Текст книги "Уровень Сампи"

Глава 7
Я. Ангел

Ко всему на свете можно привыкнуть, нужно только время. Прошел месяц с момента, когда Пипа Мумуш и Аууарен Рен были бесцеремонно, но элегантно извлечены из Желтого Дома (теперь годы, проведенные в нем, казались раем) и помещены в жуткие условия, именуемые «свободной жизнью». Месяца оказалось вполне достаточно для того, чтобы как-то приспособиться, но катастрофически недостаточно для того, чтобы смириться.

Город, в который они попали, назывался Йопш-а-Зала. Находился он на побережье, в заливе, и считался портовым, хотя никакие корабли, кроме редких сухогрузов, в эти края не заходили. Хэнн Гу рассказала, что когда-то давно тут планировали понастроить кучу всего, однако вулканы на сопках вокруг принялись просыпаться один за другим, и от идеи сделать из Йопш-а-Залы нечто грандиозное пришлось отказаться. В итоге в наследство от прежних времен остались: огромный заброшенный порт, двадцатикилометровый отрезок шоссе, ведущего в никуда, недостроенный океанариум и роскошный семиэтажный отель, в настоящее время отданный под квартиры. Квартиры сдавались в аренду, но стоили так дорого, что по большей части пустовали.

– Что ж, в них совсем никто не живет? – поинтересовалась Пипа. – А если цену сбросить?

– Цену нельзя сбрасывать! – покачала головой Хэнн Гу. – Хозяин отеля каждое утро берет задание, и каждое утро это задание одно и то же: не сбрасывать цену. И это…

– Это позволяет ему много лет оставаться молодым! – понимающе кивнул Ау.

– Нет. Это позволяет ему не умирать, – возразила Гу. – Дело в том, что господину Ойётамори Си Тисси Байко сейчас восемьдесят девять лет и три дня. И он находится в столь почтенном возрасте уже более века! Рисковать нельзя. Каждый новый день старения может стать его последним днем. Хотя… У него столько болезней… Говорят, он все деньги, которые удается выручить, до последней монетки тратит на врачей. Но ведь не от всех болезней можно излечиться, даже если не стареешь…

Пипа потом долго размышляла о том, имеет ли смысл играть в прятки со смертью, если ты уже которое десятилетие – дряхлый старик и шансов у тебя – никаких. А может, вообще незачем оттягивать момент, даже если ты еще молод?… Кстати, в Йопш-а-Зале было некоторое количество жителей, которые не брали задания, а жили в свое удовольствие. Их считали очень странными.

– Вот как раз такие и живут в «Хилом Тоне», – объяснила Хэнн Гу.

– Где?!

– Ну в отеле Ойётамори-сан.

– А-а-а… А я думала, они, наоборот, бомжи… – протянула Пипа.

– Кто они?!

– Ну, люди, у которых нет жилья, потому что нет денег.

– А разве такое возможно? – удивилась Хэнн Гу. – Как можно вообще не работать? А жить на что? Так за неделю помрешь! Никогда о таком не слышала…

Ау тоже о таком не слышал и с интересом посмотрел на Пипу.

– Я об этом в одной книге читала… – пробормотала Пипа. – Кажется, это была фантастика…

Память подсказывала: нет, не просто читала, а наблюдала много раз, на разных других планетах. Пипа ненавидела эту свою дополнительную память, чужие мысли, ощущение того, что в ней живет другой кто-то, умный, смелый, вечный, наглый, добр… Считающий себя добрым и справедливым.

– Нет, о том, чтобы не работать, и речи нет. У нас есть идиоты, которые отказываются от заданий, позволяющих не стареть. Но чтобы кто от работы отказывался? О таком я не слышала.

Пипа Мумуш стала первой жительницей Йопш-а-Залы, отказавшейся и от заданий, и от работы. Произошло это на сорок первый день их с Ау пребывания в городе (первые сорок дней они могли ничего не делать, так как считались новичками, к тому же – крайне редкий случай! – выпущенными досрочно. Их знакомили с городом и трижды в день кормили бесплатно. Пипе, худышке-малоежке, этой еды хватало, но Ау ходил злой и голодный. Проблему с одеждой удолось решить благодаря «Дарине» – складу, на который жители Йопш-а-Залы относили лишние вещи. На самом деле лишних, конечно, ни у кого не было (все пускалось в ход), но некоторые жители изредка получали задания «отдай лишнее». Вот так оно и попадало в «Дарину». Тут, конечно, возникает вопрос: почему другие жители не забирали немедленно все более-менее хорошее? Хм, потому что практически каждый из них рано или поздно (чаще – рано) получал задание «не брать чужих вещей», и если не брал в течение триста тридцати трех дней, то на триста тридцать четвертый не старел на один день и… и тут же получал новое задание «не брать чужих вещей».

Таких «долгих» заданий у каждого свободного йопш-а-залинца со временем скапливалось довольно много. Чтобы не запутаться, у каждого свободного гражданина был кримуар – что-то среднее между еженедельником и обычным школьным дневником.

Диди. На нашей Земле-12 есть гримуары – книги, в которые люди, считающие себя ведьмами или магами, записывают свои заклинания и рецепты зелий. Кримуары не следует путать с гримуарами, хотя у них есть кое-что общее: в кримуарах есть место для записи заклинаний и мантр. Обычно это несколько свободных страничек в конце кримуара. Многие верят, что, произнося ежедневно перед сном набор «волшебных» слов, можно добиться привлечения более легкого задания и жить дольше и счастливее.

Вообще система подсчета заданий и дней была простая, а ситуация в целом – грустная.

– Безнадежная ситуация! – подытожила Пипа, выслушав объяснения Хэнн Гу и получив на тридцать девятый день своей жизни на свободе свой первый кримуар.

– Не неси чушь! – оборвала ее Гу (честно говоря, она выразилась иначе, чем в очередной раз несколько шокировала своих еще не привыкших к мату подопечных). – Очень надежная ситуация! Хвала ангелам! Кем вы были до того, как попали в Фтопку? Жалкими никудышами! Все ваши родные давно померли, усекли? А вы живете! И если будете выполнять задания, еще сто лет проживете! И двести даже! А если на шахте, то и триста! Ну-ка, быстро и дружно повторяйте вместе со мной: хвала ангелам! Слава невидимым!

Ау хоть и без энтузиазма, но повторил. Пипа нахмурилась и поджала губы.

На сороковой день Хэнн Гу распрощалась с ребятами. Они вместе отправились за заданиями. Простояли около часа в хмурой и сонной живой очереди, промерзли на ветру. Затем с очередной партией (впускали строго по 20 человек) протиснулись в душный зал без окон и кондиционеров. Чтобы получить задание, требовалось подойти к одному из автоматов, нажать кнопку и, услышав скрипучий звуковой сигнал, сунуть руку за шторку и извлечь листик с текстом.

Из двух десятков автоматов исправными оказались всего шесть, причем в четырех из них окончилась бумага. Так что вошедшие разбились на две группы, и около каждого функционирующего металлического чуда местной техники образовались заторы. Пипа не сразу смогла нащупать листик за шторкой и, пока возилась, выслушала в свой адрес столько всего, сколько за всю предыдущую жизнь не слышала.

– Ну отлично! Вы справились, мне удалось сохранить день… – Хэнн Гу была весьма довольна. – Ну-ка, что там у вас?

Она бесцеремонно выхватила задание у Аууарена.

– Ага, отработать дворником одну смену. Ну это неплохо, только вот смена начинается с утра, так что завтрашнее задание ты сможешь взять поздно вечером после смены… Так, а у тебя что?

Она так же бесцеремонно выхватила листик у Пипы.

– О, у тебя вообще шикарно! Кухня при отеле Ой-ётамори. Это повезло. Там с полудня можно начинать, успеешь.

– Что начинать? – не поняла Пипа.

– Кастрюли драить, мусор выносить… Что прикажут! Простое! – бодро пожала плечами Гу. – Вообще в первый год обычно задания такие, которые одновременно – работа. То есть отдельно не приходится идти на биржу труда или еще как думать, где денег на жизнь добыть. Вот у меня уже не так… Ну все, моя миссия окончена. Удачи вам, долгих лет жизни и пока-пока!

И она унеслась.

– Интересно, а у нее-то что было на листике? – сказал Ау.

– Вот уж совсем не интересно… – Пипа зевнула и поежилась.

Было еще темно, небо над крышами только-только начало терять глубину, сереть.

– Ну ладно, я пошел искать, где записывают в дворники на один день. Кажется, это в синем доме на площади у пристани. А тебе можно до полудня еще поспать… Везет!

«Как он быстро изменился! – с горечью подумала Пипа. – Всего сорок дней назад он был настроен совсем иначе! Правильно был настроен! А сейчас… Мне везет, что можно пару часов поспать в холодной сырой комнатенке? Там у нас даже корки хлеба не найдется, с сегодняшнего дня нам не положена бесплатная еда…»

– Не. Не пойду я спать, – покачала она головой. – Думаю, чем раньше заняться делами, тем лучше.

– Тогда до вечера.

– До вечера.

И они разошлись.

Некоторое время Пипа медленно брела по направлению к «Хилому Тону», пряча нос в клетчатый мужской шарф (некрасивый, зато теплый и почти новый) и прижимая к груди сумку с кримуаром, в котором пока не было ни единой записи (по причине отсутствия ручки; обычно все переписывали новые задания в кримуары, не отходя от автоматов, но одалживать ручки другим было не принято). Есть хотелось ужасно. А особенно пить. Горячего чаю, например.

Диди. Еще пара слов о кримуарах. Что полагалось делать с листиками-заданиями? Их складывали в специальный кармашек, расположенный на задней обложке кримуара, с внутренней стороны. В кримуарах новичков в кармашке было только одно отделение. Тот, кто прожил достаточно долго, получал кримуар с множеством разноцветных отделений. Как только берешь новое задание, вписываешь его в новую графу, а листик отправляешь в кармашек. Как только чувствуешь, что одно из заданий выполнил, извлекаешь нужный листик из кармашка-хорошушки и прикладываешь его к своей записи. И, если оно засчиталось, справа появляется зеленый ромбик (аналог галочки).

Пипа Мумуш не положила свое первое задание в кармашек, а просто сунула его между страниц.

Пройдя с километр, Пипа вдруг подумала о том, что сегодня ведь только сороковой день, а не сорок первый, поэтому им с Ау до самого вечера полагается есть бесплатно. Во всяком случае, можно попытаться. Она развернулась и пошла назад, к столовой, в которой их кормили. И спустя пятнадцать минут уже стояла перед знакомой рыжей теткой, раздающей еду.

Тетка ее узнала: новички-бесплатники попадают в Йопш-а-Залу редко, двух человек запомнить несложно.

Тетка хмуро посмотрела на Пипу, но еду не дала. Хмыкнула:

– Все, халява кончилась! Деньги гони.

В столь ранний час в столовой почти никого не было, а уж очереди не было совсем. По утрам жителям не до еды, тем более в местах общепита. Они или отсыпаются, или дома перекусывают (что гораздо дешевле), или сразу за новыми заданиями отправляются, или на работу. Сейчас за столиками сидело всего несколько человек: компания из трех пожилых дам в дальнем углу и мужчина прямо перед Пипой. Мужчина сидел спиной. Он был очень толстый. Перед ним стояла внушительных размеров тарелка с… пончиками. Да, с пончиками! И в сознании Пипы Мумуш вдруг возник образ Марганина, парня-застреваки, – картина, которую она увидела в первый день своего пребывания в Фтопке и затем наблюдала много раз, каждый день, пока не выросла и не начала питаться в едальне для старших.

И все бы это ничего, но, кроме видения Желтого Дома, в ее мозгу возникло множество других похожих картинок, с немного другими едальнями, столовыми, забегаловками, кафешками и кофейнями. И Пипа Мумуш вдруг со всей отчетливостью осознала, что весь мир, все планеты, контролируемые ангелами, по сути являются одной большой Фтопкой, гигантской Фтопкой, из которой никогда не выбраться. И сколько заданий ни выполняй, с тобой будут только играть, как с подопытной крысой, с которой…

Пипа не изучала биологию в полном объеме, все ее задания в Желтом Доме ограничивались обычной программой, для которой требовались только книги. Но Жизелька несколько лет занималась по более «глубокому курсу», и Пипа иногда заглядывала к ней в лабораторию. Жиза запускала крыс в разные лабиринты и записывала результаты. А еще заставляла животных нажимать на клавиши, чтобы получить немного корма. Те, кто не хотел нажимать на клавиши, оставались голодными. Но все в итоге обучались, бегали по лабиринтам в требуемом направлении и нажимали не на абы какие, а строго на нужные Жизельке клавиши.

Сейчас Пипа поняла, что они с Жизой, Ау, Фыцем и всеми остальными являются для ангелов такими же крысами. И пока ты продолжаешь сидеть в клетке и подчиняться, шансов на настоящую свободу у тебя нет.

– Так вот почему Ле решила стать крысой! – прошептала Пипа.

В голове тут же всплыло возражение: «Жители Земли-28 не контролируются цивилизацией ангелов!»

Пипа не знала, что на это возразить, но тут ее легонько пихнули в бок:

– Эй, курица! Или бери еду и плати, или сдвинь задницу на метр вбок!

Тычок вернул Пипу в реальность. Она вздрогнула и обернулась. Оказалось, пихалась какая-то старушенция, впрочем, довольно бодрая.

– Беру! Беру еду! – решительно заявила Пипа. – Ну-ка дайте мне порцию для новичков!

– Ну-ка не дам! – передразнила ее тетка-раздатчица. – Кончилось твое время! Вали работать!

– Не кончилось! – заупрямилась Пипа. – Сегодня сороковой день!

– Кончилось! – Тетка уперлась руками в бока и навесилась животом на стол с мисками. – Что я, не знаю? Вы сегодня за заданиями с утра пошли. Вон и товарища твоего нет, ясно, что он пошел работать! А ты… Что скажешь, не брала еще задание? А ну покажи кримуар!

Пипа на мгновение скисла, сглотнув слюну, но быстренько смекнула и вскинула подбородок:

– Да пожа-а-лста! Сейчас!

Извлекая свой кримуар из-под куртки, она незаметно и ловко зажала в кулаке вложенную в него, как закладку, полоску бумажки со своим первым заданием. И продемонстрировала двум женщинам девственно-чистый кримуар.

– А кармашек, кармашек открой!

– Вот вам! Пустой! Убедились?

Диди. Кримуары нельзя купить, их выдают каждому индивидуально и заменяют по мере заполнения. Как паспорта.

– Ладно, твоя взяла… – недовольно пробурчала раздатчица, плюхнула в миску порцию каши и треснула ею об стол так, что добрая ложка этого шедевра поварского искусства выплеснулась на столешницу. – Следующий!

– Не следующий, а мне еще чай! – твердо сказала Пипа, придвигая к себе миску с горячей массой грязно-желтого цвета.

– Ну ты ж наглая! – возмутилась раздатчица.

– Чай!!!

– Уххххррррр!

Однако стакан чая Пипе все-таки налили.

Кое-как забрав еду (в левом кулаке у нее все еще была спрятана бумажка с заданием, а алюминиевая миска оказалась довольно горячей), Пипа пошла прочь от теток.

– Не подавись! – прокричала ей вслед раздатчица, а старушка-посетительница противно захихикала.

– Я к вам еще сегодня обедать приду! И ужинать! – огрызнулась Пипа. – А если по вашей вине подавлюсь, вам задание не засчитают. Ясно?

– У-у-у, сволочь!!! – взвыла раздатчица.

Пипа жевала горячую безвкусную кашу, запивая холодным и таким же безвкусным чаем, и размышляла о том, стоит ли вообще так жить. Ей и без размышлений было понятно, что не стоит. Но сдаваться просто так – ну нетушки!

Спустя час Пипа Мумуш стояла перед парадным входом «Хилого Тона». Ее кримуар был по-прежнему чист, а изрядно помятая бумажка с заданием вновь исполняла роль закладки.

– Куда прешь?

– К директору! Мне нужен Ойётамори-сан!

Швейцар осмотрел Пипу с ног до головы еще раз. За много лет работы он научился безошибочно отличать клиентов, готовых платить непомерные цены за номера, от всех остальных. Это могли быть или люди, плюнувшие на задания (то есть на продление жизни), но при этом пройдошистые, умеющие добывать деньги самыми разными способами, как правило, совершенно незаконными. Это могли быть члены их семей, часто с детьми, – всем известно, что заводят детей только самые богатые и отчаянные. Это могли быть, наконец, и люди с весьма средним доходом, решившие, например, оторваться на день рождения (в юбилей можно себе позволить), или влюбленные парочки, которым приспичило шикануть. Но девчонка, стоящая перед швейцаром, полуголодная, юная, в старой куртке с чужого плеча, не подходила ни под одну из вышеперечисленных категорий.

Диди. Пара слов относительно детей. Их на Свободе (так называют свою планету ее жители) очень, очень мало. Одно из заданий, которые получают девять из десяти бывших воспитанников Фтопки, – не иметь детей. Причем если женщина или мужчина соглашаются на операцию, им сохраняют сразу аж десять дней жизни. Многие соглашаются. Ведь рожать и растить детей – занятие слишком хлопотное и дорогое.

И кстати, да: по классификации ангелов, планета, на которую отправили Пипу и Ау, называется Земля-75-(доп), то есть дополнительная. Она не очень похожа на Землю-75 (с контролируемым климатом), но зато очень похожа на нашу Землю-12, причем даже очертания континентов примерно такие же. Город Йопш-а-Зала по расположению – аналог нашего Петропавловска-Камчатского. По уровню жизни он напоминает не нынешний Петропавловск, а какой-нибудь отсталый провинциальный городок начала или середины двадцатого века.

– Зачем тебе Ойётамори-сан? – прищурился швейцар.

В его голосе по-прежнему не было ни толики почтения к новой посетительнице, однако он, по крайней мере, больше не хамил.

– Личное дело! – отрезала Пипа.

И тут же поняла, что сглупила. Не надо было задирать нос, надо было спокойно объяснить, что она новенькая, что у нее первое задание, что она не представляет, к кому обращаться и как себя вести. Но задним умом мы все крепки.

Швейцар еще раз осмотрел недозрелую нахалку с ног до головы и хмыкнул:

– Сиди, жди. Не вздумай проходить!

И скрылся в глубине отеля.

Пипа огляделась. Садиться было особо некуда. Формально вестибюль все еще оставался гостиничным холлом, с тремя диванчиками и столиком у дальней стенки, рекламным щитом, местом для оформления посетителей и прочими обязательными атрибутами. Однако диванчики и столик были завалены всяким хламом, к стойке оформления было не подойти из-за коробок, нескольких велосипедов, плотно обмотанных тяжелыми железными цепями, пустых клеток для животных и всякого такого же рода вещичек. Единственным посадочным местом было роскошное, но весьма потертое кресло швейцара в глубокой нише, слева от массивных входных дверей. Пипа осталась стоять.

Стоять пришлось недолго. Спустя несколько минут раздались уверенные шаги, и по лестнице (Пипе был виден только небольшой кусок, нижние ступени) в холл выплыли сперва чьи-то ноги в лакированных мужских туфлях ослепительно-оранжевого цвета, а затем и их хозяин – поджарый тип средних лет, одетый ярковато, но стильно.

То ли мужчина не ожидал встретить на своем пути кого-то, кроме швейцара, то ли по иной причине, но, столкнувшись нос к носу с Пипеткой, он вдруг воскликнул что-то вроде:

– Ах тыж фыж, хым!

Остановился, оглядел девушку (в точности как недавно швейцар!) и… внезапно поднес руку в перчатке к ее лицу и больно ущипнул за щеку.

– Ай! Вы что?! – пискнула Пипа, инстинктивно хватаясь за ущипленное место. – Вы что себе позволяете?

Мужчина немного удивился и искренне развеселился:

– О-хо-хо, какая недотрога! Хех… Я все себе позволяю, дорогуша! Все, что захочу!

И не успела Пипа Мумуш сказать (собственно, она даже подумать еще ни о чем не успела), как «лакированный тип» решительно схватил ее за подбородок, притянул к себе и – фу, фу сто раз! – обслюнявил. Поцеловал как бы.

Пипа заорала, стала вырываться. Ей это с легкостью удалось. На губах осталось противное ощущение колких чужих усов. И отвратительная мокрота. Пипа недолго думая двинула нахала по морде, тут же отскочила, вытерлась рукавом и теперь стояла красная, злая, продолжая тереть рукавом губы. Мужик позеленел от злости (на пощечину он никак не рассчитывал). И неизвестно, что произошло бы дальше, но тут откуда-то появился швейцар и торжественным баритоном проговорил:

– Ойётамори-сан ждет вас!

– Меня? – нахмурился мужчина.

– Не-нет! Не вас… – замахал руками швейцар и повернулся к Пипе: – Вас. Следуйте за мной!

Ойётамори Си Тисси Байко, сморщенный, желтушный старикан, лежал на весьма скромных размеров кровати посреди просторной, но также весьма скромно обставленной комнаты, и около него суетилась стайка людей в алых халатах.

«Врачи!» – догадалась Пипа.

Диди. На многих планетах врачи, а также представители других типов спасателей носят яркую одежду, бросающуюся в глаза. Белые халаты медиков нашей Земли-12 скорее являются исключением из правил.

– Подойди! – приказал Ойётамори.

Пипа приблизилась. Она все еще была красная и злая. К злости на облизавшего ее усатого придурка добавилась злость-обида на ангелов, с попустительства которых…

– Ты кто?

– Меня зовут Пи…

– Меня не интересует, как тебя зовут! – взвизгнул старик с силой, которую невозможно было ожидать от тела, находящегося в столь плачевном состоянии. – Кто ты? Кто?

Пипа на мгновение растерялась. Кто она? Девочка, которой вместо одиннадцатого укола мудрости вкатили снотворное, отправив в Фтопку на много десятилетий? Старуха в теле пятнадцатилетки? Страдающая с недавних пор галлюцинациями и слышащая внутри себя мыслеголоса дурында, не желающая жить по установленным правилам? Кто она?

– Я – ангел! – произнесла Пипа и, не успев ужаснуться чудовищной лжи, вылетевшей из ее уст, повторила: – Я. Ангел.