Текст книги "Истории одной жизни"

Август Ионов
Истории одной жизни

Часть 1

История одной жизни

 
Нет больше соли в солонке,
выпит последний напиток.
Жизнь он прожил в ломке
ежедневных болезненных пыток.
Никогда не бранил небо,
хоронил дорогих часто,
и когда заикалось эго,
про себя говорил: «Баста».
У него не болели руки
в те часы, когда нес свое бремя…
Лишь во сне он спасался от скуки,
лишь во сне уходил он от плена.
Он был птицей, если хотите,
но без крыльев, поэтому плакал.
Порвались путеводные нити —
не найти, с кем так часто балакал.
Его имя забудется скоро,
или может, уже позабылось,
как любовная мелкая ссора,
что секунду назад случилась.
Его имя не знать не смертельно,
оно точно не даст объяснений,
кем он был – человеком иль тенью,
и в каких он бывал положеньях.
Его век закончился скоро.
Он был выпит, как жаждой напиток.
Пой, скрипач, ты свое похоронное соло,
а я кину ему клубок ниток.
 

Кит

 
«Плачь, кит. Сети не рви.
Не спорь с бессердечной судьбой.
Ты не испытывал чувства любви.
Оставь за жизнь свою бой.
Осталось немного, взгляни в пустоту,
Что она может сказать?
Ты не боролся за свою мечту,
Так зачем же за жизнь воевать?
Плачь, кит. Ты жизни не заслужил.
Ты плюнул в протянуту руку.
Сейчас бы спокойно с любимою жил,
Но ты поступил как сука.
Плачь, кит. Сети не рви,
Тебе все равно не удастся.
Так, чтобы берег услышал реви.
Правильно сделал, что сдался.»
 

 
Я слышал ревущую мощь,
Я видел, как волны бурлили.
Навеки запомню ту ночь,
Когда рыбаки приплыли.
Весь день они байки травили,
О том, как кита его мысли сгубили…
 

Белый ворон

 
Белый ворон безуспешно ищет друга.
Кто разделит его тягостную ношу?
Был бы птицей, подлетел тогда к нему я
и вскричал бы что есть сил: «Не брошу!»
 

 
Но высокая стена нас делит —
человек я, он – изгой средь птицы.
Все смеются над его окрасом:
от орла до пуганой синицы.
 

 
Не понять вам, глупые созданья
и не вырваться из замкнутого круга.
Стая серых полнит мирозданье…
Белый ворон безуспешно ищет друга.
 

 
Взмах крыла сломал высоку стену.
Я шагнул на встречу птице белой.
Мы теперь летаем в поднебесье.
На земле очерчен контур мелом.
 

Забыты чувства

 
Я не хочу воспеть забыты чувства.
Мне не понять, куда уходят дни.
Давно уж ночь. Я, освещенный люстрой,
Смотрю в окно на города огни.
 

 
Я не посмел просить у Бога денег,
Да, беден! Ну и что с того?
Из мебели кровать, да старый телик,
Которому я предпочел окно.
 

 
Я не поэт, простите меня, право.
Обычный безобидный человек.
И я давно не молод – хилый малый,
Уже отживший свой последний век.
 

 
Я не могу. За что мне эти муки?
Стою, застыв, смотря в одну лишь точку.
Стою, и сами тянутся к ней руки…
Оставь, прошу! Брось это дело, дочка!
 

 
Но нет ответа, только шумный ветер
Глотает звуки проходящих лиц.
Среди которых каждый темный вечер
Полно родимой доченьки «убийц».
 

Актер

 
Пуст партер, завяли розы.
Жизнь, увенчанная прозой,
Отвернулась от актера.
Так бывает. Ну и что?
 

 
И сидит он днем и ночью.
В голове мелькают строчки…
Зал давно уж обесточен,
Потому сидит во тьме.
 

 
И откуда столько горя?
Водки выпитое море
Говорит актеру громко:
«Рано, слышишь, на покой.
Мы еще не наигрались,
В славе толком не купались…
Но за что же так ругались?»
Кто-то с тряпкой половой
Подошел к актеру сзади
И, наверно, смеху ради
Крикнул в ухо: «Все в порядке?
Ну, иди давай домой».
«Больше нет у меня дома —
Обменял на ящик рома,
А его на ящик водки…
Хочешь? У меня есть стопки».
 

 
Пил актер, вертелись строчки
Смысла полные едва.
Жизнь его теперь пуста…
И решил поставить точку.
 

Капитан

 
Я стоял в ожидании солнца,
Тучи мысли мои замели.
Капитан я, оставленный всеми,
С кораблем, что стоит на мели.
Пятый день мне снится колодец,
Мои близкие и моряки.
Третий день сижу я голодный.
Опустились давно кулаки.
Опустилась тьма на мачту,
Палуба тонет в ночи.
Я почти не живой, но все же,
Жду целебные солнца лучи,
Что пробьются сквозь кашу тумана,
Разрезая сомнения плен.
Капитан позабытого судна
В западне, где туман вместо стен.
 

Бывшей.

 
Если бы ты мне верила,
Вверила бы свою душу.
Пустила бы в мир свой девственный,
Заповеди не нарушив;
Если бы ты позволила,
Крыльями мне поделиться;
Если бы ты поверила,
Что я перестал быть убийцей, —
Но мои крылья вырваны.
Перья сменил я на плащ.
Тьмою окутан, и инеем
Светится лунный палач.
Имя мое соткано
Из неживого сырья.
Если бы ты мне верила,
Душу не продал бы я.
 

На тебе черное платье…

 
На тебе черное платье,
И люди играют в друзей.
Спиртное льется рекой,
А я – приглашенная тень.
Смотрю, иногда улыбаюсь,
Без радости, просто так надо.
Ты сегодня сияешь,
Ты поздравлениям рада.
Я ухожу тихонько,
Так, чтоб никто не увидел.
Туда, куда каждому надо…
В сумрачном мире я лидер.
Ложь догорает и в пепел,
Призрак ложится на плечи.
Ночь для меня бесконечна,
Вы же боитесь вечер.
Я ухожу тихо
С праздника сумрачным светом.
Вы застыли в позах,
Меня же среди вас нету.
 

R.I.P.

 
На клена опавших листьях
Осень рисует себя.
Небо усыпано птицей.
Волнующий день сентября.
Пишу заколдованный ветром,
Шумящим за пыльным окном.
Утром солнце не греет,
Солнце не греет днем.
Стынут часы с кукушкой,
Медленно тянутся дни…
Скучаю по милой старушке,
И дни доживаю в любви.
Сентябрь костлявой рукою
Отнял и осыпал листвой.
Там, где схоронено тело,
Крест и пахнет смолой.
 

Почему же нас не взяли в рай?

 
Почему же нас не взяли в рай?
Может, там нет мест, все переполнено.
Может быть закрыт он на ремонт.
Может, кто его зарезервировал?
Мы стоим у солнечных ворот.
Ищем в списке VIP персон фамилии.
Рядом с нами девственница ждет
И монашка с нераскрытой лилией.
Где-то позади ворчит монах,
А за ним десяток деток маленьких.
Не доросших до людских рубах,
Не носивших галстуки и валенки.
Глазки их не видели любви,
Смерть пришла за ними льдом обвитая.
Прижимались детки к госпоже,
Что свинцом отеческим убитая.
 

 
Почему же нас не взяли в рай?
Почему стоим и топчем облако?
Мы пришли зимой, но вот уж май.
Ждем добра. И что? А толку то?
 

Маяк

 
Честен буду.
Брошу экспромт
На твой белесые волосы.
Стою на кухне пустой, курю,
Пускаю в воздух прозрачные полосы.
И мокнут волосы, когда выглянуть хочется.
Кто ты, ответь:
Ведьма или пророчица?
Отчего так душа моя мнется под давлением строчек прочитанных?
Я ли ветер в голову,
Я ли плевок в лицо расточительных?
Мне не хочется невозможного, все возможно, когда серость кончится.
А пока, я пишу клочьями,
Наблюдая за болью воочию.
Бесконечны слова внутри меня
Рвут сознание, вырываются,
Ищут отклик в сердцах людей.
Но об стены улыбок взрываются.
Зарываются сотнями под кустом,
Доживают калеками хилыми.
Мы с рождения созданы милыми,
Но сдуваем с себя это силами
Вселенского отторжения.
 

Ты стоял в ожидании солнца

 
Ты стоял в ожидании солнца,
Ты хотел согревающий свет.
Откуда солнце на дне колодца?
Дружище, его там нет.
Возьми себя в руки, волю в кулак
Сожми так, чтоб брызнула кровь.
Карабкайся выше, сомнение – враг.
Напомни себе про любовь
К добрым и близким, к тем, кто тебя
Ждет, ожидание – боль.
Живи ради них, карабкайся вверх.
Ты собственной жизни король.
Колодец глубок. Ниток клубок
Не в силах добраться до дна.
Вспомни про солнце, тьма – это крах.
Жесткая властная тьма…
Она везде, она не дремлет.
Тьма заберет под свой покров.
Тьма многодетна. Ее дети – тени,
Вельмож, королей, воров…
И будто коров на мясобойне:
Выжмет все соки,
В сжатые сроки.
И тело сороки
Склюют.
Солнце, дай нам приют!
Мы рвались с самого низу,
Оттуда, где холод и смрад.
Солнце, прими нас. Мы твои дети.
В рай мы спешим через ад.
 

Дитя

 
Миру мир не снится боле,
Боль, увенчанная кровью,
Опустилась на зеницы,
Солнце прячется за птицей.
Лица в ткань укрыла мама,
Сердца стук лишь фонограмма —
По ушам стучит на память.
Воск свечи неслышно таит.
 
 
Дом размером с человека,
Слезы жгут родные веки,
Мир уснул при свете дня.
Спит, омытое дитя.
 

Пьяное

 
Плесни еще, да я не пьян!
Бармен, не будь занудой.
Мои слова большой изъян,
В нем смысл скрыт за грудой
Ненужных фраз. Я одинок!
Да, это мое право.
Сижу, и доживаю срок.
Пьянству крикнем браво!
Язык развязан, галстук снят,
Девица глаз не сводит.
Сижу всю ночь, вливаю яд,
Взгляд девушки заводит.
Горят огни, горят глаза,
Пылают души в баре.
Подымем стопки, господа,
За одиноких в стае.
 

БЕЗЖАЛОСТНОСТЬ

 
Вальсируй, глупая!
Кружись до сблева.
Сними тесное платье —
Будь голой.
Запрокинь голову
Олово влей в горло.
Ори, безбожная!

...

конец ознакомительного фрагмента