Текст книги "Жена поневоле"

Глава 4

– Она?

– Стопудово! На рожу глянь… Вылитый Эд.

– Хорошо. О, кажется, очнулась.

Мне помогают сесть. Если, конечно, можно принять за помощь бесцеремонную встряску и грубую хватку. Я хватаюсь руками за голову и стону в голос. Сильнейшая боль пульсирует в левом виске. Осторожно дотрагиваюсь рукой до головы и шиплю от боли. Кажется, я набила огромную шишку. И не только. Перед глазами всё расплывается. Тело без поддержки кренится в сторону.

– Чё это с ней?

– Головой ударилась. Может быть, сотрясение?

Передо мной на корточки присаживается мужчина. Лицо полностью скрыто чёрной шапочкой с прорезями для глаз. На плечах – кожаная куртка, под ней – тёмно-серая футболка. На ногах мужчины – затёртые на коленях джинсы.

– Очухалась, Соломонова?

Подбородка касается что-то холодное. Я судорожно сглатываю, попытавшись убраться в сторону. Следующий тычок выходит ещё ощутимее.

– Не рыпайся. Выстрелом челюсть можно снести. Поняла? Если поняла, кивни…

Я согласно киваю и зажмуриваюсь, роняя горькие слёзы.

– Где твой брат? Где Эд?

– Эд ум-м-мер.

– Врёшь.

Бандит размахивается и наотмашь ударяет меня. Ладонью. Щека вспыхивает резкой болью.

– В следующий раз приложу рукоятью пистолета. Где твой брат?

– У-у-у-мер. Я сама видела. Я его тело в морге опознала. По тат-т-туировке на руке. Это был он… – всхлипываю я, вспоминая останки брата, собранные по частям, прикрытые простынёй. – Эд мёртв. Я едва успела его похоронить.

– Вмажь ей ещё раз, чтобы не врала! – советует головорезу его приятель.

Я снова начинаю твердить, что мой брат мёртв. Я его похоронила. Я видела его татуировку. Это был он, Эд…

– Кажется, она не врёт. Хорошо. Другим путём пойдём. Где его тайник? Где схрон? Куда он бабки спрятал, а?

– Я не знаю! – со слезами в голосе произношу я.

Словно во сне я замечаю, что похититель заносит руку для удара. Зажмуриваюсь, мысленно распрощавшись с жизнью. Но ничего не происходит.

Вдалеке раздаётся грохот. Похититель медленно опускает руку и оборачивается в сторону.

– Кажется, нас нашли! Чёрт… Почему так быстро?

– Что делать?

– Иди и прикрой меня. А я сестрицу перевезу в другое место! – командует преступник.

Он запускает руку в мои волосы, вынуждая подняться. Дёргает вверх и уводит прочь. Мои ноги заплетаются. Но преступник понукает меня, вынуждая передвигаться быстрее. Перед глазами пляшут лабиринт тёмных коридоров с редкими бликами жёлтых пятен света.

– Шевелись давай!

Скрипит входная железная дверь. Похититель толкает меня вперёд и внезапно останавливается. Перед нами стоит никто иной, как сам Багратов. Поза расслаблена, а на губах острыми гранями играет жестокая ухмылка. Похититель обхватывает меня локтем за шею, крепко прижимая к себе. В висок упирается холодная сталь.

– Отойди! Или я вышибу ей мозги…

– Эрика – блондинка. Думаешь, у неё есть мозги? – лениво отвечает ему Багратов.

Я бы обязательно возмутилась такой пренебрежительной оценке, если бы мне не было так страшно. Раздаётся грохот. Что-то тёплое брызгает мне на лицо. Я зажмуриваюсь и замираю, даже не дыша. Меня резко обхватывают за плечи сильные пальцы. Я сжимаюсь в комочек, желая стать невидимкой.

– Спокойно… Это всего лишь я, – неожиданно тепло и мягко произносит Багратов.

Он притягивает меня к себе и нажимает на затылок, заставив зарыться лицом в его грудь. В нос сразу же вбивается аромат его парфюма, пряный и жгучий, как смесь восточных специй. Жёсткие пуговицы царапают нежную кожу. Я всхлипываю и начинаю рыдать, выпуская через слёзы всё скопившееся напряжение.

Горячая ладонь Багратова ложится гнётом на затылок. Он начинает медленно поглаживать меня по волосам.

– Тише. Успокойся. Всё уже позади. Теперь ты в безопасности. Тебя не тронут…

Его слова служат крохотным утешением и почти ничего не значат для меня сейчас. Ведь он пообещал, что меня никто не тронет. Никто! И меньше чем через час меня похитили, избили и едва не убили…

Может быть, я не буду в безопасности рядом с Багратовым? Вдруг ему не под силу сдержать натиск других головорезов?!

– Склад обыскали… – раздаётся незнакомый голос.

– Циклоп и Шорох? – интересуется Багратов. И в его холодном голосе проскальзывают нотки искренней тревоги.

– Ранены оба. Но жить будут, – отчитывается собеседник Багратова.

– Хорошо. Выдвигаемся. Вызови бригаду. Пусть вычистят тут всё. Чтобы без лишних следов.

Багратов отстраняет меня от себя на расстояние вытянутой руки. Дотрагивается до припухшей щеки.

– Тебя немного потрепало. Сильно болит?

Я согласно киваю.

– Где?

Где болит? Да я вообще одна сплошная гематома! Во весь рост. Болит везде, особенно внутри! Не дождавшись ответа, Багратов подхватывает меня на руки и заносит обратно в склад.

– Закрой глаза, – советует он. – Это тебе видеть ни к чему…

* * *

Спустя несколько часов

– Сотрясение головного мозга. Ушибы. Гематомы. Серьёзных повреждений нет. Внутренние органы не задеты. Покой. Постельный режим…

Размеренный голос врача баюкает меня не хуже колыбельной. Или мне вкололи снотворное? Потому что я силюсь открыть глаза. Но у меня не получается это сделать. Я борюсь изо всех сил за возможность оставаться в сознании. Я хочу понимать, что происходит. Но реальность ускользает прочь, безжалостно и неумолимо.

* * *

После пробуждения в палате почти мгновенно появляется медсестра и принимается осматривать меня.

– Как вы себя чувствуете?

Услышав мой ответ, она улыбается и снова подключает ко мне капельницу.

– Не надо! Я больше не хочу спать! – начинаю паниковать, не зная, чего можно ждать.

– Это не снотворное. Обыкновенный физраствор для поддержания организма, – убеждает меня медсестра. – Скоро вам принесут обед.

Я немного успокаиваюсь, но всё равно веду себя настороженно. Однако предложенную еду съедаю, потому что была голодна. Пытаюсь понять, который сейчас день или час. Осторожно интересуюсь об этом у медсестры.

– Семнадцатое апреля.

– Семнадцатое… – эхом повторяю я и откидываюсь на подушку, прикрыв глаза.

Значит, я проспала больше суток? Так много?!

Я пытаюсь восстановить события. Они напоминают ужасно захватывающий сон. Было бы просто чудесно, если бы всё, начиная с трагической гибели брата, оказалось просто сном. Дурным и затянувшимся сном.

Однако реальность гнусно ухмыляется мне в лицо. Всё происходящее случилось со мной по-настоящему!

Смерть брата, появление Багратова, предложение о фиктивном браке, перестрелка, погоня, похищение… Жуть какая-то. Теперь я нахожусь в медицинском центре. Судя по всему, он из закрытых и очень дорогих.

После ухода медсестры я осторожно отсоединила капельницу, поморщившись, и прогуливаюсь по просторной палате, разминая ноги.

Подойдя к зеркалу, натыкаюсь на своё отражение и сразу же отхожу, не желая в подробностях знать, насколько плохо я сейчас выгляжу. Синяк на пол лица с одной стороны. Здоровенная шишка с другой стороны. Волосы висят сосульками. Хоть очки на носу – новые. Кстати, почему новые? Я помню, что мои очки разбились. Эти очки новые, но диоптрии те же. Ведь я чувствую в них себя комфортно и вижу всё.

Подхожу к окну. Второй этаж. Решётки.

Ясно.

Осторожно приоткрываю дверь палаты, чтобы оценить обстановку в коридоре. Сразу же натыкаюсь на взгляд охранника, сидящего прямо напротив двери. Ещё двое громил стоят по бокам двери.

Прикрываю дверь, прислонившись к ней спиной.

Я – пленница. Сбежать не получится. Да и как отсюда бежать? В одной больничной рубашке, надетой на голое тело, и в резиновых тапочках? Увольте…

– Как она?

По ту сторону двери слышится голос Багратова. Я начинаю паниковать. Видеть его и разговаривать с будущим фиктивным мужем совершенно не хочется. Тогда я быстро ныряю под одеяло, притворяясь спящей.

Раздаются тяжёлые, уверенные шаги. Уже в палате. Шорох колёсиков кресла по полу. Слышится пряный аромат мужского парфюма… Он очень плотный и будоражащий, сразу ложится плотным коконом, пленяя.

– Соломонова, ты не спишь. Моя охрана доложила, что ты пыталась покинуть палату.

Шелест целлофановой упаковки. Он кладёт что-то поверх одеяла.

– Что это? – шёпотом интересуюсь я, забыв, что хотела притвориться спящей.

– Открой глаза, узнаешь.

Я осторожно открываю глаза. С удивлением разглядываю… букет цветов, лежащий поверх одеяла. Эдельвейсы. Неожиданный выбор. Оборачиваюсь на Багратова. Жёсткое волевое лицо. Ломаный изгиб губ в вечной усмешке:

– Только не стоит придавать букету эдельвейсов особенное значение. Это не символ моей великой любви или преданности. Просто…

– Просто символ того, что тебе захотелось пустить пыль в глаза? – язвлю в ответ, не удержавшись.

Но неприятный осадок внутри всё равно остаётся. Почему просто нельзя было подарить цветы и не пытаться при этом ткнуть носом в грязь?

«Потому что ты выглядишь, как пугало огородное!» – подсказывает внутренний голос.

– Зачем ты здесь? – спрашиваю я.

Взбиваю подушку и подкладываю её под спину. Устраиваюсь поудобнее, скрестив руки под грудью.

– Убери букет. Никогда не любила…

– Эдельвейсы?

– Мёртвые цветы. Если я захочу гербарий, я дам тебе знать.

Багратов оставляет мою колкость без ответа. Зато подкатывает кресло к кровати ещё ближе. Я едва удерживаюсь от желания вжаться в стену и слиться с ней. Благо, моя кожа сейчас почти одного цвета со стеной – цвета топлёного молока. Мужчина, даже сидя на кресле, подавляет меня своей массивной фигурой, упакованной в дорогой костюм и рубашку. Всё чёрное.

Природа наделила Багратова широченными плечами и высоким ростом. У него хорошо развита мускулатура. Видно, что он активно посещает спортивный зал и не пренебрегает физическими нагрузками. Под идеальными линиями костюма угадывается не менее идеальный рельеф тела.

– Боишься меня? – лениво интересует Багратов, верно расценивая мои эмоции. – Да, ты права. Меня стоит бояться.

Его пухлые губы изгибаются циничной усмешкой, а в тёмных глазах плещется что-то опасное. Тёмное и яростное, как ночной шторм.

– Врагам, – добавляет он. – Меня следует опасаться врагам. Но…

Он берёт мою правую руку и обхватывает своими ладонями. У него сухая и горячая кожа. Местами шершавая. Я чувствую все мозолистые подушечки, как у мужчин, привыкших к физическому труду. Перевожу взгляд на его крупные руки с неровными сбитыми костяшками. Стёсаны давно, но следы остались до сих. Его руки знают, что такое драки и физический труд.

– Но мы же не будем врагами, Соломонова?

Глава 5

Багратов сжимает мои пальцы. Захват становится крепче лишь немного, но для меня это всё равно, что сигнал – дёргаться не стоит. Истерить и закатывать скандалы – тоже.

– Да, – сухо отвечаю я. – Нам ни к чему быть врагами.

– Умница, Эрика, – он снова одаривает меня улыбкой с нотками собственного превосходства и неожиданно спрашивает. – Почему у тебя такое необычное имя – Эрика?

– Спроси у моих родителей.

– Они мертвы, – возражает мужчина.

– Да. Но у тебя же имеется на меня отдельная папка. Правда? Файл с данными на меня и мою семью?

Багратов не опровергает мои слова, но и подтверждать не спешит. Просто разглядывает меня. Молча. Без единого слова, словно взвешивает всё сказанное мной и делает выводы для себя.

– Я жду ответа.

– Из материалов той самой папки, тебе, наверное, понятно, что из себя представляли мои родители. Люди искусства… – я пожимаю плечами. – Наверное, назвать своих детей Эдмундом и Эрикой им показалось весьма забавным.

– Эдмунд и Эрика Соломоновы. Звучит помпезно. Жаль только, что итог получился печальным. Разумеется, не для тебя, Эрика. Пока не для тебя.

Я начинаю с опаской разглядывать его. Удивляюсь переменам. Ведь всего два дня назад Багратов предстал передо мной в образе головореза, предпочитающего своими руками разгребать проблемные вопросы.

Однако сегодня Багратов надел роскошный костюм, по идеальным линиями и стежкам которого можно лишь предположить с опаской, что стоит этот костюм неприлично дорого. Сейчас он в образе большого босса, владельца прибыльного бизнеса и порядочного человека. По виду и не скажешь, что он причастен к криминалу с кровавой дорожкой, тянущейся издалека.

Он говорит со мной спокойным тоном.

Правильные слова, размеренные паузы. Однако за каждым словом чувствуется острый намёк и серые полутона. Наконец, я не выдерживаю, попросив:

– Можешь сказать прямо, что в случае неповиновения меня убьют, а потом закопают где-нибудь в лесу!

– Нет.

Я обрадованно выдыхаю, но тут же едва не давлюсь преждевременной радостью, услышав:

– Я сделаю это, не оставив ни единого следа. Если понадобится, разумеется…

Ледяная дрожь пробирается прямиком под кожу от его слов. Я начинаю дышать реже и кажется, становлюсь тенью.

– Ладно… – благодушно говорит Багратов. – Мы же договорились быть друзьями, верно? Поэтому мы поступим так. Сейчас ты отлёживаешься в больнице. У тебя ушибы и лёгкий шок после выброса адреналина. Постельный режим просто необходим. После того, как тебе разрешат покинуть стены палаты, мы заключим договор и приступим к тому, чтобы сделать тебя похожей на… девушку, достойную занять место рядом со мной.

– То есть наш брак будет заключён не сразу?

– Прыткая девица!

Багратов скользит изучающим взглядом по моему лицу и очерчивает контуры тела.

– Тебя интересуют фактические или юридические подробности?

– Меня интересуют все подробности, если они касаются моей жизни! – чеканю я, как можно твёрже.

Багратов наклоняется ко мне. Его горячий шёпот проносится по коже щёк и скользит к уху:

– Общипанный воробей пытается выглядеть боевым беркутом. Выглядит жалко. Но стремление достойно похвалы. Я оценил…

Мужчина отстраняется, переплетает пальцы, объясняя:

– Мы заключим брачный договор сразу же, как только мои юристы подготовят бумаги. Это юридически. В глазах всех остальных ты станешь моей женой чуть позднее, когда мне будет не стрёмно появиться с тобой под руку на значимых мероприятиях…

Мысленно желаю ему подавиться своим пренебрежением, но Багратов внезапно сдёргивает с меня одеяло и задирает больничную рубашку. Ощупывает мои бёдра, мнёт впалый живот. Чёрт… Я же голая под рубашкой! Абсолютно. Только когда его ладони пробираются к груди, я просыпаюсь и перехватываю его запястья. Останавливаю наглое движение. Выглядит забавно, должно быть, со стороны.

Я – побитая и всклокоченная, с задранной до пупка рубашкой, сжимающая бёдра изо всех сил.

Он – одет с иголочки, брутален и опасен.

Я пытаюсь сдержать его порыв, царапаю запястье ноготками, словно могу причинить ему вред.

– Убери. Руки. Живо! – командует он.

– Нет. Мы договаривались. Никакого интима. Тем более насильственного!

После моих слов Багратов убирает руки, но взмахивает ладонью, приказывая:

– Поверь, у меня нет никакого желания брать тебя. Я всего лишь хочу оценить фронт работ и решить, где, что и как следует поправить! Встань. Немедленно. Сними с себя эту тряпку.

– Я не хочу! – упрямлюсь, натягивая рубашку и цепляясь за одеяло.

– Не хочешь? Тогда отправишься к Налимову голышом. С подарочным бантом на твоей хрупкой шее, – при этих словах Багратов сцепляет пальцы на моей шее, демонстрируя, насколько она может быть хрупкой в его руках. – Налимов – это один из тех, кого кинул твой брат. Те, что напали на тебя на днях, лишь мелкие сошки. Устранить их не составило большого труда. Есть рыбы и покрупнее. Понимаешь? – надавливает пальцами. – Кивни, если понимаешь.

Я киваю. Слёзы срываются с глаз. Багратов ослабляет нажим и грубовато стирает влагу с моих щёк.

– Тогда встань.

Багратов достаёт телефон и набирает чей-то номер.

– Запускай Ингу.

В палату тотчас же входит эффектная брюнетка с короткой стрижкой. Она ставит на стол кожаный портфель и отщёлкивает застёжки. Дежурно улыбается, дожидаясь распоряжений хозяина.

Багратов снова разваливается в кресле, царственно взмахнув ладонью:

– Раздевайся. Пора оценить товар лицом.

Мои пальцы едва справляются с задачей. Я чувствую себя ужасно. Горю от стыда. Я обнажалась перед мужчинами всего пару раз и всегда в полутьме. Сейчас же нет ни одного шанса, чтобы скрыть изъяны моей внешности: впалый живот, тощая задница и небольшая грудь. Слишком бледная кожа, которая покрывается мурашками от пристального разглядывания.

Инга замеряет мои параметры, делая пометки в своём планшете. Багратов время от времени кивает, словно соглашаясь. Инга обхватывает мои бёдра лентой, диктуя цифры.

– Подойди, Эрика. Повернись ко мне задницей, – командует Багратов.

Не дожидаясь, пока я выполню его приказ, подходит сам и сминает ягодицы, щиплет их.

– Хм… Я думал, под одёжкой у тебя всё намного скучнее. Но у тебя неплохие задатки. Какого чёрта ты одевалась в те страшные тряпки? – интересуется он и, не дав возможности ответить, обращается к Инге. – Нижние девяносто подкачать. Однозначно. Пусть составят программу занятий спортом. Тренажёрный зал, пробежка…

– Йога! – добавляю я.

Руки Багратова скользят выше. Он стягивает их замком на моей талии.

– Что?

– Я хожу на йогу и хотела бы продолжить это делать…

Головорез раздумывает несколько секунд, кивает:

– И йога. Пусть будет так.

Инга проворно обворачивает ленту вокруг моей груди.

– Девяносто один. Увеличить?

– Нет! – кричу я, паникую. Прикрываю грудь ладонями. – Я не хочу. Не надо мне ничего увеличивать!

– Записать Эрику к Полежаеву на консультацию? – интересуется Инга, игнорируя моё возмущение.

Багратов хлопает меня по запястьям, вынуждая опустить руки. Накрывает мою грудь обеими ладонями, исследует пальцами, раздумывая.

– Не крупная. Но не обвисшая. Упругая… – делает паузу. – Сгодится и такая.

– Губы? – переключается на другое Инга.

Багратов зажимает мой подбородок и сминает губы пальцами.

– Не надо мне ничего увеличивать, надувать и кромсать. Пожалуйста!

– Не хочешь быть эталонной красоткой? – в тёмных глазах Багратова загорается неподдельный огонёк интереса.

– Я хочу остаться собой!

– Да, но твои желания здесь не учитываются, – ухмыляется Багратов, проводя большим пальцем по нижней губе.

Потом резко отходит от меня к окну, опираясь на подоконник широкими ладонями.

– Я просто боюсь операций… – выдыхаю я, понимая, что если Багратову захочется, меня положат на операционный стол прямо сейчас. Без наркоза.

Криминальный авторитет оборачивается. Не знаю, о чём он думает, глядя на меня. Но мне хочется одеться. Очень хочется, хоть и я боюсь это сделать. Кто знает, на что способен Багратов? Ведь он хладнокровно пристрелил похитителя, когда тот держал пистолет у моего виска.

– Не трясись, – милостиво произносит Багратов. – Можешь одеться.

– Дамир Тамерланович, если позволите высказать своё мнение, я бы поправила вашей избраннице губы. Выделить верхнюю и сделать немного пухлее нижнюю, – подаёт голос Инга. – Чтобы приблизить к стандартным эталонам красоты…

Багратов награждает Ингу таким тяжёлым и говорящим взглядом, что та мигом прерывает свою речь.

– Стандартные эталоны красоты? Увы, в её случае уже поздно. Этих кукол штампуют в раннем возрасте. А в её… двадцать полных лет можно только вынести мозг. Есть вероятность, что после этого она станет куклой. Но… – по губам Багратова расползается усмешка. – Маловероятно. Книжный червь поглотил слишком много информации, работая в библиотеке.

Я укутываюсь в тонкую простынь, словно мумия, слушая град насмешек, сыплющихся в мою сторону. Прикрываю глаза, делая вид, что всё сказанное не имеет ко мне никакого отношения. Меня здесь нет. Вернее, их здесь нет, а вот я – очень даже есть.

Лёгкое движение. С моего носа стягивают очки. Я моргаю пару раз, чувствуя себя беззащитным и слепым кротом, вытащенным из глубокой норы на поверхность земли.

– Вот это… – щёлкает Багратов по дужке очков. – Нужно исправить в первую очередь.

Глава 6

– Что ты имеешь в виду, Багратов?

– После выписки из больницы тебя обследуют лучший хирург-окулист. Тебе проведут операцию по восстановлению зрения, если это возможно. Или подберут линзы. Никаких очков ты носить не будешь.

– Я боюсь операций.

– Да, но втайне ты хотела исправить этот изъян. Не возражай. Это не обсуждается.

– Есть ещё что-то, что мы должны знать о тебе, Эрика?

– У меня сильная аллергия на орехи, – отвечаю я.

Инга кивает и делает несколько пометок у себя в планшете, предъявляет его боссу, показывая. Багратов внимательно изучает это несколько минут и только потом согласно кивает.

– Подай бумаги на подпись Эрике.

Инга деловито раскладывает веером кипу бумаг на столе и кладёт ручку ровно посередине одного из них.

– Твой выход, Эрика, – кивает Багратов в сторону листов бумаги. – Пора выполнять свои обязательства.

Я, подтянув простыню повыше, подхожу к столу. Договоры, дополнительные соглашения, акты выполненных работ и счет-фактуры. Всё заверено печатями и выглядит внушительно.

– Что это?

– Это то, чем занимался твой брат. Для отвода глаз, разумеется. Подписывай!

– Я хочу знать, чем именно он занимался.

– Выйди, Инга. Дальше я сам…

Тон Багратова обманчиво нежен и мягок. Но за этой мягкостью чувствуется стальная твёрдость и привычка повелевать. Инга покидает палату без лишних разговоров.

Я отчего-то тоже порываюсь встать. Но Багратов опережает меня. Толкает ладонью вниз, надавливая на плечи. Сжимает пальцы. Наклоняется, обжигая горячим дыханием шею. Отводит в сторону прядь волос в сторону.

– Чем занимался твой брат? Ты считала его художником. Он им и был. Мог нарисовать всё, что угодно – поддельные паспорта, водительские удостоверения, корочки… Или деньги, например. Но ты же не захочешь знать подробностей, Эрика…

Его дыхание скользит ниже, а пальцы обнимают шею, ласково поглаживая. Но нажим усиливается с каждой секундой.

– Потому что если ты захочешь и узнаешь подробности, всегда найдётся тот, кто захочет вытрясти их из тебя. И при должном усилии у него это получится. Но тебе, моль, лучше быть непричастной ко всему этому. Тебе лучше знать лишь то, что это… – давит пальцем свободной руки на лист бумаги. – Договор на обслуживание. У автомойки «Золушка» очень большой заказ на обслуживание корпоративных автомобилей.

– Здесь так написано, но…

– Но тебе не стоит знать, что скрывается за этими словами. Поверь. Ты не захочешь узнать. Или узнаешь, но дорого поплатишься за своё любопытство. Так что ты решила, Эрика?

Он протягивает мне ручку. Перьевой Паркер. Разумеется. Даже липовые бумаги здесь подписывают ручками премиум класса. Роскошь во всём, даже в деталях.

– Я не хочу быть любопытной, – ставлю подпись в нужных местах. – Я хочу быть живой.

– Правильный выбор. Я в тебе не сомневался…

Багратов награждает меня поцелуем в макушку и потом гладит ладонью, как домашнего питомца.

– И называй меня по имени, Эрика. Не забудь, в глазах всех остальных ты будешь моей женой. Будет глупо, если жена начнёт сторониться своего любимого мужа, верно?

Багратов неожиданно спускает простынь по моим плечам. Я успеваю подхватить её на уровне груди и напрягаюсь. Мужчина отстраняется, говоря с лёгким раздражением в голосе:

– Я буду близко, Эрика. Очень близко. И тебе придётся не только к этому привыкнуть. Тебе придётся вести себя так, словно ты хочешь этого.

Парфюм Багратова хорошо слышится на расстоянии. Но ещё больше я чувствую флёр опасности, исходящий от него. Я не решаюсь задержать надолго свой взгляд на этом мужчине. Лишь с тревогой думаю, смогу ли я выдержать целый год под постоянным давлением с его стороны?

Багратов покидает палату. Только палату. Ведь его присутствие до сих пор ощущается мной. Мужчина словно отравил весь воздух тяжеловатым ароматом своего парфюма с нотками кофе и табака. Он оставил печать своего присутствия не только в воздухе, но, кажется, и на мне. На коже и на волосах остаются следы его пальцев. По коже бегут мурашки от воспоминаний, как Багратов касался меня – властно, решительно, словно имел право делать это.

Я не хочу выходить замуж… Я не готова к браку, тем более на таких сомнительных условиях. Хмуро смотрю на дверь, словно оттуда в любой момент появится причина моего дурного настроения и благодушно отменит нашу сделку.

Сделка, Эрика. Союз с Багратовым – это не союз двух любящих сердец, а всего лишь сделка с огромным ценником. Сколько он мне пообещал? Один год – один миллион долларов.

Все сопровождающие расходы он берёт на себя, в том числе, заботы по уничтожению тех, кто жаждет добраться до меня. Кажется, Багратов сформулировал немного иначе – ликвидация проблемы, покровительство… Но теперь я не уверена, что речь идёт лишь о защите. Он хладнокровно пристрелил того, кто похитил меня. И сделает это ещё не раз, если потребуется. Я понимаю это так же хорошо, как понимаю, кто я такая.

Эрика Соломонова, двадцать пять лет, по уши в проблемах. Больше и добавить нечего. Краткое и малоинформативное досье с примечанием мелким шрифтом: в прошлом имелся проблемный брат-близнец.

Мне до сих пор не хочется верить, что Эдмунд, мой Эд, был на такое способен. Я же знала его иным – милым растяпой, неприспособленным к жизни, мечтателем… Неужели он всё это время притворялся?

Я вспоминаю всю нашу жизнь. Мы надолго расставались лишь однажды, после окончания университета. Тогда Эд решил податься на вольную жизнь. Он отсутствовал полгода и вернулся. Эти полгода были самыми тяжёлыми для меня. Ведь я привыкла к его постоянному присутствию. Эд вернулся не только в город. Он вернулся к прежней работе – много рисовал, делал портреты, зарабатывал понемногу.

Наша квартира на последнем этаже казалась мне островком спокойствия. Да, Эд часто отсутствовал, но говорил, что много гуляет и путешествует вместе с друзьями, что работает над очередным шедевром. В итоге оказывалось, что мы перебивались с копейки на копейку, а его шедевр становился рядовой работой. Но я верила в него, верила в своего брата. Ведь именно для этого и нужны близкие!

Но теперь оказывается, что всё было ложью… Багратов продемонстрировал мне запись с видеокамер. На видео был мой брат, вне всяких сомнений: его фигура, привычки, голос… Но выглядел и держался он совершенно иначе. В нём чувствовалась сталь и характер, которых я не замечала в нём раньше.

Эдмунд врал мне. Обманывал меня во всём. Я жила ради него и ни разу в нём не усомнилась. Я считала, что у нас с ним особая связь. Но для брата наша жизнь была лишь удобным прикрытием. Нищий художник и работница библиотеки, живущие под самой крышей. Кому придёт в голову заподозрить одного из них в крупных махинациях?

Мало того, что Эд пользовался мной, как прикрытием. Он ещё и оформил все бумаги на моё имя. Если посмотреть на документы, можно решить, что грязным бизнесом заправляла я. Мать всей Cosa Nostra. Как брат это провернул? Да легко! Он же художник, подрабатывал и на копировании картин. Подделать мою подпись для него было несложно.

Почему никто не имел дело напрямую со мной? О, это тоже можно было легко объяснить тем, что я держу свою личность в тайне… Иначе говоря, Эд проворачивал свои грязные дела с изяществом злобного гения.

Но если всё было настолько хорошо, почему вдруг он решил исчезнуть с чужими деньгами? Может быть, он решил, что пора перестать ютиться в клоповнике? Захотел жить красиво, но не удалось. Его настигла кара. А потом они решили прийти за мной. Ведь Эд умудрился ободрать при жизни ни одного криминального авторитета, и даже не двух.

Багратов выразился очень изящно и обтекаемо – они. Сколько головорезов жаждет вернуть свои деньги, считая, что я замешана в махинациях брата? Не знаю… Даже думать об этом страшно.

Багратов пообещал разобраться со всем – с проблемами, с кредиторами… Обещал щедро заплатить мне за услуги жены. Если бы ему это было невыгодно, он бы не стал этого делать.

Особых поводов для радости нет, честно говоря. Ведь это всё означает только то, что брат лгал мне. Он меня предал. И теперь мне придётся жить с этим предательством всю свою жизнь.

Настроение гаже некуда. Беспокойные мысли крутятся то вокруг моего покойного брата-лжеца, то я заново переживаю каждый ужасный миг похищения.

Но чаще всего я думаю о Багратове Дамире. Он перевернул мою жизнь с ног на голову. Теперь ничего не будет прежним.