Текст книги "Искусство очаровывать незнакомцев. Как вести легкие беседы не переходя личные границы"

Искусство очаровывать незнакомцев
Айнур Зиннатуллин, Татьяна Шахматова

© Зиннатуллин А.М., текст, 2020

© Шахматова Т.С., текст глав 1 и 1.1, 2020

© ООО "Издательство "Эксмо", 2020

Введение

Посвящается вам, мне и каждому человеку родом из России

Книга, которую вы держите в руках, – уникальна. Никогда до этого момента искусство очаровывать людей не изучалось с точки зрения русской культуры small talk. Смол толк простыми словами – это лёгкий, приятный разговор с незнакомым человеком. И главная его задача – создать контакт, связь, если хотите очаровать собеседника, чтобы в дальнейшем выстроить долгосрочные отношения.

И вот здесь выясняется интересное – практики разговора ни о чём по-русски вообще не существует в природе, словарях, культуре и в народе. Конечно, культура-то есть, еще какая, но чтобы она была описана словами в одном месте – нет.

Уже давно философы языка сформулировали правило: «Есть слово – есть явление. Нет следа в языке – нет явления». Поэтому прямо сейчас вы становитесь свидетелями рождения новой сущности – смол-толка по-русски. Лично у меня это вызывает очень волнительные и светлые ощущения.

Манипуляция другими, подражания англоговорящему миру, ублажающие технологии Карнеги и подстройки себя под других – это чужое, не про нас. У нас нет европейского рационально разработанного способа общения. В этом смысле мы находимся на первичном, инстинктивном, обрядовом уровне подхода к коммуникации. Все эти пластмассовые улыбки, формальные приветствия «Чем я могу вам помочь?» и показной интерес считываются нами за секунду как фальшь на уровне души и отторгаются как инородная плоть.

Если задуматься, то само слово «очарование» – исконно наше. Общаться так, чтобы обволакивать собеседника со всех сторон, создавать поле притяжения, от которого сложно освободиться и, если честно, не хочется, – вот что значит очаровывать.

Почему мы не умеем общаться просто так? Почему, даже заговорив с человеком, всегда обсуждаем плохие новости, других людей, переходим личные границы человека и тем самым причиняем боль? Как отвечать на неудобные вопросы близких, которые «желают нам только добра»? Об этом и многом другом я постарался вместе с другими экспертами рассказать в этой книге.

Если вам хотя бы раз в жизни задавали вопрос «Когда выйдешь замуж/женишься?», который вызывал ощущение иголки, загнанной под ноготь.

Если, продолжая фразу «заговорить с незнакомым человеком это…», вы отвечаете: неудобно, некомфортно, тяжело или даже страшно.

Если хочется очаровывать, нравиться людям, а вы не знаете как. И главное – стоит ли?

То это книга для вас.

Если вы не видите ничего плохого в панибратском общении, «всю жизнь так общались», не понимаете значения личных границ человека, успешно продвигаетесь по карьерной лестнице, используя привычные принципы коммуникации, – закройте эту книгу и даже не продолжайте. Она ничего вам не даст.

Книга разделена на 2 части: теоретическую и практическую с инструментами. Любителям пошаговых инструкций рекомендую не проскакивать первую главу – вы будете вне контекста самой проблемы и вряд ли верно воспользуетесь предложенными инструментами.

Я, Айнур Зинатуллин, и мой соавтор, Татьяна Шахматова, написали эту книгу, чтобы миллионы людей по всей России общались свободно, отвечали уверенно и, если нужно, – умели ставить на место собеседника, «заплывшего за буйки». Чтобы мы перестали взаимно причинять боль в общении, а чувствовали удовольствие и любовь.

В наших силах принять решение не наносить друг другу необязательный ущерб. Не устраивать поножовщины колкими комментариями при встрече. Позволять другим быть другими. И в первую очередь – себе.

Всех обнял! Приятного чтения!

Глава 1. Медведь на светском рауте, или Легкая беседа по-русски

Философы языка и лингвисты давно заметили, что язык – это не только средство взаимопонимания, но и «слепок с мировоззрения и духа говорящего»[1]1
  ^{Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. – М.: Прогресс, 1985. С. 448 – С. 397.}


[Закрыть]. Состав словаря, сложность синтаксических конструкций, поговорки, приверженность к тому или иному стилю речи помогут «вычислить» собеседника, узнать даже то, чего он не говорил прямо. Например, уровень образования, широту взглядов, тайные симпатии и антипатии, склонность к доминированию/подчинению, способность к эмпатии, склонность ко лжи и многое другое. Существуют целые филологические методики речевого портретирования, которые используются в диапазоне от психологических практик до следственных действий. Интересно, что его можно провести не только с отдельно взятым человеком, но и с целым народом. Только в таком случае язык расскажет уже не о чертах характера и свойствах личности, а о тех ментальных кодах и традициях, которых придерживаются носители данного языка и культуры.

И вот здесь начинается самое интересное. Попробуйте продолжить фразу «завязать беседу с незнакомым человеком – это…». Уверена, что большинство ответит что-то вроде «непросто», «целое искусство», возможно даже опишут так: «неловко», «некомфортно», «страшно».

Родиной лёгкой беседы с незнакомыми и малознакомыми людьми (small talk) – считаются Франция и Англия. Манера ведения смол толк в этих странах считается образцовой. Свои варианты беседы в ситуациях случайной встречи есть в культурах Востока и стран Латинской Америки. А что же не так с нами, русскоговорящими? Почему мы либо не знаем, с чего начать разговор, либо тушуемся и ведём «непринужденные» светские беседы с грацией медведя на светском рауте? Конечно, есть среди говорящих по-русски и блестящие коммуникаторы от природы, но большинство опрошенных мной людей (как и я сама) всё же испытывает серьёзные трудности.

Пора уже ответить на этот вопрос и, как говорят психологи, «проработать проблему», потому что общение для установления и поддержания контакта – хотя и не несёт значимой информационной нагрузки – чрезвычайно важно как в деловой, так и в повседневной коммуникации. Такую речь лингвисты называют фатической (от англ. phatos). Она нужна не для того, чтобы донести мысль, а для совершения своеобразного социального поглаживания собеседника. «Ты хороший, ты мне нравишься, я тоже хороший, давай общаться», – вот что на самом деле сообщает вашему визави правильное фатическое общение, к которому относятся такие формы речи как приветствия, комплименты, советы и, без сомнения, small talk – лёгкая беседа.

Она помогает налаживать доброжелательные отношения, презентовать себя, выразить готовность к продолжению общения, завязать/поддержать контакт и т. п. Кроме того, молчание как на деловых встречах, так и при общении друзей и коллег в неформальной обстановке (на вечеринке, совместном обеде, в современных условиях – перед началом конференции в Zoom) и вовсе может быть воспринято как неловкость, проявление высокомерия или невоспитанности. А первое впечатление, как известно, удаётся произвести только раз.

По наблюдению лингвистов мы строим коммуникацию по готовым речевым образцам, которые усваиваем с раннего детства. Эти образцы называются речевыми жанрами. Одни жанры очень простые: приветствие, извинение, прощание, благодарность. Другие – более сложные: просьба, комплимент, поздравление, жалоба, совет. Формулы жанров приходят нам в голову автоматически, и чем выше речевая культура человека, тем более виртуозно он изменяет готовые структуры под ситуацию общения. Процесс коммуникации можно сравнить с возведением дома: если хватать неподходящие блоки, здание может выйти кособоким или даже рухнуть. Если же строитель грамотный, то кирпичики жанров (речевые ходы) складываются в целые небоскрёбы: беседы, романы, доклады.

Известный отечественный литературовед и философ языка М. М. Бахтин определял речевой жанр как стереотип речевого поведения, отмечая, что мы мыслим и воспринимаем речь согласно тем жанровым образцам, которые имеет в арсенале наш язык[2]2
  Бахтин М. М. Проблема речевых жанров. Собр. соч. Т. 5. – М.: Русские словари, 1996.С.159–206.


[Закрыть]. Не буду долго тащить колымагу интриги по бездорожью, скажу прямо – именно с наличием речевых стереотипов small talk в арсенале русского языка и связана главная проблема.

В XVIII–XIX веках российский высший свет перенял из Европы через французский язык способ диалога ассоциаций. Это ещё один синоним понятия «лёгкая беседа», названный так потому, что в разговоре не возбраняется перескакивать с темы на тему, как иногда говорят в таких случаях «извините, вспомнилось по дальней ассоциации». Однако за годы советской истории этот речевой жанр вновь был утрачен. Корни проблемы неумения вести small talk залегают очень глубоко: на уровне наших ментальных установок и сформированного этими установками языкового кода. О ментальных установках мы ещё скажем пару слов, а пока сообщу неутешительную новость: small talk – в арсенале речевых образцов русского языка отсутствует. Так что складывается ощущение, что здание лёгкой беседы нам строить попросту не из чего. Не случайно мы как будто заранее сопротивляемся «маленьким беседам» для поддержания контакта. Английский разговор о погоде кажется нам пустым, китайский о еде – глупым, а латиноамериканское восхищение очередным солнечным днём – шаблонным и неискренним.

Ну что ж – обозначить проблему – это уже половина дела. Следующий шаг – осознать причины и наметить пути преодоления.

Для начала хочу обнадёжить. Ситуация со small talk – далеко не единственный случай, когда российские культурные и языковые коды входят в противоречие с тем речевым – и шире социальным – поведением, которое характерно для Запада.

Особенно это заметно в деловой коммуникации, которая сознательно выстраивается по аналогии с англосаксонским бизнес-этикетом. Однако далеко не все модели этой коммуникации принимаются в русскоговорящем дискурсе.

Простейший пример. На тренингах западного образца слушателей учат улыбаться, чтобы располагать к себе клиента. Российский же клиент, видя широкую голливудскую улыбку в тридцать два зуба в стиле «Чем я могу вам помочь?», чаще всего испытывает не радость и доверие к продавцу, а волнение и дискомфорт, стараясь побыстрее ретироваться из магазина. Всё дело в разном отношении к улыбке. Улыбка-маска, улыбка-социальная роль так же естественна для западных моделей поведения, как неестественна для нашей. Такая улыбка воспринимается как неискренняя; а человека, прилежно следующего рекомендациям тренера а-ля Тони Робинс, носитель русской культуры станет подсознательно опасаться.

Даже простейшие фразы-клише порой невозможно перевести в полном соответствии. Например, собираясь выходить из-за стола в ресторане, нужно сказать: по-немецки «Auf Wiedersehen» (до свидания), по-английски – «Excuse me» (извините), а по-русски «Спасибо». А грамматически эквивалентные формулы «How are you?» и «Как дела?» обладают совершенно разной коммуникативной нагрузкой. На английское «Как дела?» ни в коем случае нельзя отвечать негативно, только «окей», «прекрасно» и т. д., так как «How are you?» это не вопрос, а часть приветствия. А на русское «Как дела?» можно ответить по-разному в зависимости от ситуации, потому что это действительно запрос информации. Так что дела английские и русские – это дела совершенно разные.

1.1. Так сложилось исторически

Работая с иностранными студентами, я не раз слышала их мнения об особенностях общения россиян. Почти все отмечают нашу контактность, искреннее сопереживание, любовь к задушевным беседам, соборность. Заметна им и обратная сторона этих явлений – привычка делиться проблемами даже с малознакомыми людьми, непрошенные советы, некорректные вопросы о личном. А также обилие в речи глаголов повелительного наклонения: «Читайте!» (преподаватель студентам), «Не курить!», «Не прислоняться!», «Пристегните ремни!» (объявления в общественных местах). Даже «пожалуйста» мы говорим далеко не всегда. И это очень удивляет иностранцев, но соврем не удивляет нас.

Исследователи российского менталитета пишут о том, что объяснение причин этих культурных и речевых особенностей можно найти в коллективизме российской культуры (в противовес западному индивидуализму).[3]3
  См., например: Ларина Т.В. Англичане и русские: язык, культура, коммуникация. – М: Языки славянских культур, 2013. С. 356; Кузьменкова Ю.Б. От традиций культуры к нормам речевого поведения британцев, американцев и россиян. 3-е издание. – М.: Издательский дом «Сказочная дорога», 2014. С. 320.


[Закрыть]

Россияне действительно запросто «вламываются» в межличностные границы другого. Сами проще впускают на свою территорию и, соответственно, легче заходят на чужую, не испытывая при этом особых моральных терзаний.

Даже «наши» и «их» поговорки свидетельствуют о том, что держать дистанцию, сохраняя тайну частной жизни собеседника, свойственно российской культуре гораздо меньше, чем культурам запада. Например, в английском языке есть огромное количество поговорок про важность дистанции для хороших отношений: «Забор между домами сохраняет дружбу», «Дом англичанина – его крепость». В русском языке преобладают поговорки о важности совместных действий: «Один в поле не воин», «Семеро одного не ждут», «Одному в поле – горе, а вместе всем – раздолье».

Для представителей русскоязычного мира коллективные интересы традиционно выше интересов собственных, личных, мещанских, своекорыстных (чувствуете, какие оценки возникают у этих слов?). А если продолжать цепочку синонимов, то появятся уже резко отрицательные, такие как «шкурный», «меркантильный», «собственнический», «рваческий». Конечно, не может быть случайностью тот факт, что сфера личного, приватного окрашена в русском языке столь неоднозначно. Слишком явная попытка «держать дистанцию» может быть воспринята как высокомерие, чопорность или легкомысленность (именно такими характеристиками мы часто наделяем, к примеру, тех же французов и англичан). Когда начинаешь разбираться, это кажется нелогичным, но то, что записано на глубинных слоях картины мира, и не бывает особенно логичным. Как не логичны инстинкты или предчувствия.

Незнакомец в нашей культуре воспринимается либо как чужой, либо быстро переходит в разряд своих, где церемониальность не требуется. Только, к сожалению, это противоречит мастерству лёгкой светской беседы, которая строится на занимательности, простоте и уважении к дистанции собеседника.

Короткая межличностная дистанция по горизонтали между друзьями, коллегами и родственниками – не единственное следствие российского коллективизма. Второе – наличие существенной дистанции по вертикали (старшие-младшие, институциональные отношения, власть имущие и народ). Из-за чего российской культуре свойственен патернализм (от лат. слова paternus – «отцовский», «отеческий»). Это речевая практика, при которой тот, кто находится в положении выше, покровительствует, а тот, кто ниже, – принимает эти жесты, ведя себя как подчинённый (младший, ребёнок). Понятие патернализма шире гендерных, возрастных положений и ситуаций начальник-подчинённый. Правильнее говорить о патернализме как о дискурсивной практике общества (в том числе проявляющейся и на уровне речи), которая срабатывает в семье, школе, образовательных учреждениях, медицине, бизнесе, в структурах власти, одним словом, везде.

К примеру, невозможно представить, чтобы профессоров в вузе у нас называли по имени и на «ты», как это нередко бывает в европейских университетах.

Или другой пример. В нашем языке очень сложная система имён. Русское имя имеет большое количество вариантов, поэтому в качестве лайфхака я советую своим студентам-иностранцам в первый год обучения использовать только полные формы: Валерия, Дмитрий, Ольга Сергеевна. Маша, Саша – для общения со сверстниками. Маню, Машеньку, Машулю, Манюню, Машку, Машенцию, Маньку, Марусю, Мариванну и прочие изыски оставляем на более продвинутые уровни. И всё равно до конца всю систему осваивают единицы. А ведь это яркий лингвистический признак социальной иерархии и патернализма в том числе.

Как-то обратила внимание, что никому из работающих на моей кафедре не кажется странным тот факт, что нашу тридцатилетнюю лаборантку называют Леночкой, в то время как двадцатисемилетнюю ассистентку зовут Еленой Игоревной. Прошлась по другим кафедрам и встретила лаборантов Ирочек, Оксаночек, Вадиков. Сама я тоже когда-то работала лаборанткой и звалась на кафедре исключительно Танечкой, хотя параллельно училась в аспирантуре и вела занятия. Задавшись целью, я опросила работников самых разных кафедр, и ни разу (во всяком случае, не в ходе этого эксперимента) мне не встретилось лаборанта моложе 35–40 лет, которого звали бы по имени-отчеству. Отсюда вывод – в глазах нашей интеллигенции (а преподаватели вузов, согласитесь, – это те, кто задаёт культурные стандарты) поводом для уважительного обращения к младшему персоналу становится только возраст. Странность? Вообще-то, да! Работа лаборанта или секретаря довольно ответственная, потому что именно они обеспечивают техническое и методическое сопровождение работы всего коллектива.

Явление это повсеместное. В офисе электрика называют Славиком, а менеджера по продажам Анатолием или даже Анатолием Сергеевичем. Даже если Славику тридцать пять и он закончил Энергетический университет, а Анатолий Сергеевич имеет за плечами только банковскую школу (то есть среднее специальное), и при этом ровесник Славика.

Давать оценки, какая культура лучше – коллективизм vs индивидуализм – нет смысла. В обеих есть свои положительные и отрицательные стороны, которые обеспечивают разнообразие народов и укладов жизни. Но факт неоспорим: исторически сложилось так, что small talk был вытеснен из системы русских речевых жанров. И причины тому лежат на шкале межличностных дистанций коллективизма российского типа. Если очень обобщить, то выглядит это так: со своими, теми, кто на горизонтальной дистанции, вести светские беседы нет смысла, а с теми, кто удалён по вертикальной, – нет возможности.

Однако жизнь ставит свои задачи, которые далеки от теории. Важно понять, как преодолеть этот культурный и психологический барьер, потому что в России активно развивается культура бизнеса, светских раутов, тематических вечеров, разных видов интернет-коммуникаций, которые в условиях обрушившейся на нас пандемии и вовсе перевернули все границы и дистанции с ног на голову. Формат общения на деловых переговорах, форумах, бизнес-завтраках, да и просто на встречах с приятелями и единомышленниками активно требует проявления навыков лёгкого общения.

В этих форматах слишком серьёзные и личные разговоры опасны и даже неприемлемы. Поэтому вопрос о том, как расположить к себе незнакомого или малознакомого человека, установить личный контакт и при этом не оттолкнуть и не напугать, является для современной русскоязычной культуры одним из насущных. Выход здесь один. Нам придётся придумать русский small talk. Собрать его по кирпичикам речевых ходов, учитывая все те особенности, о которых было сказано выше.

Ещё одна важная оговорка. В этой книге мы не дадим готовых скриптов и прописанных сценариев. Главный признак высокоэффективной, элитарной, доходящей до собеседника речи – соответствие ситуации общения. Именно поэтому мы выделим и обсудим «кирпичики» (возможные речевые ходы и приёмы) нашего будущего small talk, подумаем, из чего его можно составить, а уже финальное строительство здания лёгкой беседы в конкретной ситуации, конечно, за читателем.

Резюмирую:

1. Лёгкая беседа при встрече с незнакомцем нужна, не столько чтобы донести мысль, сколько совершить «социальное поглаживание» собеседника. Сообщить ему: «Ты хороший, я хороший – давай дружить».

2. Лёгкая беседа в арсенале речевых образцов русского языка отсутствует.

3. Мы действительно быстро «вламываемся» в межличностные границы другого. Сами легче впускаем на свою территорию и, соответственно, легче заходим на чужую, не испытывая при этом особенных моральных терзаний.

4. «Крест коммуникации» – со своими, теми, кто на горизонтальной дистанции, вести светские беседы нет смысла, а с теми, кто удалён по вертикальной, – нет возможности.

Задачи дать готовые шаблоны, как говорить и что говорить, в этой книге нет. Если вы вдумчиво читали – формульный, скриптовой подход к коммуникации у нас не работает. Забегая вперёд хочу обрадовать, что ключ к успешной коммуникации был найден, но об этом чуть позже.

1.2. Жареная курица тебе, а не small talk

– Ну всё, тронулись.

Первые десять минут после отправки поезда «Казань – Москва» – золотое время. Именно столько у меня есть, чтобы отправить все важные сообщения, ответить на письма и записать сторис. Ровно через шестьсот секунд связь превращается в тыкву, а купе наполняется запахом жареной курицы и звуком стука вареных яиц об стол.

Лично меня всегда это удивляло. Ну как можно так быстро проголодаться?! Откуда взялся этот рефлекс «тронулся поезд – пора есть»? Я всегда откровенно, про себя, естественно, смеялся над этим, пока не начал погружаться глубже в историю нашей коммуникационной культуры.

Оказалось, что ритуал с едой имеет для нас сакральное значение и выполняет функцию… small talk. Да-да, именно так. Получается, что искать зачатки легкой беседы нужно не в словах, а в наших действиях. В этой книге я продолжаю успешную практику привлечения экспертов для расширения и углубления темы, которую начал в книге «Тебе мешает только страх». Передаю слово Анне Вокиной, которая знает все о народных обрядах.

Анна Вокина, эксперт в области народных обрядов, исследователь этнопсихологии @vokina

Итак, смол ток в Англии – когда он возник и какие задачи решал изначально? Тут нам нужно учитывать важный нюанс, о котором выходцы из бывшего СССР забывают, когда попадают за границу или имеют дело с заграничными культурными явлениями, – сословия.

В России их отменили после революции, поэтому нам кажется, что сословия перестали работать во всем мире, а это не так. В дореволюционной России сословия распределялись следующим образом:

1. Крестьяне – 77%

2. Мещане (жители городов, в том числе купцы, разночинцы, ремесленники) – 10%

3. Инородцы (не принявшие христианство) – 6,6%

4. Казаки – 2,3%

5. Дворяне – 1%

6. Духовенство – 0,5%

7. Почетные граждане – 0,5%

8. Прочие – 0,8%

И межсословных браков в России до революции был лишь 1 %, потому что разрешение на него давали родители, начальник (если решил жениться чиновник) или непосредственный командир, если речь шла о военном.

То есть на протяжении столетий люди жили в рамках своих сословий: общались друг с другом, вступали в брак, а о жизни представителей других сословий знали лишь отрывочно. По сути, это можно сравнить с породами собак. Как мы можем на глаз отличить таксу от пуделя, так и представители разных сословий отличались и внешне, и по поведению.

Так же стоит отметить факт, который нам пригодится в дальнейшем. Все свидетельства о прошлом страны составлены представителями дворянства, то есть одним процентом населения, которые писали свои впечатления о жизни других сословий, глядя на нее со стороны.

Это все равно, что русскому приехать в Париж и наблюдать за жизнью города, не выходя со своего балкона, а потом написать книгу своих впечатлений и обсуждать её с такими же иностранцами, не ходившими по парижским улицам. Почему я сравниваю именно с иностранцами? Потому что аристократы воспитывались боннами и зачастую русским языком не владели. Однако это не мешало им давать оценку крестьянскому укладу и считать, что их аристократический образ жизни – образец для «темных людишек из иных сословий». Именно среди аристократов появлялись новые модные течения, которые подхватывали слуги, а от тех мода спускалась в городскую среду и постепенно добиралась до деревни.

И так было не только в Царской России. Такая сословная картина была и в Европе, и в Америке, где место потомственных аристократов заняли семьи первопоселенцев. Только в России сословия отменили в 1917 году (хотя до середины XX века принадлежность к сословию продолжала влиять на жизнь человека, например, «бывшим» было трудно получить образование), а в остальном мире они сохранились, пусть и не в столь ярко выраженном виде.

Зачем же смол толк был нужен английским аристократам? Заглянем в XVII–XVII века, когда Великобритания переживала свой колониальный рассвет, английские аристократы были самыми состоятельными людьми в мире, и буржуазия, обслуживающая аристократию, тоже не бедствовала. Все это оказывало влияние на устройство английского дома среднего класса. Если в XVII веке это были столовая и гостиная на первом этаже и спальни на втором, то в Викторианской Англии стремление к уединению достигло пика.

Для каждого важного дела была своя комната, будь то сон, одевание, работа или молитва, приготовление или прием пищи, или выращивание детей. Сон мужа и жены в одной комнате был немыслим. Детей в доме не должно было быть видно и слышно. Это значит, что жили они в детской на верхних этажах. С рождения ими занимались кормилицы и няни, а с родителями они встречались один раз в день в специально отведенное для этого время. Как пишет в книге «Английский дом. Интимная история» Люси Уорсли: «Шестнадцатилетний подросток одевался и питался как ребенок, спал в детской, оставаясь на периферии жизни родителей, но едва достигнув семнадцати лет, юноша или девушка сразу переходили в разряд взрослых: ему или ей отводилась отдельная комната, разрешалось общаться с родителями и их друзьями». Это означает, что родители и дети не были близки.

При такой ситуации с воспитанием детей в аристократических семьях решали, что проще заключить ранний договорной брак, чтобы благодаря ему завести нужные связи, или отправить сына в частную школу, которые и сейчас популярны в определенных кругах. Вспомните «Гарри Поттера», где дети в 11 лет отправляются в школу, в которой живут, а к родителям приезжают только на каникулы. А некоторые могут остаться в школе и на Рождество.

Задача учебы в частной школе – обрасти полезными связями и знакомствами, которые потом может использовать и семья. Не забываем о сословиях. Если до возникновения частных школ маленький аристократ попадал в семью другого аристократа на службу тем же пажом, то в частной школе можно завести знакомства с представителями разных семейств.

И в ситуации, когда аристократу в своем большом доме ежедневно приходилось сталкиваться с «незнакомцами» в лице жены, детей, слуг, смол ток становится совершенно необходим, чтобы поддержать беседу за обедом или ужином. Разговор ни о чем, чтобы не задеть чувств этих малознакомых людей и не раниться самому, потому что с детства сдерживать свои чувства и все время держать себя в руках – тяжелая психологическая ноша. Вот главная причина появления такого культурного инструмента как смол толк.

Это умение, отточенное за семейным столом, отлично пригодилось и при общении с другими представителями своего сословия. Более того, умение сказать много и при этом не сказать ничего, стало отличительной чертой аристократии. Мастерство смол толк позволяет пройти тест «свой/чужой» лучше, чем небрежность в дорогой одежде и правильный акцент правильного района Лондона.

Смол толк – это то, на чем часто спотыкаются прямолинейные иностранцы и представители иных слоев общества. Как рассказывала моя знакомая, проходившая тест на гражданство Великобритании, вопросы в нем были из серии «Ответьте отрицательно на вопрос: "Уж не Лондон ли является столицей Великобритании?", используя не менее 25 предложений». То есть смол толк уже на государственном уровне становится тестом на свой/чужой: «Если справитесь с этим, то вы, континентальные невежи, не совсем безнадежны и вам можно дать гражданство нашей страны».

Кстати, если взять многодетную семью фермеров из английской глубинки, то смол тока в ней не найдется за ненадобностью, хотя это тоже будут англичане.

Итак, смол ток – инструмент коммуникации, введенный в культуру английскими аристократами для общения с малознакомыми людьми, с которыми вы вынуждены общаться, но хотите сохранить свои личные границы, а также инструмент для определения «свой/чужой». Был перенят английской буржуазией и вместе с англосаксонской культурой насаждается, в частности, в деловых кругах.

Вернемся в Россию. До революции у нас тоже было сильное сословное расслоение, и о жизни в ту эпоху мы узнаем из книг классиков, которые принадлежали к одному проценту аристократов. Как говорит Александра Баркова[4]4
  Алекса́ндра Леони́довна Барко́ва – российская исследовательница мифологии, фольклорист, буддолог, писательница, переводчица и коллекционер кимоно. Кандидат филологических наук.


[Закрыть] в своей лекции по русской литературе: «Все писатели и их читатели в XVIII веке жили в Москве на Моховой». Поэтому мы можем смело взять, например, «Войну и мир» и с первых строк, где описывается салон Анны Павловны Шерер, увидеть, как важно было уметь вести светскую беседу. Задачи этих бесед в салонах по сути те же, что и у смол тока. Круг аристократов узок. Они перемещаются из Петербурга в Москву и обратно, но лица те же. Общаться с представителями других сословий не позволяет статус, поэтому быть изгнанным из этой небольшой компании смерти подобно. Какая это была трагедия – хорошо описано Толстым в «Анне Карениной», где Анна вынуждена искать подходящий круг общения в Европе. Потому салонная светская беседа в России была искусством, схожим со смол током в Англии, и использовалась для того, чтобы встречаться с малознакомыми людьми регулярно, поддерживать отношения, но никого не обидеть и не поставить в неловкое положение. Плюс подражание западным аристократам нельзя сбрасывать со счетов.

Однако уже на уровне семей отношения иные. Опять открываем «Войну и мир» и видим, что связь между детьми и родителями более тесная. Например, Наташа Ростова, любимая дочка и отца, и матери, ведет себя совершенно непринужденно, шалит и шутит с родителями, что совершенно немыслимо в английской аристократической семье. Да и отношения родителей описаны как теплые и близкие. Или вспомним описание семьи Левина и Кити в «Анне Карениной», где муж с женой выстраивали близкие отношения. Или эпизод, где княгиня следит за тем, чтобы экономка Левина варила варенье «по новой методе», без воды.

Все это свидетельствует о том, что у русской аристократии внутри семьи были иные, более близкие и душевные отношения, а значит, и смол толк был не нужен. То есть в России это был инструмент исключительно для внешнего общения.

Теперь стоит рассмотреть, как взаимодействовали с незнакомцами в крестьянском сословии. Для нас это важно, потому что современные горожане в России – это горожане во 2–3 поколении, выходцы из крестьян. Представители других сословий были высланы или уничтожены вскоре после революции. А это значит, что крестьянские философия и мировоззрение может проявиться в нас в любой момент. С другой стороны, будучи воспитанными на школьной классике, написанной аристократами, у нас есть и другие образцы поведения. И все же воспитание деревенских бабушек на нас очень влияет. Поэтому посмотрим, как встречали незнакомцев в крестьянской среде.

Вспомним сказки. Иван Царевич приходит к Бабе Яге и говорит: «Сначала накорми, напои, в бане попарь, а потом и расспрашивай». Пресловутое русское гостеприимство. Но за ним стоит магическое мировоззрение и проверка на свой/чужой. Это ви́дение распространено во многих традиционных культурах. Пришедший может оказаться человеком, а может и богом. Существует достаточно притч, как люди не приветили Христа или Николая Угодника. Поэтому у крестьян было принято не отказывать, а напоить и накормить странника или нищего. В крестьянской избе даже была «нищая» лавка, которая находилась возле двери. Путнику достаточно было постучать в окно и, не дожидаясь приглашения, зайти в избу, чтобы отдохнуть на лавке. Посторонним запрещалось только заходить за матицу[5]5
  Горизонтальное бревно, которое служило основанием для потолка.


[Закрыть], в дальнюю половину избы, предназначенную только для членов семьи.