Текст книги "Аккорд"

Глава 8

Glass Animals, Iann Dior – Heat Waves

Тиджей

На вечеринку я не возвращаюсь, а сразу же еду на студию.

В салоне моего «Феррари» звучит новый альбом Glass Animals, пока за окном стремительно проносится ярко освещенный центр Лос-Анджелеса. Стеклянные высотки мигают всеми цветами радуги, отражая неоновые вывески баров, расположенных на Бульваре Сансет. Проезжаю мимо, направляясь на Бульвар Ла-Сьенега, где находится моя студия звукозаписи TJM production.

Сегодня звукарь Джо должен был делать аранжировку для новой группы нашего лейбла, но на часах почти двенадцать, и они наверняка уже закончили. Не знаю, что бы я делал без Джо. Он просто тащит на себе всю работу студии. Мы с ним работаем вместе со дня ее открытия. Шанс найти хорошего звукорежиссера в Голливуде стремится к нулю. Они все либо уже заняты, либо гребут больше, чем Зендея за один эпизод телесериала «Эйфория». Так что я везунчик.

Конечно, для меня деньги не проблема, ведь я вырос и родился здесь, в Лос-Анджелесе. Мой отец был известным режиссером, а мама скульптором. И мы никогда ни в чем не нуждались. Родители были творческими людьми, а потому без вопросов поддержали мою идею с лейблом. И сразу же после окончания Гарварда я вернулся домой и открыл свою студию звукозаписи в Голливуде. Где, если не здесь?

Я всегда любил музыку. Еще не научившись ходить, я уже плясал, едва отец включал мне что-нибудь из творчества Элтона Джона. Когда я стал старше, то самостоятельно научился играть на гитаре, чтобы сражать сердца девчонок наповал. Я писал романтические песни о любви, а малышки тут же снимали свои трусики.

Не закатывайте глаза.

Не собираюсь перед вами оправдываться за то, что люблю хорошо провести время с девчонками.

Когда я учился в старших классах, то написал множество песен, которые шли от самого сердца, идеально взаимодействующего с мыслями. Я придумывал в голове один-единственный рифф[8]8
  Рифф – определенный повторяющийся фрагмент музыки, исполняемый на гитаре.


[Закрыть], а затем пальцы с легкостью выдавали сами целую гармонию[9]9
  Гармония – две или несколько нот, сыгранных одновременно.


[Закрыть].

А теперь… Теперь я пою то, что модно, а не то, что хочется мне самому. Музыка перестала доставлять прежнее удовольствие. В моих песнях больше нет души. И я не уверен, что от моей души вообще хоть что-то осталось. Снаружи я весь такой идеальный, но внутри – гнилой. Как яблоко в сказке про Белоснежку. И с каждым годом становится только хуже.

Паркую автомобиль у входа в студию и, заглушив двигатель, просто сижу и смотрю в одну точку. Не понимаю, как сегодняшний вечер закончился сексом с Джессикой. Ладно, в клубе я еще не знал, что это она. Но ведь сегодня прекрасно осознавал все происходящее. Ради нее я отказался от тройничка. Что за ерунда?

Да, секс был хорош. Очень хорош. Не то чтобы обычно я занимаюсь посредственным сексом, но я никогда не занимался сексом после того, как меня послали к черту. Обычно девушки из кожи вон лезут, чтобы мне угождать. Они готовы делать все, что я им скажу. И я привык именно к такому сексу, когда меня боготворят. Но Джес…

Джес дьявол.

И секс с ней дьявольский.

Она бросает мне вызов. И это чертовски возбуждает.

Я был готов пойти с ней на второй раунд, хотел привезти ее в гостиницу и трахать до самого утра. Но стоило ей сказать о том, что это не должно повториться… мое самолюбие тут же перешло в защиту.

Я бы не доставил Джессике такого удовольствия и не начал бы умолять ее переспать еще раз.

Ну уж нет. Стерва и так кончила дважды.

Но как же она кончает… На это можно смотреть вечно.

Теперь, когда я закрываю глаза, вижу перед собой ее лицо с этими закатывающимися глазами и слышу, как она кричит от наслаждения. Самый потрясный звук в мире.

Правда, я уже сказал вам: это не должно повториться.

Не потому, что я не хотел бы.

Я бы очень хотел. И не один раз.

И даже не потому, что не хочу быть убитым Эбигейл Уильямс.

А потому что после секса я никогда не вспоминал о том, как кончала девушка. Обычно после того, как я кончил, у меня пустые не только яйца, но и голова.

Но с Джессикой все… по-другому. И это вводит меня в ступор.

Слишком явный намек, что пора пресекать происходящее.

Выхожу из машины и направляюсь ко входу в студию. Открываю тяжелую металлическую дверь красного цвета и оказываюсь в небольшом холле. Как я и предполагал, Джо уже отчалил, поэтому сейчас помещение погружено во мрак. Захожу в приложение на телефоне и включаю красную подсветку по периметру комнаты. Снимаю бомбер и бросаю его на кожаный диван, стоящий у двери. Затем достаю из мини-бара банку холодной колы и жадно опустошаю ее.

Меня мучила жажда с той самой минуты, как я кончил.

Дьявол, долго я еще собираюсь вспоминать секс с Джессикой?

Невыносимо.

Подхожу к микшерному пульту и сажусь на крутящийся стул. Облокачиваюсь на подлокотники и откидываю голову назад, наслаждаясь тишиной.

Все-таки есть определенная атмосфера в студиях звукозаписи. Акустика, запах, приглушенный свет… Все это лишь добавляет удовольствия во время трекинга[10]10
  Трекинг – запись аудиодорожек.


[Закрыть], заставляя мое сердце биться чаще. Невозможно не получить удовольствия от того, как на твоих глазах создается очередной шедевр.

Я всегда мечтал о подобном месте, где мог бы в абсолютной идиллии с самим собой писать тексты и сочинять гармонии. Будучи студентом Гарварда, я сутками зависал в университетской студии звукозаписи, пытаясь самостоятельно обучиться сведению[11]11
  Сведение – обработка аудиодорожек с целью свести их между собой.


[Закрыть], сэмплированию[12]12
  Сэмплирование – техника создания музыкальной аранжировки, когда в новой фонограмме используется отрезок уже записанной ранее.


[Закрыть] и, конечно же, мастерингу[13]13
  Мастеринг – заключительный этап работы над уже сведенным миксом.


[Закрыть]. Мне хотелось стать частью чего-то… великого. Не просто вкладывать деньги в музыку. Хотелось вкладывать душу. Хотелось прикоснуться к прекрасному.

С годами это желание куда-то исчезло, и теперь я страдаю какой-то чертовщиной. Например, хожу на сомнительные вечеринки. Занимаюсь случайным сексом. Много пью. Хотя с куда большим удовольствием я бы проводил время на своей собственной студии.

Это единственное место, где я могу снять все маски и побыть собой. Здесь мне… спокойно. Тепло. Хорошо.

Мне идеально.

Всю ночь я провожу в попытках написать вокальную мелодию, но безуспешно. Не могу выбросить из головы то, что происходило между мной и Джессикой две ночи подряд.

Да, эта блондинка горячая и чертовски сексуальная, вот только она меня презирает, хотя при этом все равно хочет. Выглядит так, будто у нее биполярка.

Я вообще уверен, что хочу с ней работать? Вдруг в ней уживается несколько десятков личностей, как у Билли Миллиган?

Впрочем, пофиг. Это был лишь секс. И я все еще думаю о ней лишь потому, что меня прикончит Эбби.

Дерьмо.

Я ведь обещал себе не заниматься с ней сексом больше. И все равно трахнул ее.

У меня, кажется, тоже биполярка.

Здорово.

Ну вот. Подумал о Джессике, и член встал. У него тоже биполярка?

Внезапно входная дверь хлопает, и я поворачиваюсь на звук.

– Ты чего здесь делаешь? – удивленно спрашивает Мел.

– Хотел что-нибудь… написать.

– И как успехи?

– Никак, – пожимаю плечами и поправляю стояк в брюках.

– Я тебе помешала? – вскидывает бровь Мелани, намекая, что я тут онанизмом собрался заниматься.

– Не хочешь помочь мне с этим? – усмехаюсь я.

Мел закатывает глаза, а затем, усмехнувшись, шагает ко мне. Она опускается передо мной на колени и помогает спустить штаны вместе с боксерами.

Да, я трахал своего менеджера. И не один раз.

Обычно я не сплю с тем, с кем работаю, но если это никак не влияет на рабочий процесс, то почему нет?

Она любит секс. Я люблю секс. И это никак не мешает нашим рабочим отношениям.

Провожу кулаком по налившемуся члену, и Мелани облизывает губы. Прежде чем она мне отсосет, запускаю руку в ее каштановые кудрявые волосы и притягиваю к себе для поцелуя. Немного поддаюсь вперед и кусаю за нижнюю губу, но, в отличие от одной стервы, Мел не кусает в ответ. Лишь слюняво касается своим языком моих губ. Не разрывая поцелуя, она обхватывает пальчиками мой член и начинает жестко водить по всей длине.

Приятно.

Отрываюсь от губ Мелани и облизываю свои. Отодвигаюсь, откинувшись на спинку стула, и пристально слежу за тем, как она вновь облизывает губы, не переставая работать рукой.

Смотря мне прямо в глаза, она наклоняется вперед, но перед моими глазами лишь Джессика.

Дерьмо.

Мой член по-прежнему тверд, но я… не хочу, чтобы минет мне делала Мелани. Я хочу трахаться с Джессикой. Ну или одна из моих личностей этого хочет. Не столь важно.

– Мел, стой, – выдыхаю я, когда она собирается слизать каплю смазки, появившуюся на головке.

– Что не так?

Провожу рукой по волосам.

Все не так.

Ты не блондинка.

У тебя не голубые глаза.

И ты не посылаешь меня к черту.

– Я не кончу, – произношу вместо этого.

Мелани сводит брови к переносице.

– Мысли просто не здесь, Мел. Прости.

– Ничего.

Она поднимается с колен, и я вижу на ее лице недоумение.

Натягиваю одежду и упираюсь локтями в колени, опустив голову и потерев переносицу.

Что за дерьмо?

– Хочешь поговорить? – интересуется Мелани, упершись плечом в стену.

Точно не о Джессике.

Лучше о том, что я пишу ублюдские песни.

Если хотите, называйте это творческим кризисом. Очень затянувшимся творческим кризисом, учитывая, насколько я никчемен.

– Я мудак?

Она вскидывает брови:

– Да, ты редкостный мудак. Никогда не говори девушке, которая собирается тебе отсосать, что ты не кончишь.

Издаю смешок:

– Мел, я же извинился.

– Я шучу. Почему ты решил, что ты мудак?

– Я хорош в постели?

Вскидывает бровь:

– Ты решил потешить свое самолюбие или что?

– Просто ответь.

– Да. В постели ты великолепен.

– А в музыке?

– К чему ты клонишь?

– Мне двадцать семь, а люди знают меня не как хорошего музыканта, а как секс-гиганта.

– Ну что поделать, если у тебя здоровенный член.

Закатываю глаза.

– И что именно тебя смущает? – интересуется Мелани. – Хочешь сделать операцию по уменьшению?

Шумно выдыхаю:

– Просто мечтаю. Жду Рождества, чтобы попросить об этом у Санты.

Мел смеется.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду.

– Понимаю, – ухмыляется она. – В чем проблема делать такую музыку, которую хочется именно тебе?

– Я разучился писать хорошую музыку.

– Может, это как имитировать оргазм? Никогда не разучишься.

Вскидываю бровь:

– Только не говори, что ты в этом деле профи, а то мое эго будет раздавлено.

– Как знать… – Мелани поигрывает бровями и смеется.

Я смеюсь в ответ, но самому не до смеха. Уверен, что некоторая часть девушек, с которыми я переспал, имитировала со мной оргазм. И не потому, что я плох в постели, на самом деле я в постели великолепен, поверьте Мел, если не верите мне. Просто чтобы кончить, нужно доверять партнеру и полностью отдаваться процессу. И невозможно сделать это, если во время секса ты думаешь лишь о том, выглядишь ли ты сексуально. А большинство девушек трахаются именно так.

Но только не Джессика.

Дьявол!

Что в этой блондинке такого особенного? Может, она приворожила мой член? Сфотографировала его вчера в клубе и сегодня утром сделала гребаный приворот.

Черт, сегодня только воскресенье, а мы увидимся лишь в четверг. Может, все-таки трахнуть Мелани? Нагнуть над столом и думать о Джес.

Дьявол, нет. Я же не такой урод.

Или такой?

Перед глазами вновь и вновь вид Джессики, жадно глотающей воздух. А дальше воображение рисует, как она вместо воздуха глотает мой член.

Я извращенец, господи.

В свое оправдание скажу лишь то, что, возможно, у меня есть хотя бы одна личность, которая близка к монашеской. Но это не точно.

– Кстати, а ты почему здесь так поздно?

– Джо забыл здесь ноутбук, а я возвращалась из бара и решила зайти забрать. Между прочим, ребята, которых мы сегодня записывали, просто класс.

– Тебе понравились?

– Да. Хочешь послушать?

Киваю и включаю монитор, чтобы прослушать сегодняшнюю запись.

Провожу на студии всю ночь, и, когда выхожу, солнце уже начинает восходить, рисуя на голубом небесном полотне малиновые узоры. На улице так тихо, что я слышу, как легкий ветерок колышет верхушки растущих вдоль дороги пальм. Их ярко-зеленые листья плавно раскачиваются на ветру, словно веер, и я останавливаюсь у выхода из студии, зачарованно любуясь и осознавая, что ни за что не упущу Джессику Шоу.

Глава 9

Salem Ilese – Mad at Disney

Джессика

С вечеринки прошло уже почти два дня, а это значит, что совсем скоро мы с одним кретином снова встретимся. И этот самый кретин хочет, чтобы его день рождения был в стиле фильма «Барби» с Райаном Гослингом и Марго Робби в главных ролях. Ну не придурок ли?

Морган прислал мне эту новость по почте:

«[email protected]

Детка, пусть мой день рождения будет в стиле фильма «Барби». Хочу, чтобы на тебе было розовое короткое платье. И не надевай под него белье. Волосы убери в два высоких хвоста, чтобы я смог тянуть тебя за них, пока буду жестко трахать. Ты будешь самой сексуальной куколкой на вечеринке. Дьявол, Джес. Пишу это, и у меня стоит».

Почему у него всегда стоит? Я вообще не уверена, что это нормально. Может, у него приапизм?[14]14
  Приапизм – патологическая эрекция.


[Закрыть] Еще и биполярка. Сам сказал вчера, что больше не захочет повторения, а теперь шлет мне на рабочую почту такие сообщения.

Думаю, Миранда утром была в восторге, когда изучала текст письма.

Ну что за мудак! Я его убью.

Но только после вечеринки.

Хочет куклу?

Предстану перед ним в образе куклы Чаки![15]15
  Кукла Чаки – кукла-монстр из фильма «Потомство Чаки».


[Закрыть] Ненавижу! Презираю!

Вы его видели вообще?

Широкоплечий мужик ростом около ста девяноста сантиметров, весь в татуировках да еще и брюнет. Какой из него, мать вашу, Кен?

Хотя, конечно, если вспомнить Холли Бейли в роли русалочки (но лучше не вспоминать) или Билли Портера в качестве феи-крестной в «Золушке» с Камилой Кабельо в главной роли, то темноволосый Тиджей – еще не самый худший вариант Кена.

– Джессика, на второй линии Маккенди, – через громкоговоритель телефона произносит моя помощница Миранда.

Тяжко выдыхаю и отвечаю на звонок:

– Привет, Мак!

– Привет? И все? Я жду объяснений!

– О чем ты?

Святые угодники! Неужели она в курсе, что я переспала с Морганом вчера?

– Куда ты вчера подевалась? – интересуется она, пока я коротко выдыхаю.

– Извини, нужно было срочно бежать домой.

– Ты пропустила такое шоу! Представляешь, кто-то поджег одно из полотен Алана, и к нам приехали пожарные! Все думали, это часть представления в духе Тиффани и ее коллег по порно, и ждали, когда же пожарные начнут раздеваться. Но оказалось, что Тиффани здесь ни при чем.

Мне бы твои проблемы, Маккенди.

– Они просто потушили пожар, испортив пеной от огнетушителя несколько картин, и уехали. Это было ужасно, Джес. Алан был так расстроен, что мне пришлось успокаивать его до самого утра. Хорошо, что Тиффани научила меня правильно исполнять глубокую глотку, – смеется.

Какая увлекательная история.

Нет.

– Как насчет прогуляться по магазинам сегодня?

– Не могу, Мак. Полно работы.

Она недовольно стонет.

Ладно, я бы спокойно могла поехать с ней, но я хочу подготовиться к вечеринке Тиджея. Времени еще полно, да и договор еще не подписан, но в Лос-Анджелесе я пока не завела знакомств, так что мне придется заняться поиском подрядчиков в ускоренном режиме. До четверга нужно хотя бы успеть составить подробный план мероприятия, чтобы понимать, что и в каком количестве потребуется. А затем попытаться найти свободную площадку, что будет не так просто, учитывая, что Морган родился двадцать первого декабря, практически в канун Рождества, когда все площадки арендованы под корпоративы.

– Кстати, Мак, ты могла бы мне кое с чем помочь.

– Конечно, милая. Все что угодно! – тут же восклицает Маккенди.

– Ты случайно не знаешь кого-нибудь в «Дрим»?

«Дрим» – один из лучших ночных клубов Лос-Анджелеса. Он находится на одной из центральных улиц города и знаменит своими «розовыми» вечеринками, которые проводятся каждый месяц для привилегированных богатеев Лос-Анджелеса. Стены клуба полностью покрыты розовым мехом, пол выполнен из белого глянца, а с потолка свисают хрустальные люстры с розовыми лампами. Судя по фото, это просто идеальный вариант для вечеринки в стиле «Барби».

– В «Дрим»? Конечно, знаю, солнышко. Этот клуб принадлежит родителям Алана! И что бы ты ни задумала, он твой! Только скажи!

Мак бывает до ужаса стервозной, впрочем, как и я, но сейчас мне хочется ее обнять.

– Мне нужно арендовать его на двадцать первое декабря. Алан сможет договориться, чтобы мне прислали условия и сумму?

– Милая, после сегодняшней ночи он сделает все что угодно, – усмехается она. – Сейчас наберу его и сразу тебе отпишу.

– Спасибо, Мак. Я твоя должница!

– Тебе еще сотню вечеринок моих устраивать, так что сочтемся, солнышко!

И она отключается.

Откидываюсь на спинку стула и делаю вздох облегчения. Одной проблемой, кажется, меньше.

Теперь пункт номер два: достать где-то огромный торт с фигуркой Моргана наверху. Самого популярного кондитера Голливуда зовут Антонио Джовани, и он итальянец. Торт у него стоит столько, сколько целая Сицилия, если бы она, конечно, продавалась. Но Тиджей явно привык к роскоши, так что начнем обзвон с этого известного итальяшки. Бюджет мы пока не обговаривали, но я уже примерно должна понимать местные расценки, так что беру телефон, чтобы позвонить в кондитерскую, но вижу на экране имя мамы.

Закатываю глаза и отвечаю на вызов:

– Привет, мам.

– Привет, Джессика. Как ты там?

– Все хорошо, спасибо. Вот работаю над одним проектом.

– А как дела с Риком? Вы не помирились?

Снова закатываю глаза:

– Как мы должны были помириться, если мы развелись?

– Он на днях заходил ко мне.

Вскидываю бровь:

– Не знала, что он летал в Квебек.

– Да, он приезжал навестить родителей и зашел к нам.

– И что ему нужно было?

– Ничего. Мы просто поболтали.

Молчание.

– Я думаю, что он все еще любит тебя, Джессика.

НАЧАЛОСЬ!

– Мама, он никогда меня не любил, как и я его. Ты просто должна принять этот факт.

– Но вы были вместе столько лет.

– Да, были. И это что, должно говорить о великой любви?

До сих пор не понимаю, по какой причине я была с ним так долго. Когда он уехал в университет, я узнала, что он мне изменил. Я хотела с ним порвать, но он ползал на коленях и умолял меня его простить. И я простила.

Ой, и без вас знаю, что я идиотка. Но именно тогда я поняла очевидное: я не люблю Рика. И никогда не любила. Если бы он любил меня, то не изменил бы. Ни за что и никогда! Если бы я любила его, то не смогла бы простить этого. Не смогла бы дальше быть с ним, зная, что он предал меня. Нас. Но мне было плевать.

Раз я так легко простила измену, то о какой любви может идти речь?

А потом я узнала, что беременна. И пути назад не было.

Во время свадьбы я стояла и молилась, чтобы вот-вот открылась дверь церкви и сюда на мотоцикле ворвался Райан Рейнольдс, кричащий, что он возражает против нашего союза. Райан бы слез с железного коня и подошел бы ко мне. Он бы взял меня за руки, шепча что-то о том, что они с Блейк Лайвли развелись и он хочет быть только со мной. Из моих глаз бы потекли слезы счастья, а затем он голосом Джаггернаута[16]16
  Джаггернаут – суперзлодей из вселенной Марвел.


[Закрыть] из второй части «Дэдпула» спросил бы:

– Ну что, разнесем тут все к хренам?[17]17
  «Ну что, разнесем тут все к хренам?» – цитата из кинофильма «Дэдпул-2».


[Закрыть]

А я бы закивала и прокричала голосом Файерфиста[18]18
  Файерфист – мутант, контролирующий пламя.


[Закрыть]:

– «Разнесем тут все к хренам» – мое второе официальное имя![19]19
  «“Разнесем тут все к хренам” – мое второе официальное имя!» – цитата из кинофильма «Дэдпул-2».


[Закрыть]

И мы с ним вместе умчали бы на его мотоцикле подальше от этого мудилы Рика Шоу.

Но Райан так и не приехал.

Теперь вы понимаете, почему я больше не посещаю церковь?

Иисус не услышал меня, когда был мне так нужен.

– Джессика, нет ничего важнее семьи, – тем временем продолжает мама.

Тяжело вздыхаю:

– Да, семьи, в которой люди любят друг друга, а не едва терпят.

– Но вы казались такими счастливыми.

– На людях – да, мама! Но на самом деле мы не были счастливы. Ни одного дня. Почему ты просто не можешь этого понять?

Мама с самого детства внушала нам с Ридом, как важно найти свою вторую половинку и обрести счастье. Будто каждый из нас сам по себе ничего не представляет. Это какой-то абсурд, вам так не кажется?

Счастье не в том, чтобы найти свою половинку. Оно в том, чтобы полюбить себя.

– Я прошу, просто прекрати. Перестань. Я очень тебя люблю, но с меня хватит! С каких это пор, для того чтобы быть счастливым, нужен кто-то? Я хочу быть счастливой. С самой собой. Мне хочется любить СЕБЯ!

И я бросаю трубку.

«Очень по-взрослому», – скажете вы.

«Я устала от ее вечных осуждений», – скажу я.

Глава 10

Jonny Craig – Burning Pages

Тиджей

Вытаскиваю ушной монитор и, опустив руку с микрофоном, окидываю взглядом «Блу Хаус Бостон». Большое пространство озаряет лишь приглушенный фиолетовый свет софитов над сценой, танцпол перед которой переполнен людьми. Крики фанатов раздаются со всех сторон. Они скандируют мое имя и визжат так громко, что могут посоревноваться в децибелах с извержением вулкана Кракатау.

Шумно выдохнув, устало закрываю глаза. Обычно выступление – это настоящая магия для любого музыканта. Но вот я провел на сцене почти два часа, а у меня внутри нет ровным счетом ничего. Я не чувствую ни радости, ни возбуждения. И я сейчас не про сексуальное. А про то чувство, когда тебя трясет от адреналина.

Этого просто нет.

Сердце бьется так, словно сейчас не произошло ничего интересного. Словно здесь нет множества моих фанатов. Словно это не мой концерт. Не мои песни. И вообще не я.

Я чувствую только желание скорее убраться отсюда в гримерку, залить в себя виски, позабыв собственное имя, и провалиться в сон.

Просто я устал. Устал от этих масок. Устал от глупых интервью. И устал даже от беспорядочного секса. Не думал, что когда-нибудь в моей голове появится такая бредовая мысль, но это правда.

Я люблю трахаться. Мне нравится процесс. Мне нравятся эмоции, которые я получаю во время секса. Мне нравится тешить свое эго, когда я в очередной раз довожу девушку до оргазма. Я не вижу в этом ничего постыдного. Секс – это дьявольски прекрасно. И весело.

Но после того, как я пару раз переспал с Джессикой, отчего-то кажется, что веселье закончилось. В ее взгляде было столько ненависти… И это до сих пор меня поражает. Разбивает мое эго.

И не только его.

Сердце кровью обливается от мыслей, что Джессика считает меня уродом.

Ладно, остатки этого органа, ведь после гибели родителей мое сердце практически полностью растворили в кислоте.

Больше всего на свете я бы хотел изобрести машину времени, чтобы отмотать время вспять и никогда не записывать ту песню. Жаль, что даже мой статус миллионера не может мне в этом помочь. Я был уверен, что продается все. Вообще все. Но, как оказалось, есть вещи, которые все же не купишь за деньги. И какой тогда смысл быть богатым? Если даже машину времени не можешь купить.

Дерьмо.

Вокруг одно сплошное дерьмо, нескончаемым потоком льющееся отовсюду.

Гул толпы давит на виски, заставляя меня зажмуриться, а уже через секунду все же распахнуть глаза. Яркие фотовспышки ослепляют меня светом. Публика аплодирует мне, и на сцену летят чьи-то трусики.

Господи, за что?

Я натягиваю эту идиотскую улыбку, от которой у девочек намокают трусики, ну, кроме той фанатки, что осталась без них, конечно же. Поднимаю их с пола и, усмехнувшись, кладу в карман, после чего поднимаю обе руки в воздух, прощаясь, и толпа начинает гудеть.

Яркий свет прожекторов меркнет, и «Блу Хаус Бостон» погружается во тьму. В это самое мгновение я стремительно покидаю сцену. Такая у меня фишка. Эдакий закос под «Иллюзию обмана». Типа я фокусник. Ага. Но, к сожалению, я дебил, а не иллюзионист.

Когда я оказываюсь за кулисами, то благодарю музыкантов за отличную работу, а затем нахожу глазами в коридоре Рейнольда, своего продюсера. Он стоит, поджав губы, и ничего не говорит.

Провожу по волосам, заодно вытирая пот со лба, а затем шумно выдыхаю:

– Что не так?

– У тебя лицо такое, будто тебе в зад запихали микрофон.

Закатываю глаза.

– Если действительно запихали, то скажи мне кто, и я разберусь, – продолжает он, не обращая внимания на мои закатившиеся до космического пространства глаза.

– Рейнольд, при всем уважении, слышать из твоих уст такое – это странновато.

– Провести концерт перед толпой в восемь тысяч зрителей с микрофоном в заднице – вот что странновато, Тиджей.

С моих губ срывается смешок.

– Что происходит, объяснишь? У тебя творческий кризис? Ты потерял вдохновение? Или просто узнал, что в коле зеро все же есть сахар?

– Сахар? – я вскидываю бровь. – Рейнольд, а ты умеешь удивлять.

– Тиджей, я серьезно. Ты свое лицо видел?

Я шумно выдыхаю и готовлюсь съязвить, но продюсер перебивает меня:

– Давай без колкостей. Вопрос риторический. Я волнуюсь за тебя.

Снова натягиваю маску дебила и усмехаюсь:

– Да все путем, Рейнольд.

– Все путем? – Он сводит брови к переносице. – Ты насмотрелся интервью двухтысячных? Разговариваешь как молодой 50 Cent.

Облизываю губы и отвожу взгляд.

– Я просто устал.

– Так возьми отпуск.

– И что он даст?

Рейнольд вскидывает брови:

– Отдых?

– У нас разгар турне.

– После него.

– Это еще несколько месяцев.

– Ну, потерпи немного. Микрофон в заднице же терпишь как-то.

Чувствую, как мои глаза снова закатываются.

– Ладно, – выдыхает Рейнольд. – Поговорим об этом, когда вернемся в Лос-Анджелес.

Киваю и прохожу мимо него в свою гримерку. Темное помещение освещено лишь огнями ночного Бостона за окном. Закрываю дверь на замок и неторопливо направляюсь к нему. «Блу Хаус» расположен прямо напротив парка Кембридж Коммон, за которым виднеются очертания зданий университета Гарварда. Устало выдыхаю, пытаясь понять, какого черта выпускник одного из самых престижных университетов Соединенных Штатов докатился до такой жизни, а затем заваливаюсь в кресло возле окна и откидываюсь головой назад.

В голове хаотично носятся тысячи мыслей, не позволяя мне сосредоточиться на какой-то одной. Мозг разрывает от нескончаемого потока сомнений и отвращения к происходящему. Распахиваю глаза, тянусь к столику и беру с него свой телефон. Захожу в почтовый ящик и вижу сообщение от Джессики с адресом ее офиса в ответ на мое, где я прошу ее нарядиться Барби, чтобы я мог ее оттрахать.

Дьявол, зачем я вообще ей это написал?

Да, я был пьян, но я ведь уважительно к ней отношусь, а выглядит так, будто мне нужен лишь секс. Если бы мне нужен был только он, то за эти четыре дня, что мы не виделись, я бы уже трахнул кого-то. Но я ни разу даже не пытался. Что удивительно, ведь секс всегда был для меня способом сброса напряжения. Но только не в этот раз. Мои мысли действительно занимает Джессика. Не знаю, в чем именно причина, но мне нравится ее дерзость. Мне нравится то, что она бросает мне вызов. Мне нравится говорить с ней. Кажется, мне нравится она. И мне нужно перестать вести себя с ней как ублюдок, если я действительно хочу, чтобы у нас что-то получилось.

Дерьмо.

Я и в самом деле думаю, что готов к отношениям?

И, самое главное, с чего я взял, что она захочет отношений со мной?

Репутация подонка – все, чего я добился за столько лет. И я уверен, что Джессика уже погуглила информацию обо мне и не захочет иметь со мной ничего общего. Ведь зачем такой девушке, как она, такой лузер, как я?