Текст книги "Развод со скидкой"

Глава 4

Яна

Муж точно не в настроении, глядя на его лицо, хочется спросить: в чем дело? Любовница не так хорошо удовлетворила? Не удалось купить очередную дорогую игрушку на деньги, доставшиеся от моих родных?

– Ты не слышала вопрос?

Муж бросает ключи от машины в большую бронзовую чашу, служащую ключницей, плюхается на большой пуф и вытягивает ноги вперед.

– Я жду, Янка. Говори, где была.

После паузы добавляет:

– И давай, сними с меня ботинки. Сегодня поясница разнылась, не могу согнуться…

Мне так противно.

Даже просто находиться рядом с ним в одной комнате противно, дышать одним воздухом невыносимо. Прикасаться к нему?

Смотрю на него, постаревшего, подурневшего, обрюзгшего и распустившегося, не понимая, как я могла обмануться на сладкие речи этого старого козла? Ну, вот как? Где были мои глаза?

Но, если быть честно, то Борис несколько лет назад выглядел совершенно иначе, бегал, старался, следил за собой. Иногда деньги, большие деньги, не делают людей лучше, только развращают, делают их ленивее.

Плюс возраст?

Да, об этом тоже стоит не забывать.

– Долго ты будешь на меня стоять и тупо зыркать? – переходит на простой сленг.

– Просто не ожидала, что ты вернешься сегодня к ужину. Я не заказывала еще ничего, планировала перекусить в кафе с подругами.

– Я тебе звонил, писал. Не сразу ответила.

– Не слышала, была в торговом центре, там громко играла музыка, телефон затерялся в сумочке, – легкомысленно пожимаю плечами. – Так что заказать на ужин?

– Легкое что-нибудь. Рыбу, гарнир из овощей. Давай, лапочка, шевелись, ну же! Не видишь? Добытчик пришел, принес домой убитого мамонта, а в доме… – добавляет матерок. – Ни очага, ни пожрать!

– Сейчас закажу, – киваю едва заметно и делаю шаг назад.

– Эй, стой! А ботинки?

Борис шевелит ступнями и ухмыляется.

– Лапочка, я устал. Сними ботинки.

– Конечно, Боря, – заставляю себя улыбнуться.

Присев возле ног мужа, распускаю шнурки. Шею тянет, затылок ломит. Сверху опускается шумное, с хрипами дыхание Бориса. От него тянет выпивкой, едой, духами, немного потом…

Внезапно на волосы опускается ладонь Бориса, проходится по волосам. Я замираю. У нас давно не было интима. Если вдруг ему захочется? Я не смогу! Не смогу, думаю с паникой. Теперь точно не смогу! После того, как почувствовала себя желанной другим мужчиной – красивым, полным сил! После того, как в кровь выплеснулось пьянящее возбуждение от близости с интересным человеком. После всей правды, открывшейся о муже, после собственного прозрения…

Нет-нет, ни за что!

Не смогу я быть с Борисом – ни поцеловать, ни лечь с ним в постель, ни сделать минет. Фу, стошнит! Прямиком на него сейчас стошнит, если захочет заставить.

Ладонь тяжелая, плотная.

Мне кажется, Борис сейчас придавит меня к своему паху, но тяжесть соскальзывает вниз, пальцы пропускают темные, шелковистые пряди.

– Красивая ты, лапочка, у меня. Очень красивая, – говорит задумчиво. – Мужики по тебе так и сохнут.

– Спасибо за комплимент.

Стащив с его ног ботинки, отхожу в сторону. Вытащив телефон с кармана, набираю номер доставки из ресторана, заказываю ужин, перечисляю, что хотелось бы видеть на столе.

Борис тяжелой поступью проходит в сторону ванной комнаты, но перед этим он подходит ко мне, целует в плечо – сухой, едва заметный чмок, холодный, меня будто коснулись засушенные губы чучела.

– На троих, лапочка, будь так добра.

– Извините, подождите одну секунду, – прошу у оператора, принимающего заказ.

Отняв телефон от уха, поворачиваюсь в сторону супруга.

– Заказать ужин на троих? Я верно услышала?

– Верно, – кивает. – На троих, лапочка. Я в ванной.

– У нас будут гости?

Гадаю, кто бы это мог быть?

Партнер? Кто-то из его друзей? Родственник?

Почему предупредил так поздно?

– Да, у нас будет один гость. Приоденься, лапочка. Что-нибудь красное. Тебе идет красный. Через два часа будь готова… Сильно торжественно не одевайся, нужно создать приятную, домашнюю обстановку. Украшения поскромнее, – скользит взглядом по мне.

Поскромнее?

Я с трудом сдерживаюсь: эта свинья даже украшения мне липовые дает носить! Своим любовницам, наверное, такого не позволяет, балует их!

Честно говоря, я вообще не понимаю иногда Бориса. У меня складывается ощущение, будто я ему глубоко неприятна. Я – молодая, красивая… Боже, за что он так со мной? Может быть, это какая-то изощренная месть? Но кому и за что? Голова кругом.

– Хорошо, я закажу на троих, – улыбаюсь мужу. – Это все?

– Да. Занимайся, – отпускает меня кивком, отвлекается на телефонный вызов.

Его голос теплеет, когда он зовет собеседника по имени:

– Светлана, как я рад тебя слышать. Нет, совершенно не занят. Свободен… Слушаю, конечно. Что у нас там по особым обстоятельствам?

Снова поднеся телефон к уху, я корректирую заказ на ужин, с учетом новых запросов супруга. Называю время, к которому нужно привести еду, потом прошу прислуга прибрать в небольшой столовой – обновить скатерть, цветы на столе, подать столовые приборы. Вино можно взять из погреба. Почему-то туда я отправилась сама, решив немного прогуляться по большому дому.

У меня такое странное чувство, я точно не знаю…

Но мне кажется, будто скоро придется проститься с этим местом, которое служило мне домом много лет.

Такой большой, красивый, построенный по индивидуальному проекту. Не дом, настоящий дворец. Я помню, как здесь было людно и шумно, всегда весело на праздники…

Но после того, как погибли родители, я сделала выбор в пользу мужчины и не захотела никого слушать! Никого, буквально! С родственниками связь разладилась. Первое время они еще звонили, поздравляли, иногда просили денег – мои родители никогда не отказывали в помощи. Но все деньги были переданы Борису, он всегда отказывал. Поэтому так вышло, что общение с родственниками стало очень прохладным. Мы обмениваемся пустыми сообщениями и пересылаем друг другу картинки с поздравлениями на большие праздники вроде Нового года и дня Восьмого марта, плюс дни рождения.

Чувствую себя будто отрезанный ломоть, отделанная краюшка от каравая. Потому что дни рождения и семейные праздники со стороны Бориса празднуются с размахом, впрочем, как и все, что касается него самого.

Спускаясь по лестнице, придерживаюсь рукой за перила, толкаю тяжелую дверь.

По плечам и шее мгновенно пускаются в пляс мурашки. В винном погребе всегда прохладно и тихо. Какое бы вино взять? В голове сразу появляется винная карта, но мысли прерываются телефонным звонком.

Вздрагиваю от неожиданности!

Надо вести себя спокойнее, чтобы дрожь и испуг не стали привычкой.

Иначе Борис что-то заподозрит.

Вдох-выдох.

Нужно успокоиться…

Номер неизвестен. Подношу телефон к уху, отвечаю едва слышно:

– Алло?

– Крошка, ты убежала слишком быстро. Мы не успели обсудить детали нашего договор, – звучит в динамике голос адвоката.

– Лев? Откуда у вас мой номер? – выдыхаю. – Я не оставляла его вам.

– Тебе. Давай на ты. Что за срочность?

– Супруг приказал вернуться, – отвечаю честно. – Он нервный, на взводе.

– Можешь говорить сейчас?

– Да. Он в ванной, я в винном погребе. У лестницы, – сообщаю зачем-то. – Только здесь ловит, если пойду дальше, связь пропадет.

– Винный погреб… Прохладно?

– Да.

– Хочешь немного согреться?

Почему в его вопросе мне чудится пошлый намек?

Глава 5

Яна

– О чем ты?

– У тебя винный погреб с бутылками? Штопор под рукой? Налей себе немного вина, расслабься, – тихо шелестит в динамике бархатный мужской голос.

Я прислушиваюсь к звукам на фоне. Шорохи, хлопок дверцы, звяканье стекла. Бряцание, как будто стучат кубики льда о дно бокала. Тихо журчащая жидкость.

– Какое вино ты любишь?

– Розовое.

– Налей, – просит адвокат.

И я, ведомая его голосом, делаю шаг к стойке с винными бутылками. Боясь потерять связь, опускаю телефон на стойку рядом с лестницей, в бронзовую подставку для мелочей. Выбираю первое попавшееся вино, возвращаюсь к телефону.

Дыхание немного учащенное, бьется в висках ускоренно.

– Взяла, – отвечаю едва слышно.

– Нет, не то, – звучит ответ. – Ты слишком быстро вернулась. Плохая, непослушная девчонка… Выбери то, что любишь. Я подожду, – он делает крупный глоток, и я слышу.

Слышу и, прикрыв глаза, буквально вижу, как он это делает.

Его пальцы подносят квадратный стакан к крупному рту, ноздри немного трепещут, втягивая запах янтарного напитка. Губы обхватывают холодный край, язык проталкивает капли напитка, смакуя во рту. Его тяжелые веки немного прикрыты, взгляд такой же непроницаемый, загадочный…

Вдоль всего позвоночника бегут мурашки.

– Сделай, прошу, – добавляет мягче.

Он же меня не заворожил, правда? Тогда почему я делаю, как он говорит, даже не сопротивляясь?

Вернув бутылку в пустую соту, во второй раз я выбираю намного тщательнее, вспоминая все то, чему учили родители. Пожалуй, от них в багаж мне досталось кое-что еще, кроме красивой мордашки и состояния, которое я упустила по глупости. Чувство вкуса… Это то, что не продать и не отобрать. Можно только потерять самому, разменяв его в суете на быстрое и легко доступное.

Я выбираю хорошее вино, с небольшим трудом откупориваю бутылку, даю вину подышать. Сбоку на стеллаже стоят бокалы. Выбираю подходящий, ополаскиваю, протираю до блеска и тонкой струйкой вливаю напиток.

Не спешу делать первый глоток.

С небольшим волнением беру в руки телефон.

Сброшен ли вызов?

Таймер разговора тикает, значит, адвокат все еще на линии.

– Я выбрала вино.

– Скажи, какое. На этот раз ты выбирала намного тщательнее.

Называю марку и напиток, замирая.

– Хорошая девочка. Дала ему подышать немного?

– Да. Родители научили, как правильно выбирать вина.

– Ты по ним скучаешь?

– В последнее время все чаще.

– Так и бывает, когда что-то не ладится, мы вспоминаем о дорогих и любимых ушедших близких чаще, чем, когда только потеряли их. Знаешь, почему?

– Нет. Почему?

Всего на миг в разум впивается, будто колючка, справедливый укор: Яна, что ты творишь? Скажи, что? Болтаешь на отвлеченные темы с адвокатом, пока твой муж откисает в большой ванне? Что, если ему придет в голову встать и отправиться на твои поиски? Что, если он застукает тебя?

Мало не покажется.

Остро понимаю, что так и есть, но не могу отказаться от беседы.

Голос адвоката слишком низкий и бархатный, по телефону слушать его – чистое наслаждение.

Баюкающие прикосновения к слуху, как дорожки от прикосновений его крупных, но чутких пальцев.

– Когда мы только теряем близких, мы не думаем о них. Мы думает о себе, упиваемся горечью потери. Просто вспомни, какие мысли тебе приходили на ум? Тебе горько, сложно, ты спрашиваешь, почему так рано? Почему они бросили тебя?

Он выделяет каждое местоимение “ты”, подчеркивая звуком голоса, и я ловлю себя на мысли, что так и есть.

– Эгоистично, не правда ли?

И я снова соглашаюсь.

Черт побери, я даже не задумывалась и не смотрела на потерю с такой точки зрения!

– Но, когда проходит время, мысли очищаются от этой шелухи, от боли, что мешает мыслить здраво. Любая боль притупляется со временем. Любая, Яна, и на сцену выходят истинные чувства, мысли. Мы вспоминаем, какими они были – наши родные и близкие. Больше не зацикленные на собственной боли и обидах, мы чувствуем и понимаем, насколько на самом деле они были важны. И потом хочется плакать. Самые истинные слезы по близким – это поздние слезы, а не первые. Сначала мы плачем только по себе, запомни.

Он говорит, говорит, и я чувствую, как по щекам вниз сбегают слезинки.

– Теперь пригуби вино.

Оно холодное, но вкус хорошо раскрывается.

Делаю глоток.

– Чудесно, правда? Расскажи о нем.

– На вкус, будто напиток из доброй сказки. Легкое, нежное. Аромат фруктово-цветочный. Чувствуется легкая ваниль и сочность луговых трав…

– Прекрасно. Выбор вина и то, как ты его описала, рассказали мне о тебе больше, чем ты сама при первой встрече.

– Вот как?

– Да.

Я неспешно пью вино, болтая. Холодные дорожки спиртного спускаются по пищеводу и согревают изнутри.

– Согрелась?

– Немного.

– Теперь убери бокал в сторону, закрой глаза и намочи свои пальчики.

– Зачем?

– Чтобы запустить их под трусики и завершить то, что мы начали.

– Я… Я не буду, – сопротивляюсь немного, ловя себя на мысли, что собираю языком слюну, а под попу врезается край столика.

– Будешь, – давит немного голосом, и я…

Наверное, от выпитого вина и слишком приятного звука мужского голоса, действительно делаю то, что он говорит. Оттянув трусики, я запускаю под них пальчики, удивленно ахнув.

– Ты влажная?

– Да.

– Нет, не так.

Ммм… Нет сил сопротивляться искушению. Я двигаю пальцами, поглаживая клитор.

– Ты влажная для меня. Повтори это…

Глава 6

Яна

Край стола врезается в ягодицы. Пальцы сминают припухшие складочки, скользят вверх, сжимая узелок удовольствия. Бархатный голос мужчины ласкает слух, но, когда в голосе под мягкой подложкой звенит сталь, в крови будто начинают бурлить и лопаться пузырьки, тело до краев переполнилось предвкушением.

– Повтори, – требует жестче.

– Я…

– Смелее, Яна. Тебе понравится.

– Влажная, – срывается с губ.

Пальцы неожиданно ускоряются.

Тихая усмешка проносится мурашками по шее, скользит вниз по позвоночнику.

– Не спеши, крошка. Почувствуй это. Почувствуй, для кого ты намокла. Кому собираешься признаться в этом.

– Для тебя, – звучит вместе со всхлипом.

– Для меня, – повторяет с удовольствием, смакуя. – Теперь все вместе, крошка.

– Я влажная для тебя… – говорю быстрее, но все еще с небольшими паузами, растягивая слова.

– Умница… Теперь раздвинь ножки немного шире, распахни их так, как это было сегодня. Когда я встал между твоих ножек и целовал. Ты помнишь, как я тебя целовал?

– Помню…

Под закрытыми веками проносятся картинки такие четкие и яркие, что забыть просто невозможно.

Он напористый, жесткий, сильный. Его губы и язык… врезаются в мои.

– Помнишь вкус поцелуя? Вкус моего языка?

Дыхание мужчины учащается.

– Да, я помню.

– Хочешь еще?

– Д-да?

– Без вопросительных интонаций, крошка.

– Да. Да, я хочу еще, – говорю смелее.

– Глубже! – высекает мгновенно. – Двигай пальчиками быстрее и глубже. Примерно так, как это делал бы я… Увереннее всаживай их до последней фаланги и вынимай, снова и снова….

– А-а-ах, – постанываю, уже в открытую трахая себя пальцами.

– Течешь?

– Очень сильно… М-м-м… А-а-ах! Я хочу…

– Продолжай.

– Хочу тебя!

Мои бедра дрожат, внизу живота накапливается шар, который будто набухает от посылаемых импульсов.

– Хочешь на мой член? – интересуется адвокат. – Ты чувствовала, что у меня на тебя сразу встал?

– Да. Ты… Большой.

– Большой, но ты справишься. Ты примешь в себя каждый сантиметр, поскуливая от удовольствия. Когда я в тебя войду, ты будешь поджимать пальчики на ногах, ерзая от нетерпения, как ерзаешь сейчас… Только это будет в тысячи раз острее. Я буду в тебе…

Слова адвоката становятся быстрыми и резкими, паузы между ними сокращаются. Он больше не говорит, вальяжно раскатывая слова, но частит ими, дыхание шумное, резкое. Оно дополняет картинку в моей голове, она приобретает ясность, размах, напитывается реальностью так же, как мое белье напитывается сочащейся влагой.

Мои пальцы вязнут в собственных соках, я больше не в силах выдержать эту пытку.

– Я хочу тебя… Прямо сейчас хочу, а ты? – спрашиваю.

– Что?

– Ты так дышишь. Ты тоже…

– Догадайся, что я делаю сейчас?

– Ты трогаешь себя?

Звучит короткий смех.

– Это не совсем точно описывает то, как быстро я двигаю рукой по стволу, слушая твои сладкие стоны и представляя, как твоин тонкие, сильные пальчики трахают себя. Но знаешь, что?

– Что?

Пожалуйста…

Умоляю мысленно.

Пожалуйста!

Меня со всех сторон уже сжимает, терзает, становится невыносимо от подкатывающего вала удовольствия.

– Это я трахаю тебя между ножек. Это я… – стонет. – И это ты цепляешься за мой член, вымаливая его в себе. Ты – для меня. Дааа… Кончай, крошка. Кончай со мной…

Тело, получив разрешение, мгновенно выпускает скопившееся напряжение вместе с легким вскриком.

Меня так сильно трясет, что стол под попой сильно шатается. Стеночки влагалища стискивают пальцы еще и еще…

– Моя послушная крошка, теперь оближи свои пальцы. Оближи их и запей вином собственный вкус.

Черт.

Это… слишком, да?

Но я все-таки это делаю, чувствуя себя преступницей, изменщицей!

Это мой муж обманом завлек меня в брак, который был нужен ему только для получения власти над деньгами. Это мой муж имеет любовниц, меняя их время от времени.

Но именно я чувствую себя переступившей черту, и… мне это нравится.

– Твои трусики липнут между ножек?

– Да. Очень. Мне хочется в душ.

– Не стоит.

– Но…

– Хочу, чтобы ты ходила с этим потрясающими ощущением, чтобы думала обо мне весь вечер.

– У нас будут гости. Гость, – поправляю себя.

– Твой муж-кретин ничего не заметит, а гость… Если это посторонний мужчина, просто не позволяй ему разглядеть себя такой, какой увидел тебя я – чувственной девочкой, нуждающейся в ласке. Это я буду ласкать тебя, только я. Ты будешь моей, крошка. Запомни. Я получу тебя полностью. Всюду… Теперь выбери вино для ужина и ни о чем не беспокойся.

– Что все это значит?

– Это значит, что мне понравилось то, что ты смогла мне предложить, и мы заключили сделку. Теперь я твой… адвокат, крошка.

* * *

К ужину готовлюсь тщательно, но мысли немного рассеянные, ленивые, полные неги. Я бы просто легла на кровать и долго-долго смаковала каждый пережитый миг. Но вместо этого приходится проследить, чтобы стол был накрыт идеально, чтобы платье сидело хорошо.

Нужно угодить мужу.

Приоденься, лапочка. Что-нибудь красное. Тебе идет красный.

Красное платье, значит, помада тоже будет красной, и надо немного подкрасить глаза, иначе буду выглядеть слишком бледной и взволнованной.

Плюс приходится собрать воздушный пучок, создав из волос на затылке красивые переплетение прядей.

Кажется, готова.

Вот только мое белье…

Я бы с удовольствием его сменила, но не делаю этого. Создается ощущение, будто я храню в себе тайну и хожу под носом у мужа, как ни в чем не бывало.

Сначала боязно, потом я смелею.

Адвокат прав – Борис ничего не заметит.

Думаю, не заметит и наш гость.

* * *

Прислуга предупреждает, что к нам приехали.

– Вставай! – хлопает по моей ладони муж. – Выйдем, встретим его, как подобает.

Я позволяю Борису вести себя под локоть, выходим в холл…

Мои легкие сжимаются в небольшом удушье.

В холле стоит высокий, крепко сложенный мужчина с жестким, холеным лицом. Он передает укороченное пальто прислуге, плавно движется в нашу сторону.

Я с трудом держусь на ногах.

Потому что это… адвокат.

Мой адвокат.

Глава 7

Яна

Мне кажется, что пол под ногами превращается в зыбучие пески, которые затягивают меня с головой.

Из ловушки не выбраться.

Легкое удушье, от которого перед глазами темнеет и разбегаются круги.

Борис представляет мне этого мужчину. Но я ничего не слышу.

Слова мужа – набор бессмысленных звуков. Информация проскальзывает мимо меня. Я действую на автомате, лишь чудом смогла не замереть без движения, не впала в ступор. Но чего мне это стоит?

В груди ураган!

Сердце на клочки разрывается.

Пульс зашкаливает.

Мне кажется, что все кругом слышат, как грохочет мое сердце, и каждый жест, взгляд выдают с потрохами мои секреты и проступки.

Бог ты мой, что здесь творится?

Почему он здесь?

Почему Борис представляет адвоката, как нашего гостя?

Я протягиваю руку мужчине. Он наклоняется, целует мою кисть. Мир обретает для меня звуки и краски, когда его губы касаются моей руки.

Обжигающее, чувственное касание его губ – настойчивое, требовательное.

Это не банальное вежливое касание.

Его поцелуй – заявка с претензией на большее.

Легкие мурашки проносятся по моему телу.

Реальность приобретает еще более яркие краски, острые черты.

– У вас очень красивая жена, Борис! – отвешивает комплимент. – Такую не грех украсть.

Борис в ответ смеётся раскатисто и отвечает с иронией:

– Боюсь, вам, Александр, придется встать в очередь. Моя жена-красотка пользуется вниманием и успехом у мужчин.

– Неудивительно, она прекрасна.

Александр?

Александр?! Я не ослышалась?

Боюсь переспросить, чтобы не выглядеть полной дурочкой в глазах обоих мужчин, прислушиваюсь к их диалогу, убеждаясь, что расслышала правильно.

Борис называет моего адвоката Александром!

Но я знаю его под другим именем.

Что за игры?

Прятки?

Какое имя настоящее?

То, что представлено на табличке под громким и звонким словом “адвокат” или то имя, которое называет мой супруг?

Что бы здесь ни происходило, ясно одно: я в западне!

Судя по тому, как общаются мужчины, они не впервые проводят время вместе.

Я же неосмотрительно рассказала адвокату все-все-все.

Теперь в его власти меня уничтожить. Всего-то нужно рассказать моего мужу: «Дружище, недавно ко мне твоя жена приходила и рассказала кое-что интересное о тебе…»

Мне сложно держать спокойное лицо, хочется убежать к себе, я чувствую себя словно в западне!

– Прошу к столу, – приглашает Борис.

Пропустив Александра вперед, супруг немного отстает от него и впивается пальцами-сосисками в мою талию.

– В чем дело, лапочка?

– Все хорошо, – отвечаю машинально.

В груди расползается, будто черная плесень, страх, что меня раскрыли.

– Хорошо? – переспрашивает муж. – Не похоже, что так! Яночка, будь добра… – выдает с претензией. – Соберись! Я зря потратил на твое обучение время и деньги, что ли? Выглядишь глупой клушей! Молчишь, будто в рот воды набрала!

– Я просто немного устала и не знаю, о чем говорить с гостем. Чем он занимается? Что ему интересно…

– Моя дорогая, – отзывается с нескрываемым раздражением Борис. – Разве на уроках этикета тебя не научили поддерживать разговор на любую тему? Или ты не знаешь, как придерживаться общепринятых тем?

– Знаю.

– Так делай, если знаешь. Не хватало еще, чтобы я, разрекламировавший тебя, как умницу-красавицу, сел в лужу.

Разрекламировал меня?

Перед этим… Львом-Александром?

Вот уж не знала!

– Не злись, милый, – глажу мужа по локтю. – Если хочешь, чтобы я развлекла гостя…

– Развлеки. Придай вечеру приятную атмосферу и легкость. В конце концов, это твоя работа и прямая обязанность, как жены!

* * *

Вечер приобретает другой окрас. Получив прямой приказ держать лицо и не выдавать своих истинных эмоций, я надеваю маску и сажусь за стол с вежливой приятной улыбкой.

Делаю все то, о чем меня просил муж: то есть поддерживаю беседу, смеюсь шуткам мужчин, в меру флиртую с мужем и даю понять гостю, что он тоже интересен и желанен в нашей небольшой компании.

Не могу понять, нравится ли Александру то, что он видит или нет?

Его глаза потемнели на миг, будто налились чем-то не очень хорошим.

Легкий озноб скользнул вдоль всего позвоночника.

Не понимаю возмущения, проскользнувшего во взгляде мужчины.

Он возмущен? Чем?

Именно он из нас двоих – лжец!

Я его ни в чем не обманывала, была открыта, доверилась…

Слушала всю ту лапшу, которую он усердно развесил на мои бедные ушки…

Играл со мной.

Как кот с глупой мышью.

Вводил в заблуждение.

– Давно ли вы знаете моего супруга, Александр? – интересуюсь я после очередного выпитого бокала вина.

Пожалуй, я осмелела. Вино немного ударило в голову.

Я льну к плечу Бориса, перекладываю ногу на ногу, высокий разрез обнажает бедро. Взгляд гостя немедленно тянется вверх по моей ноге.

Я снова меняю позу и, готова поспорить, в это мгновение взгляд Александра наливается темной жаждой, устремившись между моих бедер.

Думает ли он о том, чем мы занимались не так давно?

Гадает, сменила ли я трусики или осталась в том же самом белье?

– Не так важно, как давно я его знаю, гораздо важнее то, насколько хорошо я его узнал.

– Значит, я могу назвать вас другом Бориса?

Супруг важно кивает. Ах, милый муж, твой новый или не очень новый друг мечтает забраться в мои трусики и уже сделал это сегодня днем, соблазняя меня порочно-сладкими обещаниями о том, как натянет меня на свой член.

В какое-то мгновение мне становится слишком смешно от всей ситуации в целом.

Пожалуй, я выпила слишком много вина.

– Извини, я отойду к себе. Немного кружится голова. Хорошо? – отпрашиваюсь у Бориса.

Он отправляет меня прочь кивком, продолжая беседу с адвокатом-другом. Я чувствую, как взгляды мужчин скрещиваются за моей спиной и даже на большом расстоянии отчетливо понимаю, что они говорят обо мне.

Дойдя до своей спальни, я прижимаюсь к двери спиной, сползая по ней…

Что творится? Как быть?

Александр-Лев прямо сейчас может сливать все обо мне и нашем разговоре…

Не выдержав томительного ожидания, я переодеваюсь, снимаю туфли и крадусь босиком…

Но не успела я сделать и нескольких шагов по темному коридору, как меня властно хватают за руку и утаскивают за угол, толкнув к стене.

– Здравствуй, крошка. Почему ты так долго тянула и решилась отпроситься у своего тупого муженька только сейчас? – напористо спрашивает адвокат и накрывает мой рот своим.