одним лишь ей известным меркам.

Не делай резких движений, не говори слишком громко, не смейся на весь дом.

Не читай дурацкие страшные истории, не смотри детективные сериалы, не придумывай сказки, от которых мурашки по коже.

Не шляйся по заброшенным зданиям, не смей курить, не одевайся так, будто живёшь на кладбище.

Сейчас, когда Джин снова перебирала в памяти эти запреты – сказать по правде, нелепые настолько, насколько возможно, – она поняла, что превратилась ровно в того человека, которого мать всеми силами старалась вытравить из неё. Бледная и высокая, она привыкла кутаться в чёрное и обожала жанры кино, ненавистные матери. В родном городе не осталось ни единого заброшенного дома, в котором Джин не успела бы побывать.

А сигареты… В последнее время пачка всё чаще лежала без дела в маленькой комнате на тумбочке. Хороший знак, думала Джин.

– Я в тётином доме довольно паршиво себя чувствую, – ответила она под долгим испытующим взглядом Иджи.

– Головокружение, кровь носом, тошнота?

– Откуда ты знаешь?

Иджи звонко хохотнула и, заметив, что чашка Джин опустела, подлила ещё кофе. Любовь жителей Хэллгейта к этому напитку переходила порой все границы – целый кофейник с утра, пусть и на двоих? Хорошо, что сама Джин приходила в восторг и от крепчайшего эспрессо, и от капучино с парой капель мятного сиропа.

– Дельфина была той ещё злюкой. Наверное, где-то под полами есть пара-тройка защитных штук… Это чтобы прогнать незваных гостей, а не собственную племянницу, но действует на всех, особенно на других ведьм.

– Звучит так, будто ты тоже пыталась влезть в дом.

Иджи вскинула руки, точно сдаваясь, и растянула губы в чуть виноватой улыбке.

– Не пойми неправильно, золотце, никто не знал, что у Дельфины остались родственники, готовые сюда приехать. А её запасы… Сложно удержаться от желания увидеть их хоть одним глазком, сама понимаешь.

– И что, получилось? – спросила Джин без капли осуждения.

– Если бы! Тебе ещё повезло – меня скрючило прямо на пороге, еле отползла. Дельфина не очень-то жаловала мамбо.

Мысленно Джин поставила галочку: стало быть, местные ведьмы обращались к разным силам – и, насколько хватало её поверхностных знаний, Иджи предпочитала вуду. У тётушки в сундуках хранилось кое-что интересное, быть может, и что-нибудь, способное привлечь мамбо, но пользовалась ли она этим сама? Судя по всему, вряд ли – скорее просто держала при себе. Подарок, трофей, случайная находка – вариантов немало.

– В общем, дом придётся очистить, – добавила Иджи. – Я тебе тут не помощница, но знаю одну даму, которая согласится.

– Много попросит? – на всякий случай уточнила Джин, успевшая привыкнуть к местным обычаям. Речь в данном случае шла не о деньгах: в Хэллгейте каждый знал, чем другой может ему помочь, и умело этим пользовался.

– Не думаю. Она белая, так что…

Иджи не договорила – только закатила глаза, одним своим видом давая понять, какого мнения о белых ведьмах она придерживается.

В этот миг Джин ощутила лёгкое покалывание в ладонях: подобное происходило с ней всегда, когда любопытство брало верх над здравым смыслом и хотелось немедленно сорваться с места. Белая ведьма в таком городе – звучит как нелепая выдумка. Наверняка она не очень жалует незнакомцев, но попробовать поговорить всегда можно.

– Вот тебе адрес, – Иджи вытащила сложенную вчетверо бумажку из нагрудного кармана, будто знала, чем закончится их разговор. – Её зовут Афина.

– Как богиню?

– Именно. Как богиню.

Единственная улица Хэллгейта, которую Иджи охарактеризовала «для тех, кто побогаче да почище», оказалась вместе с тем самой короткой – всего пара десятков домов, выстроенных двумя ровными рядами друг напротив друга.

Джин проскользнула мимо кондитерской «Пышка» и потянула носом: пахло свежайшей выпечкой, корицей, крепким кофе – на обратном пути туда обязательно стоило заглянуть. Снаружи девушка в платье, стилизованном под баварское, и белоснежном переднике энергично стирала с витрины пыль, будто совсем не боялась испачкаться.

Джин почти поравнялась со следующим домом, когда её окликнули:

– Привет! Кофе хотите?

Как ни странно, с тряпкой в руках девушка из кондитерской умудрялась выглядеть так изысканно, точно в любой момент её пальцы могли сжать тонкий кинжал или хотя бы перьевую ручку.

– Было бы здорово, но я тороплюсь, – Джин постаралась, чтобы её голос звучал как можно более вежливо. Новую знакомую обижать не хотелось, а она слишком хорошо знала, что порой в спешке может высказаться так, что собеседник примет её слова за грубость. – Дом, который я ищу… он тут недалеко. Обязательно зайду, когда разберусь с делом.

– И что же за дело привело в Хэллгейт гостью?

Джин нахмурилась.

– Я здесь уже почти полтора месяца.

– А, это ерунда, – махнула тряпкой незнакомка. – Вот пройдёт полтора года, тогда посмотрим. Здесь все со временем становятся своими, но не так скоро. Я бы не рассчитывала.

Она нагнулась – и откуда-то из складок платья выпал кристалл аметиста на тонкой цепочке. Вещица, удивительно изящная, блеснула на солнце – и Джин потянулась было её подобрать, но замерла, остановленная коротким окриком.

– Не стоит, – пояснила девушка, удостоверившись, что Джин больше не пытается поднять кристалл. – Такие вещи лучше никому не трогать, кроме владельцев. Они могут быть чистыми, а могут… Ну, сама понимаешь. Это всё-таки Хэллгейт. Некоторые защищают своё как умеют.

Запоздало Джин поняла, что кристалл и правда могли заколдовать – если его владелица, конечно, была ведьмой. Девушка из «Пышки» таковой будто и не выглядела. С другой стороны, ведьмы едва ли одевались так, что любой понял бы, чем именно они зарабатывают на жизнь.

– Больше не буду. Я Джин, кстати.

– Леви. А ты ищешь Афину?

Джин рассмеялась, хоть и немного натянуто: происходящее и правда иногда казалось очередным сюрреалистическим сном бедолаги Алисы Лидделл. Каждый человек в этом городе – вампир, ведьма, полицейский – знал во сто крат больше, чем она сама, причём и о её делах тоже.

С одной стороны, это раздражало. С другой – разжигало любопытство пуще прежнего. Не хотелось отставать – особенно здесь, в городе, где бал правила если не вседозволенность, то нечто максимально приближенное к ней.

– Не бойся, я не безумная преследовательница, – Леви улыбнулась. – Просто за последние пару месяцев почти никто не заезжал в город, кроме тебя. Родственница Дельфины – о таком тут сразу узнают.

Имя тётушки, похоже, делало особенной и Джин – и с этим стоило смириться. Правда, она подозревала, что далеко не все в местном ковене отнесутся к ней дружелюбно. Человек, не разругавшийся с подавляющим большинством, не стал бы возводить в доме такую мощную защиту от воров. Часть ведьм наверняка ненавидели Дельфину и после её смерти.

– Пройди чуть дальше, тебе нужен крайний дом слева. А потом возвращайся – пусть это и магазин, пара столиков для тех, кто не любит ждать, у меня всегда свободна. Поболтаем ещё немного, – предложила Леви.

Направляясь к дому Афины Гудвин, Джин долго чувствовала спиной изучающий пристальный взгляд. Леви явно была не из чёрных ведьм – или умело притворялась белой, – однако не выпускала её из поля зрения.

Улица с её ровными одинаковыми зданиями, выкрашенными сплошь в светлые тона, выглядела так, точно неведомая сила грубо содрала её с полотна другого города и швырнула в самый центр Хэллгейта. Красивое место, но чужеродное почти до смешного. Джин тянуло соскоблить краску со стен – убедиться, что под ней находятся самые обыкновенные, потемневшие от времени доски. Тянуло зайти в любой из домов и извлечь из его недр пару-тройку скелетов, запертых в чужих шкафах.

Она хорошо знала: в таких районах за редким исключением живут люди, прогнившие до мозга костей.

Мимо на полной скорости пронёсся велосипед – лишь мелькнул яркий всполох лимонно-жёлтой рамы, – и Джин резко отшатнулась. Каблук, широкий и, по её мнению, однозначно надёжный, попал точно в выбоину на дороге. Асфальт ушёл из-под ног.

Джин охнула. Последнее, в чём она нуждалась сегодня, – подвернувшаяся щиколотка.

Вокруг было до странного тихо – даже Леви уже скрылась за дверью своей кондитерской. Сидя прямо на нагретой солнцем дороге, Джин ждала, когда схлынет боль, и подумывала, не позвать ли на помощь. Всегда оставалась возможность просто позвонить Иджи. Нехорошо отрывать её от работы, но раз уж так вышло…

Наконец краем глаза Джин заметила девочку. Невысокая, с болтающейся в руке скакалкой, она украдкой выглядывала через небольшую ограду вокруг дома напротив.

– Эй, я здесь!

Джин помахала рукой, но девочка осталась безучастной.

– Я ушибла ногу и не могу подняться. Позови кого-нибудь взрослого, пожалуйста! Мне нужна помощь!

Выражение маленького личика не изменилось ни на секунду: девочка по-прежнему наблюдала за ней так, точно рассматривала жука на дороге. Поначалу интересно, но потом можно и раздавить.

Из дома вышла женщина – видимо, мать. Джин хотела было открыть рот, но та оглядела её с подозрением, будто преступницу, и поспешно утянула дочку за дверь.

Ну и сволочь! Улица для благополучных семей, ну конечно.

Попытка встать вышла жалкой и принесла лишь новую вспышку боли. Джин стиснула зубы, подползла к ближайшему забору и уцепилась за доску. Чутьё подсказывало ей, что кто-то наверняка любовался её нелепыми движениями через окно, однако помочь при этом не спешил. Ничего удивительного: Джин уже поняла, что многие здесь предпочитали оставаться в стороне вне зависимости от ситуации. А уж на этой улице, похоже, других жителей Хэллгейта вообще людьми не считали.

– Ну давай, – прошипела она. – Давай!

Впившись ногтями в доску забора, Джин подтянулась и наконец выпрямилась. В глазах потемнело. Она упрямо тряхнула головой, шагнула вперёд, прихрамывая. Легче не становилось.

Неподалёку скрипнула дверь.

До Джин этот звук долетел точно с опозданием: она заставляла себя шагать дальше, превозмогая боль, и не заметила, что кто-то приближается, а увидев краем глаза тень на дороге, только напряглась.

Женщина, которая направлялась прямо к ней, могла быть только Афиной Гудвин – выглядела она и впрямь величественно, словно богиня. Джин быстро скользнула взглядом по пышной фигуре, прямой спине, длинным светлым волосам – и остановилась.

– Хватайся за плечо, – велела та, помогая опереться. – Сможешь дойти до двери?

– Постараюсь.

Перетащив Джин через порог, Афина помогла ей усесться на маленькую обувную скамеечку и захлопнула дверь. Волосы прилипли к взмокшему лбу, на платье расплывались пятна – но даже так она умудрялась казаться королевой в изгнании. И неудивительно: Иджи, посылая Джин сюда, обмолвилась, что когда-то Афине принадлежал титул Верховной.

– Леви сказала, что ты придёшь.

– Снова телепатия? – не удержалась Джин, мельком подумав, что звучит немного испуганно.

– Нет, телефон, – отозвалась Афина с едва заметным удивлением. – Сперва я не поняла, что тебя задержало, идти тут совсем немного. Теперь всё ясно. Прости, следовало выглянуть в окно раньше.

Голос у неё был низкий, успокаивающий.

– Давай-ка для начала подлечим тебя.

Джин послушно вытянула ногу, позволила закатать штанину. Пальцы ощупывали повреждённое место предельно аккуратно – она поморщилась лишь раз, и Афина кивнула, без слов убрав руки.

Ненадолго отойдя, она вернулась с деревянной пиалой. К потолку поднимался пахнущий травами пар, на тёмной поверхности плавали нежно-сиреневые лепестки.

– Выпей. Может немного горчить.

– Ерунда, – быстро сказала Джин, ощутив прилив благодарности. В конце концов, она могла до сих пор сидеть на асфальте – какие уж тут жалобы на горечь… – Спасибо.

Травяной чай, заваренный Афиной, и впрямь оказался довольно неприятным на вкус, но Джин безропотно осушила пиалу. Боль мало-помалу, неохотно отступала, вступив в короткую яростную схватку с чарами белой ведьмы и потерпев поражение.

– Здесь ведь не только травы, да? – предположила Джин.

– Вполне возможно.

Она осмотрелась. Дом, в котором жила Афина Гудвин, выглядел скромно и чисто – ничего лишнего. Кремового цвета стены, пустые поверхности, не считая пары букетов в стеклянных вазах. Аккуратно выстроенные на полках узкого стеллажа книги. Джин, не сумев перебороть любопытство, заглянула в кухню, которую было немного видно из коридора, – та же картина. В глубине души она рассчитывала на кристаллы, рассыпанные по столу, многочисленные засушенные травы, гигантские фолианты в потёртых обложках – банально, но вполне по-ведьмински. Афина же предпочитала лаконичность и простоту.

– Увидела всё, что хотела?

Джин вздрогнула. В такой миг хочешь не хочешь, а почувствуешь себя воришкой, пойманным с поличным.

– Вот и хорошо, – кивнула Афина. – Тогда нам пора идти. Так уж вышло, что я догадываюсь, с каким вопросом ты пришла, и работы у нас много…

Она решительно сдёрнула с вешалки увесистый на первый взгляд рюкзак и улыбнулась – не Джин, а в никуда, будто видела в доме кого-то ещё. Лицо её в этот момент преобразилось до неузнаваемости – строгое, до того точно скрытое за непроницаемой маской, сейчас оно казалось мягче и живее.

– Дельфина и прежде не любила гостей, – пробормотала она.

Особняк, приземистый, будто вросший в землю, издалека выглядел неприступной крепостью. Джин поёжилась: пусть она и выдержала некоторое время внутри, последствия выжали её досуха. Заныли, напоминая о пережитом, виски.

– Если станет плохо, сразу же выйди, – Афина не просила, хотя на приказ её слова тоже не походили. – Странно, конечно, что тебе так достаётся, всё же родная кровь… Хотя кто знает.

Догадки у неё явно были, но делиться ими с Джин она не спешила.

В свете солнечного луча, который упрямо пробивался сквозь заколоченное окно, танцевали пылинки. Внутри едва уловимо пахло лавандой, сильнее – сыростью. Афина шла вперёд по скрипящим доскам – уверенно, так, будто бывала здесь не раз, – и осматривалась без особого удовольствия. На её лице Джин почудилась тень тревоги – и почти сразу испарилась без следа.

– Желание Дельфины защитить это место вполне понятно. Сколько себя помню, она вечно собирала что-то. Ценное и не очень, старое и новое… – Афина коснулась обшарпанной стены и тут же отдёрнула пальцы, точно обожглась. – Многие хотели бы обладать некоторыми её находками.

– Или всеми?

– Именно.

Сверху до них донёсся шорох шагов. На голову Джин посыпались пыль и песок, забившиеся меж досок, и её передёрнуло. Кто-то всё же сумел обосноваться в этом доме, но показываться не решался.

– Это духи, – пояснила Афина, поймав её взгляд. – Дельфина наверняка поселила здесь пару-тройку тварей для охраны на случай, если кто-то обойдёт её защиту. Маловероятно, что такие нашлись бы, но она подстраховалась. Любая из нас поступила бы так же.

– А что… что они сделали бы? – голос Джин дрогнул.

– Ничего хорошего.

– Только с тем, кто обошёл бы защиту?

– Может быть, – пожала плечами Афина. – С другой стороны, в этом городе достаточно людей, у которых нет дара, но в дом они всё равно бы залезли. Думаю, тут и так ночевали бродяги.

– Здесь слишком чисто.

Комнаты и впрямь не выглядели так, будто в них спали бездомные. Всё, что видела на столах, полках и тумбочках Джин, когда приходила в последний раз, стояло на местах – до последней чашечки.

Ещё до приезда в Хэллгейт ей со своей неуёмной страстью к поиску заброшенных зданий доводилось видеть ночлежки бродяг – и там всегда царил такой беспорядок, что нельзя было и шагу ступить, не наткнувшись на пустую бутылку или рваную куртку. В особняке, не считая запаха сырости, всё казалось нетронутым – будто тётушка просто вышла куда-то, прихватив зонтик от жары.

– Конечно, чисто. От простых людей такие духи избавляются иначе. С них и начну, – Афина засучила рукава светлого платья в пол.

Взвизгнула застёжка-молния рюкзака. Поочерёдно оттуда показались бутылка воды, тонкий крест на плетёной цепочке, пара кристаллов и самый обычный мелок. Под пристальным взглядом Джин Афина разложила всё мелкое по карманам и направилась к лестнице.

– Дельфина совершила одну маленькую, но решающую ошибку, – сказала она, не удержавшись от лёгкой полуулыбки. – Она никогда не думала, что однажды порог её дома переступит белая ведьма.

– Вы не ладили?

– Можно и так сказать. Останься здесь, наверху будет небезопасно.

Джин не возражала. Голова уже начала побаливать, и хотелось глотнуть ледяного горьковатого грейпфрутового сока – а может даже, и чего покрепче, но тоже непременно холодного.

Наверху что-то загрохотало: твари, вызванные тётушкой перед смертью, почуяли недоброе. Зеркало над кофейным столиком покрылось сетью трещин.

Афина даже не дрогнула.

– Если и внизу начнётся что-то дурное, беги, – посоветовала она. – Этот дом тянет силы из любого, но за его стенами быстро станет легче.

– Поняла.

– Только не паникуй. Просто так тут не разберёшься, конечно, ну да справлялись и не с таким.

Джин хотелось сказать, что она вовсе не паникует – и даже не собирается, но Афина уже скрылась за дверью на втором этаже. Над головой грохнуло снова и тут же затихло.

Мгновение – невыносимо долгое по меркам Джин, которая в случае необходимости умела ждать желаемого месяцами, – казалось, будто дом тётушки опустел. Ни шороха, ни скрипа. Она затаила дыхание, боясь пошевелиться: воздух от напряжения точно загустел, и сейчас Джин ощущала, что любое неосторожное движение может повлечь за собой бурю.

Что-то зашипело, заскрежетало – а после потоком полились слова на языке, которого Джин никогда не знала. Латынь? Похоже, но не то. Древнегреческий? Почти ничего общего. Фразы множились, эхом отдавались от стен и обрушивались на особняк, на духов, запертых наверху, на саму Джин.

Раздался жуткий гортанный крик – и потонул всё в том же заклинании.

Затем она различила быстрый стук шагов на лестнице, будто кто-то пытался сбежать, но так и не сумел: звук оборвался неестественно резко.

На долю секунды она испугалась, что второй дух – тот, что не успел закричать или пока попросту не вышел из укрытия, чтобы кинуться на Афину, – всё же появится на первом этаже. Возникнет прямо перед ней, поработит разум и захватит тело. Превратиться в безвольную куклу Джин боялась больше всего. Живущая тайнами, логическими цепочками, резкими поворотами сюжетов, она знала: отними это – и останутся только дни, слившиеся в один, бесконечно долгий.

До приезда в Хэллгейт за редким исключением лишь загадки помогали ей держаться на плаву.

– Ты больше не подчиняешься ей! – закричала наверху Афина. – Убирайся!

Фильмы ужасов, которые Джин смотрела почти каждый день, не оставляли места сомнениям, что будет дальше: дом содрогнётся, трещины поползут по стенам, неизбежно превращая некогда крепкий особняк в руины. Одержимые желанием во что бы то ни стало уцелеть, духи всё же окажутся сильнее – и тогда и Афине, и ей придёт конец.

Доски на заколоченных окнах задрожали, забились как живые. Невидимая сила вырвала их из прочных широких рам вместе с гвоздями, швырнула в глубину комнаты, где стояла Джин. Она вскрикнула, отшатнулась: одна из досок едва не врезалась ей прямо в лицо, ещё одна вонзилась гвоздями в пол у самых ног. Дух сопротивлялся из последних сил и пытался забрать с собой хоть кого-то. Не получится взять ведьму – почему бы не схватить ту, кого она притащила?

Страх заполз под рёбра, ледяной рукой стиснул сердце. На миг Джин показалось, что она чувствует когти, прорывающие мягкую плоть. Может быть, Афина уже мертва. Может, даже её сил не хватило, чтобы избавиться от стражей этого проклятого дома.

На глазах выступили слёзы, и Джин упрямо сморгнула их. С места сорвался покрытый пыльной скатертью стол, пролетел по комнате и ударился о стену, со звоном брызнула осколками ваза с засохшими цветами.

– Ладно, ладно, – пробормотала Джин. – Давай посмотрим, чем ты ещё можешь запустить.

Она лихорадочно оглядела комнату и удостоверилась, что осталось не так уж и много мебели: пара стульев и внушительный комод. Не очень впечатляюще. Удастся увернуться, если постараться.

– Ну так что, урод?.. – начала она, сжав кулаки.

Вдруг всё смолкло – теперь уже, похоже, навсегда. Джин перевела дыхание и только сейчас поняла, что вспотела так, будто пробежала марафон.

Афина, пошатываясь, вернулась в гостиную – раскрасневшаяся, такая же взмокшая и уставшая донельзя. Она рухнула в кресло у заколоченного камина, утёрла лоб и попыталась отдышаться.

– Всё? – осторожно поинтересовалась Джин.

– Почти. Духи не вернутся, но стоит очистить и тайник.

Негромкий телефонный звонок в воцарившейся тишине прозвучал оглушительно. Афина коротко поздоровалась, поджала губы. По её взгляду невозможно было определить, что именно произошло, но Джин привыкла полагаться на интуицию. Сейчас та буквально вопила о дурном.

– Дай мне свой номер, – попросила Афина, нажав на «отбой». – Или запиши адрес. Произошло убийство, и ты должна быть там.

– Должна? – переспросила Джин. – Но я не…

– Люсьен сказал, ты хотела узнать, что происходит в городе. Узнавай. Если выйдешь сейчас, успеешь до полиции. Я здесь закончу сама.

Опомнилась Джин уже у двери – ноги так и понесли её к выходу. Убийство, да ещё почти сразу после выхода Ленни Дикинсона из тюрьмы – о подобном любой ценитель загадок мог только мечтать.

В глубине души она осознавала, как это неправильно, но поделать ничего не могла.

На миг ей почудилось, что кто-то смеётся – тихо и понимающе, совсем близко. Джин тряхнула головой. Дом опустел, и никто не мог подобраться к ней. Уж Афина-то наверняка знала своё дело получше многих.

Снаружи стемнело. Джин никогда бы не подумала, что ритуал отнял так много времени: по её ощущениям прошло не больше сорока минут.

– Почему вы действуете за спиной шерифа?

Афина ответила не сразу. На лице её что-то промелькнуло – не то сожаление, не то растерянность.

– Потому что есть вещи, в которых и я хотела бы разобраться.

* * *

На пересечении Третьей и Бэйуотер из полиции пока не было никого, кроме пары новичков. Одного из них Стэши знала неплохо – Райли Грэм. Имя второго выскользнуло из памяти, точно список покупок недельной давности.

Оставалось лишь порадоваться, что участок в Хэллгейте небольшой – всех копов по пальцам пересчитаешь и ни разу не запнёшься. Правда, это значило, что шериф прибудет с минуты на минуту.

Стэши удостоверилась, что Засранец надёжно скрыт за домом от любопытных глаз, и скользнула вперёд, прижимаясь к стене. Место преступления она заметила сразу – никаких чёрно-жёлтых лент, только распластанное на аккуратно подстриженном газоне тело.

– …помощь следствию, – донесся до неё голос Грэма. – Если вы ничего не видели, пожалуйста, вернитесь в дом. Мы зайдём поговорить с вами немного позже, а сейчас важно, чтобы нам никто не мешал.

– И не подумаю!

На пороге застыла высокая, даже несмотря на возраст, крепкая женщина с испещренным морщинами лицом и седыми волосами, стянутыми в тугой пучок на затылке. В руках она сжимала ружьё.

Стэши подобралась ещё ближе, пригляделась – черты казались знакомыми. Запоздало она осознала, что именно эта женщина, пусть и моложе, почти каждый день смотрела на неё со стены редакции. Миссис Дэвис, вдова бывшего заместителя главреда. Пусть на том снимке её лицо было гладким, а пышные локоны – тёмными, спутать даму такого роста с кем-то другим сложно. Годы так и не склонили миссис Дэвис к земле, хотя наверняка пытались.

– С чего это вы оба взяли, что я ничего не видела? – надменно произнесла она.

Воспользовавшись тем, что внимание копов полностью приковано к свидетельнице – если она и впрямь заметила убийцу, – Стэши бросилась за мусорные баки, выставленные неподалёку. Ради сенсации можно было вытерпеть что угодно, в том числе и мерзкий запах. Он не входил и в первую двадцатку сложностей, с которыми мог столкнуться журналист.

– Тогда мы могли бы зайти в дом, – предложил Грэм. – И вы не хотели бы…

Он осторожно кивнул на ружьё, давая понять, что лучше продолжить разговор без него.

– Не хотела бы! Если этот изверг ещё поблизости, я успею выстрелить быстрее, чем ты дотянешься до кобуры.

– Мэм, мы всего лишь делаем свою работу.

– Как и я, – отчеканила миссис Дэвис. – Можно уйти из «Городских хроник», но журналистом останешься до конца жизни. Я не посмею лишить город такой новости.

– Тогда предлагаю дождаться шерифа в доме и после вместе решить, как нам быть.

Грэм развёл руками, обезоруживающе улыбнулся. Из-за баков Стэши прекрасно видела это простодушное лицо, которое могло бы принадлежать кому угодно, но только не копу – и подавила желание восторженно присвистнуть. Хорошая тактика, особенно если имеешь дело с бывалыми. Прожжённый журналист никогда не поверит в попытку подлизаться, а вот в то, что перед ним действительно обычный наивный паренёк, – возможно.

– Ладно, – миссис Дэвис наконец смилостивилась, хотя её голос по-прежнему звучал ворчливо. – Сварю вам горячего кофе. Спать-то сегодня, пожалуй, полиции не придётся…

С замиранием сердца Стэши следила, как она медленно опускает пушку, как Грэм, подхватив её под руку, поднимается по скрипящим ступенькам к входной двери. Мгновение – и оба копа вместе с миссис Дэвис скрылись в прихожей.

Путь был свободен.

Она подождала ещё немного, огляделась по сторонам и направилась к телу. Привычно лёг в руку телефон – расставаться с камерой сейчас было бы глупостью. Заходить на участок Стэши не рискнула и просто нагнулась к брошенной на газоне женщине через невысокий светлый забор, едва доходивший до пояса.

Палец отточенным движением нажал на нужную кнопку раз, другой. Главное, помнила Стэши, – оставаться профи в любых условиях, даже если при одном взгляде на мёртвую женщину ты мгновенно переносишься в прошлое и перебираешь в памяти десятки выцветших газетных снимков, сделанных до тебя. Убили и впрямь почти так, как привык это делать Дикинсон, – довольно точно, чтобы большинство не заподозрило иного.

Значит, на это и рассчитывали.

Картинка складывалась предельно простая: горожане натыкаются на женщину, которую прикончили излюбленным методом серийного убийцы, недавно вышедшего на свободу. Мало кто в таком случае решит, что он невиновен, – люди потребуют крови. И когда на него откроют охоту, тот, кто это сделал…

Кто?

Стэши мельком осмотрела безупречный с виду участок, чья хозяйка теперь, верно, захочет как можно скорее перекрасить забор, а газон – перекопать, лишь бы не осталось ничего напоминающего об убийстве.